К ВОПРОСУ ОБ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ПОДОЗРЕВАЕМОГО И ОБВИНЯЕМОГО ЗА ДАЧУ ЗАВЕДОМО ЛОЖНЫХ ПОКАЗАНИЙ И ЗАВЕДОМО ЛОЖНЫЙ ДОНОС
А. В. ЧУРКИН
А. В. Чуркин, доцент кафедры уголовного процесса Военного университета Министерства обороны Российской Федерации, кандидат юридических наук.
В настоящее время, учитывая факт вступления России в Совет Европы <*>, среди ученых и практиков нет единства мнений по вопросам обязательности юрисдикции Европейского Суда по правам человека (далее — ЕСПЧ) для национальной правоприменительной судебной практики. По данному вопросу готовится постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации, которое может служить определенным ориентиром в решении возникающих проблем. Отдельные авторы порой пытаются усмотреть некоторые противоречия в решении одних и тех же вопросов в судебной практике, с одной стороны, ЕСПЧ, а с другой стороны — России, РСФСР, СССР. ——————————— <*> 23 февраля 1996 г. был принят Федеральный закон N 19-ФЗ «О присоединении Российской Федерации к Уставу Совета Европы» (Собрание законодательства Российской Федерации. 1996. N 9. Ст. 774). 5 мая 1998 г. на территории России вступила в силу Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод (Собрание законодательства Российской Федерации. 1998. N 20. Ст. 2143).
Проиллюстрируем это на следующих примерах. 12 мая 1962 г. в Определении Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РСФСР по делу гр-на К. было записано следующее: «Обвиняемый не несет уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний по поводу предъявленного ему обвинения» <*>. ——————————— <*> Бюллетень Верховного Суда РСФСР. 1962. N 8. С. 10.
30 лет назад Президиум Верховного Суда РСФСР в Постановлении по делу гр-ки К. указал следующее: «Лицо не несет уголовной ответственности за дачу ложных показаний о преступных действиях другого лица, если она являлась средством собственной защиты» <*>. Фабула данного уголовного дела была такова. Сожитель гр-ки К. совершил умышленное убийство потерпевшего Р. Гр-ка К. присутствовала на месте преступления в момент его совершения. После совершенного убийства она выхватила у своего сожителя нож, которым было совершено убийство, и спрятала его. При первом допросе на предварительном следствии в качестве свидетеля гр-ка К., несмотря на предупреждение о привлечении ее к уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний по ст. 181 УК РСФСР 1960 года, заведомо дала ложные показания по обстоятельствам убийства, не сообщив следователю о том, что именно ее сожитель убил потерпевшего, а она скрыла орудие преступления. При последующих допросах К. признала себя виновной в заранее необещанном укрывательстве (ч. 1 ст. 189 УК РСФСР 1960 года) и выдала нож. Судом первой инстанции К. была осуждена по двум составам преступлений — заранее необещанном укрывательстве (ч. 1 ст. 189 УК РСФСР) и даче заведомо ложных показаний при квалифицирующих обстоятельствах (ч. 2 ст. 181 УК РСФСР). Суд кассационной инстанции оставил приговор без изменения. Прокурор РСФСР внес протест в Судебную коллегию по уголовным делам Верховного Суда РСФСР об отмене приговора по делу гр-ки К. в части ее осуждения по ч. 2 ст. 181 УК РСФСР (по другому составу преступления, предусмотренному ч. 1 ст. 189 УК РСФСР, по мнению прокурора, она была осуждена обоснованно) и прекращения производства уголовного дела в этой части. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР протест удовлетворила, указав, что, не уличая при первом допросе своего сожителя в совершении убийства потерпевшего, обвиняемая одновременно скрывала и свои преступные действия, тесно связанные с убийством. При таких обстоятельствах дача ею ложных показаний являлась средством собственной защиты от обвинения <**>. ——————————— <*> Сборник постановлений Президиума и определений Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РСФСР 1964 — 1972 гг. / Отв. ред. А. К. Орлов. М., 1974. С. 390. <**> См.: Сборник постановлений Президиума и определений Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РСФСР 1964 — 1972 гг. / Отв. ред. А. К. Орлов. М., 1974. С. 390.
В 1979 году Верховный Суд РСФСР разъяснил, что «осужденный по выделенному уголовному делу в отношении соучастника допрашивается в качестве свидетеля, но без предупреждения об уголовной ответственности за отказ или уклонение от дачи показаний» <*>. ——————————— <*> Бюллетень Верховного Суда РСФСР. 1979. N 4. С. 8 — 9.
В 1998 году по делу Незнамова Верховный Суд Российской Федерации дал следующее разъяснение: «Заведомо ложные показания подозреваемого о совершении преступления другим лицом заведомо ложный донос не образуют, поскольку были даны с целью уклониться от уголовной ответственности и являлись способом защиты от обвинения. Приговор (Н. был осужден по ч. 2 ст. 306 УК РФ) отменен и уголовное дело прекращено за отсутствием состава преступления» <*>. Фабула данного дела в Бюллетене Верховного Суда Российской Федерации описана не была. ——————————— <*> Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1998. N 4. С. 15.
11 апреля 1990 г. Президиум Верховного Суда РСФСР в порядке надзора по делу гр-на С. постановил: «Обвиняемый несет ответственность на общих основаниях за заведомо ложный донос о совершении преступления лицами, ведущими расследование по его делу» <*>. Фабула данного уголовного дела была такова. Гражданин С., будучи привлеченным к уголовной ответственности за совершение автотранспортного преступления, с целью отомстить следователю К. за неблагоприятный для него исход следствия, совершил заведомо ложный донос, обратившись с заявлением о том, что следователи К. и Т. избили его, вследствие чего гр-н С. получил сотрясение мозга. Для создания видимости достоверности заявления С. обращался в медицинские учреждения с жалобами на головную боль, головокружение и т. п. Тем самым С. обвинил следователей в совершении преступления — превышении служебных полномочий, сопровождавшихся насилием (ч. 2 ст. 171 УК РСФСР). Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР, рассматривая 30 мая 1989 г. данное уголовное дело, отменила приговор и все последующие судебные решения в отношении С. и прекратила дело за отсутствием в его действиях состава преступления, расценив действия С. как метод защиты от предъявленного ему обвинения. Президиум Верховного Суда РСФСР 11 апреля 1990 г. отменил это Определение Судебной коллегии и признал, что данные действия С. образуют состав преступления, предусмотренный ч. 2 ст. 180 УК РСФСР (заведомо ложный донос о совершении преступления, соединенный с обвинением в тяжком преступлении). Публикуя данное дело в «Вестнике Верховного Суда СССР», редакционная коллегия журнала разъяснила: «В том случае, когда обвиняемый дает заведомо ложные показания, касающиеся других лиц, заявляя, например, что преступление совершил не он, и указывает на другое лицо как на преступника или принижает свою роль в совершении преступления за счет соучастников, его действия следует рассматривать как допустимый метод защиты. Если же обвиняемый совершает заведомо ложный донос, выходя за пределы фабулы предъявленного ему обвинения, как в случае с гр-ном С., он подлежит уголовной ответственности по ст. 180 УК РСФСР (за заведомо ложный донос)» <**>. ——————————— <*> Вестник Верховного Суда СССР. 1991. N 8. С. 17. <**> Там же.
Судья Тульского областного суда С. Зеленин в своей статье приводит Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации от 24 июля 1996 г. по делу в отношении гр-на Ф., который был обоснованно осужден по ч. 1 ст. 180 УК РСФСР за заведомо ложный донос. Ф. был признан виновным в том, что, пытаясь скрыть совершенное преступление (наезд на ребенка), с целью уклонения от уголовной ответственности умышленно оставил свой мотоцикл возле одного из гаражей, после чего обратился с официальным заявлением в органы внутренних дел о факте угона его мотоцикла <*>. ——————————— <*> См.: Зеленин С. Пределы допустимой защиты // Российская юстиция. 1998. N 12. С. 43.
Таким образом, отечественная судебная практика дифференцирует уголовную ответственность подозреваемого и обвиняемого, дающих ложные показания или совершающих заведомо ложный донос, исходя из следующих аспектов: фабулы дела (имеет значение отношение субъекта к установлению фактических обстоятельств по расследуемому делу); соображений о его собственной защите при имеющемся подозрении или обвинении в его адрес в материалах дела; мотивов действий подозреваемого или обвиняемого (например, желание отомстить следователю за надлежащее расследование уголовного дела); объекта посягательства (правильная деятельность органов предварительного следствия); иных других юридически значимых фактов. Аналогичным двум последним перечисленным выше решениям по уголовным делам из российской судебной практики за 1990 и 1996 годы является решение Европейского Суда по правам человека (ЕСПЧ) от 28 августа 1991 г. по делу Брандштеттер против Австрии (серия А, N 211). В этом деле заявитель Брандштеттер, являясь подсудимым по уголовному делу, обвинил федерального инспектора в фальсификации доказательств при заборе проб, ставших основанием для возбуждения уголовного дела. Суд постановил, что «пункт 3с статьи 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод не предусматривает неограниченного права использовать любые аргументы защиты». Комментируя данное решение ЕСПЧ, прокурор Республики Татарстан С. Х. Нафиев и помощник прокурора Республики Татарстан А. Л. Васин отметили, что «действия обвиняемого (подозреваемого), сообщившего правоохранительным органам заведомо ложную информацию о виновности другого лица в совершении инкриминируемого ему преступления, подлежат квалификации по ст. 306 (заведомо ложный донос) УК РФ. По результатам исследования рассматриваемой проблемы прокуратура Республики Татарстан ориентировала своих работников именно на такой подход к ее решению. Теперь слово за судебной практикой» <*>. ——————————— <*> Нафиев С., Васин А. Право на защиту — не беспредельно // Законность. 1999. N 4. С. 7. К сожалению, данное решение ЕСПЧ не опубликовано в книге «Европейский Суд по правам человека. Избранные решения» (Т. 1, 2. М., 2000). В этой статье авторы несколько по-иному именуют фамилию заявителя жалобы в ЕСПЧ — Брандштеттер, называя его Брандестер. Само решение ЕСПЧ по данному делу авторы цитируют не по первоисточнику, а со ссылкой на книгу: Гомьен Д., Харрис Д., Зваак Л. Европейская конвенция о правах человека и Европейская социальная хартия: право и практика. М., 1998. С. 251 — 252. Аналогичное мнение С. Х. Нафиев и А. Л. Васин высказывают в своей книге «Европейские стандарты обеспечения конституционных прав личности при расследовании преступлений» (Казань, 1998. С. 135).
Судебная практика раскрыла понятие ложного доноса более 40 лет назад. Так, 28 февраля 1959 г. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР в Определении по делу Л. указала следующее: «Ложный донос состоит в сообщении заведомо ложных сведений с целью добиться осуждения или привлечения к уголовной ответственности заведомо невиновного лица» <*>. В диспозиции ныне действующей редакции ст. 306 УК РФ, а равно в аналогичной по содержанию ст. 180 УК РСФСР 1960 года такая специальная цель не указана, что допускает привлечение к уголовной ответственности по этой статье подозреваемых и обвиняемых. В период существования СССР в Уголовных кодексах Латвийской ССР и Молдавской ССР в соответствующих статьях, которые устанавливали уголовную ответственность за заведомо ложный донос, содержалось указание на цель привлечения к уголовной ответственности конкретного лица. ——————————— <*> Советская юстиция. 1959. N 7. С. 89.
Российское уголовно-процессуальное законодательство достаточно четко разграничивает формы показания и доноса. Показания даются в период досудебного или судебного производства в суде первой и апелляционной инстанций; они фиксируются в протоколах соответствующих процессуальных действий (допроса, очной ставки, судебном заседании и т. п.). Донос о преступлении может быть сделан в устной или письменной форме, применительно к положениям ст. 141 УПК РФ. Объяснения, полученные в рамках доследственной проверки в порядке ст. 144 УПК РФ, законодательства об оперативно-розыскной деятельности, служебного, дисциплинарного, административного или иного производства не могут быть приравнены к заявлению о преступлении и являться формой доноса. На основании рассмотренной судебной практики можно сделать следующие выводы. 1. Отечественное законодательство и судебная практика последовательно занимают позицию, подтверждающую, что подозреваемый и обвиняемый не несут уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний. 2. В то же время подозреваемый и обвиняемый, осуществляющие заведомо ложный донос, являются субъектами уголовной ответственности. 3. На сегодняшний день по обсуждаемым вопросам существенных противоречий в правоприменительной практике судебных органов России и ЕСПЧ не имеется. 4. В силу положений ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации, Федерального закона от 30 марта 1998 г. N 54-ФЗ «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней» <*> российские судьи должны признавать обязательной юрисдикцию ЕСПЧ по вопросам толкования и применения указанной Конвенции и Протоколов к ней на территории Российской Федерации. ——————————— <*> См.: Собрание законодательства Российской Федерации. 1998. N 14. Ст. 1514.
5. В соответствии с ч. 3 ст. 15 Конституции Российской Федерации все решения ЕСПЧ должны быть официально опубликованы. На законодательном уровне необходимо определить орган, который будет публиковать эти решения <*>, а также название издания. На данное издание должна быть открыта свободная подписка. До момента официального опубликования того или иного решения ЕСПЧ на территории России в этом печатном издании само решение ЕСПЧ не должно применяться. ——————————— <*> По мнению автора, наиболее целесообразно, чтобы это издание являлось совместным печатным органом Конституционного Суда Российской Федерации, Верховного Суда Российской Федерации, Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, Уполномоченного Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека.
