ПРИРОДА УСЛОВНОГО ОБЯЗАТЕЛЬСТВА ДО РАЗРЕШЕНИЯ ОТЛАГАТЕЛЬНОГО УСЛОВИЯ
В. В. ВАСНЕВ
Васнев Владимир Владимирович, главный редактор «Вестника ВАС РФ».
Автор критикует существующие подходы к определению природы положения сторон условного обязательства до разрешения отлагательного условия как секундарного права, права ожидания, иного суррогата права. С точки зрения удобства использования в научном обороте и в законодательстве предпочтительным является квалификация этого положения как обязательства.
Общепринятой является точка зрения, согласно которой обязательство из сделки, совершенной под отлагательным условием <1>, возникает лишь в момент наступления условия. Этот подход, принятый еще в римском частном праве <2>, закреплен в большинстве современных кодификаций и в международных правовых актах (ст. 16:101 Принципов европейского контрактного права, ст. 1:106 кн. 3 Принципов, определений и модельных правил европейского частного права (DCFR)). ——————————— <1> Настоящая статья не затрагивает вопросы последствий совершения сделок под отменительными условиями, поэтому в дальнейшем под условиями мы будем иметь в виду только отлагательные условия, если иное не будет специально оговорено. Кроме того, для краткости мы будем называть условные обязательственные права условными правами, а обязательственные сделки под отлагательным условием — условными сделками. —————————————————————— КонсультантПлюс: примечание. Учебник «Римское частное право» (под ред. И. Б. Новицкого, И. С. Перетерского) включен в информационный банк согласно публикации — Юристъ, 2004. —————————————————————— <2> См.: Zimmermann R. The Law of Obligations. Roman Foundations of the Civilian Tradition. Oxford University Press, 1996. P. 717 — 719; Римское частное право: Учеб. / Под ред. И. Б. Новицкого, И. С. Перетерского. М., 2010. С. 370 — 371.
Для обозначения обязательств, возникновение которых зависит от наступления условия, в большинстве законодательств (в ФГК, Обязательственном кодексе Швейцарии, Гражданском законе Латвии, ГК Литвы, ГК Квебека и др.) принято использовать термин «условные обязательства». Однако в ГГУ, а вслед за ним в проекте Гражданского уложения Российской империи, гражданских кодексах РСФСР и в ГК РФ речь идет не об условных обязательствах, а об условных сделках. В связи с этим в дореволюционной российской литературе понятие «условное обязательство» применялось нечасто <3>, а в советское время совсем вышло из научного оборота и крайне редко встречается в современных работах. Такое несовпадение в терминологии вызвано не доктринальными расхождениями, а особенностями структуры актов гражданского законодательства — наличием или отсутствием в них общих положений о сделках. Ответ на вопрос о соотношении указанных понятий прост: условное обязательство является правовым последствием обязательственной сделки под условием. ——————————— <3> См., напр.: Голевинский В. И. О происхождении и делении обязательств. Варшава, 1872. С. 173; Победоносцев К. П. Курс гражданского права. Т. 3. М., 2003. С. 7.
В доктрине господствует мнение, что до разрешения (наступления или отпадения) условия между сторонами условного обязательства существует некая правовая связь. Названий и определений у нее множество. Наверное, ни одно другое юридическое явление не описывалось в столь образных и столь не похожих на научные выражениях. Вот лишь некоторые из них: «охраняемая законом надежда сделаться когда-нибудь кредитором» <4>, «неопределенное правоотношение» <5>, «промежуточное и нерешенное состояние права» <6>, «состояние бездействия» <7>, «состояние нерешенности» <8>, «промежуточное состояние» <9>, «приготовительное состояние» <10>, «нерешительное состояние» <11>, «юридическая связь без прямого осуществления» <12>, «завязка юридических отношений» <13>, «зачаток права» <14>, «потенциальное право» <15>. Иногда используются латинские выражения conditio pendens (условие в ожидании) <16>, pendente conditione (период недостоверности наступления условия) <17>. ——————————— <4> Планиоль М. Курс французского гражданского права. Часть первая: теория об обязательствах. Петроков, 1911. С. 94. <5> Саватье Р. Теория обязательств: юридический и экономический очерк. М., 1972. С. 271. <6> Гамбаров Ю. С. Курс гражданского права. СПб., 1911. С. 760. <7> Там же. <8> Там же. С. 765. <9> Там же. <10> Там же. <11> Васьковский Е. В. Учебник гражданского права. М., 2003. С. 169. <12> Победоносцев К. П. Указ. соч. С. 8. <13> Новицкий И. Б. Сделки. Исковая давность. М., 1954. С. 49. <14> Жюллио де ла Морандьер Л. Гражданское право Франции. Т. 2. М., 1960. С. 618. <15> Гражданское право: актуальные проблемы теории и практики / Под общ. ред. В. А. Белова. М., 2009. С. 776 (автор очерка — А. Б. Бабаев). <16> Планиоль М. Указ. соч. С. 93. <17> Жюллио де ла Морандьер Л. Указ. соч. С. 617.
К использованию этих расплывчатых характеристик исследователей подталкивает анализ содержания условного обязательства. Он, по их мнению, не позволяет сделать вывод ни о том, что до разрешения условия между сторонами существует обязательственная связь, ни о том, что никакой связи нет. Обобщая результаты многочисленных исследований как отечественных, так и иностранных ученых, можно выделить две группы свойств условного обязательства: свидетельствующие об отсутствии обязательства и свидетельствующие о наличии правовой связи между сторонами. К первой группе можно отнести следующие характеристики: 1) до наступления условия кредитор не может требовать от должника то, что ему причитается, т. е. не имеет права на принудительное исполнение; 2) условное обязательство не подлежит добровольному исполнению (а в случае, если должник сделал предоставление до наступления условия, на стороне кредитора образуется неосновательное обогащение); 3) в отношении условного права невозможен зачет. Наличие правовой связи между сторонами условного обязательства доказывается следующими утверждениями: 1) сделка под условием считается заключенной и не может быть отменена или изменена в одностороннем порядке; 2) условное право может быть объектом сингулярного и универсального правопреемства; 3) условное право может быть обеспечено залогом, ипотекой, поручительством, неустойкой и другими способами; 4) условное право может выступать предметом новации и прощения долга; 5) условное право должника входит в конкурсную массу, а условное право кредитора может быть заявлено в конкурсном производстве; 6) сторонам условного обязательства запрещено злонамеренно препятствовать или содействовать наступлению или ненаступлению условия под угрозой того, что условие будет считаться соответственно ненаступившим или наступившим; 7) в случае наступления отлагательного условия кредитор по сделке может потребовать возмещения убытков, вызванных тем, что должник виновно воспрепятствовал возникновению права (например, уничтожив или повредив вещь (§ 160 (1) ГГУ)). Такая двойственность требует научного объяснения — определения природы условных обязательств до разрешения условия. Они должны быть сведены к одному из существующих правовых институтов, а если это невозможно, следует обосновать их самостоятельное существование. Понятия, не имеющие точного содержания и места в понятийном аппарате, ненаучны. Кроме того, требуют разрешения и более частные теоретические вопросы. Являются ли условная сделка и наступление условия самостоятельными юридическими фактами или это элементы одного фактического состава? Можно ли рассматривать наступление условия как юридический факт или оно имеет иную природу? Каким образом условные права превращаются в обычные? Правовым последствием какого юридического факта или фактического состава выступает возникновение обязательства? Ответы на эти вопросы имеют не только теоретическое значение. Практический аспект проблемы первичен: ведь от того, как будет определена природа условного обязательства, зависит, какие правовые нормы распространяют на него свое действие. Природа условных прав не может быть открыта, обнаружена ученым в результате догматического анализа, поскольку само это понятие является конвенциональным. Поэтому определение понятия «условное обязательство» должно оцениваться не с точки зрения истинности, а с точки зрения внутренней непротиворечивости, соотносимости с другими понятиями и конструкциями и главным образом — с позиции удобства для эффективного правового регулирования и использования в законодательстве. Иначе говоря, разрешая вопрос о природе условных прав, необходимо руководствоваться идеей практической пользы. Прикладное значение решения проблемы природы условных прав может быть обосновано на примере нескольких норм действующего ГК РФ. Согласно п. 1 ст. 157 ГК РФ сделка считается совершенной под отлагательным условием, если стороны поставили возникновение прав и обязанностей в зависимость от обстоятельства, относительно которого неизвестно, наступит оно или нет. Согласно п. 1 ст. 382 ГК РФ право (требование), принадлежащее кредитору на основании обязательства, может быть передано им другому лицу по сделке (уступка требования) или перейти к другому лицу на основании закона. Сопоставляя тексты этих двух положений, приходим к выводу, что цессия условных прав российским законодательством не допускается, поскольку она возможна лишь в отношении принадлежащих кредитору прав, к которым нельзя отнести еще не возникшие (условные) права. В то же время, как справедливо замечает Л. А. Новоселова, «возможность уступки прав, осуществление которых поставлено… под условие, ни в зарубежной, ни в российской и советской цивилистике практически не подвергалась сомнению» <18>. ——————————— <18> Новоселова Л. А. Сделки уступки права (требования) в коммерческой практике. Факторинг. М., 2003. С. 170.
Другой пример — соотношение легального определения сделки, совершенной под отлагательным условием, и правила п. 1 ст. 425 ГК РФ, согласно которому договор вступает в силу и становится обязательным для сторон с момента его заключения. Получается, что договор, совершенный под условием, обязателен для сторон с момента его заключения, но при этом не порождает прав и обязанностей до наступления условия. Неясно, в чем состоит обязательность договора, если он не породил обязанностей. Такая неопределенность может вызвать сомнения в возможности применения к условным сделкам и условным обязательствам норм ГК РФ о договорах (об их регистрации, изменении и расторжении) и обязательствах (об их обеспечении и прекращении). Прежде чем предложить свое решение проблемы правовой природы условного обязательства до разрешения отлагательного условия, обратимся к анализу существующих доктринальных подходов.
1. Концепции условных прав
В основных чертах современное учение об условных обязательствах и условных сделках сформировалось в XIX — начале XX в. в немецкой и французской цивилистике и с тех пор не претерпело существенных изменений. Оно было воспринято российской дореволюционной наукой гражданского права. Условным сделкам уделили большее или меньшее внимание многие классики российской цивилистики (В. И. Голевинский, Д. И. Мейер, К. П. Победоносцев, К. Н. Анненков, Г. Ф. Шершеневич, Ю. С. Гамбаров, Е. В. Васьковский, В. И. Синайский). Следует отметить, что ученые — как европейские, так и российские — придерживались похожих взглядов, и их мнения различались лишь по очень небольшому кругу вопросов (например, об обратном действии условия, о соотношении срочных и условных обязательств). На первый взгляд среди них была и интересующая нас проблема правовой природы условных прав. Представители немецкой школы определяли условные права как права ожидания (Anwartschaftsrecht), тогда как французская и российская дореволюционная школы не сводили их ни к одному из известных правовых институтов, т. е. воспринимали как самостоятельное явление sui generis. Однако это различие не является принципиальным. Оно вызвано не существенным расхождением в подходах, а тем, что конструкция права ожидания, обстоятельно разработанная германскими учеными, была мало известна французской и российской науке. При этом обозначение условных прав как Anwartschaftsrecht не вносит в их характеристику значительного своеобразия по сравнению с теорией условных прав как института sui generis. Обе концепции исходят из того, что в период до разрешения (наступления или отпадения) условия между сторонами условной сделки существует специфическая правовая связь, отличная от обязательства. Названные вариации одного и того же подхода доминируют и в современной цивилистике. Помимо них можно выделить две оригинальные точки зрения, выработанные советскими учеными. О. А. Красавчиков рассматривал состояние связанности как отдельное, но вспомогательное обязательство, а А. Г. Певзнер — как правоотношение, в содержание которого не входят ни права, ни обязанности.
1.1. Условные права как права ожидания и как секундарные права
Большинство немецких цивилистов считают, что до разрешения отлагательного условия кредитору принадлежит право ожидания (Anwartschaftsrecht) <19>. Этот специфический институт не закреплен законодательно, но получил распространение в германской судебной практике. Конструкция права ожидания используется в нескольких случаях для характеристики предварительного этапа приобретения субъективного права, т. е. того положения, когда «отдельная часть фактических обстоятельств приобретения данного права уже наступила, в то время как отсутствуют другие или как минимум последняя из частей полной картины фактических обстоятельств» <20>. ——————————— <19> Обширный перечень работ немецких цивилистов, в том числе современных, придерживающихся такой точки зрения, приводит Е. А. Крашенинников (см.: Крашенинников Е. А. Правовое положение сторон отлагательно обусловленной сделки во время состояния подвешенности // Очерки по торговому праву: Сб. науч. тр. / Под ред. Е. А. Крашенинникова. Вып. 12. Ярославль, 2005. С. 5 — 6. Сн. 2). <20> Raiser L. Dinglishe Anwartschaften. Tubingen, 1961. S. 3 — 4 (пер. наш. — В. В.).
Л. Эннекцерус определял права ожидания как «подготовительную ступень к праву, которое развивается из них путем присоединения определенных предпосылок, без необходимости каких-либо дополнительных действий по приобретению» <21>. ——————————— <21> Эннекцерус Л. Курс германского гражданского права. Т. 1. Полутом 1. М., 1949. С. 279.
Возникновение права ожидания Л. Эннекцерус объясняет действием неполного фактического состава. Ученый допускает исключения из тезиса о том, что правовые последствия фактического состава наступают только при наличии всех его элементов. В некоторых случаях неполный состав может иметь «известное действие, которое, по мере присоединения последующих элементов фактического состава, развертывается полностью, образуя, в частности, законченное субъективное право» <22>. Так, условная сделка порождает право ожидания (условное право), но при этом является лишь частью фактического состава, который заканчивается наступлением условия, только в результате чего и создается то субъективное право, на возникновение которого была направлена сделка. В этом состоит «предварительная сила» <23> условной сделки. ——————————— <22> Там же. С. 275. <23> Эннекцерус Л. Указ. соч. Т. 1. Полутом 2. М., 1950. С. 75.
Важно отметить, что при наступлении условия субъективное право не создается заново, а развивается из права ожидания. Иначе говоря, право ожидания является «подготовительной ступенью» <24>, стадией развития субъективного права. В связи с этим дееспособность сторон и другие условия приобретения и отчуждения прав определяются на момент совершения условной сделки, а на момент наступления условия их наличия не требуется <25>. ——————————— <24> Эннекцерус Л. Указ. соч. Т. 1. Полутом 1. С. 279. <25> См.: Эннекцерус Л. Указ. соч. Т. 1. Полутом 2. С. 298.
Тезис о переходе одного права в другое объясняет, например, то, что передача и обременение условного права сохраняют силу для «полного» права. Этот же тезис лежит в основе правила § 1209 ГГУ о том, что для целей определения старшинства залогового права оно считается возникшим в момент его установления в отношении условного права, т. е. до наступления условия. Аналогичную характеристику условным правам дает Е. А. Крашенинников, опирающийся в своих работах как на выводы Л. Эннекцеруса, так и на заключения многих других немецких цивилистов. Он полагает, что до наступления условия условная сделка имеет предварительное действие, и характеризует его через право ожидания и корреспондирующую с ним обязанность. Право ожидания представляет собой право приобрести при наступлении условия право или иную имущественную выгоду, а обязанность состоит в воздержании от всего, что может препятствовать приобретению другой стороной ожидаемого права или иной зависящей от условия имущественной выгоды <26>. ——————————— <26> См.: Крашенинников Е. А. Правовое положение сторон отлагательно обусловленной сделки во время состояния подвешенности. С. 13.
В качестве предварительной ступени безусловного права право ожидания рассматривается как составная часть имущества условно управомоченного <27>. Этим объясняется возможность перехода условных прав в порядке универсального и сингулярного правопреемства. ——————————— <27> См.: Там же. С. 16 — 17; Эннекцерус Л. Указ. соч. Т. 1. Полутом 2. С. 295 — 297.
Вопрос о природе Anwartschaftsrecht крайне сложен, особенно для российского исследователя. Трудность состоит не только в отсутствии единства в германской доктрине, но и в том, что понять смысл этого института невозможно без комплексного изучения германского гражданского права, его специфических конструкций (секундарные права, вещный договор), истории их формирования, особого терминологического аппарата. В связи с этим мы лишь обозначим некоторые известные нам подходы. Л. Эннекцерус считал, что право ожидания, будучи стадией развития субъективного права, само является субъективным правом. Оно относится к категории прав на правопреобразование, которые ученый выделял наравне с правами господства (право воздействовать на объект или исключать постороннее на него воздействие) и притязаниями (право требовать от определенного лица действия или воздержания от действия) <28>. Правопреобразовательные права Л. Эннекцерус определял как «правовую власть, в силу которой изменение права, т. е. установление, прекращение или изменение субъективных прав, может быть осуществлено либо нами (самими), либо наступает в наших интересах даже и помимо нашей воли (выделено нами. — В. В.)» <29>. Правопреобразовательные права Л. Эннекцеруса похожи на правообразующие права (Gestaltungsrechte) Э. Зеккеля — субъективные права, «содержанием которых является возможность установить (преобразовать) конкретное юридическое отношение посредством односторонней сделки» <30>. В современной российской литературе такого рода права принято обозначать термином «секундарные права» <31>, предложенным другим классиком немецкой цивилистики — А. фон Туром как родовым по отношению к Gestaltungsrechte <32>. ——————————— <28> См.: Эннекцерус Л. Указ. соч. Т. 1. Полутом 1. С. 246 — 247. <29> Там же. С. 247. <30> Зеккель Э. Секундарные права в гражданском праве // Вестник гражданского права. 2007. N 2. С. 211. <31> См., напр.: Гражданское право: актуальные проблемы теории и практики. С. 759 — 806 (автор очерка — А. Б. Бабаев); Белов В. А. Гражданское право. Общая часть. Т. 1. Введение в гражданское право: Учеб. М., 2011. С. 331 — 338. <32> См.: Третьяков С. В. Формирование концепции секундарных прав в германской цивилистической доктрине (К публикации русского перевода работы Э. Зеккеля «Секундарные права в гражданском праве») // Вестник гражданского права. 2007. N 2. С. 253 — 270.
Однако право на правопреобразование Л. Эннекцеруса отличается от правообразующего права Э. Зеккеля более широким кругом способов его осуществления: не только с помощью односторонней сделки («простого волеизъявления»), но и посредством «совершенно точно определенного действия» (например, захвата вещи при реализации права на охоту или рыбную ловлю), посредством «волеизъявления в соединении с установленным судебным решением» или «в соединении с постановлением какого-либо другого учреждения» и даже «без всякого участия нашей воли» <33>. В качестве примера реализации права на правопреобразование без участия воли управомоченного ученый приводит право нашедшего приобрести вещь в собственность по истечении установленного законом срока. В этом случае право нашедшего осуществляется лишь в результате истечения срока безотносительно его воли. Аналогично легатарий получает право на приобретение отказанной вещи в собственность в связи со вступлением в права наследства наследника по завещанию <34>. ——————————— <33> Эннекцерус Л. Указ. соч. Т. 1. Полутом 1. С. 247 — 248. <34> См.: Там же. С. 248. Сн. 11.
Столь широкое понимание прав на правопреобразование дало Л. Эннекцерусу возможность включить в их число права ожидания, в том числе права, возникающие из сделок под казуальными и смешанными условиями. Наступление таких условий не зависит исключительно от воли стороны, а потому представляет собой «право на приобретение без собственных действий». Таким образом Л. Эннекцерус нашел место для прав ожидания в системе субъективных прав и решил проблему единства природы условных прав вне зависимости от характера условия. Однако при этом само понятие правопреобразующего права оказалось весьма спорным. Каким бы ни было субъективное право, оно должно предоставлять субъекту некую возможность, которая реализуется его собственной волей или волей его представителя. Если возможность осуществляется вне зависимости от воли субъекта или его представителя, то такого субъекта нельзя назвать управомоченным на ее осуществление, т. е. обладающим правом. Сложно согласиться с тем, что кредитор, приобретающий право в результате наступления казуального условия (события), реализует тем самым свое право на приобретение. Используя такой подход, можно прийти к абсурдным выводам. Например, придется признать существование субъективного права на прекращение обязательства в результате случайной гибели предмета этого обязательства и связанность кредитора возможностью прекращения обязательства из-за такой гибели. В отличие от права на односторонний отказ от договора такое «право» в действительности не является мерой возможного поведения и, будучи лишенным волевого момента, не может быть определено как право ни в каком из известных значений этого понятия. Э. Зеккель не включал права ожидания в круг прав, обозначенных им как правообразующие (Gestaltungsrechte) <35>. Способом реализации последних он называл только совершение односторонней сделки, сопровождаемое в случае необходимости принятием государственного акта <36>. По этой причине правовые последствия сделки под казуальным или смешанным условием не подпадают под понятие правообразующих прав. ——————————— <35> См.: Третьяков С. В. Указ. соч. С. 258. <36> См.: Зеккель Э. Указ. соч. С. 211.
Однако Э. Зеккель не включал в число Gestaltungsrechte и право из сделки под потестативным условием. Отмечая сходство этих правовых явлений, он обращал внимание на то, что наступление условия, даже если оно состоит в волеизъявлении, не выступает основанием возникновения субъективного права. Таким основанием служит условная сделка, а наступление условия играет лишь роль «пускового механизма» <37>. Напротив, реализация Gestaltungsrechte осуществляется путем одностороннего волеизъявления, которое представляет собой основание возникновения, изменения или прекращения субъективного права. Кроме того, в отличие от правообразующего права право ожидания «не осуществляется и не исчерпывается выполнением условия, а превращается в полное право» <38>. ——————————— <37> Там же. С. 219. <38> Там же.
Уже на примере сопоставления взглядов Л. Эннекцеруса и Э. Зеккеля можно увидеть, насколько сложной и многогранной является проблема определения содержания и природы Anwartschaftsrecht. Этого зачастую не учитывают российские исследователи, делая неверные выводы относительно немецкой доктрины. Так, Е. А. Останина, ссылаясь, в частности, на Л. Эннекцеруса, утверждает, что в германской цивилистике права ожидания понимаются как разновидность секундарных прав. Давая определение секундарных прав, исследовательница указывает, что они могут осуществляться не только односторонним действием, но и с наступлением события, и при этом ссылается на Э. Зеккеля <39>. Однако последний, как было показано выше, считал, что правообразующие права могут реализоваться только односторонней сделкой, и не относил к ним права ожидания. ——————————— <39> Останина Е. А. Понятие отлагательных и отменительных условий сделки de lege ferenda // Сделки: проблемы теории и практики: Сб. ст. / Рук. авт. кол. и отв. ред. М. А. Рожкова. М., 2008. С. 242.
Противоположное мнение высказано И. А. Емелькиной: Anwartschaftsrecht не тождественно секундарным правам <40>. Справедливость этого вывода зависит от того, какой смысл вкладывается в понятие секундарных прав, но этого автор не раскрывает. ——————————— <40> См.: Емелькина И. А. Вещные «ожидаемые права» в гражданском праве России и зарубежных стран // Вестник гражданского права. 2010. N 6. С. 47.
В более поздней немецкой литературе институт прав ожидания остается дискуссионным. Сомнения вызывает как вопрос о том, является ли Anwartschaftsrecht субъективным правом, так и сама необходимость этой конструкции. Ю. Ринневиц приводит мнения о неоправданности существования прав ожидания, высказанные несколькими германскими цивилистами в 1950 — 1980-е гг. (один из них даже назвал причиной развития Anwartschaftsrecht исключительно стремление к вранью и сочинительству) <41>. Л. Райзер считал, что промежуточная стадия в процессе приобретения субъективного права далеко не всегда имеет правовое значение. Правовой статус права ожидания, являющегося, по мнению ученого, субъективным правом, придается перспективе приобретения права не в силу формально-догматических критериев, а по политико-правовым причинам. Это происходит тогда, когда претендент на приобретение права наделяется самостоятельным, осуществляемым по его собственной воле правомочием по защите своих интересов <42>. ——————————— <41> Rinnewitz J. Zur dogmatischen Struktur des Anwartschaftsrechts aus dem Eigentumsvorbehalt. Gottingen, 1989. S. 3. <42> Raiser L. Op. cit. S. 6 — 12.
В российской науке гражданского права институт Anwartschaftsrecht не получил распространения, чего нельзя сказать о секундарных правах. Последние уверенно входят в российский научный обиход и используются некоторыми учеными в том числе для объяснения природы условных прав. Например, В. А. Белов выдвинул следующий тезис: «Осложнение сделки условием приводит к возникновению своеобразных юридических последствий в виде секундарных прав и корреспондирующего с ними состояния юридической связанности» <43>. В другой работе ученый пишет, что положение сторон до разрешения условия, с одной стороны, напоминает состояние связанности, корреспондирующее с секундарным правом, а с другой — право ожидания и, возможно, представляет собой самостоятельную гражданско-правовую форму <44>. Право ожидания В. А. Белов понимает весьма своеобразно — как право ожидать, но не требовать от обязанного лица совершения каких-либо действий, при том что обязанное лицо должно такое действие совершить, несмотря на отсутствие требования <45>. (Как видим, оно не имеет ничего общего с Anwartschaftsrecht.) Более подробно проблему условных прав ученый не рассматривал, поэтому его точка зрения не вполне ясна. ——————————— <43> Белов В. А. Сингулярное правопреемство в обязательстве. М., 2002. С. 141. <44> См.: Белов В. А. Гражданское право. Общая часть. Т. 2. Лица, блага, факты: Учеб. М., 2011. С. 651 — 652. <45> См.: Белов В. А. Юридическая природа прав ожидания (гарантийных правоотношений) // Законодательство. М., 2008. N 7. С. 13.
Своеобразного взгляда на природу условных прав придерживается А. Б. Бабаев. Он считает, что условное право, порождаемое сделкой под потестативным условием, является секундарным, поскольку позволяет приобрести безусловное право действиями кредитора. Если же условие не зависит от воли стороны, то условное право не может быть секундарным, так как «не содержит в себе возможности вызывать изменения юридического положения сторон» <46>. Такие условные права ученый предлагает признать «правами» <47>, поскольку необходимо объяснить возможность их уступки, но не определяет их природу, ссылаясь на то, что этот вопрос выходит за рамки производимого исследования. ——————————— <46> Гражданское право: актуальные проблемы теории и практики. С. 778 (автор очерка — А. Б. Бабаев). <47> Там же. С. 778. Сн. 3.
Предложенное А. Б. Бабаевым решение, на наш взгляд, неудачно. Во-первых, признание условного права правом (в случае с казуальным условием) только потому, что его можно уступить, неубедительно. Способность быть предметом уступки является свойством большинства субъективных прав, но не их признаком. Во-вторых, А. Б. Бабаев, как и Л. Эннекцерус, допускает возможность реализации права в результате наступления события, а не волей управомоченного, что также весьма сомнительно. Еще более запутанный подход предложил Р. Р. Валиев <48>. Положение стороны сделки, исключительно от воли которой зависит наступление условия (чисто потестативное условие), он тоже квалифицирует как секундарное право. Если же наступление условия лишь частично находится во власти стороны (просто потестативное или смешанное условие), то ее правовое положение определяется как проявление динамической правоспособности. Сделка, поставленная под условие, которым выступает абсолютное событие, т. е. событие, на наступление которого стороны не могут повлиять, порождает некую «связанность», природу которой Р. Р. Валиев не определяет. Если же условием является относительное событие, то положение сторон характеризуется тем, что они «не должны недобросовестно содействовать (препятствовать) наступлению условия» <49>. ——————————— <48> См.: Валиев Р. Р. Правовая природа положения сторон условной сделки до наступления отлагательного условия // Законодательство. 2011. N 12. С. 10 — 19. <49> Там же. С. 18.
Таким образом, взглядам на последствия условных сделок как на права ожидания или секундарные права присуще внутреннее противоречие. Если исследователь включает в круг таких прав последствия любых условных сделок вне зависимости от характера условия, то сомнительной становится возможность их квалификации как субъективных прав. Если же в качестве секундарных рассматриваются только условные права из сделки под потестативным условием, то открытым остается вопрос о природе последствий сделок под смешанным или казуальным условием. Кроме того, общим недостатком всех описанных выше подходов является то, что их сторонники не раскрывают механизм развития полного (безусловного) права из секундарного права или права ожидания. Вряд ли его можно рассматривать как тождественный механизму изменения правоотношения в результате наступления правоизменяющего юридического факта, поскольку изменяется не субъект, объект или содержание, а сама природа права. Наконец, дискуссионность вопроса о природе Anwartschaftsrecht и секундарных прав приводит к тому, что столь же спорным становится вопрос о природе самих условных прав. Особенно остро эта проблема стоит в российской гражданско-правовой науке, для которой секундарные права никогда не были традиционным институтом, а их существование как самостоятельной группы субъективных прав не является общепризнанным <50>. ——————————— <50> См.: Третьяков С. В. Указ. соч. С. 269 — 270.
1.2. Условные права как институт sui generis
Теория прав ожидания позволила многим немецким цивилистам дать ответ на вопрос о природе условных прав. Большинство же не придерживающихся этой концепции ученых вообще не находит условным правам места среди уже известных институтов гражданского права: условные права характеризуются без указания на их родовую принадлежность. Мы будем называть такие взгляды концепцией условных прав как явления sui generis <51>. ——————————— <51> Это обозначение используется нами для удобства изложения, хотя не совсем точно отражает суть описываемых научных воззрений. Ученые, придерживавшиеся указанной концепции, на самом деле не утверждали, что условные права являются самостоятельной правовой формой (т. е. явлением sui generis), но давали им такие обозначения и характеристики, которые не позволяют отнести условные права ни к одной из известных форм.
М. Планиоль так описывает условные права: «До тех пор, пока условие не осуществилось — pendente conditione, — можно сказать, что обязательство еще не существует; есть лишь надежда, что оно когда-нибудь возникнет… Следовательно, ни одно из свойственных обязательствам последствий еще не должно иметь места. Тем не менее будущий кредитор уже имеет нечто такое, с чем надо считаться, а именно охраняемую законом надежду сделаться когда-нибудь кредитором» <52>. Ученый настаивает на том, что условные права правами не являются, но при этом с помощью таких своеобразных характеристик, как «надежда» и «могущий возникнуть интерес», объясняет, почему они могут быть предметом преемства и охраны. ——————————— <52> Планиоль М. Указ. соч. С. 93 — 94.
Одни исследователи ограничиваются перечислением свойств условных обязательств и констатацией их специфического двойственного характера, не давая ему объяснения (К. П. Победоносцев, Е. В. Васьковский, В. И. Синайский). Другие, не определяя природу условных прав, все же пытаются снять присущую им внутреннюю противоречивость. Можно выделить два варианта объяснения: с помощью идеи об обратном действии наступившего условия и посредством концепции предварительного действия неполного фактического состава. Идея обратного действия условия наиболее распространена среди французских цивилистов, что вызвано ее прямым закреплением в ст. 1179 ФГК: «Удовлетворенное условие имеет обратную силу и действует со дня, когда обязательство было принято». Это означает, что до разрешения условия неизвестно, существует между сторонами правоотношение или нет, поэтому этот период зачастую называют «состоянием неопределенности». Если условие наступает, то считается, что обязательство возникло в момент совершения условной сделки, а если условие отпадает, то обязательство не возникает вообще. Обратная сила условия рассматривается большинством ее сторонников как юридическая фикция, которая вводится для того, чтобы объяснить некоторые свойства условных прав. М. Планиоль с ее помощью объясняет, почему к отношениям сторон не применяются правовые нормы, вступившие в силу в период неопределенности. Он особо подчеркивает, что причина состоит в фикции обратного действия условия, а не в принципе запрета ретроактивного действия правовых норм. Этот принцип в данном случае неприменим, поскольку в момент вступления нормы в силу правоотношение еще не существует, поэтому и о ретроактивности говорить не приходится. Но поскольку в случае наступления условия момент возникновения правоотношения посредством фикции переносится в прошлое (к моменту совершения условной сделки), на него распространяется действовавший в то время правовой режим, а не новые нормы. Фикция обратного действия условия также объясняет, по мнению М. Планиоля, правило о том, что ипотека, обеспечивающая условное право, считается установленной не в момент наступления условия, а в момент возникновения условного обязательства (если, конечно, она не была установлена позже) <53>. ——————————— <53> См.: Планиоль М. Указ. соч. С. 96.
Российский цивилист В. И. Голевинский, большую часть жизни проработавший в царстве Польском, где с незначительными изъятиями действовал ФГК, также придерживался идеи обратного действия условия. Ее практическое значение он видел в том, что кредитор в случае наступления условия имеет право на получение не только предмета обязательства, но и всех его приращений, улучшений и даже доходов, полученных от его использования в период состояния неопределенности. Кроме того, из-за обратного действия все вещные права и обременения, установленные условным должником на недвижимом имуществе, являющемся предметом обязательства, по наступлении условия отменяются <54>. ——————————— <54> См.: Голевинский В. И. Указ. соч. С. 189.
Л. Жюллио де ла Морандьер также считал, что обратная сила отлагательного условия состоит в том, что права на вещи, приобретенные третьими лицами от должника, который ранее условно распорядился этой вещью в пользу кредитора, не могут быть противопоставлены кредитору в случае наступления условия. Напротив, распоряжения кредитора, сделанные в период неопределенности, действительны. По мнению ученого, фикция обратного действия объясняется желанием законодателя гарантировать интересы кредитора: «Если бы правила об обратной силе условия не существовало, то от лица, обязавшегося под условием передать другому определенное право, зависело бы наперед уничтожить это право, распорядившись им до наступления условия в пользу третьего лица» <55>, что противоречило бы предполагаемой воле сторон, выраженной в момент заключения договора. ——————————— <55> Жюллио де ла Морандьер Л. Указ. соч. С. 620.
Д. И. Мейер считал, что обратное действие вытекает из самого существа условия и презюмируется, даже если законодательство не содержит на этот счет никаких указаний (как это было в современном ученому российском законодательстве). Он пришел к выводу о том, что от наступления условия зависит не только возникновение обязательства, но и сам факт заключения или незаключения сделки: «…когда условие наступает, сделка считается существующей с момента ее заключения, так что наступление условия оказывает обратное действие» <56>, а если условие не наступает, то «сделка оказывается несостоявшейся и не производит никаких перемен в существующих юридических отношениях: сделки как бы вовсе не было» <57>. ——————————— <56> Мейер Д. И. Русское гражданское право. Ч. 1. М., 1997. С. 193. <57> Мейер Д. И. Указ. соч. С. 194.
Однако многие ученые не соглашаются с концепцией обратного действия условия. Среди отечественных цивилистов это К. П. Победоносцев, Г. Ф. Шершеневич, Е. В. Васьковский, В. И. Синайский, Ю. С. Гамбаров. Они обращают внимание на множество исключений из принципа обратного действия и полагают, что его применение целесообразно далеко не во всех случаях. Так, Е. В. Васьковский исходит из того, что условная сделка считается существующей с момента ее совершения, а ее юридические последствия откладываются до наступления условия <58>. В этом отложении последствий и состоит смысл заключения условной сделки, поэтому общим правилом, по мнению ученого, должно быть действие условия только на будущее. Уничтожение отношений, возникших в период неопределенности, в связи с обратным действием условия возможно только в виде исключения. ——————————— <58> См.: Васьковский Е. В. Указ. соч. С. 169.
В. И. Синайский дает отрицательную оценку принципу обратного действия, ссылаясь на необходимость защиты твердости оборота <59>. ——————————— <59> См.: Синайский В. И. Русское гражданское право. М., 2002. С. 156.
Ю. С. Гамбаров называл спор об обратном действии условия словесным и стилистическим <60>. По его мнению, фикция возникновения права до наступления условия противоречит действительности и имеет целью лишь объяснение некоторых последствий условной сделки в нерешенном состоянии. Ученый обращает внимание на то, что ФГК, утверждающий принцип обратного действия (ст. 1179), содержит и исключения из него. Например, согласно ст. 1182 ФГК должник не несет ответственности перед кредитором за гибель или повреждение вещи, произошедшие до наступления условия не по его вине. Если вещь погибает, то обязательство прекращается, а если вещь оказывается поврежденной, то кредитор имеет право аннулировать обязательство или принять вещь без уменьшения ее цены. Если бы принцип обратной силы действовал и в этом случае, то кредитор имел бы право на возмещение убытков, причиненных неисполнением или ненадлежащим исполнением обязательства. ——————————— <60> См.: Гамбаров Ю. С. Указ. соч. С. 768 — 769.
ГГУ, напротив, в качестве общего правила отрицает принцип обратного действия условия. Согласно § 158 «если сделка совершена под отлагательным условием, ее действие, поставленное в зависимость от условия, наступает с наступлением условия». Но и ГГУ знает исключения из общего правила. Например, § 161 (1) предусматривает, что дальнейшее распоряжение предметом, сделанное должником после распоряжения этим предметом под отлагательным условием, недействительно в той мере, в какой оно препятствует или мешает наступлению последствий, поставленных в зависимость от условия. На этих примерах из Французского и Германского кодексов Ю. С. Гамбаров показывает, что принцип обратной силы не может быть выведен из самой природы условия, не предопределен механизмом действия условной сделки, но может применяться исходя из практических соображений, а также по воле сторон. Ю. С. Гамбаров находил объяснение двойственному характеру условных прав не в обратном действии условия, а в идее предварительного действия неполного фактического состава. Ученый практически полностью воспроизводит изложенный выше взгляд немецких цивилистов на условные права, за тем лишь исключением, что не прибегает к понятию Anwartschaftsrecht. Наступление условия рассматривается как завершающий элемент фактического состава, порождающего правовые последствия, на достижение которых была направлена условная сделка. Однако до наступления условия сделка также производит юридический эффект: она создает юридическую связанность сторон. Связанность заключается в обязанности заботливо относиться к предмету сделки, ответственности за убытки, обязанности не препятствовать наступлению условия, возможности отчуждать условное право, обеспечивать его и т. д. При этом условное право правом не является, а характеризуется как «ожидание права» (что даже словесно очень напоминает «право ожидания»). При наступлении условия «настоящее право» не возникает вновь, а развивается из этого ожидания, сделка превращается из условной в безусловную <61>. Ю. С. Гамбаров обращается к идее предварительного действия неполного состава не только применительно к случаю с условными сделками, но и формулирует общее правило: «…если возникновение права ставится в зависимость от нескольких правозарождающих фактов, наступающих в разное время, то юридические последствия связываются часто с наступлением уже одного из этих фактов — на случай, если бы и другие наступили в свое время» <62>. В качестве примера ученый приводит также завещательные распоряжения, которые вступают в силу после смерти завещателя, но и при его жизни вызывают «известные юридические последствия» <63>. ——————————— <61> См.: Гамбаров Ю. С. Указ. соч. С. 765 — 767. <62> Там же. С. 645. <63> Там же.
Концепция неполного фактического состава нашла поддержку и у некоторых советских цивилистов. Для объяснения специфики условных прав к ней обращался И. Б. Новицкий. Он придерживался традиционного подхода, говорящего о своеобразной природе условного обязательства, и характеризовал ее следующим образом: «Нельзя сказать, что никакого обязательственного отношения нет (если бы его не было, стороны были бы вольны отступить от своего слова, а они этого права не имеют), но вместе с тем до наступления условий нет еще права требования кредитора, как нет и соответствующей ему обязанности должника» <64>. По его мнению, условный договор получает «окончательное действие» при осуществлении фактического состава, состоящего из двух фактов: соглашения сторон и наступления условия. Однако и неполный состав имеет юридическую силу, которая состоит в том, что «есть уже завязка юридических отношений» <65>. ——————————— <64> Новицкий И. Б. Указ. соч. С. 49. <65> Там же.
Подводя итог анализу концепции условных прав как института sui generis, следует сделать вывод: описывая явление, она не раскрывает его сути. Ученые не указывают родовые и видовые признаки условных прав, что не позволяет определить их место в системе научного знания. Объяснение двойственности условных прав через принцип обратного действия условия или с помощью теории предварительного действия неполного фактического состава не вносит ясности в вопрос о том, чем эти права являются. Обратное действие — это фикция, прием юридической техники, с помощью которого условные права post factum подчиняются правовому режиму субъективных прав (если условие наступило) или признаются не имеющими никакого правового значения (если условие не наступило). Распространенный тезис, согласно которому до момента наступления или отпадения условия обязательство находится в состоянии неопределенности, означает, что на самом деле его правовая природа не определена. Ю. С. Гамбаров и И. Б. Новицкий также не отвечают на вопрос о правовой природе условных прав, поскольку, определяя их как последствия неполного состава, не дают последним никакой юридической квалификации. Несмотря на то, что их взгляды близки теории права ожидания Л. Эннекцеруса и других германских цивилистов, ни Ю. С. Гамбаров, ни И. Б. Новицкий на эту теорию не ссылаются. Поэтому предлагаемая ими модель лишь подменяет понятие условного права не менее неопределенными понятиями предварительного действия неполного фактического состава или правовой возможности. Наконец, против теории условных прав как института sui generis может быть выдвинут аргумент, на который мы ссылались, рассматривая концепцию условных прав как прав ожидания и секундарных прав: неясно, каким образом происходит преобразование некой неопределенной субстанции (завязки отношений, правовой надежды и т. д.) в полноценное субъективное право.
1.3. Условное обязательство как вспомогательное правоотношение и как правоотношение без прав и обязанностей
Среди немногочисленных советских цивилистов, высказывавших свое мнение о правовой природе условных прав, следует выделить О. А. Красавчикова и А. Г. Певзнера. Их взгляды существенно отличаются от изложенных выше традиционных теорий: оба ученых квалифицировали состояние неопределенности как обязательство. Впрочем, в остальном их позиции расходятся принципиально. О. А. Красавчиков высказал свой оригинальный взгляд на природу условных прав в полемике с И. Б. Новицким и О. С. Иоффе по вопросу о механизме действия юридического состава <66>. Он утверждал, что правовые последствия могут порождаться только завершенным юридическим составом; до накопления полного состава факты не являются юридическими, а потому никаких последствий, никакой правовой связанности создавать не могут. О. А. Красавчиков скептически относился к самой идее связанности. По его мнению, она может состоять только в правах и обязанностях. ——————————— <66> О. А. Красавчиков вместо термина «фактический состав» использовал термин «юридический состав» (см. об этом: Красавчиков О. А. Юридические факты в советском гражданском праве // Категории науки гражданского права. Избранные труды. В 2 т. Т. 2. М., 2005. С. 117).
Следует отметить, что этот же тезис выдвигали многие уже упоминавшиеся ученые, но делая при этом некоторые исключения, в том числе и для условных сделок. О. А. Красавчиков таких исключений не допускал. Он считал, что главное правоотношение, т. е. то, на создание которого направлена воля сторон, возникает только при наступлении юридического состава, в который входят два юридических факта: заключение договора и наступление условия <67>. Однако до наступления условия существует вспомогательное правоотношение, являющееся последствием не незавершенного состава, а самостоятельного юридического факта — заключения договора под отлагательным условием. Иначе говоря, один и тот же факт (в данном случае — условная сделка) может выступать и как самостоятельный юридический факт, и как элемент юридического состава. ——————————— <67> См.: Красавчиков О. А. Указ. соч. С. 110.
В содержание вспомогательного правоотношения О. А. Красавчиков включал обязанность каждой из сторон не препятствовать (не содействовать) наступлению предусмотренного договором условия и соответствующие этим обязанностям права. При наступлении условия вспомогательное правоотношение прекращается исполнением и возникает главное правоотношение <68>. Таким образом, ученый квалифицировал условное обязательство как полноценное и самостоятельное обязательство, состоящее из обычных прав и обязанностей. ——————————— <68> См.: Там же.
Безусловным достоинством теории О. А. Красавчикова является то, что он четко определил природу условных прав и объяснил их динамику с точки зрения теории юридических фактов. Однако его позиция вызывает два существенных возражения. Во-первых, исследователь не смог разрешить вопрос о трансформации условных прав в те права, которые возникают при наступлении условия. Он не объяснил, почему переход условных прав от одного лица к другому сохраняет свое значение для «полных» прав. Более того, если наступление условия прекращает вспомогательное обязательство исполнением, то можно заключить, что такой переход никакого значения для главного правоотношения не имеет. В результате, разрешая проблему природы условных прав, концепция О. А. Красавчикова вступает в противоречие с теми изначальными тезисами, из-за которых эта проблема возникла. Конструкция условных прав создана в первую очередь для того, чтобы объяснить возможность совершения сделок в отношении условных прав как имущества. Эта возможность отрицается или оказывается бессмысленной, если рассматривать условное обязательство как вспомогательное и не имеющее отношения к содержанию главного обязательства. Во-вторых, далеко не все условные сделки предполагают обязанность их сторон не препятствовать или не содействовать наступлению условия. Иногда такое воздействие вообще невозможно в силу характера условия (стихийное бедствие, иные независящие от воли человека обстоятельства). В чем в этих случаях состоит содержание вспомогательного обязательства и возникает ли оно вообще, О. А. Красавчиков не поясняет. А. Г. Певзнер, как и О. А. Красавчиков, исходил из того, что любая правовая связанность не может быть ничем иным, как правоотношением. Но, опираясь на этот общий тезис, ученые делали противоположные выводы. О. А. Красавчиков считал, что связанность либо представляет собой взаимные права и обязанности, либо не является правовой. А. Г. Певзнер полагал, что связанность может быть представлена не только правами и обязанностями, но и другими явлениями, входящими в содержание правоотношения. Иначе говоря, содержание правоотношения не исчерпывается правами и обязанностями. При этом А. Г. Певзнер был сторонником теории правового действия неполного фактического состава. По его мнению, при накоплении всех юридических фактов состава возникает «правоотношение в полном объеме» <69>. До этого момента правоотношение тоже существует, но в виде некой «обоюдной связанности поведения участников» <70>. Применительно к условной сделке это означает следующее: правоотношение возникает в момент ее совершения, а права и обязанности — в момент наступления условия. ——————————— <69> Певзнер А. Г. Понятие гражданского правоотношения и некоторые вопросы теории субъективных гражданских прав // Ученые записки ВЮЗИ. Вып. V: Вопросы гражданского права. М., 1958. С. 19. <70> Там же. С. 16.
При всей близости теории А. Г. Певзнера взглядам германских цивилистов на природу условных прав как прав ожидания, порождаемых неполным фактическим составом, между ними имеется существенное различие. Германские цивилисты разграничивали связанность (право ожидания) и обязательственное правоотношение, а А. Г. Певзнер считал первое элементом содержания второго. Более того, по мнению советского цивилиста, правоотношение могло в течение всего периода своего существования вообще не содержать прав и обязанностей, ограничиваясь иной правовой связью, например в случае ненаступления (отпадения) отлагательного условия. Объяснение существа условных прав, предложенное А. Г. Певзнером, не может быть признано удовлетворительным. Ученый определил условные права и обязанности как элементы содержания обязательства, но при этом лишил понятие обязательства определенности. Более того, он не показал, как соотносятся условные права с другими элементами обязательства и как они превращаются в безусловные права. Таким образом, природа условных прав осталась нераскрытой, а указание на их родовой признак — бессмысленным ввиду неопределенности родового понятия. По существу, концепция А. Г. Певзнера ничем не отличается от концепции условных прав как института sui generis.
2. Интерпретация свойств условных прав
Как уже не раз отмечалось, согласно господствующему мнению одни свойства условных прав дают основания для вывода о существовании некоторой правовой связи между условным должником и условным кредитором, а другие не позволяют квалифицировать такую связь как обязательство <71>. В связи с этим ученые приходят к выводу об иной природе условных прав: для разрешения якобы присущего им внутреннего противоречия используются конструкции права ожидания, секундарного права, нерешенного состояния, правовой надежды и т. д. ——————————— <71> Как было показано выше, исключение составляют взгляды О. А. Красавчикова и А. Г. Певзнера.
Однако исходный тезис о двойственности условных прав ни в одной из известных нам работ не обоснован, а потому требует проверки. Необходимо ответить на два вопроса: 1) действительно ли существуют такие свойства условных прав, которые не позволяют сделать вывод о полном отсутствии какой-либо правовой связи между сторонами условного обязательства? 2) действительно ли у условного права есть такие свойства, которые не позволяют квалифицировать его как обычное обязательственное право? Если хотя бы на один из этих вопросов можно дать отрицательный ответ, то проблема двойственности условных прав отпадает и их природа определяется либо как обязательственная, либо как состояние, не имеющее правового значения. Такое понимание условных прав было бы лишено недостатков, присущих каждой из описанных выше концепций условных прав. Для ответа на поставленные вопросы мы последовательно проанализируем перечисленные в начале статьи свойства условных прав. Те из них, которые обычно рассматриваются как проявления правовой связи между сторонами условной сделки, мы будем проверять на предмет того, можно ли их объяснить, если предположить, что никакой связи нет. А те свойства, которые считаются свидетельствующими о необязательственном характере условных прав, мы попытаемся интерпретировать исходя из гипотезы, что условные права являются обычными обязательственными правами. Результатом такого анализа станет вывод о том, насколько обоснованна традиционная постановка проблемы природы условных прав как совмещающих в себе черты, характерные и нехарактерные для обязательства.
2.1. Оборотоспособность условных прав
Наиболее сильный аргумент, обосновывающий существование правовой связи до наступления условия, состоит в том, что условные права оборотоспособны — могут быть предметом сингулярного и универсального правопреемства <72>. ——————————— <72> См., напр.: Планиоль М. Указ. соч. С. 95; Жюллио де ла Морандьер Л. Указ. соч. С. 618; Эннекцерус Л. Указ. соч. Т. 1. Полутом 2. С. 295; Шершеневич Г. Ф. Учебник русского гражданского права. М., 1995. С. 124; Гамбаров Ю. С. Указ. соч. С. 766.
Большинство исследователей исходит из того, что способность условных прав участвовать в обороте аналогично обычным обязательственным правам свидетельствует об их существовании в качестве самостоятельной правовой формы. Если бы условные права были юридическим нулем, не имеющей правового значения надеждой, то невозможными оказались бы их уступка, переход по наследству, учет в конкурсной массе и т. д.
2.1.1. Универсальное преемство в условных правах
Наступление условия после смерти одной из сторон <73> условной сделки создает права и обязанности для ее наследника. Этот правовой эффект действительно можно объяснить универсальным преемством в условном обязательстве: условные права и обязанности, какова бы ни была их природа, переходят к наследнику и при наступлении условия трансформируются в безусловные. Следовательно, между условным кредитором и условным должником существует некая правовая связь, поскольку в противном случае отсутствовал бы предмет для преемства. Именно такой подход заложен в ст. 1179 ФГК: «Если кредитор умрет до того, как условие будет удовлетворено, его права переходят к его наследнику». Аналогичные правила изложены в § 900 Всеобщего гражданского кодекса Австрии («Право, обещанное под отлагательным условием, переходит также к наследникам»), ст. 1557 Гражданского закона Латвии («Обусловленное требование переходит к наследникам условного кредитора, кроме случая, когда требование или исполнение условия было связано именно с его личностью»), п. 2 ст. 6.30 ГК Литвы («Условный характер обязательства не препятствует тому, чтобы права из него были отчуждаемы и наследуемы»). ——————————— <73> Мы рассмотрим вопросы универсального преемства в условных правах на примере наследования. Универсальное преемство в условных правах при реорганизации юридических лиц не имеет значимых для настоящего исследования отличий от наследования.
Однако указанный правовой эффект можно объяснить и с позиции, согласно которой правовая связь между сторонами условной обязательственной сделки до наступления условия отсутствует. Право или обязанность может возникнуть у наследника не только в силу преемства, но и впервые — на основании фактического состава, включающего в себя смерть участника сделки. Иначе говоря, можно предположить, что закон устанавливает два возможных фактических состава. Первый состоит из совершения сделки под условием и наступления условия, что порождает обязательство между лицами, совершившими сделку. Второй, помимо этих двух элементов, включает в себя смерть должника или кредитора, если она случилась до наступления условия. Правовым эффектом этого состава является возникновение обязательства с участием наследника. Таким образом, условная сделка действует в отношении первоначальных участников или их наследников в зависимости от того, вошел ли в фактический состав факт смерти участника сделки. На первый взгляд описанный подход выглядит надуманным. Однако в законодательствах некоторых стран можно увидеть основания для его применения. Согласно ст. 249 кн. 6 ГК Нидерландов «юридические последствия договора действуют также и для правопреемников в универсальном порядке правопреемства, если только договор не определяет иначе». Аналогичное правило содержится в п. 2 ст. 12 Обязательственно-правового закона Эстонии от 26.09.2001: «Договор действует также в отношении общего правопреемника стороны договора». Действие договора состоит в возникновении, изменении или прекращении прав и обязанностей. Из содержания процитированных норм следует, что договор может создавать права и обязанности непосредственно для правопреемников, без их перехода от правопредшественников. Мы не беремся утверждать, что в голландском и эстонском правопорядках указанные нормы считаются применимыми к условным сделкам. Более того, в отношении условных обязательств ГК Нидерландов избрал другой подход, о котором будет сказано ниже. Однако эти нормы свидетельствуют о признании самой возможности создания договором правового эффекта не только для первоначальных сторон, но и для тех лиц, которые их заменяют впоследствии. На наш взгляд, распространение этого подхода на условные обязательственные сделки вполне возможно. Основная проблема описанного подхода состоит в том, что ни одно из известных нам законодательств не содержит нормы, прямо распространяющей действие условной сделки на правопреемников. В отсутствие такой нормы описанный нами фактический состав не имеет нормативного основания, а потому не может породить правовые последствия. На этот аргумент можно возразить следующее. Во-первых, законодательства многих государств, в том числе и России, не содержат и прямых указаний на то, что права из условных сделок переходят по наследству. Кроме того, нигде нормативно не закрепляется природа условных прав как прав секундарных, прав ожидания или иных правовых форм, которые можно было бы отнести к наследуемым правам. Правило о наследовании условных прав выводится доктриной путем расширительного толкования законодательства. Но таким же образом можно выявить и правило о действии условной сделки в отношении наследников, т. е. о возникновении прав без преемства. Во-вторых, отсутствие той или иной нормы в законодательстве не может быть аргументом в теоретическом споре о природе правового явления. Мы исследуем не действующее законодательство об условных сделках и обязательствах, а вопрос о том, каким должен быть доктринальный подход к этим явлениям. Ответ на этот вопрос первичен и предопределяет то, каким образом следует конструировать правовые нормы. Таким образом, мы приходим к выводу, что возникновение права у наследника условного кредитора можно объяснить как с помощью конструкции наследственного правопреемства, так и без нее. Выбор зависит от ответа на вопрос о природе условных прав. Иначе говоря, обоснование природы условных прав как прав ожидания, секундарных прав или иной существующей правовой формы с помощью аргумента об их свойстве переходить по наследству есть не что иное, как перемена местами причины и следствия.
2.1.2. Сингулярное преемство в условных правах
Положение, прямо допускающее уступку условных прав, встречается в законодательствах немногих государств. Помимо уже упоминавшегося п. 2 ст. 6.30 ГК Литвы, можно привести ст. 1505 ГК Квебека («Условная природа обязательства не препятствует уступке или преемству») и ст. 1798 Гражданского закона Латвии («Уступка требования может иметь своим предметом всякие требования, независимо от того, вытекают ли они из договора или из недозволенного действия, в том числе и такие, по которым еще не наступил срок, а также обусловленные и даже будущие и ненадежные»). При этом в доктрине такая возможность не вызывает сомнений, в связи с чем, как писал Л. Эннекцерус, «прямого указания на это в законе не потребовалось» <74>. Считается, что оборот условных прав происходит в тех же формах, что и оборот обычных прав <75>. ——————————— <74> Эннекцерус Л. Указ. соч. Т. 1. Полутом 2. С. 295. Сн. 1а. <75> Л. Эннекцерус писал, что при отчуждении условных прав «пользуются теми же сделками и правовыми формами, как и для соответствующих безусловных прав» (Эннекцерус Л. Указ. соч. Т. 1. Полутом 2. С. 295). Е. А. Крашенинников считает, что оборот условных прав регулируется нормами об обороте полных прав в силу аналогии (см.: Крашенинников Е. А. Правовое положение сторон отлагательно обусловленной сделки во время состояния подвешенности. С. 17).
Правовой эффект, который интерпретируется как результат уступки условного права, состоит в том, что при наступлении условия право возникнет не у первоначального кредитора в условной сделке, а у того лица, в отношении которого он совершил сделку, называемую цессией. Если исходить из традиционного понимания условных прав как неких существующих правовых форм, этот эффект может быть объяснен сингулярным правопреемством в условном праве. Цедент совершает распорядительную сделку цессии условного права, которая немедленно вступает в силу и порождает правовое последствие в виде перехода условного права (секундарного права, правовой надежды или другого суррогата права) от цедента к цессионарию. В дальнейшем в случае наступления условия уступленное право трансформируется в обычное обязательственное право. Однако если предположить, что условные права не являются существующими, правовой эффект их «уступки» можно объяснить так же, как выше мы интерпретировали возникновение права из условной сделки у наследника. Сделка «цессии» совершается в отношении права, которое еще не возникло, поскольку не наступило условие. Эта сделка вместе с самой условной сделкой, а также наступлением условия образует фактический состав, на основании которого право возникает у нового кредитора. Иначе говоря, сделка «цессии» изменяет первоначальную условную сделку до того, как они обе вступят в силу. По своей природе такая сделка принципиально отличается от подлинной цессии, поскольку не переносит право, а обосновывает его первоначальное возникновение у цессионария. Схожий механизм возникновения права имеет место в случае изменения завещания. Согласно господствующему в науке мнению до смерти наследодателя завещание как односторонняя сделка не порождает никаких правовых последствий <76>. ——————————— <76> Гражданское право: Учеб. В 3 т. / Под ред. А. П. Сергеева и Ю. К. Толстого. М., 2004. Т. 3. С. 666 — 667 (автор главы — Ю. К. Толстой); Гражданское право: Учеб. В 3 т. / Под ред. А. П. Сергеева. М., 2009. Т. 3. С. 652 (автор главы — Н. Н. Аверченко); Гражданское право: Учеб. В 4 т. Т. 2. Вещное право. Наследственное право. Исключительные права. Личные неимущественные права: Учеб. для студентов вузов / Отв. ред. Е. А. Суханов. М., 2008. С. 211 (автор главы — Е. В. Кулагина).
Завещатель путем составления нового завещания, т. е. путем совершения сделки, вправе изменить часть распоряжений, содержащихся в первоначальном завещании. При наступлении смерти наследодателя в силу вступает как новое завещание, так и первоначальное — в той части, в которой оно не противоречит новому. Этот пример доказывает возможность изменения не вступившей в силу сделки с помощью совершения другой сделки, при том что обе они входят в один фактический состав. Таким образом, аргумент о возможности уступки условного права не доказывает существования правовой связи между сторонами условной сделки до разрешения условия. Возникновение права из условной сделки у цессионария не свидетельствует ни о существовании условных прав, ни об их несуществовании, т. е. не является признаком, позволяющим определить их природу.
2.2. Другие аргументы в пользу существования правовой связи между сторонами условной сделки
Многие исследователи обращают внимание на то, что условная сделка с момента ее заключения не может быть отменена или изменена в одностороннем порядке, и в этом видят основание ее связывающего эффекта, ее обязательности для сторон до наступления условия <77>. ——————————— <77> См.: Эннекцерус Л. Указ. соч. Т. 1. Полутом 2. С. 296; Гамбаров Ю. С. Указ. соч. С. 765 — 766; Крашенинников Е. А. Правовое положение сторон отлагательно обусловленной сделки во время состояния подвешенности. С. 5.
На наш взгляд, этот аргумент не обосновывает правовую связь между сторонами условной сделки. Сделка связывает стороны постольку, поскольку порождает права и обязанности, а не потому что она заключена и не может быть произвольно отменена или изменена. Сама по себе невозможность произвольного изменения условий сделки или ее аннулирования ни к чему не обязывает, т. е. не порождает связанности. Напротив, обычная обязательственная сделка, предусматривающая возможность одностороннего изменения или отказа от обязательства, тем не менее обязательна для сторон.
Способность условного права выступать предметом новации или прощения долга <78> также не является аргументом в решении вопроса о его природе. ——————————— <78> Многочисленные германские ученые, допускающие прекращение условного обязательства новацией и прощением долга, перечислены Е. А. Крашенинниковым (см.: Крашенинников Е. А. Правовое положение сторон отлагательно обусловленной сделки во время состояния подвешенности. С. 8. Сн. 8 и 9; см. также об этом: Павлов А. А. Условия новации // Очерки по торговому праву. Вып. 12. С. 65).
Если предположить, что между сторонами условной сделки отсутствует правовая связь, то эффект прощения условного долга можно объяснить тем, что сделка прощения долга лишь аннулирует не вступившую в силу условную сделку. Аналогично совершение новирующей сделки аннулирует первоначальную условную сделку и при этом обосновывает новое обязательство. Такое же аннулирование не вступившей в силу сделки происходит, например, в случае отмены завещания. Если же исходить из того, что условные права являются существующими, то прощение условного долга или новация условного обязательства осуществляется так же, как и прощение или новация безусловных обязательств. То есть прекращается именно условное право (какова бы ни была его природа), а не то право, которое возникнет при наступлении условия. Наступление условия в таком случае не влечет никаких правовых последствий, поскольку условное обязательство прекратилось еще в момент совершения сделки прощения долга или новации. В связи с этим нельзя согласиться с Е. А. Крашенинниковым и А. А. Павловым, считающими, что действие договора о прощении отлагательно обусловленного требования проявляется лишь с наступлением условия <79>. ——————————— <79> См.: Крашенинников Е. А. Условие в сделке: понятие, виды, допустимость // Очерки по торговому праву: Сб. науч. тр. / Под ред. Е. А. Крашенинникова. Вып. 8. Ярославль, 2001. С. 53; Гражданское право: Учеб. / Под ред. А. П. Сергеева. Т. 1. С. 992 (автор главы — А. А. Павлов).
Этот вывод не согласуется с позицией Е. А. Крашенинникова о том, что в период неопределенности условному кредитору принадлежит право ожидания. Неясно, почему сделка прощения долга не прекращает право ожидания, а вступает в силу только при наступлении условия. При таком подходе предметом сделки прощения долга становится не условное, а будущее право — то право, которое возникнет при наступлении условия. Вряд ли такая конструкция отвечает интересам сторон сделки прощения долга: их воля направлена на то, чтобы исключить возможность возникновения права, т. е. на то, чтобы оно считалось прекращенным уже в момент прощения, а не тогда, когда оно возникнет. Этот нюанс имеет важное практическое значение при банкротстве кредитора. Применение предложенного Е. А. Крашенинниковым и А. А. Павловым подхода приводит к тому, что в случае, если к моменту наступления условия в отношении кредитора будет открыто конкурсное производство, возникшее право не прекратится, а расчеты между сторонами будут производиться в рамках конкурсного производства. Таким образом, стороны безусловной сделки оказываются в лучшем, чем стороны условной сделки, положении: первые могут достичь желаемого эффекта немедленно, а вторые — только в момент наступления условия. На наш взгляд, такое неравенство не имеет под собой никаких политико-правовых оснований. Те же аргументы могут быть выдвинуты и против аналогичного подхода А. А. Павлова к новации условных обязательств. Со ссылкой на Д. И. Мейера ученый утверждает, что «в ситуации, когда условное обязательство заменяется безусловным, новация происходит при наступлении условия» <80>. На наш взгляд, у сторон условной сделки должна быть возможность полностью исключить ее действие и установить новое обязательство путем новации в любой момент, в том числе и до наступления условия. Только такая сделка может считаться новацией условного обязательства. ——————————— <80> Гражданское право: Учеб. / Под ред. А. П. Сергеева. Т. 1. С. 987 (автор главы — А. А. Павлов).
Таким образом, Е. А. Крашенинников и А. А. Павлов прощением и новацией условных требований называют сделки, которые на самом деле следовало бы охарактеризовать как условные сделки в отношении будущих безусловных требований. То есть речь идет об условном прощении долга и условной новации, которые вступают в силу при наступлении того же условия, которое установлено для прощаемого и новируемого обязательств. Не придает условным правам никаких особых свойств и не предрешает вопрос об их природе и то, что они могут обеспечиваться неустойкой, поручительством, залогом и другими способами <81>. Обеспечение устанавливается на случай нарушения обязательства должником, а условное обязательство не подлежит исполнению и, значит, не может быть нарушено. Под обеспечением условного обязательства следует понимать лишь то, что акцессорное обязательство может быть установлено до того, как по основному наступит условие. Что представляет собой основное обязательство в момент установления акцессорного и существует ли оно вообще, не имеет значения. ——————————— <81> См.: Голевинский В. И. Указ. соч. С. 187; Гамбаров Ю. С. Указ. соч. С. 766; Эннекцерус Л. Указ. соч. Т. 1. Полутом 2. С. 296; Крашенинников Е. А. Правовое положение сторон отлагательно обусловленной сделки во время состояния подвешенности. С. 7.
Показательно, что ГГУ содержит специальные нормы о том, что поручительством и залогом, в том числе ипотекой, может быть обеспечено условное и будущее требования (§ 765 (2), 1113 (2), 1204 (2)). Условные права поставлены в один ряд с будущими именно потому, что они не обеспечиваются сами, а обозначают состояние основного обязательства на момент возникновения акцессорного. Еще один аргумент в пользу существования условных прав некоторые исследователи находят в содержании § 160 (1) ГГУ, согласно которому в случае наступления условия кредитор имеет право требовать от должника возмещения убытков, вызванных тем, что в период ожидания должник препятствовал или мешал возникновению права. В качестве примера такого воспрепятствования возникновению права и его умаления Л. Эннекцерус приводит уничтожение вещи, проданной под отлагательным условием, ее отчуждение или повреждение <82>. По мнению ученого, нарушаемые в этих случаях расчеты условного кредитора следует рассматривать как право, но лишь в том случае, когда условие наступает. ——————————— <82> См.: Эннекцерус Л. Указ. соч. Т. 1. Полутом 2. С. 296.
Похожего мнения придерживается Е. А. Крашенинников. Он считает, что уже в момент заключения отлагательно обусловленной сделки у условно обязанного лица возникает «побочная обязанность», состоящая в необходимости воздерживаться от всего, что может препятствовать возникновению основной обязанности. Отчуждение условно задолженной вещи, ее уничтожение или повреждение представляют собой нарушение этой побочной обязанности, что в случае наступления условия дает право требовать возмещения причиненных убытков на основании п. 1 ст. 15 ГК РФ <83>. ——————————— <83> См.: Крашенинников Е. А. Правовое положение сторон отлагательно обусловленной сделки во время состояния подвешенности. С. 8.
На наш взгляд, в рассматриваемой ситуации происходит нарушение не условного (неких расчетов, рассматриваемых как право, или побочных обязанностей), а обычного обязательства, существующего после наступления условия. Должник обязан возместить кредитору убытки за неисполнение или ненадлежащее исполнение, причиной которых стали его действия, совершенные в период неопределенности. Но убыток причинен не в период неопределенности, а после наступления условия — в результате нарушения безусловного обязательства. Нарушить условное обязательство вообще невозможно, поскольку оно не подлежит исполнению. Именно поэтому в § 160 (1) ГГУ указано, что установленная им норма действует только в случае наступления условия. Говоря об условных правах как составной части имущества, многие ученые обращают внимание на то, что они входят в конкурсную массу условного кредитора в случае его банкротства <84>. Вхождение в конкурсную массу означает, что условное право может быть продано в целях удовлетворения требований кредиторов, т. е. характеризует условное право как оборотоспособное. Однако ранее мы уже пришли к выводу о том, что оборотоспособность условных прав не определяет их правовую природу. ——————————— <84> См.: Эннекцерус Л. Указ. соч. Т. 1. Полутом 2. С. 295 — 296; Крашенинников Е. А. Правовое положение сторон отлагательно обусловленной сделки во время состояния подвешенности. С. 16; Гамбаров Ю. С. Указ. соч. С. 766; Громов С. А. Спорные аспекты учения об условных сделках // Сделки: проблемы теории и практики. С. 291.
Ю. С. Гамбаров замечает, что условное требование, предъявленное в конкурс, получает обеспечение <85>. На самом деле, как указывалось выше, обеспечивается не условное обязательство, а обязательство, подлежащее исполнению, т. е. безусловное, которое возникнет в будущем. ——————————— <85> См.: Гамбаров Ю. С. Указ. соч. С. 766.
Г. Ф. Шершеневич также писал, что условные обязательства предъявляются в конкурсе <86>. Возможно, он имел в виду, что условное требование может быть указано в реестре требований кредиторов и в случае наступления условия стать полноценным реестровым требованием <87>. До того, как условие наступит или будет считаться наступившим, требование не может быть удовлетворено, в том числе и в конкурсном производстве. Учет такого требования в реестре сам по себе не может быть аргументом в пользу существования условного обязательства как некой правовой связи. ——————————— <86> Шершеневич Г. Ф. Указ. соч. С. 124. <87> Согласно § 191 действующего германского Положения о несостоятельности при промежуточном расчете с кредиторами сумма, приходящаяся на кредиторов по требованиям под отлагательным условием, им не передается, но резервируется. Если наступление условия становится невозможным либо оно является настолько отдаленным, что требование к моменту расчетов с кредиторами не будет иметь имущественной ценности, то резервирование снимается и эта сумма распределяется между обычными кредиторами (см.: Германское право: Закон об общих условиях сделок, Закон об ответственности за недоброкачественную продукцию, Закон о праве собственности на жилье, Закон о чеках, Закон о векселях, Положение о несостоятельности. Ч. 3 / Науч. ред. Р. И. Каримуллин. М., 1999. С. 180).
Широко распространена уходящая корнями в римское частное право норма, согласно которой недобросовестное воспрепятствование или содействие наступлению условия одной из сторон приводит к тому, что условие считается соответственно наступившим или ненаступившим. Это правило многие ученые приводят в качестве примера проявления особой природы условного обязательства. Так, по мнению Г. Ф. Шершеневича, указанный запрет является одним из оснований для вывода о том, что некоторые последствия условной сделки наступают немедленно, а другие — только с наступлением условия <88>. Ю. С. Гамбаров также считал, что запрет препятствовать или способствовать наступлению условия создает юридическую связанность сторон и представляет собой последствие условной сделки, реализующееся до наступления условия <89>. ——————————— <88> См.: Шершеневич Г. Ф. Указ. соч. С. 124. <89> См.: Гамбаров Ю. С. Указ. соч. С. 766.
Более точно место обязанности воздерживаться от всего, что может препятствовать приобретению другой стороной ожидаемого права, определил Е. А. Крашенинников. По его мнению, эта обязанность корреспондирует с правом ожидания, т. е. с правом приобрести при наступлении условия право или иную имущественную выгоду <90>. В возникновении этого права и обязанности состоит предварительное действие отлагательно обусловленной сделки. ——————————— <90> См.: Крашенинников Е. А. Правовое положение сторон отлагательно обусловленной сделки во время состояния подвешенности. С. 13.
Обратим внимание, что упомянутые ученые видят в рассматриваемой обязанности не просто свидетельство связанности сторон условной сделки, а некое предварительное состояние единой связи, которое при наступлении условия развивается в полное обязательство. Мы не считаем возможным согласиться с такой интерпретацией. Действительно, условная сделка может породить связанность сторон в виде обязанности не способствовать наступлению или ненаступлению условия. Однако эта связанность представляет собой самостоятельное отрицательное обязательство с собственным содержанием, а потому оно не тождественно условному обязательству. Обязанность стороны воздерживаться корреспондирует не с правом ожидания, как утверждает Е. А. Крашенинников, а с правом другой стороны на соответствующее поведение контрагента. В этом отношении мы поддерживаем позицию О. А. Красавчикова о том, что на основе условной сделки возникает самостоятельное правоотношение, которое прекращается при наступлении условия. Содержанием этого правоотношения, названного ученым вспомогательным, являются обязанности сторон не препятствовать (не содействовать) наступлению условия и соответствующие им права <91>. ——————————— <91> См.: Красавчиков О. А. Указ. соч. С. 110.
Е. А. Крашенинников подверг критике позицию О. А. Красавчикова, приведя три аргумента <92>, ни один из которых, на наш взгляд, не достигает цели. ——————————— <92> См.: Крашенинников Е. А. Правовое положение сторон отлагательно обусловленной сделки во время состояния подвешенности. С. 13 — 15.
Во-первых, Е. А. Крашенинников отметил, что в некоторых случаях условная сделка не может породить вспомогательное обязательство. Например, когда условием выступает обстоятельство, на наступление или ненаступление которого ни одна из сторон в принципе не может повлиять. Однако О. А. Красавчиков вовсе не утверждал, что вспомогательное обязательство является непременным последствием условной сделки. Если вспомогательное обязательство не возникает, это может означать, что условная сделка не является самостоятельным юридическим фактом, никаких правовых последствий не порождает и представляет собой только элемент юридического состава — именно к такому выводу, по нашему мнению, приводит анализ взглядов О. А. Красавчикова, в частности его позиции о том, что правовая связанность немыслима без прав и обязанностей, а юридические факты, не порождающие правовых последствий, не существуют <93>. ——————————— <93> См.: Красавчиков О. А. Указ. соч. С. 112 — 113.
Во-вторых, Е. А. Крашенинников находит противоречие в том, что в случае, когда под условием совершается распорядительная сделка (традиция, цессия, договорный зачет, прощение долга и т. д.), она, исходя из позиции О. А. Красавчикова, якобы породит обязательственно-правовое последствие в виде вспомогательного правоотношения, что невозможно в силу самой природы распорядительной сделки. Однако никакого противоречия здесь, на наш взгляд, нет. О. А. Красавчиков специально подчеркивает, что вспомогательное и главное правоотношения возникают из разных оснований: первое — из условной сделки, а второе — из юридического состава, состоящего из условной сделки и наступления условия. Таким образом, один и тот же факт волеизъявления следует квалифицировать и как обязательственную (поскольку он порождает вспомогательное правоотношение), и как распорядительную сделку, которая выступает элементом юридического состава, порождающего последствия в виде перенесения, обременения, изменения или прекращения права. Более того, как представляется, противопоставление обязательственной и распорядительной сделок не означает, что они не могут совершаться посредством одного и того же действия. Например, соглашение о новации представляет собой одновременно и обязательственную (поскольку устанавливает новое обязательство), и распорядительную (поскольку прекращает новируемое обязательство) сделку. Деление сделок на обязательственные и распорядительные основано на различии не самих действий, а их последствий. Наконец, в-третьих, позиция О. А. Красавчикова подвергается критике на том основании, что вспомогательное обязательство «не может фигурировать в качестве стадии развития ожидаемого права и, следовательно, выражать предварительное действие отлагательно обусловленной сделки» <94>. Ученый действительно считал, что при наступлении условия вспомогательное обязательство прекращается исполнением, а не трансформируется в главное правоотношение. Однако, как мы попытались показать выше, наличие правовой связи между сторонами условной сделки до наступления условия нельзя считать доказанным, а объяснить многочисленные свойства и характеристики, которыми наделяются условные права, можно и в том случае, если предположить, что никакой правовой связи нет. ——————————— <94> Крашенинников Е. А. Правовое положение сторон отлагательно обусловленной сделки во время состояния подвешенности. С. 15.
Кроме того, обратим внимание, что О. А. Красавчиков высказал свое мнение об условных сделках в полемике с И. Б. Новицким и О. С. Иоффе по вопросу о предварительном действии неполного фактического (юридического) состава. Вопрос о природе условного обязательства не был предметом исследования и оставлен ученым в стороне. О. А. Красавчиков лишь показал, что условная сделка не является примером части состава, порождающей правовые последствия.
2.3. Аргументы против квалификации условных прав как обязательственных
Правовую связь между сторонами условной обязательственной сделки до разрешения условия усматривали все известные нам исследователи этого вопроса, однако никто из них не квалифицировал эту связь как обязательство, на возникновение которого была направлена воля сторон: желаемое обязательство возникает, по общему мнению, только в момент наступления условия. Этот тезис большинство ученых приводит без доказательств, видимо, считая его очевидным. Но некоторые авторы все же указывают на свойства правовой связи в период подвешенности, отличающие ее от обязательства: условный кредитор не имеет права требовать принудительного удовлетворения, а добровольное исполнение приводит лишь к неосновательному обогащению на его стороне <95>. То есть условное обязательство не может быть исполнено, или, другими словами, условное право не может быть осуществлено. ——————————— <95> См.: Голевинский В. И. Указ. соч. С. 187; Планиоль М. Указ. соч. С. 94; Гамбаров Ю. С. Указ. соч. С. 767; Жюллио де ла Морандьер Л. Указ. соч. С. 618.
На наш взгляд, указанные аргументы не доказывают необязательственный характер правовой связи между сторонами условной сделки. Невозможность требовать исполнения — вполне обычное состояние обязательства. В нем находятся, например, обязательства, для исполнения которых установлен срок (срочные обязательства), до наступления этого срока. Ситуации, когда должник не имеет права на добровольное исполнение обязательства, также известны. Это, в частности, случай установления срока исполнения обязательства в пользу кредитора: кредитор может не принимать исполнения до наступления срока (ст. 1187 ФГК, § 271 (2) ГГУ, ст. 315 ГК РФ). Примечательно, что некоторые ученые характеризуют как обязательство положение сторон обязательственной сделки, заключенной под отлагательным сроком, которое в целом идентично положению сторон условного обязательства. Этот вопрос требует более подробного освещения.
2.3.1. Отсроченные и несозревшие обязательства
Законодательства некоторых государств прямо закрепляют возможность установить начальный срок действия сделки, т. е. срок возникновения прав и обязанностей из нее. В § 163 ГГУ эта ситуация регулируется путем отсылки к большинству норм о сделках под отлагательным условием. Германская доктрина определяет положение сторон сделки под отлагательным сроком как право ожидания (Anwartschaftsrecht), которое может быть предметом универсального и сингулярного преемства, а при наступлении срока трансформируется в полное право <96>. ——————————— <96> См.: Эннекцерус Л. Указ. соч. Т. 1. Полутом 2. С. 300.
Эта доктринальная конструкция частично закреплена в действующем Гражданском законе Латвии, в ст. 1579 которого содержится положение о том, что «посредством срока начало или продолжительность права, возникающего из договора, ставится в зависимость от наступления известного момента, который соответственно этому называется или начальным, или окончательным сроком», а в ст. 1580 указано: «Включение в договор срока не влияет на само право, которое считается приобретенным без условий и потому переходит также к наследникам». Из ст. 1798 следует, что такие права могут быть предметом цессии. Многие российские дореволюционные цивилисты, следовавшие германской традиции (Г. Ф. Шершеневич, Е. В. Васьковский, Ю. С. Гамбаров, И. М. Тютрюмов, К. Н. Анненков), также считали, что сделка может содержать отлагательный срок, имеющий такое же значение, как и условие, — с его наступлением возникает правоотношение <97>. Такая возможность предусматривалась и ст. 77 проекта Гражданского уложения Российской империи, которая аналогично § 163 ГГУ устанавливала регулирование срочных сделок путем отсылки к правилам об условных сделках <98>. ——————————— <97> См., напр.: Васьковский Е. В. Указ. соч. С. 170 — 171; Шершеневич Г. Ф. Указ. соч. С. 125; Гамбаров Ю. С. Указ. соч. С. 772 — 774. <98> В советской и современной российской цивилистической литературе вопрос о сделках под отлагательным или отменительным сроком не освещается. Видимо, это связано с тем, что они не упоминаются ни в одном из отечественных гражданских кодексов.
Несмотря на то, что российской цивилистике не было известно понятие «право ожидания», некоторые ученые использовали эту конструкцию, дав ей собственное название. Так, Ю. С. Гамбаров, характеризуя срочные сделки, писал, что «наступлению срока предшествует промежуточная стадия сделки» <99>. Не определяя правовую природу такой «промежуточной стадии», ученый наделял ее в точности теми же свойствами, которыми Л. Эннекцерус наделял права ожидания из сделок с отлагательным сроком, в том числе оборотоспособностью. ——————————— <99> Гамбаров Ю. С. Указ. соч. С. 773.
Таким образом, германская, а вслед за ней российская дореволюционная цивилистика, признавая возможность отсрочить вступление сделки в силу, наделили положение сторон до наступления срока такими свойствами, что применительно к обязательственной сделке лишили отсрочку всякого смысла. За счет конструкции права ожидания отношениям сторон обязательственной сделки до наступления срока было придано такое же значение, как и отношениям из сделки, вступающей в силу в момент ее заключения. Иначе говоря, была нивелирована разница между обязательством под отлагательным сроком и несозревшим обязательством, т. е. обязательством, срок исполнения которого не наступил. И в том, и в другом случае кредитор не имеет права требовать исполнения, должник по общему правилу может произвести досрочное исполнение, а права и обязанности могут быть предметом универсального и сингулярного преемства. Л. Эннекцерус и Ю. С. Гамбаров это сознавали. Первый писал: «Если теперь бросить взгляд на правовые последствия обязательственного права, связанного со сроком, во всей совокупности, то получится поразительный результат, а именно, что оно во всех отношениях трактуется как уже существующее, но связанное с определенным сроком, т. е. направленное на платеж при наступлении срока, следовательно, как право требования, по которому еще не наступил срок» <100>. По мнению ученого, различия между сроком вступления обязательственной сделки в силу и сроком исполнения обязательства безразличны сторонам сделки: «Кто обещает мне (например, путем акцепта векселя) уплатить через три месяца 100, совсем не думает о том, выражает ли он этим волю стать немедленно должником по обязательству, по которому еще не наступил срок, или же волю только вступить в обязательственное отношение лишь через три месяца» <101>. Этой же точки зрения придерживались многие классики немецкой цивилистики <102>. ——————————— <100> Эннекцерус Л. Указ. соч. Т. 1. Полутом 2. С. 301. <101> Там же. С. 302. Сн. 3. <102> Подробную библиографию см.: Эннекцерус Л. Указ. соч. Т. 1. Полутом 2. С. 302. Сн. 3; Крашенинников Е. А. Условие в сделке: понятие, виды, допустимость. С. 6 — 7. Сн. 14.
Аналогичную позицию занимал Ю. С. Гамбаров. Сначала он определил два значения срока в сделке: «а) право будет считаться возникшим в момент заключения сделки, и только осуществление его отложено до наступления срока, б) наступлением срока будет обусловлено возникновение самого права» <103>, но после анализа последствий совершения сделки с отлагательным сроком возникновения обязательства пришел к выводу о том, что «нельзя не заключить, что срочные обязательства существуют как обязательства с самого момента заключения срочной сделки, и что только осуществление их отлагается до наступления срока» <104>. ——————————— <103> Гамбаров Ю. С. Указ. соч. С. 773. <104> Там же. С. 774.
Мы присоединяемся к точке зрения Л. Эннекцеруса и Ю. С. Гамбарова. Если правовое положение сторон отсроченного обязательства ничем не отличается от положения сторон несозревшего обязательства, то нет оснований для их разграничения. Отлагательный срок в обязательственной сделке имеет только одну функцию — определяет момент исполнения обязательства. Даже если в сделке предусмотрен только срок ее вступления в силу, это означает лишь, что с момента истечения этого срока должен исчисляться предусмотренный законом срок для исполнения (например, разумный срок). Против сделанного вывода можно привести следующий аргумент: закон может содержать положения, в силу которых правовой режим отсроченного обязательства будет отличаться от режима несозревшего обязательства. Например, при наличии законодательного запрета цессии в отношении невозникших прав стороны могут специально указывать срок вступления обязательственной сделки в силу, чтобы исключить возможность цессии прав из нее до наступления этого срока. Но, на наш взгляд, этот пример не опровергает сделанный выше вывод. В данном случае возможность отсрочить вступление обязательственной сделки в силу можно интерпретировать как удобный прием юридической техники: на самом деле обязательство возникает в момент совершения сделки, но сторонам предоставлено право установить срок, в течение которого не допускается уступка. Представление о том, что обязательство возникает в момент совершения сделки даже в том случае, если стороны указали более поздний момент его возникновения, кажется нам наиболее обоснованным и удобным. Оно позволяет снять вопрос о природе связанности сторон срочной сделки до наступления отлагательного срока. Именно такой подход принят во французском гражданском праве. В отличие от германской модели, ФГК оперирует понятиями условия и срока применительно к обязательствам, а не сделкам. Видимо, поэтому во французской цивилистике не возникла проблема соотношения срока вступления сделки в силу и срока исполнения обязательства <105>, которую пришлось решать германским цивилистам с помощью концепции права ожидания. Статья 1185 ФГК прямо устанавливает, что «срок отличается от условия тем, что он никоим образом не приостанавливает действия обязательства, но лишь отсрочивает его исполнение». ——————————— <105> См.: Планиоль М. Указ. соч. С. 86 — 87; Саватье Р. Указ. соч. С. 267 — 269; Жюллио де ла Морандьер Л. Указ. соч. С. 622 — 623.
В. И. Голевинский, придерживавшийся французской правовой традиции, сформулировал идею этого законоположения следующим образом: «Основное различие между сроком и условием состоит в том, что условие делает сомнительным самое существование обязательства, между тем срок вовсе не касается существования обязательства, а только отдаляет исполнение оного…» <106>. Ту же мысль Р. Саватье выразил так: «Срок — элемент договора, который не определяет его существования, а устанавливает лишь дату исполнения обязательства, возникшего из договора. Обязательство с указанием срока существует с самого начала, но исполнения можно потребовать лишь начиная с указанной даты либо до указанной даты» <107>. ——————————— <106> Голевинский В. И. Указ. соч. С. 193. <107> Саватье Р. Указ. соч. С. 267. По мнению Р. Циммерманна, именно такого взгляда на соотношение условия и срока придерживались римские юристы (см.: Zimmermann R. Op. cit. P. 742).
Таким образом, германское и французское право, несмотря на существенные различия в законодательных формулировках, одинаково определяют момент вступления обязательственного договора в силу как момент его заключения. Срок, устанавливаемый сторонами, может относиться только к определению момента исполнения договора, а не начала его действия. Иначе говоря, отсроченное обязательство на самом деле представляет собой несозревшее (срочное) обязательство.
2.3.2. Условные и срочные обязательства
Вывод об обязательственной природе того состояния ожидания, которое порождается заключением обязательственной сделки под отлагательным сроком, Л. Эннекцерус и Ю. С. Гамбаров не распространяли на условные сделки, несмотря на то что отмечали идентичность положения сторон срочной и условной сделок до наступления срока и условия <108>. Таким образом, они пришли к заключению, сделанному в уже упоминавшейся ст. 1185 ФГК: срок отлагает момент исполнения, а не возникновения обязательства, тогда как условие определяет момент возникновения, а не исполнения обязательства. ——————————— <108> См.: Гамбаров Ю. С. Указ. соч. С. 773; Эннекцерус Л. Указ. соч. Т. 1. Полутом 2. С. 300.
Причина, по которой, исходя из аналогичных посылок, ученые пришли к противоположным выводам, состоит в очевидном различии между сроком и условием: наступление первого неотвратимо, второго — вероятно. Как отмечает Ю. С. Гамбаров, «этим различием вызывается большая прочность и надежность прав, приобретаемых по срочной сделке: это не только эвентуальные, но и во всяком случае приобретаемые права…» <109>. ——————————— <109> Гамбаров Ю. С. Указ. соч. С. 773.
Заметим, что никто из ученых не объяснял, почему указанное отличие срока от условия столь существенно влияет на определение природы срочного и условного обязательства. Видимо, аргументация представлялась им очевидной: пока не наступило условие, неизвестно, подлежит ли обязательство исполнению, и, значит, невозможно говорить о его существовании, а наличие у должника по срочной сделке обязанности исполнить обязательство не вызывает сомнений с самого начала. На наш взгляд, этот аргумент несостоятелен, потому что неизбежность исполнения не является признаком обязательства. Так, договором может быть предусмотрено право одной из сторон на отказ от исполнения, но это условие не ставит под сомнение само существование обязательства. Другим примером служат обязательства под отменительным условием. Они возникают в момент совершения сделки и могут прекратиться не исполнением, а наступлением условия. Вероятностный характер наступления условия не должен препятствовать квалификации условного обязательства как обязательства. Поэтому вывод, сделанный относительно отсроченных обязательств, может быть распространен и на условные обязательства: условная сделка вступает в силу в момент ее совершения, порождая несозревшее обязательство. Наступление условия не создает обязательство, а устанавливает необходимость его исполнения.
3. Концепция обязательственной природы условных прав
Проведенный анализ показывает, что ни одно из выделяемых в литературе свойств условного обязательства не указывает однозначно на его природу. Те характеристики, на основе которых ученые делают вывод о наличии правовой связи между сторонами условной обязательственной сделки, могут быть объяснены, если предположить, что такая связь отсутствует, — равно как черты условных прав, которые, по мнению исследователей, свидетельствуют об их отличии от обязательственных прав, на самом деле могут быть присущи последним. В связи с этим теории условных прав как особой связанности sui generis, права ожидания или секундарного права представляются наименее предпочтительными. Если явление может быть объяснено в рамках уже известных институтов, нет необходимости придумывать новые или обращаться к малоизученным и законодательно не закрепленным конструкциям. На недостатки общепринятых взглядов на природу условных прав мы уже указывали в начале статьи. Мы вынуждены прийти к следующему выводу: можно обосновать противоположные варианты определения правовой природы условного обязательства. Состояние ожидания можно охарактеризовать и как обязательство, и как полное отсутствие какой-либо связи между сторонами. Вариативность в определении природы условных обязательств объясняется спецификой обязательственных прав. Они рассчитаны на будущее: момент их возникновения отделен от того момента, когда они подлежат осуществлению <110>. Особенность несозревших обязательств состоит в том, что кредитор не может потребовать исполнения, а должник может его не предоставлять. Идентификация несозревшего обязательства затруднительна, поскольку оно себя никак не проявляет: ни к чему не обязывает и ни на что не управомочивает стороны в настоящем. Поэтому то, как будет определен момент возникновения обязательства, не имеет принципиального значения. Очевидно только, что обязательство не может возникнуть ранее совершения сделки и позднее наступления срока исполнения. ——————————— <110> На наш взгляд, сделка, исполняемая при самом ее совершении, порождает обязательство, которое немедленно — спустя «логическую секунду» — прекращается исполнением.
Поскольку при определении природы условных прав допустимы оба названных варианта, выбрать следует наиболее удобный. Критериями удобства научной концепции являются простота ее использования в законодательстве и судебной практике и отсутствие необходимости кардинального изменения последних при обеспечении эффективности правового регулирования. Если исходить из концепции отрицания правовой связи между условным кредитором и условным должником, то картина состояния ожидания выглядит следующим образом. Условная сделка относительно того обязательства, которое ставится под условие, выступает одним из элементов фактического состава. В этом отношении она юридическим фактом не является и никаких последствий не порождает. В некоторых случаях эта сделка может создавать иные, не условные, обязательства. В частности, если условием выступает относительно случайное событие, условная сделка порождает отрицательное обязательство сторон воздерживаться от содействия (воспрепятствования) его наступлению в ущерб другой стороне. Кроме того, условная сделка может быть основанием для возникновения нескольких обязательств, в том числе и безусловных, например когда в синаллагматическом обязательстве только одно из встречных обязательств поставлено под условие. В этом случае в отношении одного обязательства сделка выступает как юридический факт, а в отношении другого — как элемент фактического состава. Условие при таком подходе является завершающим элементом фактического состава, при его наступлении возникает обычное обязательство. В случае же ненаступления условия состав остается незавершенным и никакого правового действия не имеет. Поскольку до наступления условия между сторонами отсутствует правовая связь, нельзя говорить о возможности универсального и сингулярного преемства в условном обязательстве. Эффект, аналогичный правопреемству, объясняется тем, что фактический состав, в который наряду с совершением условной сделки и наступлением условия входит смерть одной из сторон или совершение сделки по замене стороны, создает правовые последствия именно для наследника или «цессионария». Если же принять концепцию условных прав — обычных обязательств, то условная сделка представляет собой самодостаточный юридический факт, немедленно вызывающий правовое последствие в виде возникновения обязательства. До наступления условия оно может быть только несозревшим, поскольку не подлежит исполнению <111>. При этом универсальное и сингулярное правопреемство в отношении такого права происходит без каких-либо особенностей. ——————————— <111> Но и наступление условия не всегда означает созревание обязательства. Срок исполнения может наступить после наступления условия.
Правовым последствием наступления условия является лишь внесение ясности в вопрос о необходимости исполнения обязательства. Наступление условия следует квалифицировать как правоизменяющий юридический факт <112>: право из условного становится безусловным. Похожую роль играет выбор должником или иным лицом способа исполнения альтернативного обязательства. Этот юридический факт вносит определенность в вопрос о том, каким должно быть исполнение, т. е. преобразует альтернативное обязательство в безальтернативное. ——————————— <112> Под последними традиционно понимают факты, которые влекут изменение субъектного состава или содержания правоотношения (см.: Красавчиков О. А. Указ. соч. С. 143). На наш взгляд, правоизменяющие факты можно понимать шире.
На наш взгляд, концепция условного права как обязательственного в общем виде выглядит значительно проще и понятнее, чем концепция условного права как несуществующего права. Она позволяет распространить на условное обязательство правовой режим несозревших обязательств, в том числе правила об универсальном и сингулярном правопреемстве, прощении долга и новации. Поэтому именно определению природы условных прав как несозревших обязательственных прав должно быть отдано предпочтение. Нам известно лишь одно российское исследование, в котором высказано такое же мнение, — это статья Л. В. Кузнецовой «Сделки, совершенные под условием». Автор приходит к следующему выводу: «…характеризуя динамику правоотношения, основанного на сделке, совершенной под отлагательным условием, мы должны исходить из того, что такое правоотношение создается уже самим фактом совершения сделки, а при наступлении поименованного ею условия возникают не права и обязанности, а возможность их осуществления» <113>. Полностью соглашаясь с выводом, мы, однако, не разделяем аргументацию, положенную в его основу <114>. Л. В. Кузнецова считает, что природа состояния ожидания как правоотношения может быть выведена из определения субъективного права как меры возможного поведения субъекта и обязанности как меры должного поведения. На самом же деле вопрос о природе условных прав как раз и состоит в том, чтобы определить, в какой момент устанавливается мера возможного и должного поведения — при совершении условной сделки или при наступлении условия. Констатация определений субъективного права и обязанности в этом вопросе ничего не проясняет. На наш взгляд, обязательственная природа условного права не может быть доказана, она может быть лишь принята как наиболее удобный вариант объяснения. ——————————— <113> Кузнецова Л. В. Сделки, совершенные под условием // Сделки: проблемы теории и практики. С. 234. <114> См.: Там же. С. 231 — 234.
Отстаиваемый нами подход отчасти закреплен в ГК Нидерландов. Согласно ст. 6:26 «к условным обязательствам применимы положения, касающиеся неусловных обязательств, насколько условный характер соответствующего обязательства не противоречит этому». Это единственный известный нам случай нормативного закрепления правового режима условных обязательств путем отсылки к более общим нормам, т. е. путем определения их правовой природы. В одном из комментариев к этому положению сказано следующее: «Условное обязательство является обязательством. Это имеет особое значение для обязательств под суспензивным условием: не обязательство, а его действие поставлено в зависимость от наступления условия» <115>. По-видимому, такой подход распространен в голландской науке гражданского права, однако какими аргументами он обосновывается, нам выяснить не удалось. ——————————— <115> Hartkamp A. S., Tillema M. M.M., Heide A. E.B., ter. Contract Law of the Netherlands. WoltersKluwer, 2011. P. 105 (пер. наш. — В. В.).
Норма, аналогичная изложенной в ст. 6:26 ГК Нидерландов, была бы весьма полезна и для российского законодательства. Мы предлагаем включить в ГК РФ следующее положение: «Поскольку иное не установлено настоящим Кодексом, иными законами или не вытекает из существа соответствующих отношений, общие положения об обязательствах, общие положения о договоре и положения об отдельных видах обязательств, содержащиеся в настоящем Кодексе и иных законах, применяются к требованиям, возникшим из сделок, совершенных под отлагательным условием» <116>. ——————————— <116> Эта норма может быть включена в ст. 307.1 ГК РФ в редакции рассматриваемого в настоящее время Государственной Думой РФ проекта масштабных изменений ГК РФ (проект Федерального закона N 47538-6 «О внесении изменений в части первую, вторую, третью и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации, а также в отдельные законодательные акты Российской Федерации»).
Заметим, что к условным обязательствам могут быть применены все нормы действующего российского законодательства, регулирующие несозревшие обязательства, за исключением диспозитивного правила ст. 315 ГК РФ о праве должника на досрочное исполнение. Этого исключения явно недостаточно для того, чтобы признать нецелесообразным распространение на положение сторон сделки под отлагательным условием режима несозревшего обязательства.
