(Гербутов В. С.) («Вестник гражданского права», 2012, N 2)
ЭВОЛЮЦИЯ ОБОГАЩЕНИЯ. К УЧЕНИЮ ОБ ОБОГАЩЕНИИ ПО РОССИЙСКОМУ ПРАВУ
В. С. ГЕРБУТОВ
В настоящей статье проводится анализ эволюции категории обогащения в обязательствах из неосновательного обогащения по российскому гражданскому праву. Автор старается продемонстрировать, каким образом на протяжении длительного периода развития изменялось понимание категории обогащения, а также его традиционных для современной догматики форм: приобретения и сбережения имущества. На основе проведенного анализа автор приходит к выводу об отсутствии объективных оснований для сохранения в современном российском праве категорий приобретения и сбережения имущества как форм обогащения.
This article explores the evolution of the notion of enrichment in obligations arising out of unjust enrichment under Russian law. The author seeks to demonstrate the alteration of meaning of enrichment as well as of its traditional forms — property acquisition and saving during the long period of development. On the basis of the conducted analysis the author comes to a conclusion that there are no objective grounds to keep the existence of property acquisition and saving as forms of enrichment in the modern Russian law.
Key words: unjust enrichment, law of restitution, acquisition of property, saving, itemized approach, imposed enrichment, unrequested benefit.
Институт кондикционных обязательств уже давно известен российскому правопорядку. Основа современного научного знания в данной области была заложена еще в трудах отечественных дореволюционных ученых. Развитие законодательства, судебной практики и доктрины, сопровождающееся коренными изменениями экономического строя, поставило перед современными исследователями-правоведами задачу проверки актуальности догматических конструкций, образующих наследие предшествующего периода. В связи с этим настоящая статья посвящается анализу эволюции категории обогащения и его форм в российском праве неосновательного обогащения.
Дореволюционный период
Законами Российской империи обязательства из неосновательного обогащения прямо не регламентировались, что, однако, не стало препятствием на пути их признания отечественной правовой доктриной и судебной практикой. В связи с отсутствием позитивного регулирования вопроса отечественные дореволюционные авторы в качестве главного источника своих умозаключений по тематике неосновательного обогащения в общем и понятию обогащения в частности использовали работы своих германских коллег и источники римского права <1>. ——————————— <1> На это обстоятельство обращал внимание и Л. И. Петражицкий (см.: Петражицкий Л. И. Иски о незаконном обогащении в 1 ч. X т. (К характеристике современной юриспруденции) // Вестник Права. 1900. N 1. С. 3, 17). В подтверждение указанного вывода сошлемся также на следующее. Описание случаев обогащения, данное Г. Ф. Шершеневичем, практически полностью воспроизводит описание, представленное в работе Г. Дернбурга (ср.: Шершеневич Г. Ф. Учебник русского гражданского права. 9-е изд. М., 1911. С. 589; Дернбург Г. Пандекты: Обязательственное право. Т. 2 / Пер. с нем.; Под ред. П. Соколовского. М., 1911. С. 357). Говоря о том, что неправомерное обогащение одного лица за счет другого заключается в увеличении имущества лица обогатившегося и в то же время в уменьшении имущества другого лица, К. Н. Анненков отмечал: «Что же касается указания отдельных случаев такого неправомерного обогащения, то цивилисты наши в этом отношении дают только слишком общие указания, утверждая… что и у нас оно может проявляться в тех же случаях, как указано и в праве римском [выделено мной. — В. Г]…» (Анненков К. Н. Указ. соч. С. 548). При этом не стоит забывать о том, что и само так называемое «римское право», изучавшееся отечественными дореволюционными авторами, помимо непосредственно римских источников права содержало в себе значительный объем переработанного и преобразованного пандектной доктриной материала. Как пишет Е. А. Суханов, российская гражданско-правовая наука использовала римское частное право не в традиционной для ряда западноевропейских правопорядков форме рецепции, а путем произошедшего в XIX в. восприятия пандектного учения, широкого переноса германских цивилистических теорий в учебную и научную литературу (см.: Суханов Е. А. О видах сделок в германском и российском гражданском праве // Вестник гражданского права. 2006. Т. 6. N 2).
Остановимся на том, как понималась категория обогащения в рассматриваемый период. Обогащение входило в состав основания возникновения кондикционного обязательства и одновременно образовывало его предмет, т. е. являлось тем, что, неосновательно возникнув, должно было быть возвращено потерпевшему. Как писал Д. Д. Гримм, существует ряд исковых притязаний, которые направлены на возврат наличного обогащения обогатившегося лица, которые возникают с того момента, когда лицо обогатилось на чужой счет, объем которых зависит от размера обогащения и которые прекращаются с момента прекращения обогащения: для этой категории притязаний обогащение является одновременно условием и пределом ответственности обогатившегося лица <1>. Л. И. Петражицкий, критически оценивая современный ему уровень догматики неосновательного обогащения, отмечал, что отечественная судебная практика и доктрина определяли «действительное обогащение», «действительную пользу ответчику» в качестве предмета и размера рассматриваемого обязательства <2>. Финальная редакция проекта Гражданского уложения формулировала общую обязанность возврата неосновательного обогащения следующим образом <3>: «Никто не имеет права обогащаться на чужой счет без законного основания. Лицо, добросовестно получившее от кого-либо имущество или имущественную выгоду без законного основания, обязано возвратить полученное или стоимость его в размере сохранившегося обогащения или сделанного сбережения». В проекте также отмечалось: «Тот, кто добросовестно принял чужие услуги или пользовался чужим имуществом по несуществующему или недействительному обязательству, должен вознаградить другую сторону за ее услуги или за пользование ее имуществом в размере полученной имущественной выгоды или сделанного сбережения». ——————————— <1> См.: Гримм Д. Д. Очерки по учению об обогащении. Вып. 1 — 3. СПб.; Дерпт, 1891. С. 3, 29. <2> Петражицкий Л. И. Указ. соч. С. 13, 17. <3> Подготовка проекта Гражданского уложения в течение длительного срока привела к созданию нескольких редакций проекта (см. об этом: Новак Д. В. Неосновательное обогащение в гражданском праве. М.: Статут, 2010. С. 158 — 172).
Д. Д. Гримм и Н. Полетаев указывали, что обогащение в кондикционных обязательствах является экономическим явлением <1>. Обогащение лица рассматривалось с точки зрения совокупного состояния его имущества: обогащением являлась разница между состоянием имущества известного лица, предшествующим наступлению события обогащения, и последующим, разница между его активом и пассивом перед событием обогащения и по наступлении последнего <2>. Обогащение — это результат присоединения к имуществу лица благ денежной ценности без выделения соответствующего эквивалента, а не сами эти присоединенные блага <3>. Обогащение может подвергаться изменениям аналогично тому, как совокупное имущества лица может изменяться под воздействием разных факторов, в том числе в связи с несением обогатившимся расходов, вызванных фактом обогащения <4>, <5>. ——————————— <1> Гримм Д. Д. Указ. соч. С. 4; Полетаев Н. Иски из незаконного обогащения // Журнал гражданского и уголовного права. 1892. N 3. С. 39, 45. <2> Гримм Д. Д. Указ. соч. С. 22; Полетаев Н. Указ. соч. С. 36 — 37. <3> Гримм Д. Д. Указ. соч. С. 9. <4> Гримм Д. Д. Указ. соч. С. 21 — 22. <5> Условно назовем описанное понимание категории обогащения как предмета кондикционного требования «совокупно-имущественным подходом» (что соответствует принятому в германской правовой традиции понятию «vermogensorientierten Betrachtungsweise»).
Обращаясь к обстоятельствам, влекущим возникновение обогащения, Д. Д. Гримм рассматривал в качестве единственного такого обстоятельства присоединение к имуществу лица новых благ денежной ценности без выделения соответствующего эквивалента <1>. При этом автор также указывал, что обогащение может возникать из первоначального приобретения блага (прямое обогащение), а также из его последующего использования (косвенное обогащение). Обращает на себя внимание противоречивость указанных суждений. Если обогащение может возникать из использования полученного блага (например, из использования вещи), то присоединение блага не является единственным случаем возникновения обогащения. Альтернативно, если само пользование рассматривается как присоединяемое благо, тогда утрачивается критерий деления случаев на прямое и косвенное обогащение. ——————————— <1> Д. Д. Гримм указывал, что обогащение в обширном смысле — это «всякое увеличение имущества лица, являющееся результатом присоединения к нему новых благ денежной ценности без выделения соответствующего эквивалента» (Гримм Д. Д. Указ. соч. С. 9). Частью случаев обогащения в широком смысле является обогащение за счет другого лица (обогащение в узком смысле): увеличение имущества одного лица за счет имущества другого лица путем перехода благ денежной ценности из одного имущества в другое.
В качестве благ, получение которых может вызвать обогащение, Д. Д. Гримм упоминал следующие: право собственности на вещь; право требования; владение вещью; иные блага, допускающие извлечение из них экономических выгод в форме использования или отчуждения <1>. Из рассуждений автора остается неясным, какое место в данной классификации занимали услуги. Иные авторы допускали возникновение обогащения при получении в том числе вещных прав и прав требования, владения, освобождения от какого-либо ограничения права, от обязательства, пользования чужой вещью, услугами <2>; исполнения недействительного или несуществующего обязательства, пользования чужим имуществом или чужими услугами — вообще, любом изменении, установлении или прекращении каких-либо прав, обогативших другое лицо <3>. Авторы проекта Гражданского уложения допускали возникновение обогащения в результате получения не только имущества, но и имущественной выгоды, не раскрывая содержание последней. Из сказанного следует, что, согласно господствующему мнению того периода, обогащение могло возникать не только в связи с изменениями в правах и обязанностях лица (приобретением права, освобождением от обременения или обязанности), но и чисто фактическими обстоятельствами, влекущими получение лицом определенной неюридической (экономической) выгоды (получением владения, пользования чужой вещью или услугой). ——————————— <1> Гримм Д. Д. Указ. соч. С. 10 — 11. <2> Анненков К. Н. Система русского гражданского права: В 6 т. Т. IV. Отдельные обязательства. СПб., 1904. С. 548. <3> Синайский В. И. Русское гражданское право. Вып. II. Обязательственное, семейное и наследственное право. Киев, 1915. С. 257.
Говоря о случаях пользования чужой вещью или услугой, некоторые авторы использовали категорию сбережения. Считалось, что в таких случаях размер обогащения должен определяться той суммой, на которую уменьшилось бы имущество лица, если бы оно не обогатилось (если бы не состоялся факт пользования). Так, исходя из совокупно-имущественного подхода к категории обогащения, Д. Д. Гримм указывал, что обогащение лица в результате пользования чужим имуществом должно определяться индивидуально применительно к каждому неосновательному пользователю с учетом его экономической ситуации (например, в результате неосновательного пользования чужой квартирой лицо сберегает сумму, равную той, которую ранее такое лицо тратило на аренду жилья и потратило бы, не воспользовавшись чужой квартирой) <1>. Аналогичными соображениями руководствовались и авторы проекта Гражданского уложения <2>. Критикуя конструкцию сбережения, К. Н. Анненков писал, что размер обогащения, возникающего вследствие пользования вещью или услугой, должен определяться исходя из стоимости пользования вещью или услугой, вне зависимости от того, нуждался ли пользователь в пользовании или нет <3>. ——————————— <1> Гримм Д. Д. Указ. соч. С. 17 — 18. <2> В разъяснениях к проекту (ст. 1170) указывалось, что «денежное вознаграждение за исполнение может причитаться с добросовестного принимателя только тогда, когда он, не будь исполнения, должен был бы сделать издержку для получения пользования известным имуществом и т. п.; во всяком случае, оно может причитаться только в размере этой сбереженной издержки… Что касается недобросовестного принимателя не причитающегося ему исполнения, то ответственность его не может ограничиваться пределами обогащения…» (см.: Новак Д. В. Указ. соч. С. 166). <3> Анненков К. Н. Указ. соч. С. 554, 563. В обоснование свой позиции К. Н. Анненков отмечал, что возвращение только полученных сбережений вряд ли правильно вследствие «с одной стороны, полной невозможности определить их действительное количество, а с другой — очень возможного их несоответствия количества тому доходу или прибыли, которые собственник имущества мог бы получить от него за время пользования его им».
Таким образом, подводя итог развития кондикционной догматики в рассмотренный период, можно отметить следующие характеристики категории обогащения. В отечественном дореволюционном праве обогащение лица как элемент основания возникновения кондикционного обязательства и предмет кондикционного требования рассматривалось с точки зрения совокупно-имущественного подхода: обогащением являлась разница между состоянием имущества лица, предшествующим наступлению события обогащения, и последующим, разница между его активом и пассивом перед событием обогащения и по наступлении последнего. В соответствии с этим подходом применительно к случаям пользования чужим имуществом или услугами считалось, что обогащение лица составляют денежные средства, которые данное конкретное лицо потратило бы, если бы не состоялся факт пользования имуществом или услугой, согласно его индивидуальным планам. Учитывая упоминавшуюся ранее производность отечественного дореволюционного учения от германской доктрины, для его лучшего понимания небезынтересно обратиться к первоисточнику. Именно в германской доктрине того периода сформировалось и получило развитие представление о наличном обогащении как предмете кондикционного требования. По мнению родоначальника генеральной кондикции Ф. К. фон Савиньи (Savigny), с отпадением обогащения неизбежно исчезает и кондикционное требование. Все наступившие в связи с событием обогащения изменения в имуществе кондикционного должника должны учитываться и для увеличения размера кондикционной ответственности, и для его уменьшения <1>. Редакционные комиссии по подготовке ГГУ разделяли позицию Ф. К. фон Савиньи <2>. Такое понимание кондикционного требования не изменилось и в первые годы после принятия ГГУ. Так, в 1899 г. А. Штиве (Stieve) писал, что в ГГУ предметом кондикционного требования является наличное обогащение <3>. Само обогащение при таком подходе рассматривалось как изменяющаяся абстрактная имущественная ценность (величина) (ein variabler abstrakter Vermogenswert). На размер обогащения влияют все те события, которые находятся в причинно-следственной связи с фактом неосновательного увеличения имущества и вызывают изменения в имуществе обогатившегося <4>. Аналогичной позиции придерживался и Имперский суд, который указал, что «нечто полученное», по смыслу ГГУ <5>, означает не любую единичную имущественную ценность, перешедшую из имущества одного в имущество другого, но совокупность всего полученного с одновременным учетом потраченной для этого ценности и связанного с полученным бременем <6>. ——————————— <1> См.: Reimer J. Die aufgedrangte Bereicherung. Paradigma der «negatorischen» Abschopfung in Umkehrung zum Schadensersatzrecht. Duncker & Humblot, 1990. S. 24. <2> См.: Ibid.; см. также: Reuter D., Martinek M. Ungerechtfertigte Bereicherung. Tubingen: Mohr, 1983. S. 517. <3> Stieve A. Der Gegenstand des Bereicherungsanspruch nach dem Burgerlichen Gesetzbuche. Strassburg: Karl J. Trubner, 1899. S. 22, 26. <4> Ibid. S. 28. <5> Речь идет об общей формуле обязанности возврата неосновательного обогащения, закрепленной в ст. 812 ГГУ: «Тот, кто посредством предоставления другого лица или иным образом получит нечто за его счет без правового основания, обязан вернуть полученное». <6> RGZ 54, 137 ff, 141 (1903) (Rittergutfall) (приводится по: Greiner D. Die Haftung auf Verwendungsersatz: Diss. Tubingen, 2000. S. S. 179).
Считалось, что обогащение возникает с получением предмета, который либо имеет имущественную ценность, либо является составной частью имущества <1>. При этом уже в рамках работы второй редакционной комиссии по ГГУ возобладало мнение, что влекущее возникновение обогащения благо необязательно должно являться частью имущества. Как указывает Ф. Клинкхаммер, случай кондикции владения был решающей причиной отказа от первоначально предложенной формулировки основания общего кондикционного иска: признак обогащения из «чужого имущества» был заменен признаком «за чужой счет», так как в случае простого держания было сомнительно говорить о принадлежности вещи к имуществу держателя <2>. Поскольку полученный предмет находится в имуществе обогатившегося, обогащение воплощается в таком предмете. Однако размер обогащения может быть больше или меньше стоимости предмета: больше — когда получатель извлек из него доходы или сберег расходы; меньше — когда получатель в связи с неосновательным увеличением своего имущества осуществил определенные расходы. В последнем случае, т. е. когда размер находящегося в имуществе получателя обогащения меньше стоимости полученного предмета, потерпевший при получении предмета от обогатившегося был обязан компенсировать эту разницу обогатившемуся <3>. ——————————— <1> См.: Mugdan B. Die gesammten Materialien zum Burgerlichen Gesetzbuch fur das Deutsche Reich. 5 Bande. Bd. 2. Berlin, 1899. S. 464 (830) (приводится по: Ellger R. Bereicherung durch Eingriff. Tubingen: Mohr, 2002. S. 874). <2> Klinkhammer F. Der Besitz als Gegenstand des Bereicherungsanspruchs. Berlin: Duncker und Humblot, 1997. S. 30 — 31. <3> Stieve A. Op. cit. S. 29.
В случаях неосновательного получения услуг, а также пользования чужой вещью в германской доктрине того периода также шла речь о денежных средствах, сэкономленных обогатившимся в результате события обогащения с учетом его индивидуальных планов <1>. ——————————— <1> Ibid. S. 63.
Нетрудно заметить, что в своих основных положениях догматика обоих правопорядков в данной области в значительной степени совпадала.
1922 — 1964 гг.
Прежде всего следует остановиться на коренном изменении взглядов на предмет кондикционного обязательства и понятие обогащения, ознаменовавшем собой начало нового догматического этапа развития кондикционных обязательств в отечественном праве. В значительной степени это изменение было вызвано принятием ГК РСФСР, закрепившего конструкцию, отличавшуюся от модели, существовавшей ранее в доктрине. Гражданский кодекс РСФСР 1922 г. в ст. 399 впервые в отечественной истории на законодательном уровне сформулировал обязанность возврата неосновательного обогащения: обогатившийся за счет другого без достаточного, установленного законом или договором, основания обязан возвратить неосновательно полученное. При этом согласно ст. 400 неосновательно обогатившийся обязан возвратить или возместить все доходы, которые он извлек или должен был извлечь из неосновательно полученного имущества с того времени, когда он узнал или должен был узнать о неосновательности обогащения. С того же времени он отвечает за произведенное или допущенное им ухудшение имущества (до этого времени он отвечает лишь за умысел и грубую небрежность). Со своей стороны, он вправе требовать возмещения произведенных им необходимых затрат на имущество с того времени, с которого он обязан возвратить доходы. Если ранее в основании возникновения обязательства и его предмета лежало неосновательное обогащение как разница между состоянием имущества лица, предшествующим наступлению события обогащения, и последующим, то теперь речь идет о полученном (приобретенном или сбереженном) имуществе плюс извлеченных с определенного момента доходах за вычетом понесенных на имущество необходимых расходов. При этом в Кодексе отсутствовала прямая норма, указывающая на обусловленность обязанности возврата неосновательного обогащения наличием действительного обогащения на стороне ответчика. Как отмечал один из создателей Кодекса А. Г. Гойхбарг, отечественные обязательства из неосновательного обогащения построены иначе, чем в иностранных законодательствах. В частности, в новейших иностранных законодательствах обогатившийся отвечает только наличным оставшимся у него обогащением, тогда как Кодекс принципиально исходит из того, что должно быть возвращено неосновательно полученное (выделено в оригинале. — В. Г.) <1>. Из слов А. Г. Гойхбарга об ухудшениях и доходах от обогащения следует, что под полученным указанный автор понимал полученное имущество, которое он и отождествлял с обогащением <2>. Как писала Е. А. Флейшиц, возврату подлежит не остаток обогащения, наличный в момент предъявления требования о возврате неосновательного обогащения, а имущество, которое неосновательно обогатившийся приобрел или сберег <3>. ——————————— <1> Любопытно то, что, как отмечалось выше, под неосновательно «полученным» по смыслу ст. 812 ГГУ в германском правопорядке того периода понималось именно наличное обогащение (согласно ст. 812 ГГУ тот, кто посредством предоставления другого лица или иным образом получит нечто за его счет без правового основания, обязан вернуть полученное). Таким образом, сами по себе формулировки ГК РСФСР 1922 г. не свидетельствовали об отмежевании от конструкции, принятой в дореволюционной отечественной и германской традиции. <2> См.: Гойхбарг А. Г. Хозяйственное право РСФСР. Т. I: Гражданский кодекс. 3-е изд., испр. и доп. М.: Госиздат, [1924]. С. 177 — 181. <3> Флейшиц Е. А. Обязательства из причинения вреда и из неосновательного обогащения. М.: Госюриздат, 1951. С. 235.
Весьма показательно, что в первое время после принятия ГК РСФСР 1922 г. некоторые специалисты продолжали толковать его нормы о неосновательном обогащении с позиций предшествующей догматики. Так, А. Винавер под подлежащим возврату неосновательно полученным понимал именно наличное обогащение <1>. В то же самое время, хотя некоторые еще пытались отождествлять полученное имущество и доходы от него с неосновательным обогащением (М. Гурвич <2>), в принципе сам термин стал излишним, поэтому совсем неудивительны многочисленные голоса специалистов, высказывавшиеся за его упразднение, хотя и со ссылками на внеюридические аргументы <3>. Произошедшее изменение имело весьма значительные последствия. Конечный результат применения новых правил о возврате неосновательного обогащения (возвращение неосновательно полученного имущества и части доходов за вычетом необходимых расходов) хотя и мог в отдельных случаях быть идентичным возврату неосновательного обогащения в понимании предшествующей доктрины, но весьма часто мог и отличаться. В связи с этим В. П. Грибанов указывал, что увеличение имущества должника в кондикционном обязательстве не является условием его ответственности: увеличения в имуществе приобретателя может и не быть, как в случае потребления лицом купленных бревен, когда такое лицо обязано компенсировать стоимость таких бревен их собственнику, у которого они были украдены продавцом <4>. Одним из последствий изменения явилось значительное расширение ранее существовавшего объема возмещения, ухудшающее положение кондикционного должника: в качестве затрат, учитываемых при определении размера взыскания, стали рассматриваться не все понесенные в каузальной связи с событием обогащения расходы, но только лишь необходимые затраты на имущество. ——————————— <1> Винавер А. Неосновательное обогащение и ст. 147 ГК РСФСР // Право и жизнь. 1925. N 1. С. 36 — 41. <2> М. Гурвич предлагал уточнить используемую в ГК терминологию и понимать под неосновательным обогащением неосновательно полученное плюс подлежащие возврату доходы (Гурвич М. Институт неосновательного обогащения в его основных чертах по Гражданскому кодексу РСФСР // Советское право. 1925. N 2. С. 89, 106). <3> См.: Флейшиц Е. А. С. 209 — 211. Как писал В. А. Рясенцев, существование термина «неосновательное обогащение» может быть оправдано только в капиталистическом обществе, основанном на частной собственности. Ликвидация частной собственности в СССР уничтожила почву для обогащения, для социалистических организаций обогащение невозможно в силу их социалистической природы. Поэтому если в буржуазном праве термин «неосновательное обогащение» соответствует реально существующему обогащению как экономическому явлению, базирующемуся на частной собственности, то в советских условиях этот термин совсем не отвечает действительным экономическим отношениям в стране. В связи с этим обязательствам, возникающим в силу перехода ценностей без достаточного установленного основания, В. А. Рясенцев считал несравненно более подходящими такие обозначения, как «обязательство из неосновательного получения (приобретения) или получения недолжного» (см.: Рясенцев В. А. Обязательства из неосновательного обогащения: Дис. … канд. юрид. наук. М., 1939. С. 175). За идеологическим ореолом критики понятия неосновательного обогащения в словах В. А. Рясенцева скрывалась вполне справедливая мысль: догматическая категория обогащения в кондикционных обязательствах того периода стала излишней, будучи замененной конструкцией приобретения и сбережения имущества. <4> Советское гражданское право. Т. 2. М.: Госюридиздат, 1961. С. 401.
Таким образом, теперь в основе кондикционного обязательства стало лежать не возникновение неосновательного обогащения, а неосновательное приобретение или сбережение имущества. При этом мы не можем не отметить позицию В. А. Рясенцева (в частности, о необходимости учета и иных, кроме необходимых, затрат обогатившегося, об освобождении в определенных случаях добросовестного получателя от обязанности возмещения и о необходимости компенсации всех полученных доходов от имущества) <1>, которая определенно свидетельствует о стремлении автора возвратиться к подходу, характерному для дореволюционной России и германского права того периода. ——————————— <1> Рясенцев В. А. Указ. соч. С. 283, 296, 312.
Следующей важной характеристикой данного этапа является наметившаяся эволюция категории сбережения. Если в предшествующий период господствовавшей позицией являлось понимание сбережения с субъективных позиций обогатившегося (размер сбереженных пользователем чужого имущества или услуг средств равен тому размеру средств, что он бы потратил, если бы не состоялся факт пользования), то теперь в случаях сбережения применительно к неосновательному пользованию вещью говорится о компенсации сумм, которые при нормальном положении дела должны были бы быть издержаны в связи с таким пользованием <1>, <2>. Рассматривая случаи внедоговорного использования чужого имущества, В. А. Рясенцев приводил два примера: в отсутствие собственника комнаты другое лицо поселяется в ней; учреждение, совместно арендующее гараж с истцом, использовало грузовую машину последнего. В первом случае собственник комнаты требует взыскания арендной платы, во втором — хозяин машины требует оплаты пользования в размере установленной таксы <3>. Примечательны две предлагаемые В. А. Рясенцевым редакции статьи нового кодекса применительно к случаям пользования чужим имуществом или услугами: «Если выгода состояла в пользовании чужим имуществом или получении услуг, то оплата их должна производиться, как правило, по существующей таксе, поскольку не будет доказано, что такой способ вознаграждения не соответствует полученной выгоде»; «Тот, кто пользовался чужими услугами или имуществом, обязан вознаградить другую сторону в размере полученной выгоды или сделанного сбережения. Расчеты должны быть произведены с учетом существующей таксы» <4>. Как видно из приведенных положений, речь идет об опровержимой презумпции в пользу того, что сбережение пользователя равно стоимости такого пользования. ——————————— <1> Флейшиц Е. А. Указ. соч. С. 235. <2> Как отмечал ранее Д. Д. Гримм, размер средств, сэкономленных конкретным лицом в результате неосновательного пользования чужой вещью, может существенно отличаться от стоимости такого пользования. <3> Рясенцев В. А. Указ. соч. С. 227. <4> Рясенцев В. А. Указ. соч. С. 316. Вторая редакция статьи является несколько искаженным отражением правила, содержащегося в проекте Гражданского уложения.
Еще одним важным изменением явилась предложенная М. Гурвичем и поддержанная значительным количеством авторов <1> попытка ограничения случаев обогащения областью изменений в имущественных правах (назовем это «юридическая концепция обогащения»). Условно говоря, обогащение, понимавшееся ранее как экономическое явление, теперь стремилось обрести строгие границы юридической категории. ——————————— <1> См., в частности: Флейшиц Е. А. Указ. соч. С. 211; Гражданское право: Учебник для юридических вузов / Всесоюзн. ин-т юрид. наук. Ч. 2. М., 1938. С. 378 (автор главы — М. М. Агарков).
М. Гурвич указывал, что из самого понятия обогащения как увеличения комплекса имущественных прав вытекает, что оно может произойти только путем приобретения или сбережения статей, учитываемых как имущественный актив <1>. Такими статьями являются право собственности на какой-нибудь предмет, право владения или пользования им, другие вещные права, права требования, сложения долга и его признания, исключительные права <2>. В другом месте М. Гурвич подчеркивал, что из самого понятия имущественного обогащения следует, что под основанием обогащения не может пониматься формальное правооснование. Обогащение в юридическом смысле имеется лишь тогда, когда произошло увеличение или расширение соответствующей имущественной сферы, увеличение юридически действительное, или, точно выражаясь, обогащение за счет другого налицо тогда, когда имущество одного субъекта, составляющее совокупность принадлежащих ему частноправовых материальных прав, возросло за счет таких же прав другого субъекта. До тех пор пока материальные блага юридически не перенесены, не перекреплены к другому субъекту, хотя бы они фактически и находились в обладании этого другого и являлись предметом его фактической хозяйственной эксплуатации, налицо будет только фактический переход того или иного хозяйственного блага — обогащения же в юридическом смысле здесь не будет <3>. ——————————— <1> Этот вывод М. Гурвич делал со ссылкой на то, что под имуществом, согласно позиции германского ученого А. фон Тура, следует понимать совокупность субъективных имущественных прав (Thur A. von. Der Allgemeine Teil des Deutschen Burglichen Rechts. Bd. 1. Leipzig, 1910). <2> Гурвич М. Указ. соч. С. 89 — 90. <3> Гурвич М. Указ. соч. С. 92.
Удивляет, что высказанное М. Гурвичем без достаточной аргументации предложение и его подчас очевидное несоответствие ряду традиционных случаев обогащения не вызвали его критической оценки. В частности, юридической концепции обогащения не вполне соответствуют случаи увеличения ценности или стоимости имущества, рассматривавшиеся в качестве случаев приобретения имущества <1>. Улучшение вещи в результате ремонта также не опосредуется перемещением имущественных прав <2>. Относимые рядом авторов <3> к приобретению имущества случаи получения услуг тоже не соответствуют такому подходу. С другой стороны, как и ранее, оставался открытым вопрос, нельзя ли в ряде случаев обогащения в отсутствие перехода имущественных прав говорить о сбережении имущества обогатившимся. ——————————— <1> См.: Гурвич М. Указ. соч. С. 89 — 91; Флейшиц Е. А. Указ. соч. С. 211. <2> См.: Гурвич М. Указ. соч. С. 90 — 91. <3> См.: Флейшиц Е. А. Указ. соч. С. 211.
Отчасти реакцией на мнение М. Гурвича стала позиция некоторых авторов, утверждавших, что у неосновательно обогатившегося всегда отсутствует право собственности на возвращаемое потерпевшему имущество вследствие того, что законом не предусматривается основание возникновения такого права <1>. При этом из данного подхода, по нашему мнению, необходимо вытекал следующий вопрос (к сожалению, не возникший у этих авторов): если обогащением является, в частности, получение вещи в фактическое владение, а не приобретение соответствующего субъективного права, то что может являться обогащением в принципе? ——————————— <1> Арзамасцев А. Н. Охрана социалистической собственности по советскому гражданскому праву. Л., 1956. С. 200 — 204; Советское гражданское право. Т. 2. М.: Госюридиздат, 1961. С. 399 — 405 (автор главы — В. П. Грибанов); Рясенцев В. А. Указ. соч. С. 197.
Подводя итог рассмотренному периоду, можно отметить следующие характеристики категории обогащения. Данная категория утрачивает свое значение, будучи замененной категориями приобретения и сбережения имущества. Происходит изменение основания возникновения и предмета кондикционного требования. Однако применительно к случаям сбережения имущества это изменение фактически еще только намечается: при возмещении за пользование чужим имуществом или услугами наряду с ценой пользования все еще учитывается и сумма реально сбереженных средств.
1964 г. — современный период
Данный период не ознаменован какими-либо серьезными догматическими изменениями в рассматриваемой области <1>. ——————————— <1> Выделение данного периода с точки зрения догматического развития категории обогащения является условным. Несмотря на принятие ГК РСФСР 1964 г. и закрепление в нем категорий приобретения и сбережения имущества в данный период, по существу, продолжается обсуждение поставленных ранее вопросов без формулирования каких-либо новых существенных выводов.
В указанный период юридическая концепция обогащения окончательно становится господствующей. При этом примеры, используемые авторами для ее иллюстрации, зачастую имеют курьезный характер. Так, говоря о необходимости приобретения права собственности для констатации факта приобретения имущества, многие авторы приводили в качестве одного из возможных случаев приобретения имущества потребление чужой вещи <1>. К случаям приобретения имущества по-прежнему относили улучшение имущества, увеличивающее его стоимость <2>. ——————————— <1> Советское гражданское право: Учебник / Под ред. О. А. Красавчикова. Т. 2. М., 1973. С. 374 — 380 (автор главы — В. И. Кофман); Советское гражданское право / Отв. ред. О. С. Иоффе, Ю. К. Толстой, Б. Б. Черепахин. Т. 2. Л.: Изд-во ЛГУ, 1971. С. 408 — 410 (автор главы — В. Т. Смирнов); Руденченко Н. А. Обязательства, возникающие из неосновательного приобретения или сбережения имущества // Труды ВЮЗИ. Т. 37. М., 1974. С. 37 — 43; Чернышев В. И. Обязательства из неосновательного приобретения или сбережения имущества. Ярославль, 1977. С. 71 — 78. <2> Советское гражданское право: Учебник / Под общ. ред. В. А. Рясенцева. Т. 2. М., 1965. С. 377 — 386 (автор главы — В. А. Рясенцев); Руденченко Н. А. Указ. соч. С. 37 — 43.
Противоположное мнение, утверждавшее, что из неосновательности приобретения имущества вытекает отсутствие права собственности приобретателя, в рассматриваемый период также сохранилось <1>. Кроме того, появилась также комбинированная позиция, допустившая квалификацию в качестве приобретения имущества как получение его в фактическое обладание, так и возникновение у приобретателя права собственности (оперативного управления) на имущество <2>. ——————————— <1> См., например: Шахматов В. П. Составы противоправных сделок и обусловленные ими последствия. Томск, 1967. С. 247 — 249. <2> Советское гражданское право: Учебник / Под ред. В. П. Грибанова, С. М. Корнеева. Т. 2. М., 1980. С. 386 (автор главы — А. М. Белякова).
Сохранилась неясность в вопросе дифференциации случаев приобретения и сбережения имущества. Как указывалось ранее, к случаям приобретения относили потребление имущества, его улучшение, а некоторые авторы — и принятие услуг <1>. Вопрос о том, в каком размере сбережение имущества считается произошедшим, практически не обсуждался, за исключением разве что краткого указания В. А. Рясенцева о том, что при определении размера обязанности в случае сбережения должны учитываться действующие ставки и таксы <2>. ——————————— <1> Руденченко Н. А. Указ. соч. С. 37 — 43. <2> Советское гражданское право: Учебник / Под общ. ред. В. А. Рясенцева. Т. 2. С. 377 — 386.
Получила распространение ранее высказанная В. А. Рясенцевым позиция, согласно которой при определении размера возмещения приобретенного и впоследствии утраченного (потребленного) имущества в исключительных случаях должны учитываться индивидуальные планы и материальное положение должника, например в ситуации, когда доказано, что при отсутствии факта обогащения лицо не стало бы нести подобные расходы <1>. ——————————— <1> Советское гражданское право: Учебник / Под ред. О. А. Красавчикова. Т. 2. С. 374 — 380 (автор главы — В. И. Кофман); Руденченко Н. А. Указ. соч. С. 64.
Современный период
Под современным периодом для целей настоящей статьи понимается период, начавшийся с принятия части второй ГК РФ и длящийся до настоящего времени <1>. Принятая в 1995 г. часть вторая ГК РФ закрепила в качестве элемента основания возникновения кондикционного обязательства и основного предмета кондикционного требования неосновательное обогащение, отождествив его, однако, с неосновательно приобретенным или сбереженным имуществом. Так, согласно ст. 1102 ГК РФ лицо, которое без установленных законом, иными правовыми актами или сделкой оснований приобрело или сберегло имущество (приобретатель) за счет другого лица (потерпевшего), обязано возвратить последнему неосновательно приобретенное или сбереженное имущество (неосновательное обогащение), за исключением ряда случаев, предусмотренных ст. 1109 Кодекса. ——————————— <1> Основы гражданского законодательства Союза ССР и Республик 1991 г., по существу, повторяли нормы ГК РСФСР 1964 г. Изменения были незначительны: в частности, в название обязательств был возвращен термин «неосновательное обогащение», моментом определения стоимости приобретенного и утраченного имущества для целей денежной компенсации стал момент предъявления требования о возврате. В связи с этим Основы гражданского законодательства следует отнести к предшествующему периоду развития отечественного права неосновательного обогащения.
Следует отметить, что отраженная в законе конструкция обогащения как приобретения или сбережения имущества находит полную поддержку в правовой доктрине. Лишь у некоторых авторов мы можем найти краткие высказывания о том, что формы неосновательного обогащения, указанные в действующем законодательстве, полностью не охватывают все возможные случаи обогащения, в которых для устранения возникшего имущественного дисбаланса требуется применение норм о кондикционных обязательствах <1>. При этом абсолютное большинство авторов либо вообще не пытается определить само понятие обогащения, либо делает это через указание его форм (приобретение и сбережение имущества). ——————————— <1> См.: Дамбаров С. Д. Основания возникновения и объекты кондикционных обязательств: Дис. … канд. юрид. наук. М., 2007. С. 92; Ушивцева Д. А. Обязательства вследствие неосновательного обогащения: вопросы теории и практики. Тюмень: Слово, 2006 (СПС «КонсультантПлюс»).
Рассмотрим, что понимается современными авторами и судами под приобретением и сбережением имущества в контексте кондиционных обязательств. Относительно категории приобретения имущества необходимо отметить следующее. В отличие от предшествующего периода юридическая концепция обогащения (необходимость приобретения имущественного права для констатации факта приобретения имущества) хотя и находит сторонников <1>, однако решительно отвергается большинством современных отечественных специалистов. ——————————— —————————————————————— КонсультантПлюс: примечание. Учебник «Гражданское право: В 4 т. Обязательственное право» (том 4) (под ред. Е. А. Суханова) включен в информационный банк согласно публикации — Волтерс Клувер, 2008 (3-е издание, переработанное и дополненное). —————————————————————— <1> См., в частности: Гражданское право: В 2 т.: Учебник / Под ред. Е. А. Суханова. 2-е изд., перераб. и доп. Т. 2. Полутом 2. М.: Волтерс Клувер, 2005 (автор главы — В. С. Ем) (СПС «КонсультантПлюс»); Климович А. В. Кондикционные обязательства в гражданском праве: Дис. … канд. юрид. наук. Владивосток, 2002. С. 129 — 130.
Позиция представителей этого большинства неоднородна. Некоторые из них (в частности, Д. В. Новак, С. Д. Дамбаров, А. В. Слесарев) лишь не ограничивают случаи приобретения имущества получением имущественных прав <1>. По мнению указанных авторов, случаи приобретения имущества включают в себя как получение права собственности на вещь, так и получение вещи в беститульное владение. При этом если Д. В. Новак ограничивает круг благ, неосновательное приобретение которых влечет возникновение кондикционных обязательств, объектами, поименованными в качестве имущества в ст. 128 ГК РФ (вещами и имущественными правами), то С. Д. Дамбаров исходит из экономической трактовки понятия «имущество», используемого в ст. 1102 ГК РФ, и включает в его объем вообще все материальные блага, имеющие денежную оценку, в том числе работы, услуги, энергию и информацию. ——————————— <1> Новак Д. В. Неосновательное обогащение в гражданском праве. М.: Статут, 2010. С. 217 — 219; Дамбаров С. Д. Основания возникновения и объекты кондикционных обязательств: Дис. … канд. юрид. наук. М., 2007. С. 76, 116, 160 — 170; Слесарев А. В. Обязательства вследствие неосновательного обогащения: Дис. … канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2000. С. 146.
Большинство же (в частности, Д. А. Ушивцева, В. В. Былков, Р. А. Кушхов, Т. В. Спирина, Н. Г. Соломина, Е. А. Анчишина) решительно отвергает саму возможность возникновения у приобретателя прав на неосновательно полученное имущество <1>. При этом указанные авторы, по существу, ограничивают случаи приобретения имущества случаями получения вещей <2>, <3>, так как исходят из закрепленного в ст. 128 ГК РФ перечня объектов, образующих имущество, но не допускают возможность обогащения имущественными правами. Д. А. Ушивцева предлагает в порядке аналогии закона распространить нормы о приобретении имущества на случаи приобретения информации и результатов интеллектуальной деятельности <4>. ——————————— <1> Ушивцева Д. А. Указ. соч.; Былков В. В. Проблемы правоотношений, возникающих вследствие неосновательного обогащения: Дис. … канд. юрид. наук. Ростов н/Д, 2004. С. 62 — 64; Кушхов Р. А. Соотношение требований из неосновательного обогащения с другими гражданско-правовыми требованиями о возврате имущества: теория и практика: Дис. … канд. юрид. наук. М., 2006. С. 123 — 132; Спирина Т. В. Обязательства из неосновательного обогащения: Дис. … канд. юрид. наук. Самара, 2005. С. 74 — 79; Соломина Н. Г. Универсальность кондикционного обязательства в российском гражданском праве: Дис. … д-ра юрид. наук. М., 2009. С. 65; Анчишина Е. А. Обязательства вследствие неосновательного обогащения: Автореф. Дис. … канд. юрид. наук. Ижевск, 2010. С. 20. <2> Хотя ст. 128 ГК РФ помимо вещей и имущественных прав упоминает также «иное имущество», содержание данной категории объектов остается загадкой, в связи с чем, по всей видимости, оно и не упоминается рассматриваемыми авторами. <3> Хотя Р. А. Кушхов на с. 60 своей диссертации пишет, что термин «имущество» ст. 1102 ГК РФ необходимо толковать расширительно, включая в него имущественные права, но впоследствии на с. 131 он указывает, что закон не предусматривает такого основания возникновения и прекращения права собственности, как неосновательное обогащение, и присоединяется к позиции авторов, считающих, что имущество потерпевшего находится у приобретателя в беститульном владении. Из этого следует сделать вывод, что обогащения имущественными правами Р. А. Кухшов в действительности не допускает. <4> Каким образом можно приобрести результаты интеллектуальной деятельности, не приобретая права на них, остается одной из тайн, содержащихся в работе Д. А. Ушивцевой.
Рассмотрим современное понимание категории сбережения имущества. Для описания случаев сбережения современные авторы, как правило, используют определения, содержащиеся в работах авторитетных авторов предшествующего периода, и подобные им определения. Например, Д. В. Новак ссылается, в частности, на дефиниции Г. Ф. Шершеневича и М. Гурвича: сбережение состоит «в сохранении той ценности, которая могла выйти, но не вышла из состава этого имущества»; «сбережение имеет место тогда, когда в имуществе сохраняются те ценности, которые должны были быть истрачены» <1>. А. В. Климович отмечает, что сбережение имущества за чужой счет означает, что лицо должно было произвести отчуждение какого-то своего имущества другому лицу, но не сделало этого <2>. По мнению В. С. Ема, а также В. В. Былкова, при сбережении «лицо должно было израсходовать свои средства, но не израсходовало их либо благодаря затратам другого лица, либо в результате невыплаты положенного вознаграждения другому лицу» <3>. Таким образом, речь ведется о ситуациях сохранения (неизрасходования) средств тогда, когда они должны были быть израсходованы. ——————————— <1> Новак Д. В. Указ. соч. С. 224. <2> Климович А. В. Указ. соч. С. 87 — 88. —————————————————————— КонсультантПлюс: примечание. Учебник «Гражданское право: В 4 т. Обязательственное право» (том 4) (под ред. Е. А. Суханова) включен в информационный банк согласно публикации — Волтерс Клувер, 2008 (3-е издание, переработанное и дополненное). —————————————————————— <3> Гражданское право: В 2 т.: Учебник / Под ред. Е. А. Суханова. 2-е изд., перераб. и доп. Т. 2. Полутом 2. М.: Волтерс Клувер, 2005 (автор главы — В. С. Ем); Былков В. В. Указ. соч. С. 46 — 47.
Однако, используя подобные определения, современные авторы не в полной мере учитывают то обстоятельство, что категория сбережения, существовавшая в предшествующие периоды развития кондикционных обязательств, нетождественна его современному пониманию. Ранее мы обращали внимание на начало эволюции данной категории в предшествующие периоды. Современный период можно охарактеризовать как завершение этой эволюции. Во-первых, ГК РФ 1995 г. закрепил концептуальное изменение в регулировании данного вопроса. Согласно ст. 1105 ГК РФ лицо, неосновательно временно пользовавшееся чужим имуществом без намерения его приобрести либо чужими услугами, должно возместить потерпевшему то, что оно сберегло вследствие такого пользования, по цене, существовавшей во время, когда закончилось пользование, и в том месте, где оно происходило. Из уточнения о цене, существовавшей во время, когда закончилось пользование, и в том месте, где оно происходило, следует, что законодатель имеет в виду не сэкономленные в результате пользования средства, которые конкретный пользователь должен был потратить с учетом его индивидуальных планов, если бы пользование не состоялось, а денежные средства, определяющие цену самого такого пользования. Данное изменение позиции законодателя хотя и неявно, но было воспринято значительной группой современных отечественных авторов, которые указывают, что сбережение имущества возникает, в частности, в результате невыплаты другому лицу положенного вознаграждения за пользование чужими услугами или имуществом <1>. При таком понимании сбережения, как точно сформулировал А. В. Климович, речь идет о случае непредставления эквивалентного возмещения за получение имущественной выгоды от другого лица. ——————————— —————————————————————— КонсультантПлюс: примечание. Учебник «Гражданское право: В 4 т. Обязательственное право» (том 4) (под ред. Е. А. Суханова) включен в информационный банк согласно публикации — Волтерс Клувер, 2008 (3-е издание, переработанное и дополненное). —————————————————————— <1> Гражданское право: В 2 т.: Учебник / Под ред. Е. А. Суханова. 2-е изд., перераб. и доп. Т. 2. Полутом 2. М.: Волтерс Клувер, 2005 (автор главы — В. С. Ем); Климович А. В. Указ. соч. С. 131 — 132; Былков В. В. Указ. соч. С. 46 — 47; Кушхов Р. А. Указ. соч. С. 60 — 74; Соломина Н. Г. Указ. соч. С. 67 — 68, 76.
Как указывалось ранее, согласно предшествующей конструкции сбережения факт необходимости израсходовать средства в отсутствие события обогащения являлся обязательным условием для последующей констатации факта сбережения (сбереженными являлись средства, не потраченные конкретным лицом в результате события обогащения — пользования имуществом или услугой). При современном понимании случаев сбережения данное условие отсутствует: получению имущественной выгоды от другого лица без эквивалентного возмещения необязательно предшествует необходимость ее получения. Неудивительно, что большинство современных авторов в принципе не рассматривает вопрос о влиянии субъективной оценки неосновательного получателя работ и услуг (а также его индивидуальных планов, предшествующих событию обогащения) на кондикционное обязательство <1>. Например, Н. Г. Соломина утверждает, что при потреблении обогатившимся нематериальных благ потерпевшего (пользование услугами) или полезностей, извлеченных из его имущества (пользование имуществом), для определения объема возмещения необходимо руководствоваться размером той выгоды, которая могла бы быть получена лицом [потерпевшим], если бы потребление нематериальных благ или полезностей происходило в нормальных условиях гражданского оборота <2>. Отдельные авторы, в частности С. Д. Дамбаров и Д. В. Новак, все же предлагают учитывать субъективную оценку работ и услуг их получателем <3>. Однако и они не придают субъективным планам получателя, предшествующим событию обогащения, определяющего значения. Д. В. Новак, присоединяясь к К. И. Скловскому, в качестве дополнительного условия для возникновения кондикционного обязательства в случаях получения работы или услуги называет их хозяйственную необходимость для получателя. В качестве примера Д. В. Новак рассматривает случай с покраской автомобиля несобственником. Если автомобиль перекрашивается лишь из-за вкусовых предпочтений владельца при отсутствии воли собственника на перекраску, сбережение имущества, по мнению Д. В. Новака, отсутствует. Однако если автомобиль был исцарапан, в этом случае хозяйственная необходимость произведенных расходов, диктуемая назначением имущества, является тем суррогатом, который заменяет волю собственника на их осуществление. Таким образом, даже при отсутствии у собственника намерения перекрашивать автомобиль (например, в связи с иными планами по расходованию средств) Д. В. Новак признает возникновение обязанности компенсации. Согласно позиции С. Д. Дамбарова, при возникновении очевидной имущественной выгоды, поддающейся объективной рыночной оценке, субъективная оценка этой выгоды обогатившимся игнорируется. Такая оценка (через призму намерений и потребностей получателя) необходима в случае неясности относительно объективной полезности работы или услуги для их получателя. Следовательно, и С. Д. Дамбаров в определенных случаях допускает возникновение обязанности компенсации при отсутствии предшествующей необходимости получения работы или услуги. ——————————— <1> См. об этом подробнее: Гербутов В. С. Навязанное обогащение. К учению об обогащении по российскому праву // Вестник гражданского права. 2011. Т. 11. N 2. <2> Соломина Н. Г. Указ. соч. С. 76. <3> См.: Новак Д. В. Указ. соч. С. 227 — 228; Дамбаров С. Д. Указ. соч. С. 168 — 169.
Показательна в этом отношении и современная практика российских судов. Некоторые суды считают достаточным условием для возникновения кондикционного обязательства уже само внедоговорное получение работы или услуги, в частности увеличивающее стоимость имущества получателя <1>. Господствующая же судебная практика требует также наличия потребительской ценности таких работ и услуг для получателя и его желания воспользоваться их результатом <2>. Однако даже применительно к господствующей позиции ценность полученных работ и услуг и желание получателя использовать их результат необязательно имеют предпосылкой необходимость их получения. Например, желание использовать улучшение имущества может возникнуть у собственника после создания улучшения <3>. Такое желание может существовать и тогда, когда собственник хотя и хотел бы получить определенную работу или услугу, однако в силу своих планов расходования средств не собирался ее получать. ——————————— <1> См., например: Постановление ФАС Северо-Западного округа от 7 октября 2005 г. N А21-6084/03-С1; Постановление Третьего арбитражного апелляционного суда от 3 марта 2010 г. по делу N А74-3792/2009. <2> См.: п. 2 информационного письма Президиума ВАС РФ от 24 января 2000 г. N 51; см. также: Гербутов В. С. Указ. соч. <3> В качестве примера можно привести случай выполнения несогласованных работ, результат которых используется получателем (см. Постановление ФАС Московского округа от 6 сентября 2010 г. N КГ-А40/8284-10 по делу N А40-1578/08-9-21).
Вышесказанное позволяет нам сделать следующий вывод. Современное понимание категории сбережения как ситуации непредоставления эквивалентного возмещения за получение имущественных выгод от другого лица, по существу, означает не просто отказ от изначальной конструкции сбережения, согласно которой пользователь чужого имущества или услуг мог считаться сэкономившим средства, которые он потратил бы, если бы не состоялся факт пользования. Ставшее традиционным описание случаев сбережения имущества как ситуации, когда сохраняются те ценности, которые должны были быть истрачены, больше не является адекватным описываемому явлению. При нынешнем понимании случаев сбережения факт необходимости для получателя работы, услуги или пользования вещи получить указанные ценности (израсходовать свои средства на их получение), равно как и предшествующее получению намерение их получить, не является необходимым условием возникновения обязанности компенсировать их стоимость. Предлагаемое некоторыми авторами и судами требование позитивной оценки (оценки в качестве хозяйственного блага) полученной услуги или работы или желания воспользоваться их результатом может выполняться не только тогда, когда до момента их получения получатель собирался (вынужден был) получить указанные блага и потратить определенные средства для их получения, тем более что применительно к размеру «сбережения» речь идет о рыночной стоимости услуги или пользования, а не о фактически сбереженных конкретным лицом средствах в результате их получения. Таким образом, имеются основания говорить об утрате рассматриваемой категорией сбережения своей догматической ценности. Понятие «неосновательное сбережение имущества» превратилось в устоявшееся выражение, имеющее мало общего с реальной причиной возникновения кондикционного требования. В действительности в этих случаях речь идет о получении лицом определенной ценности (работы, услуги, улучшения имущества) (имеющей, по мнению некоторых авторов и судов, потребительскую или хозяйственную ценность для получателя), получение которой в нормальных условиях гражданского оборота происходит возмездно. При этом компенсации обогатившимся подлежит рыночная стоимость такой ценности. Неудивительно, что в сложившейся ситуации С. Д. Дамбаров предложил квалифицировать случаи получения работ, услуг и улучшений имущества в качестве случаев приобретения имущества, подводя под последнее широкий круг экономических благ. Показательно также, что одновременно с использованием классических дефиниций сбережения и Д. В. Новак отмечает, что сбережение имущества может состоять в получении выгоды от улучшения имущества, освобождения от имущественной обязанности, пользования чужим имуществом, выполнения работ или услуг другим лицом <1>. ——————————— <1> Новак Д. В. Указ. соч. С. 224.
Описанное понимание случаев сбережения позволяет нам по-новому взглянуть на соотношение так называемых форм обогащения, т. е. категорий приобретения и сбережения имущества. В обоих случаях речь идет о получении определенной ценности или блага (будь то имущественное право или услуга). Различие же состоит лишь в виде получаемой ценности. Как указывалось ранее, к случаям приобретения традиционно относят получение имущественного права и (или) владения вещью, тогда как к случаям сбережения — получение работ, услуг и пользования имуществом. Основным различием этих случаев выступает изначальная возможность возврата полученного объекта в натуре в случаях приобретения имущества. Неудивительно, что Д. В. Новак, полемизируя с С. Д. Дамбаровым об отнесении услуг, работ и улучшений к случаям приобретения имущества, в обоснование своей позиции ссылается на то, что только то имущество может являться предметом неосновательного приобретения, которое можно вернуть в натуре <1>. ——————————— <1> Там же. С. 222.
Однако является ли такое свойство получаемого объекта, как изначальная возвращаемость в натуре, достаточным основанием для выделения форм обогащения в виде классической дихотомии? Представляется, что нет. Во-первых, как следует из предшествующего изложения, с позиции современной доктрины выделение приобретения и сбережения как форм обогащения основывается на ином критерии, чем возможность возврата объекта в натуре <1>. Во-вторых, само по себе это свойство хотя и имеет значение, однако стоит в одном ряду с иными, не менее важными характеристиками объектов, например наличием у них денежной стоимости. В-третьих, и в случаях приобретения имущества при невозможности возврата объекта в натуре возникает обязанность компенсировать его стоимость аналогично ситуации получения таких объектов, как работы, услуги или пользование. ——————————— <1> Собственно говоря, как можно сделать вывод из предшествующего изложения, единый критерий выделения традиционных форм обогащения в современной доктрине отсутствует. Если в случаях приобретения имущества речь идет о получении имущественной ценности, расширяющей состав имущества лица, то в случаях сбережения имущества говорят о неуменьшении имущества в ситуации, когда уменьшение должно было произойти. То есть само по себе неуменьшение имущества (сохранение его в прежнем состоянии) не является обогащением (в отличие от увеличения имущества как такового). Таким образом, современное выделение форм обогащения проводится по различным критериям: наличие или отсутствие изменения в имуществе плюс необходимость уменьшения в имуществе для случаев сбережения.
Учитывая изложенное, мы приходим к выводу о том, что в современном отечественном праве обязательств из неосновательного обогащения достаточные основания для выделения приобретения и сбережения имущества в качестве форм обогащения отсутствуют. Несоответствие классической дихотомии форм обогащения потребностям современного этапа экономического развития наглядно видно при анализе ситуаций, в которых в орбиту кондикционных обязательств вовлекаются новые объекты, не являющиеся имуществом. Как было отмечено ранее, современное понимание приобретения имущества представлено главным образом тремя группами взглядов, согласно которым приобретением имущества является: (1) получение имущественных прав; (2) получение имущественных прав и вещей (владения вещами); (3) получение вещей (владения вещами). Таким образом, обогащение в форме приобретения имущества ограничивается авторами указанными объектами. Однако гражданское право уже санкционировало участие в современном обороте множества объектов, не являющихся имуществом. Достаточно сослаться на ст. 1042 ГК РФ, согласно которой вкладом в общее дело товарищей могут быть профессиональные и иные знания, навыки и умения, а также деловая репутация и деловые связи. Аналогично дело обстоит и с договорами на предоставление коммерческой и иной информации, а также клиентелы. Кроме того, учитывая предоставленную участникам оборота свободу договора, в частности возможность заключить договор, не предусмотренный законом, вполне вероятны ситуации, когда согласованные сторонами взаимные предоставления по договору не будут ограничиваться объектами, относимыми к имуществу по смыслу ГК РФ <1>. При этом реализация подобных договорных отношений может попадать в орбиту института неосновательного обогащения, в частности, когда нормы договорного права оказываются недостаточными для восстановления баланса интересов сторон <2>, <3>. Естественно, что при современном понимании категории сбережения имущества (получение имущественной ценности без предоставления эквивалента) все подобные случаи можно было бы пытаться квалифицировать в качестве сбережения имущества. Однако в чем будет состоять ценность подобной дихотомии, если в ее основе будет лежать остаточный принцип: приобретением имущества является получение имущества (виды которого определены в ст. 128 ГК РФ), тогда как сбережением имущества является получение всех иных не являющихся имуществом ценностей и благ, притом что категория сбережения имущества будет постоянно расширяться за счет появления все новых видов договорных предоставлений и вовлекаемых в оборот благ? ——————————— <1> Так, весьма распространены в современной практике обязательства по бездействию, в частности обязательство не конкурировать на определенном товарном рынке. Встречаются на практике и соглашения о передаче корпоративного контроля на согласованных условиях (конечные бенефициары холдингов договариваются о том, что между подконтрольными им компаниями будет совершена сделка с акциями (долями), притом что формальная сделка купли-продажи между собственниками таких акций составляет предоставление одного бенефициара другому). <2> В качестве примера можно сослаться на случаи частичного исполнения и последующего расторжения (или признания незаключенными) договоров о простом товариществе или о предоставлении информации, равно как и на случаи их недействительности, являющиеся, по сути, частным случаем неосновательности. <3> Весьма показательно в этом отношении регулирование последствий недействительности сделок, закрепленное в ст. 167 ГК РФ: при недействительности сделки каждая из сторон обязана возвратить другой все полученное по сделке, а в случае невозможности возвратить полученное в натуре — возместить его стоимость в деньгах. Не вдаваясь здесь в дискуссию о природе требования о применении последствий недействительности сделки, отметим признаваемую большинством авторов значительную близость данного требования к кондикционному. При этом в случае недействительной сделки возврату подлежит все полученное по сделке или его стоимость в деньгах. Соответственно, круг объектов, чье получение по недействительной сделке влечет их возврат (или возврат их стоимости), не ограничивается категорией имущества.
Далее, механизм кондикционных обязательств, не ограниченный рамками традиционной дихотомии, был бы более пригоден для решения ряда иных проблем современного права. В частности, речь идет о ситуациях получения лицом определенных благ, хотя и не являющихся ни имуществом, ни вообще самостоятельными участвующими в гражданском обороте объектами, однако сопутствующих обороту иных объектов. В качестве примера можно сослаться на так называемую кондикцию владения. В подобных случаях основной интерес потерпевшего состоит в восстановлении в натуре положения, предшествующего событию обогащения, когда такое восстановление возможно <1>. Механизм кондикционных обязательств вполне подходит для реализации указанной цели <2>. При этом, как уже было продемонстрировано ранее <3>, попытки современных авторов обосновать допустимость кондикции владения в рамках принятой дихотомии форм обогащения через отождествление владения вещью с самой вещью как видом имущества являются ошибочным. При кондикции владения приобретаемым благом является само владение вещью, которое не охватывается понятием имущества. ——————————— <1> Предложение Д. А. Ушивцевой распространить кондикционные требования на случаи обогащения информацией в форме предоставления возможности получить доступ к такой информации выглядит ошибочным, так как представляется, что, как правило, сам факт ознакомления с информацией получателя, с одной стороны, позволяет получателю информации потребить ее полезные свойства, с другой — влечет утрату коммерческой ценности данной информации для ее первоначального владельца. Соответственно, возврат доступа к информации потерпевшему не восстановит статус-кво между сторонами. Это, однако, не означает невозможности признания за информацией статуса такого объекта, чье неосновательное получение может влечь возникновение кондикционной обязанности компенсировать стоимость полученной информации. <2> В одной из предшествующих статей мною был высказан ряд сомнений относительно целесообразности введения в российское право кондикции владения в той форме, в которой это предлагал сделать Д. В. Новак, в частности при субсидиарности кондикционного требования, допустимости денежной компенсации в случае утраты вещи, а также при расширении сферы применения требования за пределы области договорных предоставлений (см.: Гербутов В. С. Кондикция владения. К учению об обогащении по российскому праву // Вестник гражданского права. 2009. Т. 9. N 4). Однако с учетом указанных возражений кондикция владения все же может использоваться, например, для истребования вещи, предоставленной по договору, признанному незаключенным. <3> См.: Гербутов В. С. Кондикция владения. К учению об обогащении по российскому праву.
В качестве альтернативы современной конструкции обогащения как приобретения и сбережения имущества мы могли бы предложить следующее <1>. Как известно, обязательство из неосновательного обогащения возникает из юридического состава — неосновательного обогащения одного лица за счет другого <2>. В понятие обогащения применительно к основанию возникновения обязательства следует включать максимально широкий круг ценностей и благ, в том числе любые экономические блага и ценности (в частности, работы, услуги, пользование, информацию, деловую репутацию, клиентелу, иные договорные предоставления), а также правовые позиции (любые изменения в правовой сфере, которые имеют или потенциально могут иметь какую-либо ценность). Соответственно, получение любого подобного блага или ценности должно позволять ставить вопрос о возникновении кондикционного обязательства с точки зрения выполнения такого условия возникновения обязательства, как получение обогащения. При этом не стоит опасаться того, что область применения кондикционных обязательств станет безграничной: ее ограничение выполняется такими условиями возникновения обязательства, как неосновательность обогащения и происхождение обогащения за чужой счет. ——————————— <1> Формат настоящей статьи позволяет нам лишь наметить основные контуры альтернативной схемы построения обязательств из неосновательного обогащения. Ее подробный анализ, а также возможные формы нормативного выражения требуют рассмотрения в отдельной работе. <2> Для целей настоящей статьи дискуссия о том, следует ли квалифицировать основание возникновения кондикционного обязательства в качестве юридического факта или состава, не имеет принципиального значения.
Лицо, неосновательно получившее соответствующее благо, обязано возвратить его потерпевшему, а при невозможности — компенсировать его стоимость. Учитывая, что получение конкретного блага может происходить помимо воли обогатившегося или не в полном соответствии с его волей (например, когда получатель блага имел ошибочные представления относительно возмездности предоставления), ответчику по кондикционному иску должна быть предоставлена защита от навязанного обогащения. Подобная защита может опосредоваться предоставлением ответчику возможности в порядке выдвижения возражения против требования о возмещении стоимости обогащения ограничить размер такого возмещения действительными положительными изменениями в его совокупном имуществе (например, если получатель работ или услуг не собирался их получать и не извлек никакой пользы от их получения). Данное возражение может быть отклонено судом, в частности, если из обстоятельств дела следует, что обогатившемуся подобает перевести полученное обогащение в денежную форму (например, продать имущество с улучшениями от неосновательно полученных работ). Описанный выше подход к категории обогащения не является уникальным и находит поддержку в ряде правопорядков, в том числе в германском праве. В исследованиях иностранных специалистов он именуется «предметно-ориентированным» подходом (gegenstandorientierten Betrachtungsweise, itemized approach) <1>. Альтернативой предметно-ориентированному подходу выступает упоминавшийся ранее совокупно-имущественный подход, характерный, в частности, для российского дореволюционного права и германского права того же периода <2>. Различие данных подходов (в их идеальной конструкции) находит отражение, в частности, в вопросах распределения бремени доказывания <3>, в круге объектов, получение которых влечет возникновение кондикционного требования <4>, в объеме возмещения <5>. ——————————— <1> См.: Ellger R. Op. cit. S. 871; Munchener Kommentar zum BGB. 5. Aufl. Munchen, 2009 (Kommentar zum § 812 BGB (Rn. 1 — 2)); Reimer J. Op. cit. S. 30; Reuter D., Martinek M. Op. cit. S. 518; Bar C., Swann S. Principles of European Law. Study Group on a European Civil Code. Unjustified Enrichment. Oxford Universitiy Press, 2010. P. 356 — 357. <2> Как указывалось ранее, согласно совокупно-имущественному подходу предметом кондикционного требования является обогащение как вызванная событием обогащения разница между состоянием имущества лица, предшествующим наступлению события обогащения, и последующим состоянием. <3> Если при предметно-ориентированном подходе на потерпевшем (истце по кондикционному требованию) лежит бремя доказывания получения обогатившимся (ответчиком) конкретного блага или ценности за счет истца, то при совокупно-имущественном подходе истец должен доказать возникновение реального положительного изменения в имуществе ответчика, которое зависит от множества факторов, в том числе индивидуальных планов ответчика, предшествующих событию обогащения. <4> Если предметно-ориентированный подход в принципе не ограничивает круг возможных ценностей и благ, образующих обогащение, какими-либо рамками, то для совокупно-имущественного подхода характерно ограничение такого круга объектами, имеющими имущественную или денежную ценность. <5> В рамках предметно-ориентированного подхода возврату подлежит прежде всего полученный объект или его рыночная стоимость, тогда как при совокупно-имущественном подходе закономерно ставить вопрос о возврате всей прибыли, полученной вследствие события обогащения (например, добросовестно используя чужую интеллектуальную собственность, лицо получает прибыль, значительно превосходящую ту, которую мог бы получить сам правообладатель).
Эволюция категории обогащения в российском праве, по существу, уже завершилась победой предметно-ориентированного подхода: не только случаи приобретения имущества, но и случаи сбережения конституируются фактом получения ценности, а не изменением в совокупном имуществе обогатившегося, наступившем в результате получения такой ценности. При этом состоявшаяся эволюция в пользу предметно-ориентированного подхода в целом заслуживает одобрения <1>. В частности, изменение основания возникновения кондикционного обязательства с получения измеряемого с субъективных позиций ответчика обогащения к получению объективной ценности (блага) справедливо распределяет бремя доказывания между сторонами. Истцу надлежит доказывать имеющий объективный характер факт обогащения (переход конкретной ценности (блага) к ответчику), тогда как ответчик имеет возможность обессилить или уменьшить требование о денежной компенсации возражением об отсутствии для него ценности в полученном благе. ——————————— <1> Показательно, что разработчики Принципов европейского права неосновательного обогащения (новейшей частной международной кодификации, в которой на основании подробного сравнительно-правового анализа регулирования неосновательного обогащения в правопорядках стран ЕС были сформулированы общие нормы и принципы в данной области) сделали осознанный выбор в пользу построения кондикционных обязательств с позиций предметно-ориентированного подхода (см.: Bar C., Swann S. Op. cit. P. 356 — 357).
