(Жукова Ю. Д.) («Безопасность бизнеса», 2012, N 3)
ПРИМЕНЕНИЕ ПРЕЗУМПЦИИ ДОБРОСОВЕСТНОСТИ ПРИ УСТАНОВЛЕНИИ ОСНОВАНИЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ РУКОВОДИТЕЛЯ ХОЗЯЙСТВЕННОГО ОБЩЕСТВА <*>
Ю. Д. ЖУКОВА
——————————— <*> Zhukova J. D. Implementation of presumption of conscientiousness in finding of reasons of responsibility of company’s chief.
Жукова Юлия Дмитриевна, Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики», аспирантка.
В данной статье исследуется вопрос о применении презумпции добросовестности в отношении руководителя коммерческой организации. Автор анализирует действующее законодательство и приводит свою точку зрения по этому вопросу.
Ключевые слова: презумпция добросовестности, руководитель хозяйственного общества, ответственность, гражданское законодательство.
This article examines question about implementation of presumption of conscientiousness in regard to chief of company. The author analyzes valid legislation and cites her point of view in this behalf.
Key words: presumption of conscientiousness, chief of company, responsibility, civil legislation.
Одной из наиболее трудноразрешимых проблем в сфере применения правовых норм об ответственности руководителей хозяйственного общества, содержащихся в ст. 53 ГК РФ, ст. 71 Федерального закона от 26 декабря 1995 г. N 208-ФЗ «Об акционерных обществах», ст. 44 Федерального закона от 8 февраля 1998 г. N 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью» является установление оснований данной ответственности в целях правильного решения вопроса о допустимости ее возложения. В научной литературе и судебно-арбитражной практике в течение длительного времени наблюдаются попытки найти ответ на вопрос, на ком из сторон конфликта лежит основная задача по доказыванию наличия или отсутствия составляющих правонарушения, совершаемого руководителем при заключении от имени общества сделки, влекущей невыгодные экономические последствия. Представляется неоспоримым, что само по себе совершение сделки, в том числе и убыточной, является правомерным действием (наличие убытков ни в коем случае не может автоматически означать неправомерность их причинения), и рисковый характер предпринимательской деятельности (ст. 2 ГК РФ) предполагает принятие управленческих решений с долей вероятности того, что оно может повлечь за собой как выгоду, так и отрицательные последствия для компании. Однако, разумеется, всякому усмотрению при принятии решений от имени организации должен быть предел, и именно в этом и заключается сложность квалификации действий руководителя по заключению сделки как правонарушения: для того чтобы прийти к выводу о незаконности поведения руководителя при заключении сделки, необходимо установить нарушение им общей обязанности действовать в интересах общества разумно и добросовестно, закрепленной в ст. 53 ГК РФ, ст. 71 Закона об акционерных обществах, ст. 44 Закона об обществах с ограниченной ответственностью. При отсутствии признаков нарушения данной обязанности, равно как и иных закрепленных в законе императивных обязанностей (например, представление на одобрение сделки с заинтересованностью или крупной сделки), совершение руководителем сделки будет являться стандартным правомерным действием, а убытки станут естественным следствием принятия решения на свой риск. Главным средством распределения бремени доказывания обстоятельств, имеющих значение для дела, в области привлечения к юридической ответственности за совершаемые правонарушения являются материально-правовые презумпции, установление в законе которых влечет исходное предположение о правомерности или противоправности, виновности или невиновности потенциально ответственного лица. Несмотря на все многообразие мнений относительно того, закреплена ли в ст. 10 ГК РФ общая презумпция добросовестности и разумности участников гражданского оборота, распространяющаяся, соответственно, также и на правоотношения, связанные с управлением хозяйственным обществом, или же данная презумпция имеет ограниченную сферу действия и применяется строго в тех случаях, когда закон ставит защиту прав такого участника в зависимости от его добросовестности и разумности, нам представляется справедливым и основанным на законе подход, согласно которому в настоящий момент ГК РФ не содержит ни должным образом закрепленного принципа добросовестности и разумности участников гражданских правоотношений, ни общей презумпции их добросовестности и разумности. В ст. 10 ГК РФ презумпция разумности и добросовестности сформулирована применительно к ситуациям, когда от этих характеристик поведения участника гражданского оборота зависит защита его прав. Данный вывод, однако, ни в коем случае не означает отрицание возможности использования презумпции добросовестности и разумности в отношении действий руководителей хозяйственных обществ. Тот факт, что по прямому указанию закона презумпция добросовестности и разумности в гражданском праве не является универсальной и в отношении руководителей прямо не закреплена, еще не предрешает вопроса о распределении бремени доказывания применительно к данной категории правоотношений. Представляется, что решать его необходимо не исходя из признания существования всеобщей презумпции добросовестности и разумности, а исходя из специфики исследуемых правоотношений и прогнозируемых практических последствий выбора той или иной презумпции. Для оптимизации ситуации с распределением бремени доказывания в условиях корпоративного конфликта (в рамках настоящего обсуждения — спора о возмещении убытков в результате совершения невыгодной сделки) представляется необходимым отграничивать ответственность руководителя при совершении убыточных сделок от имени общества от иных случаев причинения им обществу убытков. На наш взгляд, при допущении руководителем общества формального нарушения закона — нарушении возложенной на него обязанности (неуведомление о наличии заинтересованности в совершении сделки) или совершении объективно противоправного действия (разглашение конфиденциальной информации) не требуется дополнительная квалификация его поведения как неразумного и недобросовестного. Если действие объективно незаконно, оценивать его на предмет разумности и добросовестности нет необходимости, и в отношении руководителя действует презумпция вины. В данной ситуации противоправность и вина являются самостоятельными элементами состава правонарушения и устанавливаются отдельно. Однако если руководитель общества совершает внешне правомерное действие, каковым и является заключение сделки, то вывод о противоправности его поведения допускается делать только на основании квалификации его действий при совершении сделки как неразумных и недобросовестных, вопреки интересам общества. Необходимо понимать, что наличие убытков не влечет автоматически вывода о совершении руководителем правонарушения. В этом случае управляющих должна защищать презумпция правомерности их действий (разумных и добросовестных действий в интересах компании) — и ее необходимо опровергнуть, чтобы доказать, что в действительности поведение руководителя при заключении сделки являлось противоправным: решение было принято на основе недостаточной информации, или же оно было принято на почве личной заинтересованности руководителя, или сделка была совершена на объективно заведомо невыгодных условиях, при этом отсутствовала какая-либо разумная коммерческая цель (например, предупреждение банкротства), оправдывающая такую невыгодность в рамках конкретных условий ее совершения. Между тем исходя из текста Проекта изменений в гражданское и корпоративное законодательство в части ответственности руководителей можно сделать вывод о складывающейся тенденции к закреплению в законодательстве презумпций недобросовестности в действиях (бездействии) потенциально ответственного лица. Отсутствие обстоятельств, свидетельствующих о недобросовестности и (или) неразумности руководителя общества, в соответствии с данным законопроектом, должно доказываться руководителями общества. Презюмирование объективной противоправности совершаемых руководителем действий представляется однозначно негативным приемом, позволяющим привлечь руководителя к ответственности фактически за любую сделку, если она повлекла убытки. Очевидно, что в связи с нарастающим ужесточением законодательной политики в отношении членов органов управления коммерческих организаций необходимо своевременное введение, в свою очередь, определенных защитных механизмов для данных лиц: в частности, разработка нормативных положений об обстоятельствах, свидетельствующих о добросовестности и разумности руководителя организации, обстоятельствах, исключающих возможность применения к нему меры ответственности. В противном случае положение руководителей существенно ухудшится, что не поспособствует проявлению с их стороны инициативы при принятии деловых решений, а достижение баланса интересов руководителя, самого общества и его акционеров (участников) станет невозможным.
