ПРЕДДОГОВОРНАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ: АНАЛИЗ ОТДЕЛЬНЫХ ПРИЗНАКОВ НЕДОБРОСОВЕСТНОГО ПОВЕДЕНИЯ
О. В. МАЗУР
Мазур Ольга Вадимовна, старший юрист Baker & McKenzie, старший преподаватель юридического факультета СПбГУ экономики и финансов.
В статье рассматриваются отдельные проблемы, связанные с применением норм о преддоговорной ответственности, с точки зрения сравнительно-правового анализа. Автор исследует признаки поведения участников переговорного процесса, удовлетворяющего требованиям добросовестности. Проведен анализ обязанности последовательного поведения и обязанности предоставления информации (обеспечения информационной открытости) в переговорном процессе с учетом специфики российской правовой системы.
Действующее гражданское законодательство не содержит норм, предусматривающих обязанность субъектов действовать в процессе переговоров, предшествующих заключению договора, добросовестно и разумно. Вместе с тем институт culpa in contrahendo <1> получил признание в большинстве стран континентального права (в частности, в итальянском, французском, немецком, бельгийском, швейцарском, голландском, португальском и греческом праве <2>) и закреплен в ряде основополагающих актов lex mercatoria <3>. На необходимость закрепления специальной нормы о преддоговорной ответственности указано в п. 7.7 раздела V Концепции развития гражданского законодательства, одобренной решением Совета при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства от 07.10.2009 (далее — Концепция развития гражданского законодательства) <4>. Указанное положение Концепции учтено и в последнем проекте Федерального закона «О внесении изменений в части первую, вторую, третью и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации, а также в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (далее — проект изменений в ГК), подготовленном тем же Советом при Президенте РФ и представленном Президенту 31 января 2012 г. <5>. Проект предусматривает появление новой статьи (ст. 434.1 ГК), согласно которой сторона, которая ведет или прерывает переговоры о заключении договора недобросовестно, обязана возместить другой стороне причиненные этим убытки. ——————————— <1> Вина в переговорах (лат.). <2> European Contract Law: Materials for a Common Frame of Reference: Terminology, Guiding Principles, Model Rules / Ed. by Sellier. Munich, July 2008. P. 162 — 202. <3> См.: п. 2.1.15 Принципов международных коммерческих договоров 2010 года УНИДРУА (далее — Принципы УНИДРУА) // http://www. unidroit. org; ст. 2.301 Принципов европейского договорного права (далее — Принципы ЕДП) // http://frontpage. cbs. dk/law/commission_on_european_contract_law/Skabelon/pecl_engelsk. htm). <4> http://www. privlaw. ru/vs_info8.html <5> http://www. arbitr. ru. 2 апреля 2012 г. проект о внесении изменений в ГК внесен Президентом РФ для рассмотрения в Государственную Думу.
Предлагаемая в проекте изменений в ГК редакция статьи о преддоговорной ответственности учитывает положительный опыт иностранного законодательства в части формулировок норм, предлагающих суду ориентиры для толкования оценочного понятия недобросовестности при ведении переговоров, но оставляющих при этом перечень примеров недобросовестного поведения открытым. Тем самым обеспечивается необходимая гибкость правоприменительной практики. Согласно положениям проекта изменений в ГК недобросовестными действиями при ведении или прекращении переговоров о заключении договора признаются, в частности, вступление стороны в переговоры о заключении договора или их продолжение при заведомом отсутствии намерения достичь соглашения с другой стороной, введение другой стороны в заблуждение относительно характера или условий предполагаемого договора, в том числе путем сообщения ложных сведений либо утаивания обстоятельств, которые в силу характера договора должны быть доведены до сведения другой стороны, а также внезапное и безосновательное прекращение переговоров о заключении договора без предварительного уведомления другой стороны. Указанные примеры недобросовестного поведения характеризуются тем, что недобросовестная сторона осознает вредоносность своих действий и намеренно действует вразрез с обоснованными ожиданиями потенциального контрагента, злоупотребляя правовыми возможностями, связанными с заключением договора (ст. 421 ГК) <6>. ——————————— <6> См.: Сергеев А., Терещенко Т. Преддоговорная ответственность: основания для защиты интересов стороны, пострадавшей от недобросовестного ведения переговоров // Корпоративный юрист. 2010. N 11; Синявская М. С. Вопросы нарушения договора и его последствий в современном французском праве: настоящее положение дел, критика, проект реформы // Вестник гражданского права. 2008. N 3; СПС «КонсультантПлюс».
С учетом того что нормативное закрепление требования добросовестного ведения переговоров в российском законодательстве — новое явление для российской практики и участники оборота не подготовлены к резкому отходу от привычной для отечественного права алеаторной концепции преддоговорного процесса, российским судам потребуются ориентиры для толкования требования добросовестности в данной сфере. Одним из источников для доктринального и последующего судебного толкования нормы о преддоговорной ответственности может служить зарубежная правоприменительная практика. Анализ доктрины и судебной практики стран континентальной правовой системы позволяет выделить две основные группы обязанностей, раскрывающие содержание требования добросовестного ведения переговоров: 1) обязанность последовательного поведения, не вводящего в заблуждение другого участника переговоров (duty of consistency <7>); ——————————— <7> См.: Fauvarque-Cosson B. Negotiation and Renegotiation: A French Perspective // Reforming the French Law of Obligations: comparative reflections on the Avant-projet de reforme du droit des obligations et de la prescription («the Avant-projet Catala»). Hart Publishing (April 17, 2009). P. 38.
2) предоставление (раскрытие) информации (duty of transparency или duty of disclosure <8>). ——————————— <8> Ibid. P. 37.
Со второй группой обязанностей в зарубежной доктрине часто связывают и запрет на извлечение из сделки необоснованных преимуществ в связи с неопытностью или невнимательностью контрагента. Ниже на примерах отдельных групп обязанностей рассмотрим, какие критерии могут быть положены в основу эталона добросовестного поведения в переговорном процессе с учетом специфики российской правовой системы.
Обязанность последовательного поведения в переговорах
Каждый из участников переговоров вправе ожидать, что его потенциальный контрагент действует в соответствии с обычной для процесса переговоров целью — намерением заключить договор. Между тем нормы о преддоговорной ответственности всегда представляют собой баланс между защитой обоснованных ожиданий одного из участников переговоров, рассчитывающего на заключение договора, и защитой фундаментального для частного права принципа свободы договора (п. 1 ст. 421 ГК). В п. 1 ст. 434.1 ГК, предлагаемой в проекте изменений в ГК, закрепляются в качестве общего правила постулаты о свободе граждан и юридических лиц в проведении переговоров о заключении договора и об отсутствии ответственности за недостижение соглашения. Вместе с тем в п. 2 этой статьи изложены и критерии признания участника переговоров действующим непоследовательно: например, сторона вступает или продолжает переговоры о заключении договора при заведомом отсутствии намерения достичь соглашения с другой стороной или внезапно и безосновательно прекращает переговоры о заключении договора без предварительного уведомления другой стороны. Наиболее распространенные в судебной практике стран континентального права примеры недобросовестного поведения при переговорах связаны как раз с первоначальным отсутствием намерения заключить договор: вступление в переговоры с целью получения от другой стороны важной для бизнеса информации, либо исключительно с намерением подчеркнуть свою коммерческую привлекательность в глазах других контрагентов, либо с целью предотвращения вступления другой стороны в соглашение с конкурирующим третьим лицом <9>. ——————————— <9> См. также: Кяэрди М. Развитие концепции преддоговорных обязанностей в эстонском праве // Вестник ВАС РФ. 2009. N 10. С. 34 — 35.
При этом ведение параллельных переговоров с третьими лицами само по себе не свидетельствует об отсутствии намерения заключить договор с одним из потенциальных контрагентов и может повлечь ответственность только в том случае, если ведущая параллельные переговоры сторона приняла на себя обязательство по обеспечению эксклюзивности переговоров с определенным контрагентом <10>. ——————————— <10> См.: Fauvarque-Cosson B. Op. cit. P. 38.
В случае введения в ГК ст. 434.1 в нынешней редакции наибольшую сложность может вызвать квалификация в качестве недобросовестного поведения «внезапного и безосновательного прекращения переговоров о заключении договора без предварительного уведомления другой стороны» (как предложено в проекте изменений в ГК). Формулировка данного основания не совсем удачна, поскольку согласно буквальному толкованию внезапное и безосновательное прекращение переговоров в целом вполне возможно, но при условии предварительного уведомления другой стороны. Не совсем ясно, какова будет роль данного предварительного уведомления, так как продолжение переговоров после соответствующего уведомления будет бессмысленно. Смысл введения предварительного уведомления может состоять только в том, чтобы дать определенный период времени другой стороне для защиты своих интересов (например, для того чтобы она имела возможность применить механизм защиты по аналогии с нормами ст. 445 ГК) <11>. ——————————— <11> Так, напр., в голландской судебной практике существует подход, согласно которому при необоснованном прекращении переговоров на поздней стадии возможно принуждение к заключению договора в судебном порядке. См.: Fauvarque-Cosson B. Op. cit. P. 39.
Исходя из телеологического толкования п. 2 ст. 434.1 ГК в случае применения рассматриваемой нормы речь все-таки должна идти об оценке оснований для внезапного прекращения переговоров. При этом в зарубежной доктрине обращается внимание на то, что ответственность возможна только в том случае, если переговоры прерываются безосновательно на поздней стадии, когда у другой стороны сформировалось обоснованное ожидание их положительного исхода <12>. Например, в германской судебной практике ожидание положительного исхода переговоров крайне редко признается обоснованным до того момента, когда переговоры достигают стадии направления оферты. В австрийском праве ожидания лица считаются обоснованными и разумными, если стороны достигли консенсуса по всем существенным условиям договора и отказывающаяся от переговоров сторона могла предвидеть возникновение обоснованных ожиданий в успешном исходе переговоров у другой стороны <13>. ——————————— <12> См.: Официальный комментарий к Принципам УНИДРУА 2010 (далее — Официальный комментарий к Принципам УНИДРУА). Комментарий к ст. 2.1.15 // http://www. unidroit. org. <13> См.: Precontractual Liability in European Private Law (The Common Core of European Private Law) / J. Cartwright, M. Hesselink; eds Cambridge University Press (2008). P. 449 — 488.
Английское право не признает ограничения права на свободное прекращение договора независимо от наличия каких-либо оснований и не устанавливает обязанности проявления разумной заботы или добросовестности в процессе переговоров, считая подобные требования неосуществимыми исходя из присущего переговорному процессу антагонизма интересов <14>. Вместе с тем английское право, так же как и основные континентальные правовые системы, ориентировано на защиту разумных (обоснованных) ожиданий участников оборота <15> и предлагает специальные механизмы защиты в виде ответственности за введение в заблуждение (misrepresentation) и доктрины о защите при нарушении специального обещания (promissory estoppel). Истец вправе претендовать на определенную компенсацию, если он понес расходы, связанные с предстоящим заключением договора, полагаясь на поведение другого участника переговоров, вызвавшее обоснованные (разумные) ожидания истца и спровоцировавшее соответствующие расходы. Вместе с тем как английские, так и американские суды применяют доктрину promissory estoppel для защиты интересов участников переговоров крайне редко и осторожно <16>. ——————————— <14> См.: прецедентное решение одного из английских судов по делу Martin Walford v. Charles Miles (1992) ADR. L.R. 01/23 // http://www. nadr. co. uk/articles/published/MediationLawReports/WALFORDvMILES1992.pdf. Более подробно по этому вопросу см.: Cartwright J. Negotiation and Renegotiation: An English Perspective // Reforming the French Law of Obligations: comparative reflections on the Avant-projet de du droit des obligations et de la prescription. P. 51 — 70. <15> См.: Grammond S. Reasonable Expectations and the Interpretation of Contracts Across Legal Traditions. Canadian Business Law Journal, 2010 // http://ssrn. com. <16> См., напр.: решение одного из английских судов по делу Yeoman’s Row Management Ltd v. Cobbe (2008) UKHL 55 // http://www. publications. parliament. uk.
С учетом изложенного можно сделать вывод о том, что последовательное поведение субъекта при переговорах определяется сложившейся в рамках соответствующей правовой системы деловой практикой. Например, в швейцарской правовой доктрине и судебной практике стандарт добросовестного поведения сформулирован крайне широко — от участника переговоров требуется делать все, что он вправе ожидать от справедливого партнера, и избегать, насколько возможно, всего того, что может причинить вред другому лицу <17>. Напротив, в американской судебной практике даже минимальные старания для достижения соглашения удовлетворяют требованию добросовестного поведения <18>. ——————————— <17> См.: Precontractual Liability in European Private Law. <18> Weigand T. Good Faith and Fair Dealing in Massachusetts // Massachusetts Law Review. Spring 2004. P. 191.
Несмотря на то что на данном этапе развития российская правовая система далека от планки швейцарского стандарта, субъекты переговорного процесса, подпадающего под регулирование норм российского гражданского права, de lege ferenda будут вправе ожидать друг от друга поведения, подтверждающего заинтересованность в благоприятном исходе переговоров. Однако опыт российской деловой практики последних 20 лет вряд ли позволяет участнику переговоров рассчитывать на то, что потенциальный контрагент будет предпринимать все зависящие от него усилия для разрешения возникающих в процессе противоречий, а также будет воздерживаться от проведения параллельных переговоров с третьими лицами. Представляется, что на ранней стадии возможно внезапное прекращение переговоров с указанием любого основания для такого поведения. При этом сам факт соответствующего уведомления должен носить правопрекращающий характер. Между тем на поздней стадии переговоров (когда стороны обсудили и достигли неформализованного соглашения по всем или по большей части существенных условий либо одна из сторон, полагаясь на поведение и заверения потенциального контрагента, понесла расходы с расчетом на предстоящее заключение договора) не всякое основание для прекращения переговоров должно считаться надлежащим. На данном этапе прерывающая переговоры сторона обязана конкретизировать основания, по которым она это делает, и указать те действия, совершив которые, противоположная сторона вправе рассчитывать на продолжение переговоров, и срок для их совершения (например, достижение компромисса по спорным условиям; предложение условий сделки, не менее выгодных, чем предлагает определенное третье лицо, и т. п.). Подобное требование будет сдерживать участника переговорного процесса от доведения нескольких параллельных переговоров до поздней стадии. В случае если прерывающая переговоры сторона указывает в качестве основания прекращения переговоров утрату интереса к совершению сделки в целом, ее поведение может быть признано недобросовестным и повлечь ответственность при совершении ею аналогичной сделки до истечения определенного периода времени (например, одного года) с момента прекращения предыдущих переговоров. При подобном подходе предложенное в проекте изменений в ГК требование о необходимости предварительного уведомления другой стороны о прекращении переговоров получает юридическое наполнение.
Информационные обязанности
Если первая группа обязанностей, связанных с необходимостью последовательного поведения, предполагает воздержание от вредоносного поведения, то информационные обязанности представляют собой дополнительное обременение участников переговоров требованием повышенной заботы об интересах друг друга. Примечательно, что при обсуждении в конце 70-х годов XX в. проекта Конвенции ООН о договорах международной купли-продажи товаров от 11.04.1980 представители ГДР предложили включить в текст Конвенции норму об обязанности участника переговоров проявлять разумную заботливость об интересах другой стороны, однако после долгих дискуссий эти положения так и не получили закрепления <19>. ——————————— <19> Spagnolo L. Opening Pandora’s Box: Good Faith and Precontractual Liability in CISG // 21 Temple International and Comparative Law Journal (2008). P. 292.
Обязанность по предоставлению информации выросла из запрета на введение в заблуждение при заключении договора. В зарубежном континентальном праве под информационной обязанностью обычно понимается раскрытие существенной информации о предмете сделки. При этом информация подлежит раскрытию, если раскрывающая сторона знает, что эти сведения важны, но недоступны для другой стороны <20>. Важной или имеющей существенное значение признается та информация, которая может повлиять на решение другой стороны о заключении договора и его условия. Возможность доступа к информации определяется, в частности, с учетом следующих факторов: ——————————— <20> Ibid. P. 296.
1) сферы деятельности сторон и их относительное положение (например, если обе стороны являются предпринимателями и работают в одной и той же сфере, объем подлежащей раскрытию информации будет меньше, так как обе стороны рассматриваются как профессионалы в соответствующей области); 2) существо обязательства, из которого следует, что одна из сторон вправе обоснованно полагаться на получение имеющей значение информации от другой стороны (например, договор с потребителем или договор поставки сложного технологического оборудования). В английском праве, в отличие от континентального, универсальная обязанность по предоставлению информации в процессе переговоров отсутствует, поскольку действует максима caveat emptor <21>. Ответственность возникает за специальный деликт — намеренное или неосторожное введение в заблуждение путем предоставления недостоверной информации (tort of deceit, negligent misrepresentation). При этом, в отличие от континентального права, намеренное умолчание (сокрытие) информации по общему правилу не влечет каких-либо негативных последствий. Например, продавец вправе не разубеждать потенциального покупателя в его ошибочных представлениях, за исключением случаев, когда такая ошибка вызвана действиями продавца <22>. Схожая позиция в отношении раскрытия существенной информации нашла отражение и в канадской судебной практике, исходящей из того, что обязанность по раскрытию всей существенной информации может привести к потере конкурентных преимуществ, что противоречит сущности переговорного процесса <23>. ——————————— <21> Пусть покупатель будет бдителен (лат.). <22> Cartwright J. Op. cit. P. 55. <23> См., напр.: дело Martel Building Ltd v. Canada, [2000]2 S. C.R. 860 // http://scc. lexum. org.
В российском законодательстве также предусмотрена ответственность за неосторожное введение в заблуждение (п. 2 ст. 178 ГК) и преднамеренное введение в заблуждение (обман) (ст. 179 ГК). Большинство исследователей солидарны в том, что обман может выражаться как в активных действиях недобросовестного участника (сообщение контрагенту ложных сведений и т. п.), так и в умышленном умолчании об обстоятельствах, имеющих существенное значение. В проекте изменений в ГК предлагается прямо указать в п. 2 ст. 179 ГК, что обманом считается также намеренное умолчание об обстоятельствах, о которых лицо должно было сообщить при той добросовестности, какая от него требовалась по условиям оборота. Предложения по реформированию ст. 178 ГК содержат дополнительные стимулы не только для раскрытия информации об обстоятельствах, которые могут иметь существенное значение, но и для разубеждения потенциального контрагента в его ошибочных представлениях. Согласно положениям п. 4 ст. 178 ГК в редакции, изложенной в проекте изменений в ГК, сторона, по иску которой сделка признана недействительной, не обязана возмещать другой стороне причиненный ей вследствие этого реальный ущерб, если при совершении сделки другая сторона знала или должна была знать о заблуждении, в том числе в случае, когда заблуждение возникло вследствие обстоятельств, за которые она отвечает. При этом сторона, по иску которой сделка признана недействительной, вправе требовать от другой стороны возмещения причиненных ей убытков, если докажет, что заблуждение возникло вследствие обстоятельств, за которые другая сторона отвечает. В качестве ориентиров для определения ожидаемого объема раскрываемой информации участники оборота могут использовать, в частности, отдельные критерии существенности заблуждения, предложенные в п. п. 1 и 2 ст. 178 ГК в редакции проекта изменений в ГК. Так, участник переговорного процесса вправе ожидать от стороны, осуществляющей исполнение, предоставления информации о таких качествах предмета сделки, которые в обороте <24> рассматриваются как существенные. Каждая из сторон вправе ожидать от своего контрагента раскрытия информации об обстоятельствах, из наличия которых получающая информацию сторона с очевидностью для раскрывающей стороны исходит, планируя совершение сделки. ——————————— <24> Для отдельных видов отношений минимальный объем подлежащей раскрытию информации определяется законом (см., напр.: ст. ст. 8 — 10 Закона РФ от 07.02.1992 N 2300-1 «О защите прав потребителей» (далее — Закон о защите прав потребителей), ст. ст. 8 и 30 Федерального закона от 02.12.1990 N 395-1 «О банках и банковской деятельности»).
Вместе с тем получающая информацию сторона не может ограничиться лишь пассивным ожиданием предоставления информации в отношении таких вопросов, как, например, чистота титула продавца на предмет сделки и полномочия на совершение сделки, поскольку в данном случае она рискует разделить с недобросовестно раскрывающей информацию стороной негативные последствия совершения сделки с соответствующими пороками. В практике российских судов часто встречается указание на то, что при принятии решения о заключении сделки лицо обязано действовать разумно и осмотрительно. В частности, предполагается, что разумный участник оборота (особенно если речь идет о коммерческой организации) обязан изучить документацию контрагента с целью проверки правового титула на передаваемый объект прав <25> и наличия уставных ограничений на отчуждение имущества <26>, а также с целью установления в совершаемой сделке возможных признаков, позволяющих ее квалифицировать как сделку с заинтересованностью, как крупную сделку <27> или как сделку, направленную на уменьшение конкурсной массы должника, объем кредиторской задолженности которого указывает на признаки возможного банкротства в будущем <28>. Полагаем, что в данном случае требование разумности предполагает поведение, соответствующее обоснованным ожиданиям третьих лиц, чьи интересы могут быть затронуты потенциальной сделкой (акционеров или участников потенциального контрагента, его кредиторов, собственников отчуждаемого имущества и т. д.). ——————————— <25> См., напр.: п. 38 Постановления Пленумов ВС РФ и ВАС РФ от 29.04.2010 N 10/22 «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав»; Постановление ФАС Северо-Кавказского округа от 26.09.2007 по делу N Ф08-6178/2007 // СПС «КонсультантПлюс». <26> См., напр.: Постановление ФАС Московского округа от 27.11.2008 N КГ-А40/10899-08-П // СПС «КонсультантПлюс». <27> См., напр.: абз. 5 п. 2 Постановления Пленума ВАС РФ от 20.06.2007 N 40 «О некоторых вопросах практики применения положений законодательства о сделках с заинтересованностью»; Постановление ФАС Центрального округа от 18.05.2011 по делу N А64-4637/2010 // СПС «КонсультантПлюс». <28> Постановление Семнадцатого ААС от 10.07.2009 по делу N А50-3966/2009 // СПС «КонсультантПлюс». По мнению суда, высказанному в данном деле, разумный и добросовестный субъект, заключая сделку даже в отношении лица, которое на момент заключения сделки не находится в процедуре банкротства, обязан проверить, имеются ли иные кредиторы у продавца имущества, запросив бухгалтерскую документацию.
Дополнительное предоставление информации может потребоваться в случае возникновения ошибочного мнения вследствие обстоятельств, за которые контрагент заблуждающейся стороны не отвечает. Явно заблуждающаяся сторона вправе ожидать того, что добросовестный контрагент укажет на ее ошибку. С запретом на оставление потенциального контрагента в заблуждении связана и сформировавшаяся в зарубежном континентальном праве концепция о необходимости привлечения внимания контрагента к условиям, предложенным одной из сторон и не ставшим предметом индивидуального согласования. Само по себе подписание стороной договора, содержащего такие условия, не является подтверждением того, что внимание подписавшей стороны было привлечено к условиям, включенным в проект договора другой стороной. Непринятие лицом разумных мер для привлечения внимания другой стороны к включенным в договор условиям может повлечь запрет на применение соответствующих условий против стороны, не обратившей внимания на включенные условия <29>. При этом право стороны, не обратившей внимания на включение определенных несправедливых условий, отказаться от исполнения соответствующих условий договора не распространяется на изложенное ясным языком условие о предмете договора и на условия об адекватности (соразмерности) встречных предоставлений по договору <30>. ——————————— <29> См.: ст. 2.104 Принципов ЕДП. В ст. 2.1.20 Принципов УНИДРУА предложен более осторожный вариант аналогичной нормы — не имеющими юридической силы будут признаны только те условия, которых неосмотрительная сторона не могла разумно ожидать (неожиданные условия). Подобный подход сложился и в английском праве. См., напр.: решение по делу Interfoto Picture Library Ltd v. Stiletto Visual Programmes Ltd (1989) QB 433, (1987) EWCA Civ 6, (1988) 1 All ER 348 // http://www. bailii. org. <30> См.: ст. 4.110 Принципов ЕДП.
Таким образом, участник переговоров не вправе ожидать, что его контрагент будет заботиться о выгодности сделки для противоположной стороны, причем данный вывод справедлив как для отношений с потребителями, так и для иных видов договоров. Ситуацию неосмотрительного заключения договора на невыгодных для лица условиях следует отличать от злоупотребления бедственным положением, доверительным отношением или неопытностью другой стороны с целью получения чрезмерной выгоды или необоснованного преимущества <31>. Как справедливо указано в официальном комментарии к ст. 3.2.7 Принципов УНИДРУА, защита стороны, чьи интересы нарушены, по указанным выше основаниям должна предоставляться только в том случае, когда имеет место получение действительно чрезмерной выгоды или чрезмерных преимуществ одной из сторон. При этом даже значительная несоразмерность встречных предоставлений по договору не может являться основанием для прекращения или изменения договора, а требуется такое несоответствие между встречными предоставлениями, которое бы «шокировало сознание разумного человека» <32>. Таким образом, неосмотрительный субъект может отказаться от договора по причине дисбаланса встречных предоставлений только в исключительных случаях. ——————————— <31> См.: ст. 4.109 Принципов ЕДП, ст. 3.2.7 Принципов УНИДРУА. <32> См.: ст. ст. 108, 109 официального комментария к Принципам УНИДРУА.
Российская практика по защите участников договора от неосмотрительно принятых условий строится по двум направлениям: защита потребителей осуществляется на основании п. 2 ст. 428 ГК и ст. 16 Закона о защите прав потребителей, а защита иных субъектов — со ссылкой на запрет злоупотребления правом (ст. 10 ГК) или (значительно реже) со ссылкой на норму о кабальной сделке (ст. 179 ГК). В рамках второго направления в российской судебной практике сформировалась не выдерживающая критики тенденция. Приобретение имущества по заниженной цене (по сравнению со среднерыночным уровнем), равно как и согласование завышенной цены оказания услуг по общему правилу рассматривается в качестве злоупотребления правом со стороны субъекта договора, получающего выгоду <33>. При этом суд не ссылается на какие-либо обстоятельства, свидетельствующие об очевидном неравенстве переговорных позиций, возлагая тем самым на участника оборота абсурдную обязанность заботиться о выгодности существенных условий сделки для своего контрагента (то, чего так опасаются английские юристы при введении универсальной обязанности действовать добросовестно, стало реальностью в российской правовой системе <34>). Данная проблема стала предметом рассмотрения в п. 9 информационного письма Президиума ВАС РФ от 25.11.2008 N 127 «Обзор практики применения арбитражными судами статьи 10 Гражданского кодекса Российской Федерации» <35>, где указывается на возможность признания сделки недействительной на основании ст. ст. 168 и 10 ГК, если при ее заключении одной из сторон было допущено злоупотребление правом. Соответствующий вывод Президиума ВАС имел решающее значение для судебной практики, которая наполнилась делами об оспаривании убыточных сделок со ссылкой на злонамеренность одного или обоих участников <36>. ——————————— <33> См., напр.: Постановле ние Девятого ААС от 04.05.2008 N 09АП-7508/2007-ГК по делу N А40-38670/04-63-424 (решение поддержано в кассационной инстанции, в передаче дела в Президиум ВАС РФ для пересмотра в порядке надзора Определением ВАС РФ от 24.12.2008 N 8259/06 отказано). <34> Примечательно, что во французском праве, которое называют родиной доктрины о злоупотреблении правом, в судебной практике сложился подход, согласно которому покупатель не обязан предупреждать продавца о том, что он собирается совершить сделку на невыгодных условиях. См.: Fauvarque-Cosson B. Op. cit. P. 37. <35> Вестник ВАС РФ. 2009. N 2. <36> См., напр.: Определение ВАС РФ от 07.04.2010 N ВАС-1607/09; Постановления ФАС Волго-Вятского округа от 24.02.2010 по делу N А31-2840/2008, Тринадцатого ААС от 18.05.2009 по делу N А56-6682/2008, от 07.07.2010 по делу N А56-6656/2010. Существует, однако, и иная судебная практика, согласно которой признается, что продажа имущества по заниженной цене сама по себе не является самостоятельным основанием для признания сделки недействительной в соответствии со ст. 10 и 168 ГК РФ. См., напр.: Постановление ВАС РФ от 24.03.2009 N 8207/08; Определения ВАС РФ от 09.07.2010 N ВАС-9828/09, от 11.02.2010 N ВАС-1852/10, от 04.05.2010 N ВАС-1808/10; Постановления ФАС Северо-Западного округа от 07.05.2010 по делу N А56-31141/2009; Президиума ВАС РФ от 13.09.2011 N 1795/11 по делу N А56-6656/2010. Однако основания, по которым суды отказывались применять нормы ст. 10 ГК, в большинстве указанных дел далеки от последовательной аргументации. См. более подробно по данному вопросу: Карабельников Б. Р. Злоупотребление правом не может служить основанием для предъявления иска // Закон. 2011. N 11.
В доктрине подобный подход к толкованию ст. 10 ГК воспринимается довольно критично <37>, однако ни в Концепции развития гражданского законодательства, ни в проекте изменений в ГК не предложено удовлетворительных решений рассматриваемой проблемы. Так, в проекте изменений в ГК предлагается изложить ст. 174 ГК в новой редакции, предусматривающей, в частности, возможность оспаривания сделки, совершенной представителем или органом юридического лица, действующим от имени юридического лица без доверенности, в ущерб интересам представляемого, «если другая сторона знала или должна была знать о явном ущербе для представляемого либо имели место обстоятельства, которые свидетельствовали о сговоре либо иных совместных действиях представителя (органа юридического лица) и другой стороны в ущерб интересам представляемого (юридического лица)». На наш взгляд, формулировка «должна была знать о явном ущербе» в рассматриваемом контексте является крайне опасной для стабильности оборота, поскольку в русле существующей практики оспаривания сделок по мотиву их убыточности или невыгодности провоцирует суд на оценку соразмерности встречных предоставлений. Так, суд, скорее всего, будет признавать, что очевидная невыгодность сделки для одной из сторон может являться основанием для вывода о том, что другая сторона должна была знать о явном ущербе для представляемого. Думается, что применение в рассматриваемой ситуации критерия «знала или должна была знать о явном ущербе для представляемого» возможно только при установлении в законе или в разъясняющих актах вышестоящих судебных инстанций критериев для определения того, что следует считать в данном случае «явным ущербом» (например, продажа имущества по цене более чем в несколько раз ниже рыночной). ——————————— <37> См., напр.: Сергеев А. П. Комментарий к Обзору практики применения арбитражными судами статьи 10 Гражданского кодекса Российской Федерации // Вестник ВАС РФ. 2009. N 10. С. 68 — 69; Скловский К. И. Собственность в гражданском праве. М., 2010. С. 470; Карабельников Б. Р. Указ. соч.
С учетом рассмотренных выше вопросов можно предложить следующие признаки поведения при переговорах, удовлетворяющего требованиям добросовестности в контексте предлагаемой в проекте изменений в ГК нормы о преддоговорной ответственности (ст. 434.1 ГК). 1. Последовательность. Сторона, прерывающая переговоры на поздней стадии (например, когда стороны обсудили и достигли неформализованного соглашения по всем или большей части существенных условий или одна из сторон, полагаясь на поведение и заверения потенциального контрагента, понесла расходы с расчетом на предстоящее заключение договора), обязана конкретизировать основания, по которым она прекращает переговорный процесс, и указать на те действия, совершив которые противоположная сторона вправе рассчитывать на продолжение переговоров, и срок для их совершения. В случае если прерывающая переговоры сторона указывает в качестве основания прекращения переговоров утрату интереса к сделке в целом, ее поведение может быть признано недобросовестным и повлечь ответственность при совершении ею аналогичной сделки на условиях, схожих с обсуждавшимися в предыдущих переговорах, до истечения определенного периода времени (например, года) с момента их прекращения. 2. Информационная открытость. Каждая из сторон обязана раскрыть значимую для другой стороны информацию, доступ к которой невозможен или затруднителен с учетом характера договора и относительного положения сторон в переговорном процессе. Значимой должна признаваться информация: — о таких качествах предмета сделки, которые в обороте рассматриваются как существенные; — о тех обстоятельствах, из наличия которых получающая информацию сторона с очевидностью для раскрывающей стороны исходит, планируя совершение сделки (таким образом, очевидно заблуждающаяся сторона переговоров вправе ожидать, что добросовестный контрагент рассеет ее заблуждения); — об условиях договора, предложенных раскрывающей информацию стороной и не ставших предметом индивидуального согласования (при этом участник переговоров не вправе ожидать, что его контрагент будет заботиться о выгодности условий сделки для противоположной стороны). Представляется, что указанные выше критерии, выявленные с учетом анализа зарубежной доктрины и судебной практики, могут служить в будущем одним из ориентиров для толкования российским правоприменителем оценочной нормы о добросовестном поведении в переговорах, предложенной в качестве общего принципа гражданского права в п. 4 ст. 1 ГК и конкретизированной в п. п. 2 — 3 ст. 434.1 ГК в редакции проекта изменений в ГК.
