В статье «Как гарантировать квалифицированную юридическую помощь» (Российская юстиция. 2000. N 9) В. Волков и А. Подольный вновь затронули животрепещущую тему: какой быть адвокатуре России. Опираясь на гарантированное ст. 48 Конституции РФ право каждого на получение квалифицированной юридической помощи, авторы, своеобразно истолковывая одну из норм УПК РСФСР, в очередной раз пытаются убедить нас в том, что эту помощь может предоставить обвиняемому исключительно член коллегии адвокатов. Нетрудно догадаться, какие именно коллегии подразумеваются.
Довод авторов статьи о конституционном праве на гарантированную и именно квалифицированную юридическую помощь аксиоматичен. При этом, на мой взгляд, они забывают о том, что речь идет о праве, одним из отличительных признаков которого является принцип диспозитивности. Следствием этой забывчивости является нивелирование понятий «право» и «обязанность».
Предельно негативное отношение вызывает и утверждение о том, что «…защитник может действовать и вопреки воле обвиняемого, если эти действия были предприняты для достижения благоприятного для подзащитного результата». На мой взгляд, именно эта фраза раскрывает всю софистическую сущность аргументов этого выступления. Адвокат — это защитник обвиняемого или обвинитель подзащитного? На этот вопрос довольно удачно ответил И. Резниченко в статье «Защита клиента, не признающего своей вины» (Российская юстиция. 2001. N 9).
Большинство авторов журнала, обсуждающих проблему становления новой адвокатуры в России, приходят к выводу о необходимости законодательного закрепления материальной и иной ответственности представителя по оказанию юридических услуг.
Упомянутая В. Волковым и А. Подольным ст. 51 УПК РСФСР не единственная на сегодня норма действующего закона, устанавливающая обязанности защитника. О них указано также в ст. ст. 973, 974, ч. 3 ст. 978 ГК РФ, о которых почти все выступающие на страницах журнала предпочитают умалчивать. К сожалению, ни один из этих законов не содержит каких-либо санкций за недобросовестное исполнение обязанностей защитника. Решение этой проблемы и есть ответ на поставленный в заголовке авторами статьи вопрос.
Сосредоточив внимание только на одной норме закона, В. Волков и А. Подольный пришли к выводу, что, если право на защиту гарантировано, то реализовать его можно только с помощью члена коллегии адвокатов, и никакое иное лицо не должно быть допущено к защите. Таким образом, диктуется обязанность обращаться только к адвокату конкретной коллегии. Логичным продолжением этих рассуждений может стать и обоснование обращаться в спецколлегии.
При этом авторы признают, что состояние адвокатуры в России сегодня таково, что оказание именно квалифицированной юридической помощи ею не гарантируется. Причину этого они видят в наплыве случайных людей в действующие коллегии. Констатируя данный факт, В. Волков и А. Подольный не пытаются установить первопричину этого явления. А она, представляется, прежде всего в том, что до настоящего времени не решен вопрос о той же материальной ответственности за предоставление услуг ненадлежащего качества.
Их довод о вреде допуска иных лиц, кроме адвоката, к оказанию юридической помощи сводится к тому, что сам обвиняемый, оказавшись в нестандартной ситуации и не обладая минимумом юридических знаний, просто не способен сделать правильный выбор защитника.
Но и в этом утверждении, на мой взгляд, также в нелучшем виде проявился корпоративный интерес. Известно, что чем ниже квалификация юриста, тем чаще он указывает клиенту на то, что последний-де ни в чем не разбирается, а поэтому во всем должен полагаться только на него. Настоящий профессионал никогда не позволит себе неуважительного отношения к потенциальному клиенту, какое продемонстрировали авторы статьи.
Во второй статье — «Кто боится расширения прав защитника?» (Российская юстиция. 2001. N 2) В. Волков и А. Подольный продемонстрировали прежде всего болезненную реакцию на всякую критику в свой адрес. В ней они уже утверждают об отсутствии проблемы неквалифицированной юридической помощи, исключенной наличием строжайшего корпоративного контроля и т. п. На все поставленные этим противоречивым выступлением вопросы очень подробно ответил Ф. Багаутдинов в статье «Закон об адвокатуре: взгляд с другой стороны» (Российская юстиция. 2001. N 5).
Но проблема представляется в том, что, отчасти вторя этим авторам, на страницах журнала все громче звучит отнюдь не новый лозунг — «Защищенный адвокат — защищенный россиянин!».
Мне же представляется, что чем более на законодательном уровне будет защищен гражданин, тем меньше проблем возникнет для его защиты как в гражданском, так и в уголовном процессах. И — как следствие — более защищенным станет и адвокат. Поэтому необходимо сосредоточить внимание на совершенствовании частного права.
Неверно, делая акцент на ст. 48 Конституции РФ, забывать о ее ст. 18, в которой закреплено, что права и свободы человека и гражданина определяют смысл, содержание и применение законов. Нельзя забывать о том, что адвокат в любом процессе, при исполнении любого поручения прежде всего является гражданином и только после этого — специалистом.
Поэтому лозунг о том, что необходимо в первую очередь защитить адвоката, который затем защитит остальных «простых смертных», по меньшей мере не внушает доверия. Он направлен на лоббирование корпоративных интересов. А его приверженцы, на мой взгляд, явно изменяют своей профессиональной сути и предназначению. Если полномочия адвоката всегда производны от прав клиента, то именно о защищенности последнего и следует ратовать в первую очередь.
Одним из достоинств принятого в первом чтении законопроекта «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» является предлагаемая им прозрачность этого вида деятельности. Ведение и обязательная публикация Федерального и субъектов Федерации реестров адвокатов (ст. 7) придадут адвокатской деятельности более публичный характер и будут способствовать повышению ответственности за качество предоставляемых юридических услуг.
В целом же проект представляется недоработанным. Он ставит больше вопросов, чем дает ответов, в том числе и в отношении проблемы, обсуждаемой в данной статье. На часть этих вопросов справедливо обращает внимание Т. Пухова в статье «Одним адвокатам нельзя болеть, другим — рожать» (Российская юстиция. 2001. N 11). Суть ее анализа сводится к явному несоответствию законопроекта КЗоТу РФ. Какой бы независимой и самостоятельной ни была адвокатская деятельность, не относить ее к трудовой неверно. Поэтому принципиальных противоречий с трудовым, пенсионным и иным законодательством в проекте не должно быть. В нем, к сожалению, также не определена природа взаимоотношений адвокатских объединений как с их руководством, так и с техническим персоналом.
Т. Пухова увидела в проекте какую-то супернезависимость адвоката, которая, на ее взгляд, привлечет в эту профессию всякого рода дельцов и случайных людей. Представляется, что предлагаемый проектом статус адвоката вполне разумен и гарантирует необходимую независимость для осуществления этой деятельности. Вместе с тем нельзя не согласиться с автором в том, что законопроектом непродуманно устанавливается льготный — без квалификационного экзамена — доступ к получению статуса адвоката для лиц со степенью кандидата юридических наук. Я бы дополнил таким же требованием условия приема в любую из действующих сегодня коллегий, принятых до 20 марта 2002 г. Наличие ученой степени в одной из многочисленных отраслей права не всегда может гарантировать возможность мгновенно сориентироваться в процессуальных тонкостях адвокатской работы. Адвокат — это прежде всего навыки процессуальной деятельности, посредством которых отстаиваются те или иные материальные нормы. А эти навыки приобретаются только при осуществлении практической деятельности. Поэтому и для претендентов на статус адвоката без сдачи экзамена от членов всех коллегий целесообразно установить определенный минимальный стаж практической деятельности.
К сожалению, законопроект также не устанавливает дисциплинарной и материальной ответственности за качество предоставленных юридических услуг. Все его нормы по этому поводу носят отсылочный к действующему законодательству, декларативный, либо неконкретный характер (ст. ст. 9, 19 проекта).
Интересным представляется положение ст. 30 проекта — о праве адвокатской палаты финансировать и всячески поддерживать адвокатские бюро и кабинеты, создаваемые по инициативе органов местного самоуправления. Почему бы законопроектом не утвердить порядок формирования и деятельности муниципальных адвокатских образований, на которые и возложить обязанность оказания бесплатной юридической помощи? Это значительно упростило бы решение вопросов финансирования и облегчило работу соответствующих органов по поиску адвоката в порядке исполнения ст. 49 УПК РСФСР. Малоимущие и имеющие льготы граждане тогда точно бы знали, по какому адресу обращаться за помощью.
Вводя понятие суда чести адвоката (ст. 36 проекта), проект не содержит элементарных ограничений по этому поводу — недопустимости выполнения поручения клиента, если в данный момент адвокат уже оказывает услуги лицу, интересы которого противоположны интересам обратившегося. Все недоработки такого рода подразумевают широкое поле для корпоративной нормотворческой деятельности и исключают прозрачность деятельности адвокатских сообществ.
Недоработкой проекта является отсутствие в нем каких-либо указаний о правах клиента. Он посвящен исключительно удовлетворению корпоративных интересов — в соответствии с лозунгом о защищенности адвоката, якобы гарантирующей защищенность граждан.
