(Газетдинов Н. И.) («Российский следователь», 2007, N 22)
РОЛЬ ПРОКУРОРА В СОСТЯЗАТЕЛЬНОМ ПРОЦЕССЕ
Н. И. ГАЗЕТДИНОВ
Газетдинов Н. И., доцент кафедры уголовного процесса и криминалистики Казанского государственного университета, кандидат юридических наук.
Анализируя полемику о роли и назначении прокурора в уголовном судопроизводстве, в частности в стадии судебного разбирательства, практически ни один из участников дискуссии, выступающих как в защиту прокуратуры, так и критикующих ее, в большей степени за обвинительный уклон, не ратует за расширение полномочий прокурора в уголовном судопроизводстве, даже наоборот. Т. Г. Морщакова по этому поводу замечает: «Думаю, что у работников органов следствия и прокуратуры есть даже определенные нормативные, законодательные основания, чтобы чувствовать себя перед судом весьма уверенно, чтобы негодовать, когда суд не принимает на веру их выводы по делу. Они даже не осознают правомерность судебного контроля по отношению к расследованию. Не последнюю роль в создании такого положения играет система взаимоотношений между судом и прокуратурой, противоречивость регулирующего их деятельность законодательства» <1>. С нашей точки зрения, полномочия прокурора в уголовном судопроизводстве для осуществления уголовного преследования и осуществления функции обвинения, возможно, и достаточны, однако мы полагаем, что в юридической литературе функция обвинения исследуется в большей части лишь в аспекте уголовного преследования. По действующему законодательству прокурор, как основной участник уголовного судопроизводства со стороны обвинения, наделен более привилегированным положением, нежели потерпевший, и для прокурора важнее выполнение государственных задач — добиться публичного обвинения, что касается основного интереса потерпевшего — восстановления нарушенных прав и компенсации причиненного вреда, по нашему мнению, это его интересует во вторую очередь. Представляется, что при рассмотрении объема полномочий прокурора в уголовном судопроизводстве есть необходимость акцентировать внимание на этом аспекте проблемы, так как участие прокурора в уголовном судопроизводстве для реализации назначения уголовного судопроизводства имеет самое непосредственное значение. ——————————— <1> Морщакова Т. Г. Истина… И только истина / Отв. ред. Ю. И. Стецовский. М., 1990. С. 197.
Как справедливо на это указывает М. А. Тхакушинов, подчеркивая, что «совершенно правильно, что прокурор в соответствии с процессуальным законодательством вправе обратиться в суд с заявлением или вступить в дело в любой стадии процесса, если этого требует защита прав граждан и охраняемых законом интересов общества или государства. Ведь не секрет, что сегодня в нашем государстве многие люди просто боятся обращаться в суд с жалобами на незаконные действия органов власти, тем более на действия руководителей коммерческих структур. У людей нет ни денег на адвокатов, ни сил годами ходить в суд по своему иску, ни желания бороться с «ветряными мельницами». Кроме того, население пугает, что предпринимательские структуры обслуживают не только юридические конторы, но и коррумпированные чиновники и незаконные вооруженные группы поддержки. В этих условиях наличие у прокуратуры полномочий надзора за исполнением законов всеми органами и организациями, а также право предъявлять и поддерживать иски в суде от имени государства в защиту законных интересов граждан и право обжаловать незаконные и необоснованные решения суда являются объективной необходимостью» <2>. ——————————— <2> См.: Тхакушинов М. А. Реализация принципов уголовного судопроизводства в уголовно-процессуальной деятельности прокуратуры. Дис. … д-ра юрид. наук. СПб., 2003. С. 351 — 352.
В соответствии со ст. 246 УПК РФ участие государственного обвинителя обязательно в судебном разбирательстве уголовных дел публичного и частно-публичного обвинения. Государственный обвинитель представляет доказательства и участвует в их исследовании, излагает суду свое мнение по существу обвинения, а также по другим вопросам, возникающим в ходе судебного разбирательства, высказывает суду предложения о применении уголовного закона и назначении подсудимому наказания. Таким образом, прокурор всеми своими действиями способствует достижению назначения уголовного судопроизводства — защите прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений, и соблюдению законности и состязательности при производстве по уголовному делу. Если же в ходе судебного разбирательства он придет к убеждению, что представленные доказательства не подтверждают предъявленное подсудимому обвинение, то он должен отказываться от обвинения и должен изложить суду мотивы отказа, тем самым реализуя назначение уголовного судопроизводства — защиту личности от незаконного и необоснованного обвинения и осуждения. В соответствии с требованиями ч. 2 ст. 6 УПК РФ и на основании ч. 7 ст. 246 УПК РФ прокурор отказывается от уголовного преследования невиновных, добиваясь освобождения их от наказания. В уголовном судопроизводстве на прокурора возложена задача охраны прав и свобод человека и гражданина, он должен способствовать реализации и соблюдению принципа невиновности и других принципов. При этом полный или частичный отказ государственного обвинителя от обвинения в ходе судебного разбирательства влечет за собой прекращение уголовного дела или уголовного преследования полностью или в соответствующей части. Указанные требования уголовно-процессуального закона, как и уже перечисленные выше положения, безусловно, еще раз подтверждают, что прокурор выполняет и должен выполнить в уголовном судопроизводстве не только функцию уголовного преследования, но и надзора за соблюдением законов, и в первую очередь надзора за соблюдением и реализацией принципов уголовного судопроизводства. С принятием Уголовно-процессуального кодекса РФ полномочия прокурора в суде изменились. Согласно ст. 37 УПК РФ прокурор является должностным лицом, уполномоченным в пределах компетенции осуществлять от имени государства уголовное преследование в ходе уголовного судопроизводства, а также надзор за процессуальной деятельностью органов дознания и предварительного следствия. Таким образом, получается, что надзорная функция на прокурора возложена только в ходе досудебного производства по уголовному делу. Однако следует согласиться с М. А. Тхакушиновым, который считает, что «анализ уголовно-процессуального законодательства относительно полномочий, предоставленных прокурору, позволяет констатировать о фактическом сохранении за ним надзорных полномочий при рассмотрении уголовного дела в суде. Это, конечно, вступает в противоречие с положением прокурора как стороны, осуществляющей уголовное преследование в судебных стадиях уголовного процесса. Потому следует либо закрепить положение прокурора как стороны по делу с приданием соответствующих прав и возложением обязанностей, либо закрепить в уголовно-процессуальном законодательстве фактически существующую надзорную функцию прокурора в суде <3>. ——————————— <3> См.: Тхакушинов М. А. Реализация принципов уголовного судопроизводства в уголовно-процессуальной деятельности прокуратуры. Дис. … д-ра юрид. наук. СПб., 2003. С. 363 — 364.
Комментируя высказанную позицию, необходимо подчеркнуть, что исследователи данной проблемы всегда исходили из того, что прокурор, как в прежнем, так и в действующем уголовном процессе, как сторона не был обделен процессуальными полномочиями, более того, практически во всех случаях подчеркивалось, что прокурор был и остается в привилегированном положении. Если в прежнем уголовно-процессуальном законодательстве явное преимущество прокурора в уголовном процессе объяснялось «высшим надзором» за судами, приоритетом государственных интересов над частными интересами, то с изменением концепций судебной власти, с принятием Конституции Российской Федерации 1993 г., закрепившей приоритеты прав и свобод граждан России, с принятием уголовно-процессуального законодательства, провозгласившего назначением уголовного судопроизводства защиту прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений, защиту личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод в качестве приоритетных задач и целого уголовного судопроизводства, а состязательность в качестве одного из основных принципов, существование «грозного и всемогущего дяди» среди других участников-функционеров стало раздражать многих. По меткому замечанию Ф. Н. Багаутдинова, «в свое время роль прокурора в судебном разбирательстве обозначалась определением «хозяин процесса», как органа надзора за законностью действий суда, стоявшего над судом. Сегодня прокурор — равноправная с защитой сторона, которая не имеет каких-либо преимуществ. А хозяином процесса является суд. Интересы прокурора и суда в уголовном судопроизводстве не совпадают» <4>. Необходимо при этом заметить, что против новой концепции судебной власти, против самого принципа и самой идеи состязательности уголовного судопроизводства не выступают ни ученые-процессуалисты, ни теоретики, ни практические работники. Практически все за отказ от розыскного, обвинительного и инквизиционного типа уголовного судопроизводства или их разновидности, которую применительно к (СССР) России можно было назвать «тоталитарным судопроизводством», но при этом желая разрушить старый, обветшалый общий дом, каждый в развалинах этого дома хочет найти свой уютный уголок. Изначально определившись, что «стороны равны», впоследствии искать любые лазейки для того, чтобы из среды «равных себе» найти привилегированного, видимо, некорректно. ——————————— <4> См.: Багаутдинов Ф. Н. Обеспечение публичных и личных интересов при расследовании преступлений. М., 2004. С. 216.
Безусловно, процессуальное равенство нельзя определить на весах Фемиды, разумеется, функции, которые возложены на каждую из сторон, имеют свою специфику, соответственно, и особенности в полномочиях. Процессуалисты, исследующие проблему состязательности, обосновывающие ее необходимость, практически не требуют и не добиваются «параллельного расследования», хотя такие примеры в мировой практике имеют место. И как представители государства прокурор, который обязан осуществлять уголовное преследование и поддерживать государственное обвинение в суде, и защитник, осуществляющий защиту интересов обвиняемого на предварительном следствии и подсудимого в суде, должны быть наделены равными процессуальными правами именно в доказательственном процессе, т. е. в процессе их собирания, проверки и оценки. Определяя процессуальное положение прокурора в уголовном судопроизводстве, в частности в судебном разбирательстве, необходимо отталкиваться именно от такой позиции. Пожалуй, одним из самых бурно обсуждаемых вопросов, касающихся полномочий прокурора в стадии судебного разбирательства после принятия Уголовно-процессуального кодекса РФ, является вопрос о праве прокурора на полный или частичный отказ от предъявленного подсудимому обвинения. Интерес к данному вопросу продиктован его исключительным значением для стадии судебного разбирательства и для каждого участника уголовного процесса в целом. Современное регулирование отказа прокурора от обвинения отличается от того, которое было предусмотрено в УПК РСФСР. В частности, ч. 4 ст. 248 УПК РСФСР устанавливала право суда продолжить судебное разбирательство по делу даже в тех случаях, когда прокурор отказывается от поддержания государственного обвинения. Постановлением Конституционного Суда РФ эта норма была признана не соответствующей Конституции РФ как налагающая обязанность на суд выполнять обвинительную функцию <5>. ——————————— <5> См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 20 апреля 1999 г. N 7-П // СЗ РФ. 1999. N 17. Ст. 2205.
В данной ситуации, на наш взгляд, есть две проблемы: как мы уже указывали, «а где же потерпевший» — другой полноправный участник стороны обвинения?! Вторая проблема — очевидное несовпадение мнений, позиций и интересов субъектов, поддерживающих государственное обвинение и уголовное преследование на разных этапах уголовного судопроизводства. Все было бы хорошо, если бы прокуроры действовали в соответствии с п. 7 ст. 246 УПК РФ: «Если в ходе судебного разбирательства государственный обвинитель придет к убеждению, что представленные доказательства не подтверждают предъявленное подсудимому обвинение…». А на практике мало кто из прокуроров, поддерживающих обвинение, приходит к такому убеждению вопреки утвержденному обвинительному заключению, следовательно, вопреки мнению прокурора. Более того, как правило, руководители структур органов прокуратуры, занимающиеся организацией поддержания государственного обвинения в судах, и прокуроры структурных подразделений просто-напросто запрещают приходить к такому убеждению, разрешая занимать такую позицию им лишь в исключительных случаях и только с их согласия. Такое положение напрямую противоречит назначению уголовного судопроизводства, нарушает принципы состязательности, презумпции невиновности и другие принципы уголовного судопроизводства. По данной проблеме мы согласны с позицией законодателя и авторами, считающими, что «несвязанность позиции государственного обвинителя с доводами предварительного следствия и надзирающего прокурора предполагает такую же свободу последнего в отношении его правовой позиции. Государственный обвинитель свое мнение в суде обосновывает на своем внутреннем убеждении и представляет суду собственные соображения по поводу применения закона, что, естественно, не исключает возможности его заблуждения и существования иной точки зрения. Из этого по меньшей мере следует, что позиция вышестоящего прокурора может не совпадать с мнением государственного обвинителя относительно судебного решения, вследствие чего оно может и должно быть опротестовано» <6>. «Предметом судебного разбирательства является всегда только тот объект обвинения, который выдвинут стороной обвинения. И не более. В противном случае суд выполнял бы функцию обвинения, что противоречит принципу его независимости. Из сказанного следует, что при отсутствии обвинения (следовательно, и при отказе прокурора от обвинения) и при одновременном соблюдении принципов независимости суда и состязательности сторон не может быть продолжено судебное разбирательство по уголовному делу вообще. Дальнейшее разбирательство дела должно быть прекращено в полном объеме» <7>. Другим существенным признаком данного процессуального института является устранение стороны обвинения из процесса, что влечет утрату предмета судебного разбирательства, «бесспорным последствием отказа прокурора от поддержания обвинения в суде является прекращение производства по делу полностью либо в определенной части». Отдельные авторы оспаривают вынесение оправдательных приговоров в случае отказа прокурора от обвинения. По мнению К. Амирбекова, «практика постановления оправдательных приговоров в таких случаях ошибочна. О постановлении оправдательного приговора правомерно вести речь только при наличии обвинения, выдвинутого и поддержанного стороной обвинения до конца судебного процесса и несогласия суда с мнением стороны обвинения по поводу доказанности обвинения, достаточности доказательств, наличия состава преступления и т. д.» <8>. По нашему мнению, приведенное мнение противоречит нормам УПК РФ. Так, в ч. 7 ст. 246 УПК РФ прямо сказано, что государственный обвинитель отказывается от обвинения в тех случаях, когда придет к выводу о недоказанности обвинения, недостаточности доказательств для установления виновности подсудимого. Очевидно, что при недоказанности обвинения можно говорить о доказанной невиновности в силу принципа презумпции невиновности. Поэтому, по нашему мнению, для полной и последовательной реализации этого принципа суд при отказе прокурора от поддержания государственного обвинения должен выносить именно оправдательные приговоры, подтверждая невиновность подсудимого в совершении преступления. ——————————— <6> См.: Багаутдинов Ф., Васин А. Последствия отказа прокурора от обвинения в суде // Российская юстиция. 2000. N 3. С. 40. <7> Волколуп О. В. Система уголовного судопроизводства и проблемы ее совершенствования. СПб., 2003. С. 144. <8> Амирбеков К. Отказ прокурора от обвинения // Законность. 2001. N 8. С. 31.
Мы также солидарны с мнением о том, что отказ прокурора от поддержания обвинения в судебном разбирательстве вовсе не означает исключение других участников стороны обвинения из числа участников судебного процесса. Сторона — понятие, которое может и включает нескольких участников. Поэтому устранение государственного обвинителя вовсе не означает, что все обвинения с подсудимого стороной обвинения сняты. Эту проблему предлагаем решить следующим образом: «Отказ потерпевшего от обвинения по делам частного обвинения должен повлечь безусловное прекращение дальнейшего судебного разбирательства, а значит, и прекращение дела по реабилитирующим основаниям, ибо уже нет предмета разбирательства» <9>. ——————————— <9> Волколуп О. В. Система уголовного судопроизводства и проблемы ее совершенствования. СПб., 2003. С. 143.
А по делам частно-публичного обвинения такой исход может быть правомерен только при совпадении мнений государственного обвинителя и потерпевшего по поводу отказа от обвинения. В противном случае судебное разбирательство должно быть продолжено по общим правилам <10>. По мнению О. В. Волколуп, «такое предложение вряд ли можно считать приемлемым, ибо исходит из того, что категория обвинения диктует и непосредственную заинтересованность потерпевшего в исходе дела, соответственно, и ставит в зависимость от него прекращение дел только частного обвинения. Однако потерпевший является заинтересованным лицом по любому уголовному делу. Чем тяжелее совершенное преступление, тем более были нарушены его права. Следовательно, по делам о тяжких и особо тяжких преступлениях, относимых к категории публичного обвинения, не учитывать мнение потерпевшего по вопросу о прекращении дела означает существенно ущемлять его права на справедливое разрешение уголовного дела и наказание виновного. Это означает воспрепятствовать потерпевшему в доступе к правосудию» <11>. ——————————— <10> См.: Амирбеков К. Отказ прокурора от обвинения // Законность. 2001. N 8. С. 31. <11> Волколуп О. В. Система уголовного судопроизводства и проблемы ее совершенствования. СПб., 2003. С. 145.
Статья 6 УПК РФ в качестве назначения уголовного судопроизводства закрепляет защиту прав и интересов потерпевших от преступлений, поэтому положение ч. 7 ст. 246 УПК РФ не соответствует назначению уголовного судопроизводства, в частности процессуальное регулирование последствий отказа прокурора от обвинения в судебном разбирательстве. Мы полагаем, что потерпевший должен иметь возможность принимать участие в обсуждении последствий отказа прокурора от обвинения, а также возражать против прекращения производства по делу по данному основанию. При наличии разногласий между прокурором и потерпевшим по поводу обоснованности отказа от обвинения закон должен предоставить потерпевшему возможность поддерживать обвинение без прокурора, отказавшегося от обвинения. Поэтому предлагаем внести в ч. 7 ст. 246 УПК РФ следующие изменения: «Если в ходе судебного разбирательства государственный обвинитель придет к убеждению, что представленные доказательства не подтверждают предъявленное подсудимому обвинение, то он отказывается от обвинения и излагает суду мотивы отказа. Полный или частичный отказ государственного обвинителя от обвинения в ходе судебного разбирательства может повлечь за собой вынесение оправдательного приговора, если потерпевший не обосновывает предъявленное обвинение и не настаивает на продолжении судебного разбирательства по существу дела». Кроме того, в уголовно-процессуальном законодательстве необходимо также предусмотреть право потерпевшего обжаловать отказ прокурора отдельно от судебного решения, что обеспечило бы проверку законности и обоснованности отказа прокурора от поддержания обвинения. Если же потерпевший согласился с необоснованностью выдвинутого обвинения и с отказом прокурора от его поддержания, разумеется, он таким правом не должен обладать. Обращаясь к судебной практике законодательного урегулирования вопросов, связанных с отказом прокурора от обвинения, необходимо обратить внимание на Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 8 декабря 2003 г. в связи с положениями уголовно-процессуального закона, изложенными в ст. ст. 246 и 254 УПК РФ, в котором указано, что, наделяя полномочиями государственного обвинителя и связанной с этим обязанностью суда прекратить уголовное дело или уголовное преследование либо признать подсудимого виновным в менее тяжком преступлении, уголовно-процессуальный закон исходит из того, что уголовное судопроизводство осуществляется на основе принципа состязательности и равноправия сторон, в соответствии с которым функции обвинения и разрешения дела отделены друг от друга и возложены на разных субъектов. Данный принцип, во всяком случае, предполагает, что возбуждение уголовного преследования, формулирование обвинения и его поддержание перед судом обеспечиваются указанными в законе органами и должностными лицами, а также потерпевшим; к ведению же суда относится проверка и оценка правильности и обоснованности сделанных названными органами и лицами выводов по существу обвинения. Суд при отказе государственного обвинителя от обвинения в ходе предварительного слушания должен вынести постановление о прекращении уголовного дела. Полный или частичный отказ государственного обвинителя от обвинения в ходе судебного разбирательства, а также изменение им обвинения в сторону смягчения предопределяют принятие судом соответствующего решения. При этом, однако, прокурор обязан изложить суду мотивы отказа от обвинения, исходя из указанных в п. п. 1 и 2 ст. 24 и п. п. 1 и 2 ст. 27 УПК РФ оснований (отсутствие события преступления, отсутствие в деянии состава преступления). Равным образом мотивированное обоснование необходимо и при изменении обвинения в сторону смягчения. Действующее уголовно-процессуальное законодательство по общему правилу исключает проверку обоснованности процессуальных решений только в тех случаях, когда на принимающем это решение лице не лежит обязанность привести его мотивы (в частности, при постановлении приговора в случае согласия обвиняемого с предъявленным обвинением или на основе вердикта коллегии присяжных заседателей). Если же закон требует указания мотивов решения, то тем самым предполагается и возможность их последующей проверки. Использование предусмотренных уголовно-процессуальным законом оснований отказа от обвинения или изменения обвинения в сторону смягчения, как правило, предполагает необходимость предшествующего анализа всех собранных по делу доказательств и их правовой оценки. Это подтверждается, в частности, тем, что в иных ситуациях по таким основаниям, как отсутствие события преступления, отсутствие в деянии состава преступления и непричастность подсудимого к совершению преступления, суд постановляет оправдательный приговор. Следовательно, как указано в упомянутом выше Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации, сами по себе отказ государственного обвинителя от обвинения и изменение обвинения в сторону смягчения, а также принятие судом соответствующего решения могут иметь место лишь по завершении исследования значимых для такого рода решений материалов дела и заслушивания мнений по этому поводу участников судебного заседания со стороны обвинения и защиты. Законность, обоснованность и справедливость такого решения возможно проверить в вышестоящем суде, что соответствует Конституции Российской Федерации. Допускаем и допустим в соответствии с ч. 9 ст. 246 УПК РФ пересмотр определений или постановлений суда о прекращении уголовного дела из-за отказа государственного обвинителя от обвинения ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств и не может рассматриваться в качестве достаточной гарантии прав участников уголовного судопроизводства, поскольку возобновление дела в таких случаях осуществляется по инициативе не самих сторон, а только указанных в уголовно-процессуальном законе должностных лиц, а также если такие обстоятельства, которые указаны в гл. 49 УПК РФ, влекут пересмотр судебных решений лишь в конкретных случаях. Кроме этого, содержащийся в ч. 9 ст. 246 УПК РФ запрет пересмотра определений или постановлений суда о прекращении уголовного дела ввиду отказа прокурора от обвинения исключает их проверку в кассационном порядке, что не согласуется с другими нормами уголовно-процессуального закона, закрепляющими права участников уголовного судопроизводства на обжалование не вступивших в законную силу судебных решений. Ограничение права на доступ к правосудию, в данном случае право обращения в вышестоящую инстанцию, не может быть оправдано конституционно значимыми целями, как они обозначены в ч. 3 ст. 55 Конституции РФ.
