ДОРЕВОЛЮЦИОННЫЙ ОПЫТ РЕГУЛИРОВАНИЯ ОТНОШЕНИЙ, СВЯЗАННЫХ С НАХОДКОЙ
А. В. ГУДЦОВА
Гудцова Анастасия Валерьевна, старший преподаватель кафедры гражданского права и процесса СыктГУ, соискатель кафедры гражданского права СПбГУ.
Анализ истории развития отечественной цивилистики содержит потенциальную возможность обогащения последующих научных изысканий сведениями о накопленном опыте регулирования общественных отношений. Статья посвящена исследованию дореволюционного опыта регулирования отношений, связанных с находкой. По мнению автора, ослабевание интереса публичной власти ведет к возможности приобретения права собственности на найденные вещи частными лицами, например, в отношении общедоступных для сбора вещей, которые в XIX в. были еще предметом регального права.
Pre-revolutionary experience of regulation of relations related to finding A. V. Gudcova
The analysis of history of development of Russian civilest science contains the potential possibility of enrichment of further scientific studies by information on the experience of regulation of social relations. The article concerns the study of pre-revolutionary experience of regulation of relations related to findings. The author believes that reduction of interest of the public power leads to the possibility of acquisition of ownership right to things found by private persons, for example with regard to things generally accessible for finding, which were the subject of regal law in the XIX century.
Key words: finding, pre-revolutionary experience, regulation of relations, Code of Laws.
Одной из задач, стоящих перед юридической наукой, является не только осмысление новых направлений своего развития, но и ревизия тех правовых конструкций, которые являются «нежизнеспособными». В этой связи обращение к дореволюционному опыту правового регулирования отношений, связанных с находкой, является не только познавательным, но и с практической точки зрения полезным, поскольку приходится констатировать, что дореволюционная сенатская практика по делам, связанным с находкой, была многочисленна <1>. В России же на современном этапе ее развития такой судебной практики нет — несмотря на то что СМИ пестрят объявлениями, связанными с публичным обещанием награды за находку, в местах наибольшего скопления людей, в частности в торгово-развлекательных центрах, создаются бюро находок <2>, в органах полиции и органах местного самоуправления количество зарегистрированных найденных объектов не уменьшается <3>. ——————————— <1> Решения Гражданского Кассационного департамента Правительствующего Сената: 1869 г. N 73, 562, 1335; 1870 г. N 11, 797, 798, 1088; 1871 г. N 610, 797; 1873 г. N 765, 1670; 1874 г. N 782; 1876 г. N 45; 1877 г. N 29; 1881 г. N 56; 1882 г. N 16; 1883 г. N 83; 1890 г. N 99; 1897 г. N 16; 1902 г. N 51; 1911 г. N 19; 1912 г. N 44. Решения Уголовного департамента Сената по делам о присвоении находки: 1867 г. N 167; 1869 г. N 678; 1870 г. N 71, 103, 1075, 1502; 1871 г. N 33, 162, 1813; 1872 г. N 138; 1874 г. N 691. Приводится по: Вопросы РазрЪшенные Гражданскимъ Кассационнымъ Департаментомъ Правительствующаго Сената въ 1902 г. Составилъ Д. Д. Черновъ // Журналъ Министерства Юстицiи. 1902. N 9, ноябрь. С. 277 — 278; Гуляевъ А. М. Русское гражданское право. С.-Петербург, 1911. С. 210; Суворовъ Н. О находкЪ по русскимЪ законамЪ // Журналъ гражданскаго и уголовнаго права, 1875, книжка вторая, мартъ — апрЪль. С. 153, 156 — 158, 164, 171, 172, 181; Синайский В. И. Русское гражданское право. М.: Статут, 2002 (Классика российской цивилистики). С. 236 — 237; Кассо Л. Неизвестность хозяина найденной вещи. М., 1905. С. 29, 32, 33, 35 — 39; ТовстолЪсъ Н. Находка по проекту Гражданскаго уложенiя // Журналъ Министерства Юстицiи. 1903. N 4, апрель. С. 179, 181, 182; Победоносцев К. П. Курс гражданского права: В трех томах. Т. 1 / Под ред. и с предисл. В. А. Томсинова. М.: Зерцало, 2003 (серия «Русское юридическое наследие»). С. 372 — 375. <2> Так, например, в ТРЦ «Макси» (г. Сыктывкар) в журнале учета утерянных вещей за 2012 г. зарегистрировано по состоянию на 18 мая 2012 г. 140 предметов. Для примера взят среднестатистический город, который является столицей субъекта России, численность населения составляет менее 300 000 человек. <3> Например, по данным УВД г. Сыктывкара, в журнале учета найденных вещей за 2012 г. по состоянию на 10 мая 2012 г. зарегистрировано 66 предметов, за тот же период 2010 г. — 64; 2011 г. — 59 предметов.
На основе анализа действовавших до издания Свода законов Российской империи нормативных правовых актов <4> можно сделать вывод, что находка законодателем рассматривалась в широком смысле, т. е. все то, что найдено: и имущество, от которого собственник отказался, и имущество потерянное, от которого собственник не отказывался, и имущество, не принадлежащее никому. ——————————— <4> Статья VI (VII) Договора Олега с греками 911 г.; статья VIII Договора Игоря с греками 945 г.; ст. 11 — 14 Русской Правды (акад. список); ст. 47 Псковской судной грамоты; ст. 26, 27 гл. VII, ст. 91 гл. XXI Соборного уложения 1649 г.; ст. 195 Воинского устава от 30 марта 1716 г.; ст. 131 Морского устава от 19 января 1720 г. (кн. V, гл. 17); Указ о рудниках и минералах от 10 декабря 1719 г. (п. 1); Указы от 13 февраля 1718 г. N 3159, от 16 января 1721 г. N 3738; Указ о слюде от 30 сентября 1727 г. (п. 1); Указ о сибирских заводах от 26 сентября 1727 г.; Устав о соляных промыслах от 31 декабря 1727 г. (ст. 1); Берг-Регламент от 3 марта 1739 г. (п. 2); Указ от 23 августа 1766 (1767) г. о корне, известном под именем Марены; Указ от 28 июня 1782 г. N 15447 (п. 2 — 5); Указ от 9 октября 1766 г. о жемчуге; Горное положение от 13 июля 1806 г. (§ 192, 200, 201); Указ Правительствующего Сената от 27 марта 1806 г.; Высочайший Указ от 24 апреля 1806 г. «О вольном промысле слюдою»; Жалованная грамота дворянству (ст. 33); Указы от 21 августа 1834 г. N 7380, от 3 июня 1837 г. N 10306 (§ 114), от 18 февраля 1841 г. N 14280.
С изданием Свода законов меняется законодательный подход к регулированию отношений, связанных с находкой. Согласно ч. 1 ст. 538 т. X Свода законов Российской империи «находкою называется обретение вещей и других движимых имуществ, которых владелец неизвестен» <5>. ——————————— <5> Свод законов Российской империи // URL: http://civil. consultant. ru/ reprint/books/211/388.html (дата обращения: 26.02.2012).
Следует также обратить внимание на то, что в первом издании Свода законов (1832) было установлено, что найденные вещи отдаются в целостности нашедшему по истечении не менее двух лет с момента предъявления их полиции (ст. 325). Во втором (1842) и третьем (1857) изданиях данной нормы уже не было <6>. ——————————— <6> Пахманъ С. В. Исторiя кодификацiи гражданскаго права: В 2 т. Т. II. С.-Петербург, 1876. С. 69; Суворовъ Н. О находкЪ по русскимЪ законамЪ // Журналъ гражданскаго и уголовнаго права. 1875. Книжка вторая, мартъ — апръль. С. 178.
Исходя из смысла ст. 539 Свода законов, найденная движимая вещь обращалась в право собственности, когда по явке и троекратной публикации <7> и сверх того по уведомлении обывателей того места или города, где вещь найдена, через общую во всех домах повестку, не найдено будет хозяина, который должен представить полные и достоверные доказательства о принадлежности ему вещи. В награду нашедший получал, в случае явки хозяина, третью часть цены найденного <8>. А в губерниях Черниговской и Полтавской половину <9>. ——————————— <7> Законом от 23 марта 1912 г. в ст. 539 был введен шестимесячный срок для приобретения права собственности на найденную вещь в случае необнаружения собственника имущества. Приводится по: Синайский В. И. Русское гражданское право. М.: Статут, 2002 (Классика российской цивилистики). С. 237. <8> Статья 539: «Если настоящiй хозяинъ явится съ полнымъ и достовЪрнымъ доказательствомъ о принадлежности ему найденной вещи, то она должна быть ему возвращена безпрекословно; нашедшiй же потерянную вещь получаетъ въ награду третью часть цЪны оной. Если хозяина найденной вещи не сыщется, то, по сдЪланiи троекратной публикацiи, вещь остается въ цЪлости нашедшему». <9> Пахманъ С. В. Исторiя кодификацiи гражданскаго права: В 2 т. Т. II. С.-Петербург, 1876. С. 69; ст. 540 Свода законов (ч. 1 т. X).
На наш взгляд, одной из причин, связанных с изменением законодательного подхода, является интерес публичной власти к тому или иному имуществу, являющемуся предметом находки. Бурное развитие промышленности и освоение способов добычи полезных ископаемых делают привлекательной данную сферу для государства. Полезные ископаемые перестают быть предметом находки <10>; аналогичным образом обстоит дело и с предметами, представляющими историческую или культурную ценность, т. е. имущество, в котором государство заинтересовано, выпадает из-под «режима находки». ——————————— <10> Происходит развитие русского горного права, основывающегося на принципе отделения недр от поверхности земли. Принимаются Горное положение от 13 июня 1806 г., позже Горный устав (т. VII Свода законов 1893 г.). Более подробно об истории развития русского горного права см.: Удинцевъ В. Право на залегающiя въ недрахъ ископаемыя // Журналъ юридическаго общества при Императорскомъ С.-Петербургскомъ УниверситетЪ. С.-Петербургъ, 1897. Книга четвертая. АпрЪль. С. 43 — 68.
Еще одним из примеров, убеждающим нас в таком подходе государства, является принятие в начале XX в. закона в отношении упавшего метеорита <11>, в котором было указано, что лицо, завладевшее метеоритом, обязано передать его в правительственный музей. И наоборот, ослабевание интереса публичной власти ведет к возможности приобретения права собственности на найденные вещи частными лицами, например, в отношении общедоступных для сбора вещей (диких животных, птиц, рыб), которые в XIX в. были еще предметом регального права. ——————————— <11> Приводится по: Синайский В. И. Русское гражданское право. М.: Статут, 2002 (Классика российской цивилистики). С. 237.
С позицией законодателя по вопросу о признаках и условиях находки согласился Дмитрий Иванович Мейер, который полагал, что находкой может признаваться вещь потерянная: «…хозяин должен лишиться владения вещью по неосторожности или небрежности; а потому, если вещь он оставил с намерением, она не считается потерянной; не считается она потерянной и тогда, когда была украдена у хозяина и ворами потеряна — сам хозяин должен ее потерять» <12>. ——————————— <12> Такой вывод связан с тем, что Д. И. Мейер, рассматривая находку в курсе гражданского права, просто перечисляет признаки и условия находки по нормам Свода законов Российской империи, не высказывает никакой критики в адрес законодателя. Это не означает и того, что он не имел своего мнения на сей счет, поскольку в отношении отнесения находки к первоначальным способам приобретения права собственности Д. И. Мейер обрушился с острой критикой в адрес А. Кранихфельда. Примечательно также и то, что данных суждений нет в издании 1862 г. под ред. А. Вицына (Мейеръ Д. И. Русское гражданское право. Изд. под ред. А. Вицына. С.-Петербургъ, 1862). Остается только надеяться, что А. Х. Гольмстен достоверно довел до нас позицию своего Учителя (Мейер Д. И. Русское гражданское право. Изд. шестое, съ исправленiями и дополненiями А. Х. Гольмстена. С.-Петербургъ, 1894. С. 302).
Константин Петрович Победоносцев, рассуждая относительно признака случайности потери вещи и настаивая на нем, приводит случай из сенатской практики об оставленном саквояже (дело Мантейфеля 1869 г.). Суть его в следующем: Мантейфель, приехав в Петергоф, поставил на улице у забора свой саквояж и пошел за извозчиком. Вернувшись, он не обнаружил вещи. Ее взяли проходящие мимо люди и отнесли в полицию, требуя позже вознаграждение. Судом в выплате награды было отказано ввиду того, что вещь не была потеряна. «Очевидно, что в настоящем случае нет потери, — пишет К. П. Победоносцев, — нет существенного признака находки, нет потери, или ненамеренного оставления: хозяин положил вещь с тем, чтобы на несколько минут сохранить ее. Хотя в ст. 538 т. X ч. 1 не упомянуто об этом признаке находки, т. е. об отсутствии воли и намерении хозяина, но этот признак относится к существу основного понятия о находке» <13>. ——————————— <13> Победоносцевъ К. П. Курсъ гражданскаго права. С.-Петербург, 1873. С. 375.
С критикой в адрес законодателя выступил Николай Николаевич Товстолес, который указал, что случайность не может быть взята в качестве существенного признака находки ни со стороны находчика, ни со стороны лица, потерявшего вещь <14>. ——————————— <14> ТовстолЪсъ Н. Находка по проекту гражданскаго уложенiя // Журналъ Министерства Юстицiи. 1903. N 4, апрель. С. 177 — 178.
Аналогичного взгляда был Николай Семенович Суворов. Он полагал, что для разрешения вопроса о том, имеет ли место находка, должны быть применяемы общепризнанные начала науки права относительно прекращения владения, что предполагает наличность двух условий: во-первых, лицо должно потерять возможность непосредственного господства над вещью, а во-вторых, лицо, владеющее вещью, обнаружило каким-либо образом свое нежелание владеть ею (отречение от владения). Эти условия прекращения владения, как известно, составляли в римском праве обратную сторону положительных условий владения, т. е. условий его приобретения, которые в римском языке обозначались терминами: corpus и animus. Применительно к потере, по мнению Н. С. Суворова, имеет место только первое условие, поскольку собственник, потерявший вещь, еще не имеет намерения отречься от владения. Суд должен обратить внимание на факт потери, а не руководствоваться «намерениями» собственника: желал он расстаться с потерей или нет <15>. ——————————— <15> Суворовъ Н. О находкЪ по русскимЪ законамЪ // Журналъ гражданскаго и уголовнаго права. 1875. Книжка вторая, мартъ — апрЪль. С. 154 — 155.
Оставляя в стороне, вне критики, имевший место в XIX в. фактически общепризнанный взгляд на владение как «непосредственное господство лица над вещью», т. е. «распространение власти на вещь — на объект, а не в отношении субъекта», что мы обнаруживаем и у Н. С. Суворова и что нами не поддерживается, следует согласиться с ним и в том, что суд не должен руководствоваться ни субъективными взглядами собственника в отношении потерянной вещи, ни субъективными взглядами лица, нашедшего вещь. В связи со сказанным следует критически отнестись к позиции Д. И. Мейера, К. П. Победоносцева, а также к сложившейся сенатской практике по данному вопросу. Так, нашедший, действуя добросовестно, не может знать, оставил ли собственник свою вещь намеренно или случайно потерял; он, выполняя обязанность в силу закона, а именно: извещая полицию о находке, не утаивая у себя найденную вещь, должен рассчитывать на установленное законом вознаграждение за свое добросовестное поведение, за свои действия в интересах другого лица — собственника — аналогично действиям лица в чужом интересе без поручения. Можно предположить, что оставленное собственником имущество могло быть присвоено злоумышленником, которого не обнаружила, к примеру, полиция, и тогда собственник вообще мог бы остаться без своей вещи, уповая на то, что риск случайной утраты имущества несет он сам. С учетом высказанной позиции относительно необходимости поощрения со стороны законодателя добросовестного поведения лица, нашедшего имущество, вознаграждением, также нельзя согласиться и с другим условием, приводимым Д. И. Мейером, о том, что «хозяин вещи в момент обретения ея должен быть неизвестен нашедшему; хотя этот признак не существенен для наказуемости присвоения находки <*>, так как с точки зрения уголовной политики это безразлично: одинаково наказуемо присвоение найденной вещи — знал или не знал нашедший, кому вещь принадлежит, но для наступления гражданских последствий находки это существенно» <16>. ——————————— <*> Статья 178 Устава наказаний, налагаемых мировыми судьями (1864). <16> Мейер Д. И. Русское гражданское право. Изд. шестое, съ исправленiями и дополненiями А. Х. Гольмстена. С.- Петербургъ, 1894. С. 302.
Критическое отношение к такому признаку находки, как неизвестность хозяина найденной вещи, было высказано рядом ученых <17>. ——————————— <17> ТовстолЪсъ Н. Находка по проекту гражданскаго уложенiя // Журналъ Министерства Юстицiи. 1903. N 4, апрель. С. 178; Суворовъ Н. О находкЪ по русскимЪ законамЪ // Журналъ гражданскаго и уголовнаго права. 1875. Книжка вторая, мартъ — апрЪль. С. 145 — 182; Кассо Л. Неизвестность хозяина найденной вещи. М., 1905.
Так, Лев Аристидович Кассо подробнейшим образом со ссылками на римское право, зарубежное законодательство, отечественную судебную практику исследовал этот признак находки и убедительно доказал, что знание или незнание собственника нашедшим вещь не должно быть определяющим признаком находки. Недобросовестность нашедшего не вытекает из его знания или незнания того, кто потерял вещь, а обнаруживается лишь тогда, когда он удержит вещь. Ученый также предостерегает законодателя от развития негативных явлений, критикуя и ст. 118 проекта Гражданского уложения, в которой ее разработчики расширяют понятие известности хозяина, дополняя тем, что личность нашедшего и по знаку, и по метке, фамилии на потерянной вещи, по указанию какого-либо постороннего: «Кто-нибудь нашедший бумажник с деньгами не получит от хозяина следующее ему законное вознаграждение, если в бумажнике окажется вид на жительство или другие документы, обнаружившие фамилию потерявшего, так что нашедший, зная взгляд нового Уложения на этот счет, решится, может быть, для сохранения за собой права на награду, выбросить из бумажника все эти документы, очень нужные хозяину бумажника, и отнести последний в участок с одними только деньгами» <18>. ——————————— <18> Кассо Л. Указ. соч. С. 39 — 40.
По данному вопросу следует, на наш взгляд, поддержать Л. А. Кассо, поскольку признак знания или незнания хозяина вещи также не должен влиять на полагающуюся лицу, нашедшему вещь, выплату вознаграждения за его действия, направленные на сохранение найденного имущества. Этот признак не должен быть определяющим и в вопросе о разграничении находки от преступного присвоения найденной вещи, а также при наказании виновного соответственно тому, знал ли он или не знал, кому принадлежит вещь, найденная им и утаенная. Совершенно безразлично, знал ли нашедший, кому принадлежит вещь: существенным является сознание чужой собственности, которое и придает удержанию найденной вещи характер преступного присвоения, а известность хозяина — факт чисто случайный и не должен отразиться на виновности лица, нашедшего вещь. Данный подход находит отражение и в зарубежном законодательстве, где разграничение обычной находки и преступного присвоения найденной вещи не ставится в зависимость от известности или неизвестности хозяина найденной вещи <19>. ——————————— <19> Там же. С. 5.
Подводя итог изложенному, можно констатировать, что законодательный подход к правовому регулированию отношений, связанных с находкой, в дореволюционный период эволюционировал от широкого (все то, что найдено) до узкого (то, что потеряно собственником или управомоченным лицом). Нормы, регулирующие отношения, связанные с находкой, под воздействием судебной практики и доктрины претерпевают качественные изменения, касающиеся как их содержания, так и юридической техники. Мысли, высказанные учеными в XIX — начале XX в. по вопросам находки, не утратили своей актуальности и в настоящее время и могут послужить добротной теоретической основой для совершенствования отечественного законодательства и развития взглядов в науке гражданского права на современном этапе.
