ПРАВОВОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ НА ДОКУМЕНТЫ О ПРЕКРАЩЕНИИ ВЫПЛАТ
ИЖДИВЕНЦУ ЛИЦА, УМЕРШЕГО ОТ ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ЗАБОЛЕВАНИЯ
В. И. МИРОНОВ
Миронов В. И., доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой гражданского процесса и социальных отраслей права РГУ нефти и газа имени И. М. Губкина, член НЭПС и Научно-консультативного совета при Генеральной прокуратуре РФ.
Смерть застрахованного от профессионального заболевания влечет возникновение права на получение страховых выплат его иждивенцами и в том случае, когда застрахованный получал данные выплаты до смерти от профессионального заболевания.
В Конституционный Суд Российской Федерации обратилась Журба Л. Н., которая получала страховые выплаты после смерти мужа от профессионального заболевания. Заместитель директора филиала N 5 г. Находки Главного управления Приморского регионального отделения Фонда социального страхования Российской Федерации 25 января 2008 г. уведомил заявительницу о прекращении ежемесячных страховых выплат. Судебные органы требования о незаконности прекращения страховых выплат оставили без удовлетворения. Заявительница оспаривает конституционность ч. 2 ст. 7 Федерального закона от 24 июля 1998 г. N 125-ФЗ «Об обязательном социальном страховании от несчастных случаев на производстве и профессиональных заболеваний», которая применена в качестве основания для отказа в удовлетворении ее требований о незаконности прекращения страховых выплат.
В связи с изложенным судья Конституционного Суда Российской Федерации, доктор юридических наук, профессор Маврин С. П. обратился в НЭПС на предмет подготовки заключения по поставленной заявительницей проблеме, а также по вопросу о возможности получения ежемесячной страховой выплаты иждивенцами застрахованного лица, получавшего страховые выплаты до смерти от профессионального заболевания.
В соответствии с ч. 2 ст. 74 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» Конституционный Суд Российской Федерации оценивает как буквальный смысл оспариваемой нормы, так и смысл, который ей придается правоприменительной практикой. Правоприменители в рассматриваемом случае полагают, что оспариваемая норма не позволяет выплачивать страховые выплаты после смерти от профессионального заболевания застрахованного, получавшего страховые выплаты.
В ч. 2 ст. 7 Федерального закона N 125-ФЗ «Об обязательном социальном страховании от несчастных случаев на производстве и профессиональных заболеваний» (далее по тексту — Федеральный закон) право на получение страховых выплат гарантировано в случае смерти застрахованного в результате наступления страхового случая. В ст. 3 Федерального закона страховой случай определен и как профессиональное заболевание, наличие которого влечет обязательства страховщика осуществлять обеспечение по страхованию. Тогда как в этой же норме объектом страхования данного вида указаны утрата профессиональной трудоспособности либо смерть застрахованного вследствие профессионального заболевания. Следовательно, правовым последствием страхового случая может стать утрата профессиональной трудоспособности, что влечет получение страховых выплат самим застрахованным, либо смерть застрахованного, в результате которой право на получение страховых выплат возникает у его иждивенцев. Данные правовые последствия могут возникать в результате одного страхового случая, что и произошло в рассматриваемой ситуации. Таким образом, объектом обязательного социального страхования в данном случае выступают два вида интересов: 1) имущественные интересы застрахованного при утрате профессиональной трудоспособности; 2) имущественные интересы иждивенцев после смерти застрахованного от профессионального заболевания. Таким образом, для назначения страховых выплат застрахованному либо его иждивенцам используются различные виды объектов страхования. После смерти застрахованного в качестве объекта страхования выступают имущественные интересы его иждивенцев. Следовательно, ст. 3 и ч. 2 ст. 7 Федерального закона допускают после смерти застрахованного использование в качестве объекта страхования имущественных интересов иждивенцев застрахованного, умершего от профессионального заболевания. Изменение объекта страхования от страхового случая влечет возникновение права на получение страховых выплат у иждивенцев застрахованного, умершего от профессионального заболевания. Сказанное позволяет сделать вывод о том, что правоприменители при рассмотрении настоящего гражданского дела допустили смешение понятий страхового случая и его последствий в виде изменения объекта страхования при определении вида страховых выплат. Хотя очевидно, что вид страховой выплаты непосредственно зависит от объекта страхования, который применяется для ее определения.
Фактически правоприменители при прекращении страховых выплат заявительнице использовали в качестве основания наличие промежутка времени между страховым случаем и его последствием в виде смерти от профессионального заболевания. Такое основание для прекращения выплат в Федеральном законе отсутствует. Применение этого основания для ограничения конституционного права на социальное обеспечение в форме страхования от несчастных случаев на производстве и профессиональных заболеваний вступает в противоречие со ст. ст. 2, 7 (ч. ч. 1 и 2), 18, 19 (ч. ч. 1 и 2), 39 (ч. ч. 1 и 2), 55 (ч. 3) Конституции Российской Федерации. Применив данное основание, правоприменители фактически дополнили Федеральный закон новым обстоятельством, наличие которого приводит к ограничению права на социальное обеспечение. Данные действия вступают в противоречие со ст. 10 Конституции Российской Федерации.
Назначение пенсии не может рассматриваться как законное основание для лишения страховых выплат, поскольку назначение пенсии и назначение страховых выплат имеют различные основания. Зачет пенсий при назначении страховых выплат действующее законодательство не предусматривает.
В качестве основания для прекращения страховых выплат правоприменители указали и ст. 383 ГК РФ. Однако данная норма призвана регламентировать отношения, входящие в предмет гражданского права, в основу которого положены частные начала. Тогда как возникшие отношения входят в предмет права на социальное обеспечение, в основе своей имеющего публичные начала. Поэтому применение данной нормы для ограничения конституционного права на социальное обеспечение также вступает в противоречие с перечисленными конституционными требованиями.
Нельзя не заметить, что данное гражданское дело рассмотрено в порядке искового производства. Тогда как заявительница ставит вопрос о незаконности решения структурного подразделения государственного Фонда социального страхования Российской Федерации, что предполагает разрешение требования по правилам публично-правового производства, которые определены в ст. ст. 254 — 258 ГПК РФ. Отсутствие в Федеральном законе оснований для прекращения страховых выплат заявительнице не позволяло признать соответствующим требованиям законодательства решение о прекращении страховых выплат после смерти застрахованного, получавшего страховые выплаты. Изменение вида гражданского судопроизводства также привело к нарушению конституционного права заявительницы на получение страховых выплат после смерти мужа вследствие профессионального заболевания.
Таким образом, смысл, придаваемый оспариваемой заявительницей норме в практике ее применения, вступает в противоречие с перечисленными конституционными требованиями. В связи с этим, полагаю, толкование данной нормы может быть дано с учетом требований Конституции Российской Федерации, что позволит защитить права граждан на получение страховых выплат после смерти от страхового случая застрахованного, получавшего страховые выплаты.
