(Ковалев В. В.) («Административное и муниципальное право», 2011, N 7)
О СПЕЦИФИКЕ МОНИТОРИНГА КОРРУПЦИОННЫХ ПРАКТИК В ОБРАЗОВАТЕЛЬНОМ ПРОЦЕССЕ ВЫСШИХ ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫХ УЧРЕЖДЕНИЙ
В. В. КОВАЛЕВ
Ковалев Вадим Васильевич — аспирант юридического факультета Томского государственного университета.
В статье исследуются правовые и организационные проблемы реализации противодействия коррупции в высших образовательных учреждениях, раскрывается сущность механизма противодействия коррупции. В работе анализируется статус субъектов противодействия коррупции.
On Specifics of the Monitoring of Corrupt Practices in Higher Education V. V. Kovalev
The article studies the legal and organizational issues of implementation of anti-corruption measures at higher educational institutions and reveals the nature of the anti-corruption mechanism. The author of the article also analyzes the status of anti-corruption subjects.
Хотя проблема коррупции в сфере высшего профессионального образования, как говорится, у всех на слуху, по-настоящему глубоких и профессиональных ее научных исследований пока нет. К числу причин данного положения обычно относят «провокационность и непрозрачность темы», а также нежелание ученых — вузовских работников выносить сор из избы <1>. Поэтому гораздо чаще к этой теме обращаются журналисты, нередко не только не стесняющие себя строгостью подхода, но и грешащие явной тенденциозностью <2>. Та же «Независимая газета» сообщает, что «в минувшие выходные студенты российских вузов провели в Москве антикоррупционную акцию протеста» <3>. Чего же хотели «протестанты»? Отнюдь не усиления «пригляда за профессурой». Они требовали обеспечить прозрачность финансовой деятельности вузов и обязать ректоров публиковать свои доходы наравне с чиновниками. ——————————— <1> См.: Башкатова А. Высшее коррупционное образование // Независимая газета. 2011. 24 мая. <2> К примеру, название одной из статей в «Российской газете» — «Пригляд за профессурой» // РГ. 2011. 11 апреля. Между тем из ее содержания явствует, что студенты СПбГУ на открытом ими сайте дали информацию об уголовном деле в отношении главного врача профилактория университета и опубликовали обвинительную статью в адрес ректора. <3> См.: Башкарова А. Указ. соч.
Это обстоятельство заставляет как минимум задуматься об адекватности отражения проблем с коррупцией в вузах в сознании студентов, в общественном мнении и в средствах массовой информации. Если же говорить о научном изучении коррупционных практик в вузах, то оно как минимум предполагает использование криминологических методик, обеспечивающих максимально достоверную информацию, о явлении, обладающем, помимо прочего, высокой латентностью. При этом, на наш взгляд, нужно четко разграничивать коррупционные практики двух видов. Во-первых, непосредственно в сфере высшего профессионального образования, где, с одной стороны, обязательным участником непременно выступает студент (абитуриент) либо его законные представители, а с другой — преподаватель либо иные лица, уполномоченные принимать в интересах студента (абитуриента) юридически значимые решения. Во-вторых, это отношения, в которые вступает вуз как хозяйствующий субъект, объект управления, субъект научной деятельности. Эти отношения, хотя и влияют на профессиональное образование, все же непосредственно к нему не относятся. Очевидно, что криминологические методики мониторинга для двух указанных сфер имеют или должны иметь существенные отличия. Что касается сферы непосредственно вузовского образования, то здесь наиболее часто используются следующие показатели: — мнения (заключения) неких безымянных «экспертов»; — сведения о возбужденных, рассматриваемых или рассмотренных судами уголовных делах; — сообщения в печати; — личные сайты; — некорректно поданные результаты разного рода социологических опросов <4>; ——————————— <4> Например, ссылаясь на результаты такого опроса, журналист констатирует, что «большинство студентов (68%) являются косвенными свидетелями взяточничества в вузах, каждый четвертый студент признался, что хотя бы раз за время обучения подмасливал экзаменатора» (Башкартова А. Указ. соч.) Как же соотнести 68% и 25%? Очень просто: если большинство студентов укажет, что им известно об одном (одном и том же!) факте взятки, то корреспондент пишет, что большинство студентов сталкиваются в вузах со взяточничеством. В сущности, результаты многих опросов такого рода дают сведения не о действительной распространенности, а о восприятии этой проблемы различными слоями населения. Последние, однако, в значительной мере формируются СМИ. Таким образом, круг замыкается.
— общественное мнение, в том числе мнение родителей студентов. Какова ценность данных, полученных указанным путем? Хотя на протяжении последних трех лет преподаватели вузов входят в тройку лидеров по фактам выявленной коррупции <5>, по количеству привлеченных к уголовной ответственности по коррупционным составам <6>, по оценкам общественного мнения, сфер деятельности, где наиболее распространена коррупция <7>, указанные показатели представляются во многом неадекватными, подверженными субъективизму и кампанейщине в СМИ и правоохранительной деятельности. Во всяком случае, выражающаяся в сумме взяток опасность коррупционных практик в образовательном процессе гораздо ниже объема коррупционных средств в иных сферах деятельности вузов <8>. ——————————— <5> См.: Богданов В. Список Генпрокурора // Российская газета. 2009. 12 мая. <6> См.: Куликов В. Рейтинг взяточников // Российская газета. 2009. 29 января. <7> См.: Фалалеев М. Платный зачет // Российская газета. 2009. 19 октября. <8> По тем же опубликованным данным, средний размер подношений студентов преподавателям в Москве составляет чуть более пяти тысяч рублей, в Санкт-Петербурге свыше трех тысяч рублей, в провинции — около полутора тысяч рублей.
Очевидно, что, учитывая высокую латентность таких практик в образовательном процессе вузов, главным средством их мониторинга должны быть социологические опросы с непременным условием их безупречной организации и проведения, а также при подлинно научной интерпретации их результатов. Непременным условием должен быть, во-первых, опрос именно самих субъектов образовательного процесса как потенциальных или реальных участников коррупционных практик. Причем это должны быть не только студенты, но и преподаватели, должностные лица вуза. Во-вторых, опрос должен касаться собственных действий субъектов, а не сведений о том, что «кто-то о чем-то где-то когда-то слышал». В-третьих, содержание вопросов (в особенности предлагаемых преподавателям) должно быть максимально корректным. Наконец, безусловна анонимность респондентов, в которой они должны быть абсолютно уверены. Оценочные показатели (типа «часто», «редко», «всегда», «никогда») либо вовсе не следует использовать в подобных опросах, либо отводить им сугубо вспомогательную роль. При всем при том в организации такого рода опросов чрезвычайно важно заручиться поддержкой руководства самого вуза, преодолевая вполне законные настороженные реакции из-за понятного опасения оказаться хуже других. Наконец, при проведении опросов не следует ограничиваться отношениями «преподаватель — студент», выявляя потенциальные или существующие коррупционные практики в решении и иных касающихся студентов жизненно важных вопросов (например, поселения в общежитие, продления сессии, предоставления права индивидуального посещения занятий и т. п.). Подобных «коррупционных ниш» в практике вуза несколько десятков, однако они пока остаются без внимания в тени платных зачетов и экзаменов.
Библиографический список
1. Астанин В. В. Научно-практический комментарий к Федеральному закону от 25 декабря 2008 г. «О противодействии коррупции». СПб., 2009. 2. Астанин В. В. Антикоррупционная политика: криминологические аспекты: Автореф. дис. … д-ра юрид. наук. М., 2009. 3. Андреевский И. Е. Русское государственное право. СПб., 1866. 4. Башкатова А. Высшее коррупционное образование // Независимая газета. 2011. 24 мая. 5. Куликов В. Рейтинг взяточников // Российская газета. 2009. 29 января. 6. Куракин А. В. Государственная служба и коррупция. М., 2009.
