Васнев Владимир Владимирович, главный редактор журнала «Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации».
По мнению автора, целесообразно считать, что обязательственный договор порождает обязательство в момент его заключения, даже если стороны согласовали более поздний момент вступления договора в силу. В конструкции отложенного обязательства нет необходимости, поскольку его режим совпадает с режимом несозревшего обязательства.
Ключевые слова: действие договора, вступление договора в силу, отлагательный срок, срок исполнения обязательства.
Комментарий к пункту 1 статьи 425 Гражданского кодекса РФ
В п. 1 ст. 425 Гражданского кодекса (далее — ГК РФ) указано, что договор вступает в силу и становится обязательным для сторон с момента его заключения. Для консенсуальных договоров таким моментом является получение оферентом акцепта, для реальных договоров — передача имущества, а для некоторых сделок с недвижимым имуществом — их государственная регистрация (ст. 433 ГК РФ). Означает ли это, что стороны не вправе установить более поздний момент вступления договора в силу? Вступление договора в силу, или — что то же самое — начало действия договора, состоит в возникновении, изменении или прекращении правоотношения <1>, т. е. в наступлении правовых последствий, на которые была направлена воля сторон. Согласно п. 1 ст. 157 ГК РФ стороны могут отложить возникновение этих правовых последствий, поставив их в зависимость от наступления условия — будущего обстоятельства, относительно которого неизвестно, наступит оно или нет. Впрочем, абсолютное большинство ученых считают, что сделка под отлагательным условием порождает некоторые правовые последствия уже в момент ее совершения, т. е. до наступления условия <2>. Вопрос о правовой природе таких условных прав дискуссионен и требует специального исследования. В этой статье мы бы хотели подробнее рассмотреть другой способ установления более позднего момента вступления договора в силу, а именно указание в договоре отлагательного срока, т. е. даты, периода времени или обстоятельства, которое должно неизбежно наступить (ст. 190 ГК РФ). ——————————— <1> Возможны и иные правовые последствия совершения сделки, например возникновение секундарного права. Однако этот вопрос является дискуссионным и не входит в предмет настоящей статьи. <2> См., напр.: Победоносцев К. П. Курс гражданского права. Т. 3. М., 2003. С. 8 — 9; Васьковский Е. В. Учебник гражданского права. М., 2003. С. 168 — 170; Шершеневич Г. Ф. Учебник русского гражданского права. М., 1995. С. 123 — 125; Гамбаров Ю. С. Курс гражданского права. СПб., 1911. С. 765 — 770; Новицкий И. Б. Сделки. Исковая давность. М., 1954. С. 48 — 52; Крашенинников Е. А. Правовое положение сторон отлагательно обусловленной сделки во время состояния подвешенности // Очерки по торговому праву: Сб. науч. трудов / Под ред. Е. А. Крашенинникова. Вып. 12. Ярославль, 2005. С. 5 — 18; Кузнецова Л. В. Сделки, совершенные под условием // Сделки: проблемы теории и практики: Сб. статей / Рук. авт. кол. и отв. ред. М. А. Рожкова. М., 2008. С. 231 — 236; Громов С. А. Спорные аспекты учения об условных сделках // Сделки: проблемы теории и практики. С. 289 — 295.
Возможность установления срока, по истечении которого договор начинает действовать, в законе прямо не предусмотрена, однако не сформулирован и соответствующий запрет. В таких случаях императивность или диспозитивность нормы определяется путем ее толкования. К сожалению, правила толкования (например, презумпция диспозитивности гражданско-правовой нормы) российским законодательством не закреплены и судебной практикой не выработаны <3>. В пользу диспозитивности правила п. 1 ст. 425 ГК РФ говорит отсутствие видимых политико-правовых причин для ограничения действия принципа свободы договора. Но при более внимательном рассмотрении оказывается, что этот вопрос лежит вне области политики права, являясь догматическим. ——————————— <3> См. об этом: Карапетов А. Г. Свобода договора и пределы императивности норм гражданского права // Вестник ВАС РФ. 2009. N 11. С. 100 — 133.
Сфера действия и значение пункта 1 статьи 425 Гражданского кодекса РФ
В первую очередь отметим, что в п. 1 ст. 425 ГК РФ речь идет только об обязательственных договорах, т. е. договорах, направленных на возникновение обязательственного правоотношения. Косвенным подтверждением этому является использование законодателем применительно к договору словосочетания «становится обязательным». Распорядительные договоры (цессия, традиция, прощение долга и др.) ни к чему не обязывают стороны, поскольку направлены непосредственно на перенесение, обременение, изменение или прекращение права <4>. Они не требуют исполнения, а потому не могут быть охарактеризованы как обязательные для сторон. Заметим, что в п. 3 ст. 425 ГК РФ под окончанием срока действия договора понимается только прекращение обязательства, что также свидетельствует о том, что эта статья рассчитана исключительно на обязательственные сделки. Соответственно, на распорядительные договоры правило п. 1 ст. 425 ГК РФ не распространяется, а значит, в силу принципа свободы договора можно сделать вывод, что момент заключения таких договоров может не совпадать с моментом возникновения их правовых последствий. Именно такой случай проиллюстрирован в п. 2 ст. 826 ГК РФ, согласно которому при уступке будущего денежного требования (распорядительная сделка) оно считается перешедшим к финансовому агенту (правовой эффект сделки) после того, как возникло само право на получение с должника денежных средств (момент вступления сделки в силу) <5>. ——————————— <4> Термин «распорядительная сделка» все чаще используется в современной российской цивилистике (см., напр.: Крашенинников Е. А. Распорядительные сделки // Сборник статей памяти М. М. Агаркова / Под ред. Е. А. Крашенинникова. Ярославль, 2007. С. 22 — 32; Бердников В. В. Распорядительная сделка как способ изменения имущественного правового положения лица // Законодательство. 2002. N 2, 3; Новоселова Л. А. Сделки уступки права (требования) в коммерческой практике. Факторинг. М., 2003. С. 11). Вопрос об обоснованности заимствования этого термина из германского правопорядка является дискуссионным (см.: Суханов Е. А. О видах сделок в германском и в российском гражданском праве // Вестник гражданского права. 2006. N 2. С. 5 — 26). Мы использовали понятие «распорядительная сделка» исключительно для того, чтобы обозначить те сделки, которые вызывают иные последствия, чем возникновение обязательства. К сожалению, другие, более подходящие для этих целей, термины в российской литературе по гражданскому праву не предложены. <5> В п. 4 Обзора практики применения арбитражными судами положений главы 24 ГК РФ (утв. информационным письмом Президиума ВАС РФ от 30.10.2007 N 120) аналогичный вывод сделан в отношении цессии будущих прав независимо от того, совершается она во исполнение договора финансирования под уступку денежного требования или иного договора.
В случае уступки существующего права стороны сделки цессии также могут установить срок или определить обстоятельства, при наступлении которых состоится переход права <6>. Такой же вывод можно сделать и в отношении передачи права собственности на движимую вещь, если рассматривать ее как распорядительную сделку <7>. ——————————— <6> См.: Новоселова Л. А. Сделки уступки права (требования) в коммерческой практике. Факторинг. С. 84. <7> См.: Крашенинников Е. А. Правовое положение сторон отлагательно обусловленной сделки во время состояния подвешенности. С. 9 — 12; Крашенинников Е. А., Байгушева Ю. В. Оговорка о сохранении права собственности // Вестник ВАС РФ. 2011. N 9. С. 38 — 41, 50 — 52; Култышев С. Б. Передача вещи по договору и момент возникновения права собственности // Вестник ВАС РФ. 2010. N 5. С. 57 — 71.
Дополнительным подтверждением того, что п. 1 ст. 425 ГК РФ распространяется только на те договоры, которые порождают обязательства, служит правило п. 3 ст. 453 ГК РФ: «В случае изменения или расторжения договора обязательства считаются измененными или прекращенными с момента заключения соглашения сторон об изменении или о расторжении договора, если иное не вытекает из соглашения (выделено нами. — В. В.) или характера изменения договора». Соглашение об изменении или расторжении обязательственного договора является распорядительной сделкой, и ее сторонам разрешено определять момент наступления правовых последствий, отличный от момента заключения соглашения. Таким образом, можно сделать вывод, что российское законодательство по общему правилу допускает возможность установления отлагательного срока сторонами распорядительного договора. Ответ на вопрос о том, возможно ли это в обязательственных договорах, зависит от толкования нормы п. 1 ст. 425 ГК РФ. Предположим, что правило п. 1 ст. 425 ГК РФ диспозитивно и стороны могут на некоторый срок отложить вступление обязательственного договора в силу. Такое отложение означает, что обязательство возникнет не в момент заключения договора, а в момент наступления срока. До тех пор между сторонами отсутствует какая-либо правовая связь: договор заключен, но не вступил в силу. С практической точки зрения это означает следующее. Во-первых, должник не может произвести исполнение, так как сделанное им предоставление образует неосновательное обогащение на стороне кредитора, а не досрочное исполнение. Иначе говоря, до наступления срока должник может потребовать возврата исполненного или возмещения его стоимости. Во-вторых, поскольку право еще не возникло, невозможна его уступка как существующего права. В ст. 382 ГК РФ указывается, что уступлено может быть право, принадлежащее кредитору. В-третьих, в случае смерти или реорганизации одной из сторон права и обязанности, на возникновение которых направлен не вступивший в силу договор, не могут быть предметом универсального преемства и не возникнут у правопреемника при наступлении срока начала действия договора. Хотел ли законодатель разрешить такой правовой режим, подразумевая правило п. 1 ст. 425 ГК РФ диспозитивным, или, наоборот, не допустить его, придав рассматриваемой норме императивный характер? Прежде чем попытаться ответить на этот вопрос, обратимся к иностранному опыту.
Иностранное законодательство и доктринальные подходы
Возможность установить начальный срок действия сделки предусмотрена § 163 Германского гражданского уложения (далее — ГГУ). Регулирование этой ситуации осуществлено путем отсылки к большинству норм об отлагательных условиях в сделке. Из § 158 ГГУ следует, что сделка, совершенная под отлагательным условием, порождает права и обязанности при наступлении условия. Указанные положения, однако, не свидетельствуют о том, что в германском правопорядке сделка под отлагательным сроком или условием не порождает правовых последствий в момент ее совершения. Напротив, немецкой доктриной подробно разработана концепция правовой связи между сторонами сделки в «период неопределенности». Эта связь характеризуется как право ожидания (Anwartschaftsrecht) — особое правовое состояние, не закрепленное в законе, но признаваемое судебной практикой. Не вдаваясь в подробности этой концепции, укажем только на некоторые свойства права ожидания, имеющие значение для исследуемого нами вопроса. По мнению Л. Эннекцеруса, такое право, порождаемое сделкой с отлагательным сроком, переходит по наследству и может отчуждаться, поскольку представляет собой имущество. При наступлении отлагательного срока право ожидания трансформируется в полное право. Таким образом, сингулярное и универсальное преемство в праве ожидания сохраняет силу и для полного права. Кроме того, право ожидания, возникающее из сделки с отлагательным сроком, характеризуется тем, что должник до вступления сделки в силу может осуществить исполнение, что будет рассматриваться как досрочное исполнение, а не как возникновение неосновательного обогащения на стороне кредитора <8>. На право ожидания из условной сделки последняя характеристика не распространяется, поскольку условие, в отличие от срока, может не наступить. ——————————— <8> См.: Эннекцерус Л. Курс германского гражданского права. Т. 1. Полутом 2. М., 1950. С. 300.
Описанная доктринальная конструкция частично закреплена в действующем ГК Латвии, в ст. 1579 которого содержится положение о том, что «посредством срока начало или продолжительность права, возникающего из договора, ставится в зависимость от наступления известного момента, который соответственно этому называется или начальным, или окончательным сроком». Однако в ст. 1580 указано: «Включение в договор срока не влияет на само право, которое считается приобретенным без условий и потому переходит также к наследникам». Из ст. 1798 следует, что такие права могут быть предметом цессии. Многие российские дореволюционные цивилисты, следовавшие германской традиции (Г. Ф. Шершеневич, Е. В. Васьковский, Ю. С. Гамбаров, И. М. Тютрюмов, К. Н. Анненков), тоже считали, что сделка может содержать отлагательный срок, имеющий такое же значение, как и условие, — с его наступлением возникает правоотношение <9>. Такая возможность предусматривалась и ст. 77 проекта Гражданского уложения Российской империи, которая аналогично § 163 ГГУ устанавливала регулирование срочных сделок путем отсылки к правилам об условных сделках. ——————————— <9> См., напр.: Васьковский Е. В. Указ. соч. С. 170 — 171; Шершеневич Г. Ф. Указ. соч. С. 125; Гамбаров Ю. С. Указ. соч. С. 772 — 774.
Хотя российской цивилистике не было известно понятие «право ожидания», некоторые ученые использовали эту конструкцию, дав ей собственное название. Так, Ю. С. Гамбаров характеризовал условные права как «юридически защищенное ожидание права», «промежуточное и нерешенное состояние права», «состояние бездействия», «состояние нерешенности», «приготовительное состояние» <10>. О срочных сделках он писал, что «наступлению срока предшествует промежуточная стадия сделки» <11>. Несмотря на расплывчатость формулировок и неясность правовой природы промежуточной стадии, ученый наделял ее в точности теми же свойствами, которыми Л. Эннекцерус наделял права ожидания из сделок с отлагательным сроком. В том числе оборотоспособностью и возможностью досрочного исполнения. ——————————— <10> См.: Гамбаров Ю. С. Указ. соч. С. 760 — 765. <11> Там же. С. 773.
Таким образом, германская, а вслед за ней и российская цивилистика, признавая возможность отсрочить вступление сделки в силу, применительно к обязательственной сделке лишили отсрочку всякого смысла. За счет конструкции права ожидания отношениям сторон обязательственной сделки до наступления срока было придано такое же значение, как и отношениям из сделки, вступающей в силу в момент ее заключения. Иными словами, была нивелирована разница между несозревшим обязательством, т. е. обязательством, срок исполнения которого не наступил, и обязательством под отлагательным сроком. И в том, и в другом случае кредитор не имеет права требовать исполнения, должник по общему правилу может произвести досрочное исполнение, а права и обязанности могут быть предметом универсального и сингулярного преемства. Л. Эннекцерус и Ю. С. Гамбаров осознавали этот эффект. Л. Эннекцерус писал: «Если теперь бросить взгляд на правовые последствия обязательственного права, связанного со сроком, во всей совокупности, то получится поразительный результат, а именно, что оно во всех отношениях трактуется как уже существующее, но связанное с определенным сроком, т. е. направленное на платеж при наступлении срока, следовательно, как право требования, по которому еще не наступил срок» <12>. По мнению ученого, различия между сроком вступления обязательственной сделки в силу и сроком исполнения обязательства чужды сторонам сделки: «Кто обещает мне (например, путем акцепта векселя) уплатить через три месяца 100, совсем не думает о том, выражает ли он этим волю стать немедленно должником по обязательству, по которому еще не наступил срок, или же волю только вступить в обязательственное отношение лишь через три месяца» <13>. Этой же точки зрения придерживались многие классики немецкой цивилистики <14>. ——————————— <12> Эннекцерус Л. Указ. соч. С. 301. <13> Там же. С. 302. Сн. 3. <14> Подробную библиографию см.: Эннекцерус Л. Указ. соч. С. 302. Сн. 3; Крашенинников Е. А. Условие в сделке: понятие, виды, допустимость // Очерки по торговому праву: Сб. науч. трудов / Под ред. Е. А. Крашенинникова. Вып. 8. Ярославль, 2001. С. 6 — 7. Сн. 14.
Схожую позицию занимал Ю. С. Гамбаров. Сначала он определил два значения срока в сделке: «а) право будет считаться возникшим в момент заключения сделки, и только осуществление его отложено до наступления срока, б) наступлением срока будет обусловлено возникновение самого права» <15>. Но после анализа последствий совершения сделки с отлагательным сроком возникновения обязательства пришел к выводу о том, что «нельзя не заключить, что срочные обязательства существуют как обязательства с самого момента заключения срочной сделки и что только осуществление их отлагается до наступления срока» <16>. ——————————— <15> Гамбаров Ю. С. Указ. соч. С. 773. <16> Там же. С. 774.
Противоречие вывода о тождестве отсроченного и несозревшего обязательств буквальному смыслу § 163 и 158 ГГУ Л. Эннекцерус объяснил спецификой «способа выражения, принятого под влиянием не обязательной в данном случае теоретической конструкции» <17>. Вероятно, германский законодатель избрал такую форму изложения правовых норм, поскольку стремился единообразно урегулировать вопросы включения условия и срока в любые сделки — и обязательственные, и распорядительные. Но в отличие от обязательственной сделки право ожидания, порождаемое распорядительной сделкой с отлагательным сроком, имеет принципиально иное содержание, чем тот правовой результат, на который сделка направлена <18>. Например, германские ученые считают, что условная распорядительная сделка, переносящая право собственности, порождает условное право собственности. Это право оборотоспособно, но по своему содержанию кардинально отличается от обычного права собственности <19>. ——————————— <17> Эннекцерус Л. Указ. соч. С. 301. <18> См.: Эннекцерус Л. Указ. соч. С. 302 — 303. <19> См.: Крашенинников Е. А. Правовое положение сторон отлагательно обусловленной сделки во время состояния подвешенности. С. 9 — 18; Крашенинников Е. А., Байгушева Ю. В. Оговорка о сохранении права собственности. С. 50 — 57.
Французский гражданский кодекс (далее — ФГК), в отличие от германской модели, оперирует понятиями условия и срока применительно к обязательствам, а не сделкам. Видимо, поэтому во французской цивилистике не возникла проблема соотношения срока вступления сделки в силу и срока исполнения обязательства <20>, которую пришлось решать германским цивилистам с помощью концепции права ожидания. Статья 1185 ФГК прямо устанавливает, что «срок отличается от условия тем, что он никоим образом не приостанавливает действия обязательства, но лишь отсрочивает его исполнение». ——————————— <20> См.: Планиоль М. Курс французского гражданского права. Часть первая: теория об обязательствах. СПб., 1911. С. 86 — 87; Саватье Р. Теория обязательств: юридический и экономический очерк. М., 1972. С. 267 — 269; Жюллио де ла Морандьер Л. Гражданское право Франции. Т. 2. М., 1960. С. 622 — 623.
В. И. Голевинский, придерживавшийся французской правовой традиции, сформулировал идею этого законоположения следующим образом: «Основное различие между сроком и условием состоит в том, что условие делает сомнительным самое существование обязательства, между тем срок вовсе не касается существования обязательства, а только отдаляет исполнение оного…» <21>. ——————————— <21> Голевинский В. И. О происхождении и делении обязательств. Варшава, 1872. С. 193.
Насколько мы можем судить, французская цивилистическая доктрина исходит из того, что начало действия обязательственного договора связано с моментом его заключения и не может быть отсрочено. Р. Саватье по этому поводу писал: «Срок — элемент договора, который не определяет его существования, а устанавливает лишь дату исполнения обязательства, возникшего из договора. Обязательство с указанием срока существует с самого начала, но исполнения можно потребовать лишь начиная с указанной даты либо до указанной даты» <22>, <23>. ——————————— <22> Саватье Р. Указ. соч. С. 267. <23> По мнению Р. Циммерманна, именно такого взгляда на соотношение условия и срока придерживались римские юристы (см.: Zimmermann R. The Law of Obligations. Roman Foundations of the Civilian Tradition. Oxford University Press, 1996. P. 742).
Таким образом, германское и французское право, несмотря на существенные различия в законодательных формулировках, единообразно определяют момент вступления обязательственного договора в силу как момент его заключения. Срок, устанавливаемый сторонами, может относиться только к определению момента исполнения договора, а не начала его действия.
Отсроченные и несозревшие обязательства
Российские законодательство и доктрина, в отличие от французского законодательства и германской доктрины, не дают четкого ответа на вопрос о допустимости установления отлагательного срока вступления обязательственного договора в силу. Подход, принятый в иностранных правопорядках, не может быть перенесен на российскую почву без соответствующей аргументации. Следует выявить причины, по которым этот подход был принят за рубежом, и определить, насколько они значимы для отечественного гражданского права. На наш взгляд, конструкция отсрочки вступления в силу обязательственного договора не действует в Германии, Франции и многих других государствах по причине своей нецелесообразности. С какой целью стороны могут включить в договор отлагательный срок? Это может быть необходимо для того, чтобы исключить досрочное исполнение, не допустить передачу прав и обязанностей или их переход в порядке универсального преемства. Однако для решения этих задач существуют специальные правовые средства. Срок исполнения может быть установлен в пользу кредитора, и тогда кредитор вправе не принимать исполнение до наступления срока (ст. 1187 ФГК, § 271 (2) ГГУ, ст. 315 ГК РФ). Запрет на уступку прав из обязательства также может быть установлен сторонами договора (§ 399 ГГУ, п. 1 ст. 388 ГК РФ) <24>. Наконец, универсальное правопреемство может быть исключено путем заключения договора под отменительным сроком (смерть физического лица) или отменительным условием (прекращение юридического лица). ——————————— <24> В целях развития факторинга, секьюритизации и других коммерческих отношений такой запрет на уступку зачастую не допускается или имеет только обязательственно-правовые последствия (см. ст. 828 ГК РФ, ст. 9 Конвенции ООН об уступке дебиторской задолженности, ст. 9.1.9 Принципов международных коммерческих договоров УНИДРУА). С помощью отсрочки вступления договора в силу стороны могли бы исключить действие этих нормативных ограничений. Но, на наш взгляд, при таких обстоятельствах условие об отсрочке следовало бы считать притворным и направленным на обход закона, а потому недействительным.
Если все же предоставить сторонам возможность отсрочить начало действия обязательственного договора, то эффект такой отсрочки может быть преодолен за счет других правовых конструкций. Например, уступка отсроченного права возможна как уступка будущего права. Российское законодательство допускает совершение сделки цессии в отношении будущих прав: права считаются перешедшими в момент их возникновения, а не в момент совершения такой сделки (п. 2 ст. 826 ГК РФ, п. 4 Обзора практики применения арбитражными судами положений главы 24 ГК РФ). В Конвенции ООН об уступке дебиторской задолженности (ст. 8) и Принципах международных коммерческих договоров УНИДРУА (ст. 9.1.5) установлена фикция перехода права от цедента к цессионарию в момент совершения сделки цессии, т. е. еще до возникновения самого права. За счет этой фикции стирается разница между уступками существующих и будущих прав <25>. ——————————— <25> См. об этом: Васнев В. В. Уступка прав из обязательств, которые возникнут в будущем // Вестник ВАС РФ. 2006. N 10. С. 27 — 42.
Проведенный анализ позволяет сделать следующий вывод: с одной стороны, отсрочка вступления договора в силу не всегда позволяет достичь тех целей, которые ставят перед собой его участники, а с другой — для достижения этих целей существуют иные способы, не требующие установления отлагательного срока. Иначе говоря, с точки зрения законодательного регулирования правовой режим отсроченного обязательства может быть полностью поглощен правовым режимом несозревшего обязательства. В результате необходимость в конструкции отсроченных обязательств отпадает, и, если принять во внимание принцип недопустимости умножения сущностей, от нее целесообразно отказаться. Впрочем, мы не утверждаем, что с точки зрения правовой природы отсроченное и несозревшее обязательства суть одно и то же. На наш взгляд, допустим как этот, так и противоположный доктринальный подход. Вариативность в определении природы отсроченных обязательств объясняется спецификой обязательственных прав. Они рассчитаны на будущее: момент их возникновения обычно отделен от того момента, когда они подлежат осуществлению. Особенность несозревших обязательств состоит в том, что кредитор не может потребовать исполнения, а должник может его не предоставлять. Однако такую же характеристику можно дать и обязательству, возникновение которого отложено. Найти различия между правовыми положениями сторон несозревшего и отсроченного обязательств зачастую невозможно, поскольку эти правовые состояния себя никак не проявляют: ни к чему не обязывают и ни на что не управомочивают стороны в настоящем. Поэтому то, как будет определен момент возникновения обязательства (заключение договора или наступление срока), не имеет принципиального значения. Очевидно только, что обязательство не может возникнуть ранее совершения сделки и позднее наступления срока исполнения. Поскольку при определении природы отсроченных обязательств допустимы оба варианта, выбрать следует наиболее удобный. Критериями удобства научной концепции служат простота ее использования в законодательстве и судебной практике и отсутствие необходимости кардинального изменения последних при обеспечении эффективности правового регулирования. С этой точки зрения предпочтительна концепция тождества отсроченных и несозревших прав. Представление, что обязательство возникает в момент совершения сделки даже в том случае, если стороны указали более поздний момент его возникновения, позволяет снять вопрос о природе того положения, в котором стороны находятся до наступления срока. При таком подходе не нужно обосновывать возможность преемства в правах и обязанностях сторон за счет таких конструкций, как права ожидания или будущие права. Если предположить, что действующее российское законодательство допускает режим отсроченного обязательства, то такой режим не совпадает с режимом несозревшего обязательства лишь в двух незначительных моментах. Во-первых, предоставление должником исполнения до наступления отлагательного срока образует на стороне кредитора неосновательное обогащение, тогда как досрочное исполнение, т. е. исполнение несозревшего обязательства, по общему правилу допускается и считается надлежащим, если иное не установлено договором. Однако сложно представить себе ситуацию, в которой такое отличие имело бы значение для сторон при заключении договора. Во-вторых, уступка права из отсроченного обязательства может быть произведена только в качестве уступки будущего права. Как уже отмечалось, правовой результат такой уступки, согласно российскому законодательству, достигается лишь в момент возникновения права. Уступка несозревшего права, напротив, производит правовой эффект немедленно при ее совершении. Эта разница может иметь значение в случае банкротства цедента к моменту наступления срока. При уступке несозревшего права последующее банкротство цедента не отменяет уже состоявшегося перехода права, если для этого нет специальных оснований, установленных законодательством о банкротстве. В случае уступки отложенного, т. е. будущего, права банкротство цедента приводит к тому, что возникшее право попадает в конкурсную массу, а не переходит к цессионарию. Но и это различие вряд ли следует рассматривать как аргумент в пользу предоставления сторонам возможности отсрочить вступление договора в силу, поскольку использование такой возможности не представляет интереса ни для кредитора, ни для должника. Кредитор в отсроченном обязательстве оказывается в худшем положении, чем кредитор по несозревшему обязательству, поскольку не может уступить свое право. Интересы должника при этом не затрагиваются выбором той или иной модели, поскольку для него не имеет значения, в какой момент право требования перейдет к цессионарию. Таким образом, конструкция отсрочки вступления обязательственного договора в силу представляется бесполезной и излишней. Особо подчеркнем, что отказ от этой конструкции не ограничивает принцип свободы договора, поскольку она не дает сторонам договора никаких дополнительных возможностей. Предлагаемое нами решение не является политико-правовым и лежит только в области догматики и юридической техники. С точки зрения удобства использования в научном обороте и законодательном регулировании предпочтителен вывод об императивности правила п. 1 ст. 425 ГК РФ в смысле невозможности установления отлагательного срока.
Последствия включения в обязательственный договор условия об отлагательном сроке его вступления в силу
Если принять сделанный нами вывод о недопустимости отсрочки начала действия заключенного обязательственного договора, то необходимо ответить на вопрос, каковы последствия согласования сторонами договора условия о таком сроке. На первый взгляд в этом случае применимо положение абзаца первого п. 4 ст. 421 ГК РФ, из которого следует, что условие договора, определенное императивной нормой закона, действует независимо от того, что стороны изменили его содержание. Иначе говоря, условие об отлагательном сроке недействительно и заменяется условием о вступлении договора в силу в момент его заключения. Однако это далеко не во всех случаях верно. Зачастую толкование такого условия путем уяснения действительной общей воли сторон (часть вторая ст. 431 ГК РФ) позволяет прийти к выводу, что установленный стор онами срок имеет отношение к определению срока исполнения, а не вступления договора в силу. Даже в самом ГК РФ понятия «начало действия договора» и «вступление договора в силу» в некоторых случаях обозначают начало срока исполнения договора. Именно в таком значении они используются в ст. 957 ГК РФ, согласно п. 1 которой договор страхования, если в нем не предусмотрено иное, вступает в силу в момент уплаты страховой премии или первого ее взноса. Некоторые ученые считают, что эта норма является исключением из п. 1 ст. 425 ГК РФ и допускает установление сторонами срока возникновения обязательства, отличного от момента заключения договора <26>. Но из содержания п. 2 ст. 957 ГК РФ следует, что под сроком начала действия страхования законодатель понимает момент, начиная с которого страхователь несет риск наступления страхового случая. Иными словами, это срок, в течение которого при наступлении страхового случая страховщик обязан исполнить свою обязанность совершить страховую выплату, т. е. срок исполнения, а не возникновения обязательства. ——————————— <26> См.: Постатейный комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, частям первой, второй, третьей / Под ред. Т. Е. Абовой, М. М. Богуславского, А. Ю. Кабалкина и др. М., 2008. С. 722 (автор комментария — Ю. Б. Фогельсон).
Таким же образом следует толковать п. 1 ст. 508 ГК РФ, устанавливающий диспозитивное правило о том, что товары должны поставляться равномерными партиями помесячно в течение срока действия договора. Срок в данном случае определяет не момент возникновения обязанности поставщика, а период, на протяжении которого она должна исполняться. Этот вывод можно распространить и на другие договоры с длящимся или периодическим исполнением: аренды, кредита, банковского счета и т. д. В таких договорах согласованное сторонами условие о моменте начала его действия может определять срок передачи имущества в аренду и начало начисления арендной платы, срок предоставления денежных средств в кредит и начало начисления процентов, срок открытия банковского счета, т. е. срок исполнения. В других случаях срок вступления договора в силу может быть истолкован как срок, ранее которого не допускается досрочное исполнение. Если в таком договоре срок исполнения не указан, то его следует определять по правилам, установленным законом для отдельных видов обязательств, или по общему правилу п. 2 ст. 314 ГК РФ, отсчитывая не от момента заключения договора, а от того момента, который стороны назвали сроком вступления в силу или начала действия договора. Итак, условие об отлагательном сроке вступления обязательственного договора в силу, даже если стороны имели в виду изменить императивное правило п. 1 ст. 425 ГК РФ, в большинстве случаев играет определенную регулирующую роль. Такое условие в той части, в которой оно направлено на отложение момента возникновения обязательства, заменяется на правило о вступлении договора в силу в момент его заключения. Однако в той мере, в которой стороны имели в виду отложить срок исполнения обязательства и запретить его досрочное исполнение, оно продолжает действовать.
