ВОПРОСЫ ДЕМОКРАТИЗАЦИИ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА И ПРОБЛЕМЫ ЭФФЕКТИВНОСТИ МЕХАНИЗМОВ ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ МАРГИНАЛЬНОГО ПОВЕДЕНИЯ
Р. Ф. СТЕПАНЕНКО
Степаненко Равия Фаритовна, заведующая кафедрой теории и истории государства и права НОУ ВПО «Университет управления «ТИСБИ», кандидат юридических наук, доцент.
В статье рассматриваются проблемы демократизации российского законодательства, затрагивающего сферу правового регулирования маргинального поведения. Актуальность данных вопросов обусловлена несовершенством правовой политики в области разработки механизмов правового воздействия на негативные формы маргинального поведения, последствия которой находят свое выражение в росте числа правонарушений, в том числе преступлений, совершаемых лицами, ведущими маргинальный образ жизни.
Ключевые слова: маргинальное поведение, «пограничность», отчужденность, индифферентное, нигилистическое, агрессивное отношение к праву.
Issues of democratization of legislation and problems of efficiency of mechanisms for legal regulation of a marginal behavior R. F. Stepanenko
Stepanenko Raviya Faritovna, deputy head of the chair of theory and history of state and law of the National educational establishment of higher professional education «University of management «TISBI», candidate of juridical sciences, assistant professor.
The problems of the democratization of Russian legislation affecting the scope of legal regulation of marginal behavior. The relevance of these issues is due to the imperfection of legal policy in the development of mechanisms for the negative impact of the legal form of marginal behavior, the effects of which are reflected in the increasing number of offenses, including crimes committed by persons conducting marginal lifestyle.
Key words: marginal behavior, «borderline», alienation, indifference, nihilistic, aggressive attitude to the law.
Актуальность проблем демократизации законодательства в условиях современной России обусловлена прежде всего международными правовыми идеями гуманизма в сфере защиты прав человека. «Социальная и правовая защищенность человека есть всегда проявление конкретное, выражающееся в наличии законов, надежно защищающих его права и свободы. Законы надежны и эффективны, когда провозглашают не только нормы, принципы, но и претворяют их в жизнь» <1>. ——————————— <1> Рыбаков О. Ю., Ситкова О. Ю. Российская правовая политика в сфере защиты прав детей-сирот и детей, лишенных родительского попечения. ГОУ ВПО «Саратовская государственная академия права». Саратов: Изд-во ГОУ ВПО «Саратовская государственная академия права», 2009. С. 15.
Эффективность механизмов правового регулирования в первую очередь измеряется обоснованностью и выбором целей в стратегии правовой политики, обеспечиваемой адекватными средствами правового воздействия, а также квалифицированным использованием этих средств. Для укрепления законности и правопорядка необходимо совершенствовать правотворческий и правоприменительный виды деятельности, которые должны непременно учитывать динамизм происходящих в обществе экономических, социальных, культурных и иных процессов и явлений. Общеправовая теория маргинальности, устанавливающая и исследующая общие и специфические закономерности негативного влияния феномена отчужденности, пограничности и дезаккомодации отдельных субъектов правоотношений на их правосознание, правовую культуру, правовое поведение и в целом на состояние и уровень совершаемых правонарушений, в том числе преступлений в российском обществе, уделяет серьезное внимание вопросам эффективности механизмов правового регулирования, направленных на минимизацию процессов маргинализации. С точки зрения юриспруденции маргинальность как социально-правовое явление деструктивного свойства обусловливает наличие в любом государственном устройстве определенной совокупности лиц с асоциальными формами поведения и деформированным правовым сознанием и должна являться объектом пристального внимания государственных институтов, определяющих правовую политику. Маргинальное поведение как один из способов жизнедеятельности индивидов, находящихся в пограничном («пороговом»), связанном с потерей или неопределенностью социально-правового статуса состоянии, характеризуется, по нашему мнению, индифферентным, нигилистическим, а в крайних формах — агрессивным отношением к правовым предписаниям. Формы проявления маргинального поведения варьируются (в зависимости от установок, мотивов и целей поведенческих особенностей маргинальных индивидов) от пассивно-правомерных до общественно опасных видов правового поведения. К числу лиц, характеризующихся маргинальным поведением, общеправовая теория маргинальности относит: лиц без определенного места жительства; нелегальных мигрантов; лиц, занимающихся бродяжничеством, попрошайничеством, проституцией и т. д. Проведенные нами исследования отечественных процессов правогенеза в интересующей общеправовую теорию маргинальности сфере позволяют констатировать амбивалентный (одновременное проявление противоположных реакций со стороны государства на проявления маргинализма) характер государственной, в том числе правовой, политики в рассматриваемой сфере. Диапазон устанавливаемых и применяемых к лицам, ведущим маргинальный образ жизни, мер перманентно имел (имеет) не всегда логически обоснованный характер, трансформирующийся в разновекторных направлениях: либо оказания социальной помощи, либо проведения репрессивных или даже карательных мероприятий по отношению к маргинальным индивидам <2>. ——————————— <2> См.: Степаненко Р. Ф. Генезис общеправовой теории маргинальности: Монография / Под ред. д-ра филос. наук, д-ра юрид. наук, проф. О. Ю. Рыбакова. Казань: Университет управления «ТИСБИ». С. 141 — 221.
Попытка решения указанной проблемы в масштабах государства предпринимались с начала становления российской государственности. Еще Указом Петра I от 24 ноября 1717 г. запрещалось просить милостыню на улицах, за что предусматривалась такая мера наказания, как штраф. В Указе был оговорен и рецидив деяния — при повторном нарушении оно каралось битьем розгами, в третий раз лица, занимающиеся такого рода деятельностью, отправлялись на каторгу. Одновременно российская правовая политика того периода в отношении исследуемых категорий граждан носила не только репрессивный, но и социально-патерналистический характер. Так, с конца XVIII и на протяжении XIX в. строительство частных больниц и приютов для беднейшего населения утверждается как богоугодное дело, форма благотворительности дворянства и купечества <3>. ——————————— <3> См.: Валишевский К. Петр Великий. М.: СП «Квадрат», 1993. С. 390 — 391.
Позднее процесс становления социалистического права, формирование которого осуществлялось в парадигме нового советского миропорядка, был направлен на решение достаточно сложной задачи регулирования общественных отношений в новой социально-правовой реальности. Право советского периода имело исключительно государственную ориентацию, ставящую на первое место не личные права и свободы человека как члена гражданского общества, а интересы властных структур. Социалистические правовые нормы были рассчитаны на неуклонное укрепление дисциплины труда, на твердое соблюдение всеми гражданами их обязанностей перед обществом. В связи с чем необходимость борьбы с маргинальным образом жизни была актуализирована фактически с момента образования советской власти. В Декларации прав трудящихся и эксплуатируемого народа, полностью вошедшей в Конституцию 1918 г., указывалось, что «в целях уничтожения паразитических слоев общества и организации хозяйства вводится всеобщая трудовая повинность», которая служит средством осуществления принципа всеобщности труда, прежде всего в отношении нетрудовых элементов. Декрет СНК РСФСР «О порядке всеобщей трудовой повинности» от 29 января 1920 г. устанавливал, что в соответствии с ним осуществляется «повсеместное и постоянное привлечение к общественно полезному труду лиц, таковым не занимающихся», комитетами по всеобщей трудовой повинности. В свою очередь, эти учреждения имели право ходатайствовать перед судебными органами о привлечении к ответственности граждан: за уклонение от явки и учета трудовой повинности; за дезертирство с работы, а равно подстрекательство к дезертирству; за использование подложных документов и использование их в целях уклонения от трудовой повинности и т. д. <4>. ——————————— <4> СУ РСФСР. 1920. N 8. С. 49.
В соответствии с Декретом ВЦИК и СНК РСФСР от 25 июня 1919 г. «О введении трудовых книжек в городах Москве и Петрограде» все достигшие 16-летнего возраста граждане РСФСР обязаны были иметь трудовые книжки, свидетельствующие об участии их владельцев в производственной деятельности. В тридцатые годы лиц, не занимающихся общественно полезной деятельностью, «тройки» НКВД стали подвергать лишению свободы — уголовному наказанию без суда и следствия. По докладу работника милиции определяли наказание этим лицам как «социально опасным элементам». Однако такая внесудебная расправа впоследствии была осуждена как грубейшее нарушение принципа социалистической законности <5>. ——————————— <5> См.: Антонян Ю. М. Борьба с бродяжничеством. М., 1972. С. 31.
Постановлением ВЦИК РСФСР от 27 декабря 1932 г. «Об установлении единой паспортной системы по СССР и обязательной прописке паспортов» в числе других документов, необходимых для прописки, предусматривалось наличие справки с места работы или учебы <6>. ——————————— <6> СЗ РСФСР. 1932. N 4. С. 516.
В Конституции 1936 г. принцип всеобщности труда был закреплен в ст. 12, 118, 130, в связи с чем в 1940 г. было введено Положение о паспортах во многих городах Союза. Так, в Москве, столицах союзных и автономных республик, краевых и областных центрах, во Владивостоке, Севастополе, Кронштадте, Балтийске лица, не занятые общественно-полезным трудом свыше трех месяцев, за исключением инвалидов, пенсионеров и других, подлежали выселению из перечисленных городов с ликвидацией штампа о прописке в течение 10 дней. Такие репрессивные меры могли использоваться сотрудниками правовых органов для выселения маргинальных индивидов, представляющих общественную опасность в конкретном месте жительства. В 1957 — 1960 гг. в девяти союзных республиках СССР были приняты нормативно-правовые акты об усилении борьбы с антиобщественными маргинальными проявлениями. Например, в ст. 5 Закона Казахской ССР от 25 января 1958 г. «Об усилении борьбы с антиобщественными элементами Казахской ССР» указывалось, что занятие бродяжничеством и попрошайничеством запрещается. А лица, занимающиеся бродяжничеством и попрошайничеством, подлежат по приговору суда ссылке на срок от двух до пяти лет с обязательным привлечением к трудовой деятельности по месту ссылки <7>. ——————————— <7> Бюллетень Верховного Суда СССР. 1958. N 2. С. 139.
К 1960 г. в стране маргинальный образ жизни стал восприниматься как общественно опасное деяние, в связи с чем в УК впервые была введена ст. 209, предусматривающая уголовную ответственность за бродяжничество и попрошайничество: «Систематическое занятие бродяжничеством или попрошайничеством, продолжаемое после предупреждения, сделанного административными органами, наказывается лишением свободы на срок до двух лет или исправительными работами на срок от шести месяцев до одного года. «Те же действия, совершенные лицами, ранее судимыми за бродяжничество или попрошайничество, наказывались лишением свободы до двух лет», — гласила данная статья уголовного законодательства СССР <8>. ——————————— <8> УЗ СССР. М.: Юридическая литература, 1963. Т. 1. С. 139.
Подобные статьи были включены и в уголовные кодексы других республик, за исключением Республики Азербайджан. В редакциях статей уголовного законодательства этих республик имелись расхождения, продиктованные региональными особенностями. В УК Украины, Белоруссии, Узбекистана, Казахстана, Молдавии они были изложены тождественно ст. 209 УК РСФСР, а в Уголовных кодексах Киргизии, Таджикистана, Армении, Туркмении и Грузии диспозиция этой статьи предусматривала наступление уголовной ответственности только после игнорирования второго предупреждения о недопущении маргинального образа жизни. Например, в ст. 234 УК Грузинской ССР и в статье 201 УК Эстонской ССР указывалось, что «за злостное уклонение от труда лицо, ведущее антиобщественный паразитический образ жизни», по постановлению народного суда или общественному приговору подлежит ссылке в установленную нормативно-правовым актом местность с привлечением этого лица к общественно полезному труду. Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 4 мая 1961 г. «Об усилении борьбы с лицами, уклоняющимися от общественно полезного труда и ведущими антиобщественный образ жизни» предусматривалась административная ответственность — выселение «паразитических элементов» (оседлых тунеядцев) на срок до пяти лет с обязательным привлечением к труду в местах их поселения и конфискацией имущества. В аналогичном указе в Азербайджане за побег с места ссылки предусматривалось лишение свободы на тот же срок, соответственно и ст. 186 УК РСФСР предусматривала уголовную ответственность за побег с места ссылки или в пути следования к поселению <9>. ——————————— <9> УЗ СССР. М.: Юридическая литература, 1963. Т. 1. С. 543 — 610.
Одновременно в советский период отмечалась активность деятельности по предупреждению правонарушений, совершаемых лицами, ведущими маргинальный образ жизни. Для осуществления надлежащей профилактической работы в регионах Советского Союза функционировала сеть многочисленных учреждений по оказанию социальной и медицинской помощи лицам с маргинальным поведением. Больных хроническим алкоголизмом и наркоманией направляли для лечения в лечебно-трудовые профилактории. Однако развитие с 90-х годов прошлого столетия рыночных отношений практически полностью исключило возможность трудоустройства освобождаемых из функционирующих в тот период в структуре МВД РФ приемников-распределителей маргиналов и оказания им помощи в создании общественно полезных отношений и связей. В государственных статистических отчетах были упразднены данные о принятии таких профилактических мер, как направление в интернаты, передача под опеку, трудоустройство, направление в лечебные учреждения и т. д. Такое положение в сфере предупреждения маргинального поведения было обусловлено демократизацией российского законодательства, связанной с принятием в 1993 г. Конституции Российской Федерации, установившей в ч. 2 ст. 37 запрет принудительного труда в соответствии с международными нормами права. В 1996 г. и позднее это важное обстоятельство повлекло за собой кардинальное изменение правовой политики в сфере регулирования маргинализационных процессов, которая перестала носить репрессивный характер. Функции правоохранительных и иных государственных органов были переориентированы на оказание социальной помощи и поддержки лицам, характеризующимся маргинальным поведением. Что касается влияния феномена маргинальности на состояние законности и правопорядка, то начиная с 2000 по 2010 г. число маргинальных лиц, совершивших правонарушения, в том числе преступления, из общего количества лиц, привлеченных к уголовной ответственности, возросло по Республике Татарстан с 56% (2000 г.) до 62,4% (2010 г.). Аналогично складывается ситуация и по Российской Федерации, где с 1993 по 2009 г. удельный вес преступников-маргиналов из общего числа лиц, совершивших преступления, увеличился с 33,1 до 57,2% <10>. ——————————— <10> См.: Степаненко Р. Ф., Путяткин А. В. Актуальные проблемы правового регулирования маргинального поведения. Вестник экономики, права и социологии. Казань, 2010. N 1. С. 251.
На самом деле вопросы эффективности механизмов правового регулирования в сфере гуманизации или, наоборот, антидемократизации российского законодательства связаны, на наш взгляд, с тенденциями ослабления или усиления демократической функции государства, находящей свое выражение в характере и степени признания ценности прав отдельной личности. В том числе оказавшейся в силу объективных или субъективных обстоятельств в маргинальном положении. Но одного лишь признания прав и свобод, даже на уровне Конституции РФ, явно недостаточно. Сегодня очевидны диспропорция в уровне жизни граждан России и непродуктивность всевозможных проводимых реформ. В данных условиях осуществления неудачных и незавершенных преобразований ожидать выполнения декларируемых Конституцией положений в полном объеме вряд ли возможно <11>. ——————————— <11> См.: Рыбаков О. Ю. Российская правовая политика в сфере защиты прав и свобод личности. СПб.: Изд. Р. Асланова «Юридический центр «Пресс», 2004. С. 147 — 149.
Безусловно, следование нормам международного права с его системами аксиологических максим не представляется возможным подвергать сомнению, в том числе и в области демократизации законодательного регулирования. Однако эффективность этих стратегий напрямую зависит от культурных, духовно-нравственных, этнонациональных, правовых и других особенностей ментальности российских граждан, а также от возможностей и способностей государства находить действенные алгоритмы, предназначенные для решения проблем, связанных с минимизацией процессов маргинализации. Собственно, по ряду отмеченных и иных причин в современной правовой науке актуализируется научный интерес к проблеме изучения как самого феномена маргинальности, так и общих и специфических закономерностей его деструктивного влияния на состояние законности и правопорядка.
Литература
1. Антонян Ю. М. Борьба с бродяжничеством. М., 1972. 2. Бюллетень Верховного Суда СССР. 1958. N 2. 3. Валишевский К. Петр Великий. М.: СП «Квадрат», 1993. 4. Рыбаков О. Ю., Ситкова О. Ю. Российская правовая политика в сфере защиты прав детей-сирот и детей, лишенных родительского попечения. ГОУ ВПО «Саратовская государственная академия права». Саратов: Изд-во ГОУ ВПО «Саратовская государственная академия права», 2009. 5. Рыбаков О. Ю. Российская правовая политика в сфере защиты прав и свобод личности. СПб.: Изд. Р. Асланова «Юридический центр «Пресс», 2004. 6. Степаненко Р. Ф. Генезис общеправовой теории маргинальности: Монография / Под ред. д-ра филос. наук, д-ра юрид. наук, проф. О. Ю. Рыбакова. Казань: Университет управления «ТИСБИ». 7. Степаненко Р. Ф., Путяткин А. В. Актуальные проблемы правового регулирования маргинального поведения. Вестник экономики, права и социологии. Казань, 2010. N 1. 8. СУ РСФСР. 1920. N 8. 9. СЗ РСФСР. 1932. N 4. 10. УЗ СССР. М.: Юридическая литература, 1963. Т. 1.
