К. Амирбеков, прокурор Кировского района Махачкалы, Республика Дагестан.
В статье В. Кобзаря «Отказ прокурора от обвинения» <*> подняты актуальные вопросы, связанные с перспективой развития уголовного судопроизводства в условиях продолжающейся судебно — правовой реформы. ——————————— <*> Законность, 2001, N 4, с. 24 — 26.
Главным условием подлинности правосудия, как показывает исторический опыт, является независимость судебной власти от кого бы то ни было. Хотя это закреплено действующей Конституцией РФ, однако, чтобы независимость суда была реальной, судебно — процессуальные правовые нормы должны содержать правила, обеспечивающие эту независимость на деле. Одно из наиболее значимых условий, гарантирующих независимость и объективность суда, — соблюдение без всяких отклонений принципа состязательности сторон при разбирательстве уголовных дел. Именно публичное состязание сторон обвинения и защиты в судебном процессе, без вмешательства суда, позволяет обеспечить объективное выявление истины и, следовательно, правильное применение закона к конкретному деянию и к конкретному лицу. Предметом судебного разбирательства при этом является всегда только тот объем обвинения, который выдвинут стороной обвинения. И не более. В противном случае суд выполнял бы функцию обвинения, что противоречит принципу его независимости. Из сказанного следует, что при отсутствии обвинения (следовательно, и при отказе прокурора от обвинения) и одновременном соблюдении принципов независимости суда и состязательности сторон процесса не может быть продолжено судебное разбирательство по уголовному делу вообще. Дальнейшее разбирательство должно быть прекращено судом в полном объеме. И такое основание прекращения дела надо предусмотреть в Уголовно — процессуальном кодексе. Практика постановления оправдательных приговоров в таких случаях, на наш взгляд, ошибочная. О постановлении оправдательного приговора правомерно вести речь только при наличии обвинения, выдвинутого и поддержанного стороной обвинения до конца судебного процесса, и несогласии суда с мнением стороны обвинения по поводу доказанности, квалификации обвинения, достаточности доказательств, наличия состава преступления и т. д. Однако такой вариант решения проблемы не может быть признан окончательным, его можно рассматривать лишь как исходную позицию, требующую дальнейшей конкретизации и уточнения. В самом деле, как быть, когда на стороне обвинения выступают два независимых друг от друга участника процесса (государственный обвинитель и потерпевший) и если мнения их по поводу отказа от обвинения не совпадают? Или другое. Как быть, если отказ от обвинения прокурора, участвующего в суде, носит незаконный характер, а суд при этом лишен возможности продолжить разбирательство, поскольку не вправе выполнять обвинительную функцию? Для решения этих вопросов в рамках требований принципов независимости суда и состязательности сторон необходимо иметь в виду следующее. Во-первых, необходимо исходить из того, что по характеру обвинения есть три категории уголовных дел: 1) дела частного обвинения, где обвинение поддерживает потерпевший и только он; 2) дела публичного обвинения, где обвинение поддерживает представитель публичной власти, каковым является государственный обвинитель в суде в лице прокурора; 3) дела частнопубличного обвинения, где обвинение может быть поддержано и потерпевшей стороной и государственным обвинителем. В самой этой классификации, как видно, уже содержится ответ о вариантах допустимости и юридической силе отказа обвинителя от обвинения. Так, отказ потерпевшего от обвинения по делам частного обвинения, а также отказ государственного обвинителя от обвинения по делам публичного обвинения, независимо от мнения потерпевшего, должны повлечь безусловное прекращение дальнейшего судебного разбирательства, а значит, и прекращение дела по реабилитирующим основаниям, ибо уже нет предмета разбирательства. А по делам частнопубличного обвинения такой исход может быть правомерен только при совпадении мнений государственного обвинителя и потерпевшего по поводу отказа от обвинения. В противном случае судебное разбирательство должно быть продолжено по общим правилам. Во-вторых, не выходя за рамки принципов независимости суда и невмешательства его в функцию обвинения, суд как высший орган в иерархии правоприменительных органов не обязан механически и даже вопреки здравому смыслу беспрекословно следовать позиции государственного обвинителя и прекращать производство по делу, если не согласен с отказом от обвинения по делу публичного обвинения. Поэтому представляется, что процессуальный закон должен содержать норму, дающую в этом случае суду право на обращение к лицу, утвердившему обвинительное заключение, или к вышестоящему прокурору с запросом о проверке обоснованности отказа государственного обвинения от обвинения, отложив разбирательство дела до получения соответствующего заключения. Необходимость введения такой нормы в процессуальное законодательство следует не только из-за недопустимости возложения на суд функции обвинения даже в случае его несогласия с мнением гособвинителя, отказавшегося от обвинения, но и из конституционного принципа единоначалия в организации и деятельности самого органа государственного обвинения (прокуратуры). Соответствующий прокурор, получив подобный запрос суда, должен был бы по закону своим заключением либо подтвердить позицию государственного обвинителя, либо поручить поддержание обвинения другому лицу, либо поддержать его самому. Частичное решение проблемы нашло отражение в п. 1.6 Приказа Генерального прокурора РФ N 141 от 13 ноября 2000 г. «Об усилении прокурорского надзора за соблюдением конституционных прав граждан в уголовном судопроизводстве», которым на гособвинителя возлагается обязанность в случае радикального расхождения его позиции с содержанием обвинительного заключения безотлагательно ставить в известность утвердившего его прокурора и принимать согласованные меры, способствующие правовой обоснованности выступления стороны обвинения в суде. Однако регулирования этого вопроса только путем обращения к лицу, утвердившему обвинительное заключение, и только в рамках ведомственного приказа все же недостаточно. Суд должен иметь возможность обращаться не только к прокурору, утвердившему обвинительное заключение, но и к вышестоящему прокурору с запросом о проверке законности и обоснованности отказа от обвинения нижестоящих прокуроров вплоть до Генерального прокурора РФ, решение которого как Главного государственного обвинителя должно рассматриваться законом как окончательное. Далее вопрос переходит на иной уровень, а именно на уровень конституционного правосудия. И вот почему. А как быть, если и сам Генеральный прокурор, по мнению суда, необоснованно отказался от обвинения? И вообще, почему обвинение в уголовном судопроизводстве должно исходить именно от органов прокуратуры, если об этом ничего не говорится в самой Конституции? Кто может давать оценку законности, значит, и конституционности отказа Генерального прокурора от обвинения по конкретному делу? В этой связи представляется, что назрела необходимость не только в новой процессуальной регламентации правового статуса государственного обвинителя и органа государственной обвинительной власти, но и в устранении конституционной бесфункциональности самой прокуратуры, фактически являющейся органом обвинительной власти государства, хотя упоминание об этом в самой Конституции отсутствует. Тогда у суда будет возможность в рамках правового поля обращаться в Конституционный Суд с запросом о проверке соответствия Конституции решений и самого Генерального прокурора РФ. Решение поднятых в статье В. Кобзаря проблем в таком русле будет соответствовать, на наш взгляд, конституционным принципам: — независимости суда и недопустимости возложения на него функции обвинения; — состязательности уголовно — судебного процесса; — единоначалия и подчинения нижестоящих должностных лиц вышестоящим в системе построения и функционирования государственной обвинительной власти (прокуратуры); — обеспечения конституционности деятельности самой прокуратуры.
