(Перова Н. В.) («Университетский издательский консорциум «Юридическая книга», 2010)
К ВОПРОСУ О ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ ТРУДОВОГО ДОГОВОРА В СОВРЕМЕННОМ ТРУДОВОМ ПРАВЕ РОССИИ
Н. В. ПЕРОВА
Перова Наталья Валерьевна — старший преподаватель кафедры трудового права и права социального обеспечения юридического факультета Академии труда и социальных отношений (г. Москва).
В рамках данной статьи хотелось бы затронуть проблему действительности договора в трудовом праве, имея в виду как собственно трудовой договор, так и иные соглашения в сфере труда. Независимо от концепции понимания трудового договора, проблема его действительности остается актуальной как с научно-теоретических, так и с практических позиций. Общее для общеправовых и отраслевых наук — сложность понимания договора как такового, его многоаспектность и многомерность. Традиционно договор рассматривался правовой наукой как разновидность юридических актов. Как известно, существует классическая теоретическая схема «юридический акт — сделка — договор». Анализируя данную условную схему, полагаем необходимым обратить внимание на следующее. Во-первых, несмотря на то, что в теории права юридический акт как видовое понятие трактовался совершенно неоднозначно <1>, тем не менее во всех случаях юридические акты рассматривались через признаки правомерности, волевого характера и целенаправленности. Из самого понятия юридического акта выводилось также еще одно необходимое условие — признаваемая законом способность лица к совершению юридических действий, т. е. праводееспособность. ——————————— <1> Алексеев С. С. Общая теория права. М., 1982. Т. 2. С. 192.
Естественным образом эти признаки можно спроецировать на любой договор, включая договоры в сфере труда. В этом смысле, моделируя представления о договоре, можно представить следующую идеальную последовательность: каждая из сторон в соответствии с правовыми предписаниями совершает определенные сознательно-волевые действия, обусловленные субъективными мотивами и представлениями о желательном юридическом результате; при этом эти действия носят двусторонний характер, согласованы и направлены на общий объективный результат — достижения соглашения. Специфика и сложность договора заключаются в том, что обе стороны должны исходить из одинаковых представлений о совершаемых действиях, их цели и результате. Это вовсе не означает, что любое несовпадение или заблуждение стороны (сторон) ставит договор под сомнение, но в отдельных случаях вполне возможно, что желаемый результат достигнут не будет. Далее следует заметить, что совокупность юридически значимых действий еще не порождает договора, нужен объединяющий момент — та самая общая и согласованная цель. Все сказанное вполне применимо в том числе и к трудовому договору. В частности, заключению трудового договора предшествует совершение сторонами целого ряда осознанных, волевых и юридически значимых действий, которые, в свою очередь, могут играть роль юридических фактов. Так, В. М. Лебедев, выдвинув концепцию трудоправовых сделок, среди прочих выделял и односторонние трудоправовые сделки, а также рассматривал трудовое правоотношение в его развитии как своего рода последовательность взаимосвязанных трудовых сделок сторон <2>. ——————————— <2> Лебедев В. М., Воронкова Е. Р., Мельникова В. Г. Современное трудовое право (опыт трудоправового компаративизма) / Под ред. В. М. Лебедева. Кн. 1. М., 2007.
Во-вторых, необходимо обратиться к соотношению договора и сделки. Известно, что в общеправовом смысле учение о договорах и сделках недостаточно разработано, свое развитие оно получило в основном в рамках науки гражданского права, и, как правило, при исследовании данных вопросов в первую очередь исходят из цивилистического учения о договорах и сделках, в том числе из представлений о сделке и договоре в римском праве. Понятие сделки, как правило, выводилось из понятия юридического акта применительно к частной сфере. Так, один из крупнейших дореволюционных специалистов в области теории права и гражданского права Г. Ф. Шершеневич, рассматривая основания возникновения юридического правоотношения, в том числе «юридическую сделку», определял ее как «такое юридическое действие, которое обнаруживает волю вызвать юридическое последствие, соединяемое по закону с этим фактом. Сюда относятся, например, завещание, договор» <3>. ——————————— <3> Шершеневич Г. Ф. Общая теория права. М., 1910. Т. 3 (доступно в СПС «Гарант»).
Соотношение договора и сделки в теории права и в цивилистике определяли как соотношение общего и частного и традиционно понимали договор как основную разновидность сделки. Однако представления о договорах и сделках в римском праве изначально носили разрозненный и казуистический характер, они были систематизированы и разработаны значительно позже, но в целом сводились к указанному воззрению на договор как двустороннюю (многостороннюю) сделку. Примером может служить определение, приведенное Д. Д. Гриммом в «Лекциях по догме римского права»: «Юридическая сделка в широком смысле есть заявление, служащее либо выражением воли одного лица (например, завещание), либо согласованным (с внешней стороны) выражением воли двух или нескольких лиц (договор), в котором излагается план того, как согласно предположениям… заинтересованных лиц, имеют быть устроены… те или иные частноправовые отношения, в которых состоят или в которые хотят или должны вступить заинтересованные лица по отношению друг к другу… Двусторонними называются такие сделки, для возникновения которых требуется соглашение двух или нескольких лиц; такие сделки называются договорами, pactio, conventio» <4>. ——————————— <4> Гримм Д. Д. Лекции по догме римского права / Под ред. и с предисл. В. А. Томсинова. М., 2003. С. 36.
Тем не менее для сделки в данном случае не выделялось никаких особых признаков и критериев; к ней, как и к любому юридическому действию, предъявлялись такие требования, как дееспособность лиц, волевой и целенаправленный характер их действий. В качестве специальных условий, которым должна удовлетворять сделка, выделялись надлежащая форма и содержание <5>. Аналогичные воззрения сложились и в науке отечественного гражданского права, которые традиционны для него. Однако современные ученые далеко не всегда признают тождество договора и сделки. Как замечает по данному поводу Б. И. Пугинский, «сделка как действие, не требующее согласования, и договор как совокупность действий, основанных на соглашении и закрепляющих его, — это совершенно разные правовые феномены, которые не должны смешиваться» <6>. По его мнению, сторонники полного отождествления договора со сделкой в том смысле, в котором это закреплено в ст. 154 ГК РФ, основываются исключительно на позитивистском подходе и буквальной трактовке положений данной статьи. В связи с этим любопытно выглядит такой факт, отмеченный им: «В дореволюционный период слово «сделка» в соответствии с общепринятым в русском языке значением употреблялось как синоним слова «договор» и нередко замещало последнее» <7>. Иначе говоря, смысловое содержание термина «сделка» в дореволюционной правовой мысли, как правило, сводилось к самому соглашению, к конечному результату <8>. В этом смысле в обозначении трудового договора как сделки нет ничего противоречащего классическим трудоправовым концепциям и представлениям, особенно с учетом того обстоятельства, что исторически первые разработки теории трудового договора в России проводились еще на дореволюционном этапе в рамках цивилистики, т. е. через призму общего учения о договорах и сделках. Так, в хрестоматийном и широко цитируемом научном определении, принадлежащем Л. С. Талю, трудовой договор понимается именно как всякая сделка, по которой одно лицо обещает другому приложение своей рабочей силы <9>. Если исходить из того, что слово «сделка» в данном контексте используется в смысле «соглашение», то вполне можно признать, что, по существу, трудовой договор до сих пор определяется именно таким образом. ——————————— <5> Там же. С. 137. <6> Пугинский Б. И. Теория и практика договорного регулирования. М., 2008. С. 26 и сл. <7> Там же. С. 28. <8> Например, Д. И. Мейер отмечает: «Чаще всего под сделкой разумеется договор или вообще какое-либо соглашение» (Мейер Д. И. Русское гражданское право. Пг., 1914 (доступно в СПС «Гарант»)). <9> Таль Л. С. Трудовой договор. Цивилистическое исследование. Ярославль, 1913. С. 1 — 2.
Безусловно, следует согласиться с мнением тех специалистов в области трудового права, которые отрицают возможность применения к трудовому договору понятия гражданско-правовой сделки, закрепленного в ст. 153 ГК РФ. Действительно, буквально применить подобное определение к трудовому договору нельзя, поскольку речь идет о гражданско-правовой сделке, а не о юридической сделке вообще. Тем более, как уже было сказано, далеко не все современные цивилисты согласны с тем, что это определение можно буквально применять и к гражданско-правовому договору. Мы склонны присоединиться к позиции Б. И. Пугинского, по мнению которого существующее в ГК РФ соотношение между сделками и договорами — это не более чем технико-юридический прием, позволяющий распространить общие положения о сделках на договоры. Тем не менее не видим никаких препятствий к тому, чтобы и в трудовом законодательстве использовать подобного рода технико-юридические приемы, обозначив общие положения о юридических фактах в трудовом праве, применяя их в том числе к трудовому договору. Таким образом, если судить с позиции общей теории и классификации юридических фактов, полагаем возможным говорить о том, что в одной из своих ипостасей трудовой договор (как, впрочем, и любой другой) будет сделкой. Это оправдано прежде всего с точки зрения роли и функционального назначения трудового договора. Именно взаимное и двустороннее желание приобрести трудовые права и обязанности служит тем объединяющим моментом, который позволяет сторонам в итоге прийти к соглашению. В. М. Лебедев отмечает: «Трудовой договор как абстракцию всегда плодотворно конкретизировать с учетом его целей и функций, обеспечивающих их достижение. Основная цель трудового договора — привести в действие норму объективного права. Основная его функция — выполнять роль трудовой сделки — юридического факта, с которым законодатель связывает возникновение трудовых прав и обязанностей, т. е. трудового правоотношения» <10>. ——————————— <10> Лебедев В. М. Трудовое право и акрибология (Общая часть). Томск, 2000. С. 32.
Несмотря на критическое и во многом консервативное отношение к такому подходу <11>, следует признать, что он обладает прикладным характером и позволяет ставить и исследовать многие актуальные проблемы. Примером может быть попытка рассмотреть трудовое правоотношение работника и работодателя как особого рода договорное обязательство, наполненное определенной отраслевой спецификой. Такая квалификация трудового правоотношения далеко не нова в науке трудового права <12>. При этом было бы неверно полностью отождествлять такое договорное обязательство работника и работодателя с трудовым правоотношением в целом, по крайней мере в том смысле, в котором оно определено ст. 15 ТК РФ. На наш взгляд, трудовое правоотношение развивается из данного договорного обязательства, имеет его в качестве основы, некой «сердцевины», но при этом включает в себя внедоговорные элементы и в дальнейшем может развиваться вне зависимости от изначальной договоренности сторон. ——————————— <11> См., напр.: Кузнецов Ю. А. О некоторых теоретических и прикладных аспектах теории трудоправовых сделок // Доклады и выступления. Конференция, посвященная 100-летию профессора Н. Г. Александрова. М., 2008. С. 240 — 244. <12> См., напр.: Гинцбург Л. Я. Социалистическое трудовое правоотношение. М., 1977. С. 138.
Наконец, немаловажным аргументом является тот факт, что, даже полностью отрицая возможность рассмотрения трудового договора через призму общего учения о договорах и сделках и характеризуя юридическую силу трудового договора только с позиции трудоправовой теории и законодательства о труде, мы все равно придем к тем же основным компонентам, что и в сделке (правомерность, праводееспособность сторон, их воля и волеизъявление, законность цели, содержания и формы), которые далее хотелось бы рассмотреть подробнее. Таким образом, выявляется некоторая двойственность, присущая любому договору (включая трудовой): по существу он может рассматриваться как юридический акт (в том числе как сделка), а по своему значению — как юридический факт. Иными словами, будучи по своей природе правовым явлением, договор одновременно обладает еще и вторичным юридическим значением — качествами юридического факта <13>. Несмотря на это, было бы неверным полностью отождествлять договор с указанными правовыми явлениями <14>. Применительно к трудовому договору правовое значение для возникновения трудового правоотношения имеет сам факт заключения трудового договора или факт его наличия. Именно с момента заключения трудового договора мы констатируем возникновение юридической связи его сторон. ——————————— <13> Казанцев М. Ф. Договорное регулирование. Цивилистическая концепция. Екатеринбург, 2005. С. 28. <14> См., напр.: Пугинский Б. И. Теория и практика договорного регулирования. С. 26.
В связи с этим нужно отметить, что в договорном праве довольно давно обсуждался вопрос о том, что же придает договору те важнейшие качества юридического факта, благодаря которым он становится обязательным для сторон. Естественным будет спроецировать данный вопрос и на сферу действия трудового права, говоря как о трудовом договоре, так и об иных соглашениях в сфере труда. Данная проблема обсуждалась еще в дореволюционной правовой науке, однако она не получила своего однозначного решения: основой обязательности и силы договора признавались самые различные факторы — от требований нравственности до государственной пользы <15>. В дальнейшем довольно часто договор рассматривали либо как результат частной воли, либо как порождение объективного права, т. е., по сути, либо с субъективно-правовых, либо с объективных позиций. С современной точки зрения в роли факторов, придающих договору юридическую силу, выступают и воля сторон, и объективное право одновременно и в совокупности. Соответственно, отсюда также выводятся необходимо присущие любому договору упомянутые характеристики. ——————————— <15> См., напр.: Михайловский И. В. Очерки философии права. Т. 1. Томск, 1914. С. 546.
Итак, общепризнано, что трудовой договор, не отождествляясь полностью с юридическим фактом, тем не менее обладает его качествами и значением. При этом основное правоустанавливающее значение имеет факт заключения договора, а сам договор, по существу, является свободным, добровольным и взаимно согласованным волевым актом двух сторон. Соответственно, для трудового договора в значении юридического факта можно, как для всякого юридически значимого действия, выделить следующие компоненты: праводееспособность сторон и соответствие между их внутренней волей и внешним волеизъявлением. При этом внутренняя воля сторон формируется под влиянием субъективных целей и мотивов и направлена на достижение объективного правового результата. Одновременно с этим трудовой договор как правовое соглашение сторон должен отвечать прежде всего таким критериям, как надлежащая форма и содержание. Что касается признака правомерности, то необходимо заметить следующее. Во-первых, данный признак не всегда выделяется отдельно из тех соображений, что всякий юридический акт определяется как правомерное действие, т. е. правомерность объективно присуща сделке либо договору. Во-вторых, данный признак можно рассматривать как собирательный, поскольку все перечисленные характеристики вполне укладываются в представления о правомерности поведения. Иными словами, правомерность договора можно описать следующим образом: стороны, за которыми объективным правом признаны соответствующие права и способности, руководствуясь законными целями и мотивами, заключают законное по своему содержанию соглашение, облекают его в предусмотренную законом форму. Попытка рассмотреть вышеуказанные компоненты подробнее приводит к следующим соображениям. Относительно праводееспособности сторон трудового договора можно что-либо сказать только самым общим образом, основываясь на представлениях о дееспособности физических лиц, общей и специальной правоспособности юридических лиц, представительстве и т. д. Это обусловлено тем, что в науке трудового права категория трудовой праводееспособности довольно дискуссионна, выработаны различные позиции по поводу понимания и содержания трудовой правосубъектности, условий ее приобретения, объема, а также по вопросу соотношения трудовой и гражданско-правовой дееспособности физических и юридических лиц <16>. Собственно, и в рамках трудового законодательства данная категория не раскрывается и не описывается, материальных и формальных условий и критериев ее приобретения не закреплено. ——————————— <16> См., напр.: Михайленко Ю. А. Возникновение трудового правоотношения: некоторые новеллы // Российский ежегодник трудового права. N 2. 2006. С. 182 и сл. См. также: Коршунова М. Ю. Некоторые проблемы определения правосубъектности участников трудовых отношений и признания трудового договора недействительным // Комментарий судебной практики. Вып. 9. М., 2004; Рычагова О. Е. К вопросу о моменте возникновения трудовой правоспособности // Современные проблемы трудового права России: Сб. статей. Новосибирск, 2002. С. 19; и др.
Относительно воли сторон, волеизъявления и их соответствия также нельзя сказать ничего однозначного. Волевой критерий в принципе является наиболее дискуссионным, и в современной литературе выделяются как минимум три основные позиции: так называемая «теория воли», «теория волеизъявления» и условно «компромиссная позиция», основанная на рассмотрении этих элементов в совокупности <17>. В теории же трудового права данные категории практически не разработаны, что усугубляется отсутствием каких бы то ни было законодательных оснований. Так, Э. Н. Бондаренко по данному поводу отмечает: «В Трудовом кодексе РФ проблема заключения трудового договора посредством согласования выраженных волевых действий сторон не получила отражения, что, очевидно, является следствием неразработанности данного вопроса в теории трудового права… Отсутствие в ТК РФ понятий «воля» и «волеизъявление» имеет отрицательное значение не только для теории трудового права, но и для правоприменительной практики» <18>. ——————————— <17> Рабинович Н. В. Недействительность сделок и ее последствия. Л., 1960. С. 87. <18> Бондаренко Э. Н. Заключение трудового договора: противоречия и пробелы в ТК РФ // Право и экономика. 2004. N 9.
При этом следует признать, что для современного трудового соглашения характерна ситуация расхождения воли какой-либо стороны и ее волеизъявления полностью либо частично, что достаточно часто отмечалось в специальной литературе (в том числе в связи с проблемой недействительности трудового договора) <19>. В такой ситуации следовало бы отдать приоритет все же воле сторон, а не волеизъявлению, при условии, конечно, что эта воля вообще распознаваема. ——————————— <19> См., напр.: Там же; Бриллиантова Н. А., Архипов В. В. Проблема недействительности условий трудового договора // Законодательство и экономика. 2007. N 6; Лебедев В. М., Чернышова И. В. Догмы трудового права // Современные проблемы трудового права России. С. 9; и др.
Как уже отмечалось, то или иное юридическое значение может придаваться субъективным целям и мотивам стороны, поскольку именно под их влиянием формируется внутренняя воля лица. Бесспорно, что трудовому договору должно быть также присуще наличие определенной объективной цели, т. е. законного и осуществимого результата, к которому стремились стороны. В соответствии с этим стороны определяют содержание своего соглашения и облекают его в определенную форму, при этом требуется соответствие содержания, формы и правового результата сделки законам и иным нормативным актам. Применительно к трудовому договору можно выделить лишь самые общие требования к его законности, установленные действующим ТК РФ. При этом следует разграничивать содержание трудового договора и содержание трудового правоотношения, которое он породил, с учетом того, что далеко не все содержание трудового правоотношения определено в договорном порядке. Что касается содержания трудового договора, то здесь не сложилось единого мнения относительно круга и классификации его условий, их юридического значения <20>. Если же основываться строго на законодательных предписаниях, то конструкцию ст. 57 ТК РФ при всем желании нельзя признать удачной хотя бы в силу смысловой и терминологической коллизии ч. ч. 1 — 2 и ч. 3 данной статьи, а также в связи с отождествлением трудового договора с документарной формой. Относительно формы трудового договора, казалось бы, не должно возникать вопросов — в законодательном порядке форма однозначно определена как письменная. Однако положения ст. ст. 16 и 67 ТК РФ свидетельствуют о непоследовательности законодателя и позволяют ставить вопрос о существовании иной формы, которая различным образом характеризовалась в теории трудового права в том числе как устная <21> либо конклюдентная <22>. ——————————— <20> См., напр.: Эрделевский А. М. Заключение трудового договора // СПС «КонсультантПлюс»; Ломакина Л. Как защитить права двух сторон? О дальнейшем совершенствовании порядка заключения и прекращения трудового договора // Кадровик. Трудовое право для кадровика. 2007. N 2; Куренной А. М. Правовое регулирование заключения трудового договора и переводов на другую работу // Законодательство. 2002. N 11. <21> См., напр.: Кручинин А. В. Юридические факты и их составы, обусловливающие возникновение индивидуальных трудовых отношений в России: Дис. … канд. юрид. наук. Пермь, 2003. С. 16. <22> См., напр.: Бондаренко Э. Н. Юридические факты в трудовом правоотношении: Монография. Барнаул, 2005. С. 163 и сл.
Таким образом, приходится констатировать, что в науке трудового права (равно как и в законодательстве) отсутствуют системные представления о юридической силе и действительности договора, об обеспечивающих это требованиях и условиях, что свидетельствует об отрыве теории от существующих практических потребностей. Далее логично встает вопрос о несоответствии договора рассмотренным требованиям и условиям, т. е. о совершении договора с различными недостатками и дефектами. Сразу надо указать на совершенно неоднозначные оценки такого рода договоров. Первое, к чему следует обратиться, — это цивилистические представления о недействительных договорах и сделках. В цивилистике, как правило, друг от друга отграничивались понятия «недействительная сделка» и «недействительность сделки». По поводу самого понятия «недействительная сделка» высказывались различные мнения, так как ряд цивилистов полагает, что само определение сделки как правомерного юридического действия исключает способность такого действия быть одновременно неправомерным, что неизбежно присуще недействительной сделке <23>. По этому поводу О. В. Гутников замечает: «В основном все споры ведутся вокруг выяснения вопросов, является ли недействительная сделка юридическим фактом вообще и сделкой в особенности» <24>. Как правило, при этом оценка зависит от того значения, которое придается признаку правомерности, поскольку существует точка зрения, согласно которой правомерность не является обязательным элементом сделки, а выступает лишь критерием для определения характера правовых последствий, их наступления или ненаступления. Однако традиционно данный признак все же рассматривается как обязательный. Е. А. Суханов отмечает: «Гражданское законодательство всегда исходило и исходит из того, что сделки — это правомерные действия», а неправомерные действия лишь «имеют вид сделок» <25>. Что касается понятия недействительности сделки, то, как правило, речь идет об отсутствии желаемого правового эффекта в полном объеме либо отчасти, об отрицании его со стороны права. ——————————— <23> См., напр.: Афонина Е. И., Ширвис Ю. В. Развитие института недействительности сделок // Вестник Федерального арбитражного суда Северо-Кавказского округа. 2005. N 5. <24> Гутников О. В. К вопросу о понятии недействительных сделок // Недействительность в гражданском праве: проблемы, тенденции, практика: Сб. статей. М., 2006. С. 58. <25> Гражданское право: Учебник: В 2 т. / Отв. ред. Е. А. Суханов. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2000. Т. 1. С. 333.
Таким образом, поскольку в науке гражданского права нет единства мнений и довольно часто само понятие недействительной сделки подвергается сомнению, полагаем, что буквальное терминологическое заимствование гражданско-правовой терминологии не является удачной идеей. Однако нет препятствий к тому, чтобы распространять на договоры в сфере труда идею недействительности как таковую, т. е., по определению О. В. Гутникова, говорить об отрицании правом в той или иной степени тех юридических последствий у сделки (волеизъявления), которые нормально должны были наступить <26>, тем более что в теории трудового права вопрос правовой оценки неправомерного договора (договора с недостатками, дефектного трудового договора) затрагивался <27>. ——————————— <26> Гутников О. В. К вопросу о понятии недействительных сделок. С. 58, 59. <27> Бондаренко Э. Н. Юридические факты в трудовом правоотношении. С. 62 — 63.
Полагаем, что до решения вопросов терминологии на уровне науки трудового права, а также законодательства наиболее нейтрально применительно к трудовому договору говорить о недостатках (дефектах) трудового договора, признавая, что далеко не всегда такой договор порождает желаемые правовые последствия вообще или по крайней мере в полном объеме. Что касается попыток классификации таких трудовых договоров, то даже на самый беглый и поверхностный взгляд очевидно, что можно использовать самые различные критерии, в том числе и те, которые используются в цивилистике. В частности, основанием для их классификации могут служить степень утраты юридической силы или, напротив, возможность ее сохранения, характер нарушенных интересов, круг лиц, которые вправе оспорить сделку, и др. В цивилистике и по этому поводу нет единства мнений. Более того, существующую в рамках ГК РФ классификацию недействительных сделок на ничтожные и оспоримые специалисты, как правило, критикуют, а наука гражданского права тем временем выработала довольно много иных подходов к делению недействительных сделок <28>. Помимо указанного деления различали абсолютно и относительно недействительные сделки, выделяли также ничтожные, недействительные, оспоримые и обратимые сделки <29> и др. ——————————— <28> См., напр.: Новицкий И. Б. Избранные труды по гражданскому праву: В 2 т. М., 2006. Т. 1. С. 254. <29> Дождев Д. В. Римское частное право: Учебник для вузов. М., 1997. С. 126.
В данном случае при решении вопроса заимствования гражданско-правового деления сделок и соответствующих терминов следует учитывать отсутствие универсального и единообразного подхода в цивилистической науке. Вполне можно воспользоваться существующими цивилистическими идеями, взять их за основу при выработке собственных отраслевых представлений, не заимствуя при этом гражданско-правовых понятий и конструкций в буквальном смысле. Наиболее универсальными и нейтральными критериями для классификации дефектных трудоправовых договоров могут выступить наличие тех или иных недостатков, их характер, очевидность, специфика нарушенных интересов <30>. ——————————— <30> Отдельный вопрос для изучения — выработка такой классификации подобных договоров, которая носила бы комплексный характер, учитывала бы целый ряд критериев, в том числе и приведенные.
В первом случае, рассматривая договор как юридический акт, можно говорить о пороках воли либо субъектного состава, а рассматривая договор как соглашение, можно выделить случаи его заключения с недостатками формы либо содержания. Последние носят вторичный характер, поскольку форма и особенно содержание договора обусловлены теми субъективными целями, которые ставили перед собой стороны и в соответствии с которыми формировали свою волю и свое поведение. Отсюда следует, что недостатки первого рода повлекут за собой и скрытые либо явные дефекты самого договора. Из сказанного можно вывести еще одно, довольно условное, деление договоров в сфере труда в зависимости от характера недостатков, так сказать, степени их внешнего проявления. В этом смысле можно выделить договор, совершенный с явными нарушениями, или с очевидными недостатками, а также договор со скрытыми недостатками и дефектами. В первом случае примером может послужить договор, который вообще не мог быть заключен в силу прямого законодательного запрета, либо договор, содержание которого противоречит закону или содержит условия, явно ухудшающие положение работника, а также договор с работником, вообще не оформленный письменно. Но большая часть дефектов и недостатков трудового договора носит все же скрытый характер, как правило, обусловленный пороками воли, например, несоответствием между реальной внутренней волей стороны (сторон) и имеющим место внешним волеизъявлением либо обстоятельствами, под влиянием которых формировалась эта воля (заблуждение, обман, принуждение и пр.). Далее, в зависимости от того, какого рода законные интересы нарушены соответствующими действиями сторон договора в сфере труда, можно выделить: — договор, совершенный с ущемлением публичного интереса (например, трудовой договор, в силу которого работник участвует в изготовлении контрафактной либо поддельной продукции); — договор, ущемляющий какой-либо частный интерес; таковых, надо признать, большинство, и прежде всего речь идет о частном интересе работника, работодателя либо даже третьих лиц, примером чему могут служить договоры с заведомо заниженным размером оплаты труда; это ущемляет не только самого работника, но и лиц, имеющих право на получение алиментов. Наконец, можно предложить деление дефектных договоров в сфере труда в зависимости от создаваемых (либо признаваемых) последствий. Подобного рода классификации известны цивилистике, например, как уже упоминалось, один из видных специалистов в области римского права Д. В. Дождев подразделяет сделки, имеющие недостатки и нарушения в своей конструкции, на ничтожные, недействительные, обратимые и оспоримые именно в зависимости от возможности наступления правового эффекта <31>. ————— —————— <31> Подробнее см.: Там же. С. 126.
Используя данный критерий, в самом общем виде можно выделить: — договоры, которые не могут породить желаемый правовой результат ни при каких обстоятельствах, например, трудовой договор, заключенный с недееспособным лицом или с несовершеннолетним лицом без согласия его родителей и др.; — договоры, за которыми может быть признана юридическая сила и которые способны породить желаемые правовые последствия (естественно, при соблюдении определенных условий); полагаем, что таковых большинство; это проще всего проиллюстрировать на примере трудового договора, не оформленного письменно, т. е. с нарушением формы; естественно, в данном случае договор, безусловно, считается заключенным и действительным. В связи с этим полагаем необходимым обратиться к наиболее спорному и интересному аспекту, а именно к последствиям недействительности сделок и возможности их применения к договору в сфере труда. Сторонников рассмотрения трудового и прочих договоров через призму теории сделок довольно часто упрекают в невозможности доведения таких договоров до логического завершения, т. е. до решения вопроса применения правовых последствий недействительности по причинам нецелесообразности, ущемления прав работников и пр. Собственно, в науке трудового права по данному вопросу сложились в основном довольно критические и скептические настроения, зачастую сама идея применения каких-либо последствий порочности договора рассматривается как некая «экспансия» гражданского права в сферу наемного труда. Такая позиция вполне оправдана, если судить о возможности чисто механического применения к недействительному трудовому договору гражданско-правовых последствий в буквальном виде, без учета его специфики. Действительно, лишать работника права ссылаться на свидетельские показания при несоблюдении письменной формы трудового договора или применять двустороннюю реституцию <32> в отношениях наемного труда было бы полнейшей бессмыслицей и абсурдом, т. е. на поверхностный взгляд межотраслевая аналогия как самый простой и логичный шаг в решении проблемы последствий недействительности трудовых соглашений лишена смысла. ——————————— <32> Собственно, и в гражданском праве двустороннюю реституцию не считают возможным применять в отношениях, связанных с оказанием услуг либо выполнением работ, в силу нецелесообразности. На это обращал внимание еще В. П. Шахматов, отмечая, что в случае признания недействительным договора, предметом которого являются действия, «невозможно прибегнуть к двусторонней реституции, а последствия должны быть связаны с денежными расчетами» (Шахматов В. П. Составы противоправных сделок и обусловленные ими последствия. Томск, 1967. С. 270).
Однако если взглянуть на проблему несколько шире, то вполне можно выработать принципиально иную позицию. Во-первых, любая межотраслевая аналогия либо заимствование цивилистических механизмов могут и должны опираться на соображения целесообразности, учитывать цели, задачи и основные принципы отрасли трудового права, специфику правоотношений в сфере труда. В случае с последствиями недействительности сделок целью может быть только восполнение пробелов трудового законодательства, а также обеспечение и защита как частных интересов добросовестной стороны, так и публичных интересов государства и общества. Во-вторых, сводить все возможные последствия недействительности договора исключительно к негативным и отрицательным было бы неверным. С недействительной сделкой в гражданском праве связывали как отрицательные последствия, так и положительные, что обусловлено тем, что юридические последствия не включались в состав сделки <33>. ——————————— <33> Новицкий И. Б. Избранные труды по гражданскому праву. Т. 1. С. 66 — 67.
Применение негативных последствий, таких как взыскание всего полученного в доход государства, односторонняя либо двусторонняя реституция и др., всегда требовало учета принципов разумности и справедливости и имело ряд ограничений. Относительно двусторонней реституции можно занять однозначную позицию, которую высказывал еще крупнейший специалист в области обязательственного права Р. Саватье, считавший, что двусторонняя реституция в отношениях найма труда практически невозможна из-за изначального неравноправия сторон и вследствие отсутствия экономического эффекта <34>. ——————————— <34> Саватье Р. Теория обязательств. М., 1972. С. 286.
Из имеющихся негативных последствий остается, таким образом, односторонняя реституция, когда исполненное по сделке получает обратно только добросовестная сторона, а в отношении недобросовестной стороны применяются санкции конфискационного характера. Однако применять одностороннюю реституцию без учета специфики трудовых отношений, а также целей, задач и принципов трудового законодательства было бы неправильным. В частности, трудно представить себе применение данных последствий к работнику в случае его недобросовестных действий, по крайней мере в отношении заработной платы. Однако работнику могут быть предоставлены различные услуги, социально-бытовые блага и льготы (например, жилье, транспорт, получение за счет работодателя медицинских или образовательных услуг и др.), которыми он пользовался неправомерно, будучи недобросовестной стороной. Примером, когда применение данных последствий возможно, может послужить заключение притворного трудового договора между индивидуальным предпринимателем и его супругой в целях получения пособия по беременности и родам за счет средств государственного Фонда социального страхования. Практике известны случаи, когда подобного рода договор заключался за десять дней до наступления у «работницы» права на отпуск по беременности и родам, а пособие исчислялось, исходя из сумм якобы заработной платы, заведомо не соответствующих предпринимательской прибыли <35>. ——————————— <35> Постановление ФАС Уральского округа от 19 августа 2004 г. по делу N Ф09-3343/04-АК // СПС «Гарант».
Также хотелось бы отметить, что, если исходить из идей справедливости, законности, равноправия, равной правовой защиты вкупе с отраслевыми принципами, можно прийти к любопытной мысли. Работодатель как недобросовестная сторона трудового договора поставлен сегодня в лучшее положение, чем наниматель в гражданско-правовом договоре, направленном, например, на выполнение работ или оказание услуг. Негативным последствием для него будет расторжение договора, в том числе с выплатой в обязательном порядке работнику выходного пособия в некоторых случаях. Напротив, если дефекты договора обусловлены недобросовестными действиями работника и это повлекло за собой нарушение прав и законных интересов работодателя, то последний в принципе лишен со стороны трудового права каких-либо возможностей защитить себя как добросовестного контрагента <36>. ——————————— <36> См., напр.: Дерягин Н. Мошенники по труду // Управление персоналом. 2006. N 3. См. также: Архипов В. В. Злоупотребление правом в трудовых отношениях: сознательная мистификация или добросовестное заблуждение? // Законодательство и экономика. 2008. N 2; Ломакина Л. Как защитить права двух сторон? и др.
Нелишним будет вспомнить о налоговых расходах и иных обязательных платежах, возложенных на работодателя в силу заключения трудового договора, несмотря на то что данные обязанности не проистекают из договора, а установлены законом. Логично предположить, что последствием недействительности договора могло бы стать перераспределение данных денежных средств (возврат работодателю, списание их в резерв соответствующего целевого фонда, зачет как излишне уплаченных и др.). Говоря о негативных последствиях, помимо рассуждений по аналогии, необходимо упомянуть о существующих специфических «трудоправовых» последствиях порочности договора, носящих, впрочем, единичный характер. Речь идет о недействительности условий трудового договора, которые в соответствии с действующим ТК РФ не подлежат применению в тех случаях, когда ухудшают положение работника. По сути, в данном случае можно говорить о пороке содержания трудового договора. Полагаем, что одного указания на то, что данные условия не должны применяться, явно недостаточно, и в специальной литературе неоднократно подчеркивалась необходимость конкретизировать последствия их недействительности, в том числе путем закрепления особого механизма <37>. ——————————— <37> См., напр.: Лушникова М. В., Лушников А. М. Курс трудового права: Учебник: В 2 т. Т. 2. С. 206.
Наконец, хотелось бы привести мнение, изложенное в одной из публицистических работ судьями ФАС Северо-Кавказского округа Е. И. Афониной и Ю. В. Ширвис, которые, исследуя вопросы недействительности сделок, пришли к ряду интересных выводов. Понимая недействительность как меру (способ защиты), авторы указывают, что такой способ всегда направлен на защиту конкретного права либо законного интереса в случае его реального нарушения. При этом отмечается, что «защита не должна осуществляться указанным способом, если это влечет нарушение других прав и интересов в большей степени, чем самой недействительной сделкой» <38>. Присоединяясь к данной позиции в целом, полагаем, что данные соображения могут быть приняты как руководящие в части, касающейся определения правовых последствий недействительности договора в сфере труда, прежде всего последствий в негативном смысле. ——————————— <38> Афонина Е. И., Ширвис Ю. В. Развитие института недействительности сделок // Вестник ФАС Северо-Кавказского округа. 2005. N 5. С. 251.
Применительно к изучаемой теме наибольший интерес представляют именно положительные последствия, под которыми, как правило, понимали возможность сохранения (либо придания) юридической силы сделки при определенных условиях <39>. Обычно такого рода последствия связывали с оспоримыми (или в другой терминологии обратимыми) договорами в том контексте, что совершенно не обязательно такая сделка будет оспорена заинтересованным лицом. ——————————— <39> См., напр.: Новицкий И. Б. Избранные труды по гражданскому праву. Т. 1.
В частности, Д. Д. Гримм описывает это следующим образом: «Оспоримая сделка сама по себе приводит всегда к тому правовому результату, который при ее заключении имелся в виду, заинтересованное лицо может только ходатайствовать об обеспечении сделки» <40>. Схожий смысл вкладывался в понятие обратимости договора, в качестве иллюстрации можно вновь сослаться на Д. В. Дождева, который определяет обратимые сделки как действительные, но производимый ими правовой эффект по требованию одной из сторон мог быть отменен <41>. ——————————— <40> Гримм Д. Д. Лекции по догме римского права. С. 172. <41> Дождев Д. В. Римское частное право. С. 126.
Не вдаваясь в дискуссию по поводу классификаций и терминов, отметим, что в общем виде положительные последствия обеспечивались в силу конвалидации (так называемого «оздоровления», исцеления, излечимости сделки) <42>, либо в силу последующего подтверждения сделки соответствующим лицом (ratihabitio) <43>, либо путем так называемой конверсии (т. е. преобразования, превращения данной сделки в другую) <44>. ——————————— <42> Гримм Д. Д. Лекции по догме римского права. С. 173. <43> Там же. С. 170. <44> Мейер Д. И. Русское гражданское право; Новицкий И. Б. Избранные труды по гражданскому праву. Т. 1. С. 257.
Посредством конвалидации сделка, имеющая какие-либо недостатки, исправлялась, приводилась к тому, что за ней признавались юридическая сила и бесспорность впредь, на будущее, т. е. из условно действительной сделка становилась действительной безусловно <45>. Как правило, это связывалось с поведением субъекта, который признавал за сделкой действительность, прямо или косвенно, в частности, отказываясь от ее оспаривания. Именно такое положение вещей складывается в отношении дефектных договоров в сфере труда — вопрос об их действительности возникает только в случае возникновения конфликта сторон и последующего обращения работника в суд либо в контрольно-надзорный орган. Таким образом, даже явно дефектный договор (например, закрепляющий существенно заниженный размер заработной платы) зачастую молчаливо признается сторонами и третьими лицами как действительный. На это неоднократно обращали внимание в литературе. Так, Э. Н. Бондаренко по данному поводу отмечала, что «дефектный трудовой договор по крайней мере, до обнаружения дефекта, порождает вполне правомерные последствия: работник выполняет свои трудовые обязанности, работодатель по отношению к нему — свои» <46>. Иными словами, de facto конвалидация договора известна и трудовому праву, хотя теоретических разработок по данному поводу практически нет. ——————————— <45> Тузов Д. О. Теория недействительности сделок: опыт российского права в контексте европейской правовой традиции. М., 2007. С. 301. <46> Бондаренко Э. Н. Юридические факты в трудовом правоотношении. С. 63.
Подтверждение же сделки заключалось в последующем одобрении ее соответствующим лицом, например, лицом, от имени которого она была совершена без надлежащих полномочий <47>. Применительно к трудовому договору такой механизм позволил бы, в частности, решить проблему отсутствия у лица, заключившего трудовой договор от имени работодателя, необходимых для этого полномочий. Это особенно актуально для случаев фактического допуска лица к работе. По крайней мере следует признать, что сегодня трудовое законодательство не предлагает никакого иного выхода и не обеспечивает при заключении трудового договора должной защиты потенциального работника, учитывая, что последний объективно лишен возможности проверить, полномочен ли данный представитель работодателя. ——————————— <47> Гримм Д. Д. Лекции по догме римского права. С. 170.
В случае с конверсией, как уже отмечалось, речь идет о превращении одной сделки (недействительной) в другую (действительную), при условии что налицо все необходимые элементы <48>. Полагаю, что и конверсия в определенном смысле известна трудовому законодательству, по крайней мере нечто схожее отражено в положениях ст. 11 ТК РФ: к отношениям, возникшим из гражданско-правового договора, применяются нормы трудового законодательства, если в судебном порядке доказано, что они фактически являются трудовыми правоотношениями между работником и работодателем. Такого рода ситуацию можно оценивать по-разному (и как оспоримую сделку под влиянием заблуждения, и как мнимую), но налицо указание на трансформацию одного типа сделок в другой. ——————————— <48> Там же. С. 173; Мейер Д. И. Русское гражданское право.
Здесь нужно сделать некоторые оговорки. Прежде всего, с позиций римского права все указанные механизмы разные, они применялись в разных условиях, носили довольно казуистический характер. Тем не менее в основе все они имеют одну объединяющую идею — возможность приобретения полной юридической силы и бесспорности сделки, изначально имеющей недостатки. На это обращалось внимание в цивилистической теории и в прошлом, и сейчас. Уместно процитировать одного из видных дореволюционных ученых-цивилистов Д. И. Мейера: «Только в крайности нужно признавать сделку недействительной: коренное правило для юриста — всячески поддерживать сделку, ибо нельзя предполагать, что участники ее действовали напрасно, а напротив, должно дать место предположению, что они хотели постановить нечто действительное» <49>. Также можно привести мнение современного специалиста Д. О. Тузова, указывавшего, что конвалидация (исцеление) отдельных видов недействительных сделок признается явлением весьма желательным и практически целесообразным <50>. ——————————— <49> Мейер Д. И. Русское гражданское право: В 2 ч. / По испр. и доп. 8-му изд., 1902. 3-е изд., испр. М., 2003. <50> Тузов Д. О. Конвалидация ничтожных сделок в российском гражданском праве // Вестник ВАС РФ. 2004. N 7. С. 156.
Применительно к сфере трудового права интерес представляет сама идея в целом, тем более что она так или иначе известна отраслевой науке и теории. Более того, именно данная идея (но, еще раз подчеркнем, не конкретный механизм) — конвалидация (оздоровление) дефектного договора — представляется наиболее конструктивной для выработки отраслевых представлений о последствиях недействительного трудового договора, что, на наш взгляд, иллюстрируется даже теми единичными примерами, которые приведены выше. Полагаем, что целесообразность данной идеи очевидна, исходя из целей и задач трудового права, специфики трудовых правоотношений, функционального назначения трудового договора. Соответственно, механизм конвалидации дефектного договора вполне может претендовать на общее правило в трудовом праве, которое можно конструировать и само по себе, и в качестве следствия, выводимого из соответствующего принципа (либо презумпции) действительности договора. В заключение хотелось бы отметить, что хотя в современной науке трудового права сложились устойчивые представления о трудовом договоре и его аспектах, однако ни одна из существующих концепций его понимания (классическая концепция, договоры в сфере труда, трудоправовые сделки и др.) не решает, не раскрывает и не снимает рассматриваемой проблемы в целом. Следует признать, что современное отраслевое учение о договоре в сфере труда не может считаться целостным, полным без выработки единых представлений о договорах и/или сделках в сфере труда, их действительности, необходимых для этого компонентах и условиях, основаниях и правовых последствиях недействительности.
