Нарушение порядка вызова на допрос или иное следственное действие может повлечь за собой признание соответствующего протокола недопустимым доказательством

(Чуркин А. В.) («Адвокатская практика», 2010, N 3)

НАРУШЕНИЕ ПОРЯДКА ВЫЗОВА НА ДОПРОС ИЛИ ИНОЕ СЛЕДСТВЕННОЕ ДЕЙСТВИЕ МОЖЕТ ПОВЛЕЧЬ ЗА СОБОЙ ПРИЗНАНИЕ СООТВЕТСТВУЮЩЕГО ПРОТОКОЛА НЕДОПУСТИМЫМ ДОКАЗАТЕЛЬСТВОМ <*>

А. В. ЧУРКИН

——————————— <*> Churkin A. V. Violation of the procedure of summon to interrogation or another investigation action may entail recognition of the relevant minutes to be inadequate evidence.

Чуркин А. В., доцент кафедры уголовного процесса Военного университета Министерства обороны России, кандидат юридических наук, доцент.

В статье отражена судебная практика по вопросам необходимости строгого соблюдения норм закона, которые предусматривают порядок вызова граждан для участия в следственных действиях и являются основанием для вынесения процессуальных решений о приводе граждан в случае их неявки в правоохранительные органы без уважительных причин.

Ключевые слова: порядок вызова на допрос, иные следственные действия, протоколы, недопустимое доказательство.

The article contains judicial practice with regard to the issues of necessity of strict compliance with the norms of law which provide for the procedure of summon of citizens for participation in investigation actions and are the basis for issuing procedural decisions about writ of capias ad respondendum in case the citizens don’t come to enforcement agencies without good excuse.

Key words: procedure of summon to interrogation, other investigation actions, minutes, inadequate evidence.

Еще два десятилетия назад учеными было установлено, что более 90% всей доказательственной информации по уголовным делам следователи получают в процессе допроса; при расследовании уголовных дел 52 — 54% своего рабочего времени следователи тратят на производство допросов, а число свидетелей, проходящих по одному делу, составляет в среднем 6 — 7 человек <1>. Доцент юридического факультета Самарского государственного университета кандидат юридических наук В. И. Толмосов ориентирует теоретиков и практиков на такой подход: поскольку порядок вызова свидетеля на допрос не затрагивает существа собственно познавательной деятельности следователя как субъекта доказывания, то нарушение порядка вызова свидетеля на допрос не влияет и в принципе не может повлиять на факт признания протокола допроса такого свидетеля недопустимым доказательством <2>. К сожалению, это не так, о чем свидетельствует следующая официально опубликованная практика. ——————————— <1> Жулев В. И. Законность и проблемы процессуальной экономии // Проблемы предварительного следствия и дознания. М.: ВНИИ МВД СССР, 1991. С. 7. <2> Толмосов В. И. Проблемы допустимости доказательств на досудебных стадиях российского уголовного процесса. Самара: Самарская гуманитарная академия, 2003. С. 42 — 43. На момент издания данной монографии ее автор являлся военным прокурором Тольяттинского гарнизона.

1. Более 22 лет назад в Бюллетене Верховного Суда СССР было опубликовано уголовное дело по обвинению гр-ки Ш., фабула которого была такова: Ш. обвинялась в том, что получила от гр-ки М. взятку в виде лисьей шкурки. В суде свидетель М. отказалась от своих ранее данных показаний следователю, объяснив их дачу на предварительном следствии тем, что она, М., испугалась ситуации, в которой она оказалась. На допрос она, М., была вызвана работниками милиции, а заявление в отношении Ш. написала вынужденно, поскольку следователь сказал, что только в этом случае она, М., будет освобождена от уголовной ответственности. Поскольку был нарушен порядок вызова свидетеля М. на допрос, предусмотренный ст. 155 УПК РСФСР, то Верховный Суд СССР постановил, что при таких обстоятельствах нельзя признать добровольными как названное выше заявление М. о даче ею взятки Ш., так и ее показания следователю в период досудебного производства. Постановлением Пленума Верховного Суда СССР настоящее уголовное дело в отношении Ш. было прекращено за недоказанностью ее участия в совершении преступления <3>. ——————————— <3> Бюллетень Верховного Суда СССР. 1987. N 4. С. 18 — 19.

2. В том же издании Верховного Суда СССР было опубликовано уголовное дело по обвинению гр-на С., который Судебной коллегией по уголовным делам Верховного суда Таджикской ССР был осужден по соответствующей статье Уголовного кодекса Таджикской ССР за уклонение от явки в суд. Отменяя приговор по мотиву поверхностного исследования обстоятельств дела, имеющих значение для решения вопроса о виновности осужденного, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР указала следующее: не исследован вопрос о законности вынесения определения районного суда о приводе С., утверждавшего на следствии и в суде, что повестку и телеграмму о вызове его в суд он не получал; эти показания С. не опровергнуты; к делу не приобщены корешки повестки и телеграммы, которые могли бы свидетельствовать о получении извещений осужденным С.; уголовное дело по обвинению гр-на Я., по которому С. вызывался в суд в качестве свидетеля и согласно фабуле предъявленного ему, С., обвинения впоследствии был привлечен к уголовной ответственности за неявку, не обозревалось в судебном заседании; допрошенный в качестве свидетеля почтальон А. показал, что телеграмму суда, адресованную С., он (почтальон) положил на капот автомашины С., стоявшей около дома; видел ли сам С. эту телеграмму суда, он (почтальон) не знает; народный судья районного суда М., допрошенный по уголовному делу подсудимого С. в качестве свидетеля, не смог объяснить, на основании каких данных, свидетельствующих об уклонении С. от явки в суд, было вынесено под его председательством определение районного суда о приводе С. <4>. ——————————— <4> Там же. С. 29 — 31.

Изложенная выше судебная практика Верховного Суда СССР более чем 20-летней давности по своей юридической сущности идентична современной судебной практике Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ) и Верховного Суда России. 3. В Постановлении ЕСПЧ от 10 февраля 2009 г. по делу N 11982/02 «Новинский против России» фабула была такова: гр-н Новинский на территории России был заключен под стражу в рамках производства по уголовному делу, возбужденному в отношении его по факту совершения им преступления, и он же, Новинский, впоследствии обратился с жалобой в ЕСПЧ на переполненность камер следственного изолятора и отсутствие в них гигиенических условий. В поддержку доводов своей жалобы на имя ЕСПЧ Новинский просил опросить гр-на С., который в тот период времени содержался вместе с ним под стражей в одной из камер следственного изолятора. Данный свидетель гр-н С. (сокамерник заявителя жалобы в ЕСПЧ гр-на Новинского) уже ранее дважды опрашивался властями России в тот период, когда он, гр-н С., сам отбывал уголовное наказание в местах лишения свободы на территории России по состоявшемуся в отношении его, гр-на С., приговору суда за совершенное им, гр-ном С., преступление. Когда же сам гр-н С. освободился из мест лишения свободы, то у российских правоохранительных органов возникла необходимость еще один раз (уже третий по счету) опросить данного гр-на С. по изложенным выше обстоятельствам жалобы Новинского на имя ЕСПЧ. Сам гр-н С. после освобождения из мест лишения свободы проживал на территории России. Прокуратура России под угрозой принудительного привода или наложения штрафа на гр-на С. направила наряд милиции по его, гр-на С., домашнему адресу с целью доставки последнего в отделение милиции для опроса и проверки правдивости двух ранее полученных от него предшествующих объяснений, данных им в местах лишения свободы в период отбывания уголовного наказания. ЕСПЧ усмотрел в данном деле нарушение государством-ответчиком (Россией) обязательств, предусмотренных ст. 34 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, и расценил вышеизложенное давлением со стороны властей России на свидетеля гр-на С., так как: государство-ответчик не представило доказательств, подтверждающих совершение уголовного дела, в связи с которым С. мог вызываться в качестве свидетеля; для беседы гр-н С. вызывался неприемлемым способом; такой характер вызова свидетеля С. носил для последнего угрожающий характер, направленный на оказание на него психологического и иного давления <5>. ——————————— <5> Бюллетень Европейского суда по правам человека. 2009. N 6. С. 49 — 51.

4. В Постановлении ЕСПЧ от 13 января 2009 г. по делу N 37048/04 «Георги Николаишвили против Грузии» фабула была следующая: фотографии лиц, предположительно совершивших убийство, разместили на всех информационных стендах для объявлений во всех полицейских участках Грузии. Были указаны фамилии и имена разыскиваемых лиц. Брат одного из этих разыскиваемых лиц решил сам лично добровольно явиться в прокуратуру с целью своего допроса в качестве свидетеля и дачи им показаний по делу своего разыскиваемого брата. Предварительно адвокат данного свидетеля согласовал в письменной форме вопрос о явке этого лица на допрос в качестве свидетеля в орган прокуратуры с Министерством внутренних дел Грузии. Министерство внутренних дел Грузии не сообщило адвокату свидетеля о том, что существует возможность возбуждения уголовного дела в отношении данного свидетеля, если он явится на допрос, по факту незаконного приобретения, ношения и хранения данным свидетелем огнестрельного оружия, хотя соответствующие доказательства компетентными правоохранительными органами Грузии уже были получены за несколько месяцев до этой переписки и фактической явки свидетеля на допрос. Компетентные правоохранительные органы Грузии принимали оперативные меры для допроса указанного лица в качестве свидетеля. Однако по прибытии в орган прокуратуры и без допроса в качестве свидетеля названный выше свидетель (брат разыскиваемого подозреваемого лица) был сам задержан по подозрению в незаконном приобретении, хранении и ношении огнестрельного оружия на основании доказательств, полученных при расследовании вышеназванного уголовного дела об убийстве. В момент своей явки в прокуратуру данный свидетель (брат разыскиваемого подозреваемого) никакого оружия при себе не имел, и в его присутствии никакого оружия у него нигде не изымалось. Районный суд заключил данное лицо (свидетеля, брата разыскиваемого лица по делу об убийстве) под стражу сроком на три месяца. Это решение районного суда было оставлено без изменений вышестоящими судами Республики Грузия. В итоге данный свидетель находился под стражей около десяти месяцев. ЕСПЧ констатировал нарушение по данному делу требований пунктов 1 и 3 статьи 5 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, аргументировав это следующим: власти Грузии ввели свидетеля в заблуждение относительно того, что подлинная причина интереса к нему со стороны правоохранительных органов заключается в желании оказать давление на скрывающегося брата, подозреваемого в совершении убийства в группе других лиц; такие скрытые методы могут подорвать правовую определенность, внушить гражданам, привлекаемым в качестве свидетелей, чувство незащищенности, поставить под сомнение уважение и доверие общества к органам уголовного преследования; даже при условии формального соответствия национальному законодательству это задержание свидетеля послужило дополнительным рычагом воздействия по не связанному с ним уголовному делу, что выводит подобную цель за пределы подпункта «с» пункта 1 статьи 5 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод; вводящие в заблуждение методы действия властей с возможностью использования содержания под стражей для оказания морального давления привели к произволу и лишению свидетеля гарантий от ненадлежащих угроз его свободе; в своих двух решениях о заключении свидетеля под стражу и продлении ему срока содержания под стражей районный суд использовал стандартные формуляры с заранее напечатанной мотивировочной частью, составленной в абстрактных выражениях; вышестоящие суды в своих процессуальных решениях пытались оправдать предварительное заключение под стражу данного свидетеля со ссылкой на интересы расследования, никак не связанного с данным вопросом уголовного дела об убийстве, возбужденного против брата свидетеля; такие доводы властей Грузии не соответствуют целям Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод и свидетельствуют о том, что власти не рассматривали данное дело с требуемой от них надлежащей тщательностью <6>. ——————————— <6> Бюллетень Европейского суда по правам человека. 2009. N 5. С. 24 — 25.

5. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда России в своем Определении от 23 сентября 2008 г. по уголовному делу N 81-О08-85 указала: «Сообщение по телефону не может являться заменой судебной повестки и рассматриваться в качестве надлежащего вызова в суд» <7>. ——————————— <7> Бюллетень Верховного Суда РФ. 2009. N 1. С. 24.

6. В Постановлении от 14 ноября 2008 г. по делу Литвинова против России ЕСПЧ констатировал нарушение пункта 1 статьи 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, указав следующее: «Участник процесса считается извещенным о времени и месте судебного заседания надлежащим образом в том случае, когда у суда имеется доказательство, подтверждающее получение отправленного уведомления адресатом» <8>. ——————————— <8> Бюллетень Верховного Суда РФ. 2009. N 11. С. 35.

7. ЕСПЧ под обвинением понимает не только «официальное уведомление лица компетентным органом государственной власти о наличии предположения о том, что этим лицом совершено уголовно наказуемое правонарушение», он выделяет ряд дополнительных критериев, конкретизирующих и конституирующих данное понятие, к числу которых, например, относится и такое: «было ли привлекаемое к уголовной ответственности лицо официально проинформировано о том, что против него возбуждено уголовное дело» <9>. В правоприменительной практике довольно часто имеют место случаи, когда уголовное дело возбуждается по факту совершения того или иного преступления без указания в тексте постановления о возбуждении такого уголовного дела персонографических данных о личности конкретного лица, которое, возможно, его совершило. В одних случаях преступление действительно было совершено в условиях неочевидности и его раскрыли через определенное время следственно-оперативным путем, а по другим делам это делается следователем либо дознавателем преднамеренно из тактических соображений (например, чтобы не выполнять требования ч. 4 ст. 146 УПК РФ, проявить фактор внезапности и сразу же получить правдивые признательные показания, улучшить формальные статистические показатели раскрываемости преступлений и т. п.), хотя на момент принятия процессуального решения о возбуждении такого уголовного дела личность будущего подозреваемого или же обвиняемого уже известна следователю (дознавателю). Впоследствии по телефону или иным упрощенным способом, прямо не предусмотренным ч. 4 ст. 172 и ст. 188 УПК РФ, тот или иной гражданин вызывается на допрос или даже просто на беседу к следователю, дознавателю или же оперативному работнику. Явившись в таком порядке в правоохранительный орган, гражданин в один и тот же день первоначально дает свои объяснения, а затем — аналогичные по своему содержанию показания последовательно на допросах его в качестве свидетеля, подозреваемого и обвиняемого в присутствии уже заранее приглашенного дежурного адвоката. Правовые основания знакомить такое лицо с текстом постановления о возбуждении уголовного дела у следователя либо дознавателя согласно положениям ч. 4 ст. 146 УПК РФ формально отсутствуют. В то же время если подойти к этому вопросу с позиций судебной практики ЕСПЧ, то у стороны защиты в такой ситуации имеются все правовые основания поставить перед судом вопрос о недопустимости полученных в таком порядке доказательств и признать, что сформулированное обвинение имело место с нарушением установленного порядка его выдвижения. ——————————— <9> Моул Н., Харби К., Алексеева Л. Б. Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод. Статья 6: Право на справедливое судебное разбирательство. Прецеденты и комментарии. М., 2001. С. 19.

Изложенная судебная практика наглядно свидетельствует о том, что несоблюдение порядка вызова на допрос как свидетеля, так и находящегося на свободе обвиняемого, что закреплено в ч. 4 ст. 172 и ст. 188 УПК РФ, может повлечь за собой признание протокола допроса недопустимым доказательством на основании положений ч. 2 ст. 50 Конституции РФ и ст. 75 УПК РФ. Автор считает нелишним напомнить, что Конституционный Суд РФ в своих Постановлениях от 2 февраля 1996 г. N 4-П, от 28 ноября 1996 г. N 19-П, от 2 июля 1998 г. N 20-П, от 29 июня 2004 г. N 13-П неоднократно разъяснял правоприменителям допустимость уголовно-процессуальной аналогии. Аналогичное толкование давал и Верховный Суд РФ <10>. Таким образом, в связи с этим в случаях нарушения порядка вызова для участия в следственных действиях недопустимыми доказательствами могут быть признаны и протоколы иных следственных действий (очной ставки, проверки показаний на месте, следственного эксперимента, предъявления для опознания, получения образов для сравнительного исследования и других). ——————————— <10> Бюллетень Верховного Суда РФ. 1997. N 2. С. 9 — 11.

Опросом 278 следователей автор настоящей статьи установил, что 257 опрошенных (92,4%) считают, что по различным причинам (например, в целях экономии и т. п.) они считают возможным и уже не один раз допускали в своей практической правоприменительной деятельности отступления от правовых требований, сформулированных в ч. 4 ст. 172 и ст. 188 УПК РФ, которые регламентирует порядок вызова на допрос и другие следственные действия. Настоящей статьей ее автор хочет предостеречь практических работников от процессуального упрощенчества, а соответственно — недопустимости игнорирования названных выше требований уголовно-процессуального закона и судебной практики. Несомненно и то, что строгое соблюдение названного выше процессуального порядка является одним из элементов этики уголовно-профессионального доказывания, а равно общей профессиональной этики следователя (дознавателя) в целом.

——————————————————————