К ВОПРОСУ О ЗАКОНОДАТЕЛЬНОЙ ВЛАСТИ В РОССИИ, ИЛИ КАК «ПРАВЯТ» УПК РФ
Е. А. ЗАЙЦЕВА
Зайцева Е. А., доцент кафедры уголовного процесса ВА МВД России, кандидат юридических наук.
Одним из базовых положений, определяющих сущность правового государства, является принцип разделения властей, согласно которому законодательная, исполнительная и судебная ветви власти осуществляют свои функции самостоятельно, не подменяя одна другую, не выполняя несвойственные им функции. В правовом государстве должно обеспечиваться верховенство закона, соблюдаться все процедурные вопросы законотворческого процесса. Казалось бы, эти постулаты должны быть незыблемы в России, которая провозглашена в ст. 1 Конституции РФ «демократическим федеративным правовым государством». Однако ситуация, сложившаяся вокруг действующего Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, позволяет усомниться в соблюдении этих непременных условий существования правового государства в России. Прежде всего к такому неутешительному выводу приводит анализ активной деятельности Конституционного Суда Российской Федерации по реформированию уголовно-процессуального законодательства, которую профессор В. П. Божьев метко назвал «тихой революцией». Сущность этой «тихой революции» Конституционного Суда, постепенно и последовательно обозначавшего тенденцию на расширение действия принципа состязательности в уголовном процессе <1>, заключалась в принятии ряда постановлений и определений, которые были направлены либо на укрепление равноправия сторон, либо на создание такого режима осуществления судебной деятельности, который бы исключал любую возможность выполнения судом несвойственной ему функции обвинения <2>. ——————————— <1> Божьев В. П. «Тихая революция» Конституционного Суда в уголовном процессе Российской Федерации // Рос. юстиция. 2000. N 10. С. 9. <2> Более подробно об этом см.: Зайцева Е. А. Понятие принципа состязательности сторон и его соотношение с состязательными началами уголовного производства // «Черные дыры» в российском законодательстве. 2005. N 3. С. 249 — 259.
Наряду с расширением активности сторон в доказывании при производстве в судебных стадиях принятые Конституционным Судом РФ постановления содержали ряд положений, ведущих к ограничению полномочий судьи (по сравнению с ранее действовавшей традиционной моделью судопроизводства, где одним из принципиальных положений была активность суда в установлении истины по уголовному делу). Прецеденты, созданные Конституционным Судом при решении вопроса о содержании и пределах действия принципа состязательности в уголовном судопроизводстве России, послужили важнейшим ориентиром для разработчиков Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, которые вслед за высшим судебным органом конституционного контроля нашей страны стали настойчиво претворять идею состязательности в уголовном судопроизводстве. В результате этого сейчас действует УПК РФ, где активность суда — органа, вершащего правосудие, практически нейтрализована, где суд выступает в качестве пассивного арбитра <3>, на которого не возлагается теперь задача по установлению истины по делу, а всего лишь отводится роль надзирающего за соблюдением формы «судоговорения». Сопоставление укрепившегося статуса сторон обвинения и защиты, повышения их инициативности в решении ключевых вопросов по делу с существующим процессуальным положением суда (судьи) при отправлении правосудия приводит к выводу, что разработчики УПК РФ значительно «преуспели» в деле претворения в жизнь концепции «пассивного» суда. Складывается впечатление, что при формулировании соответствующих новелл в УПК РФ срабатывал «закон сохранения энергии»: полномочия у сторон пополнялись пропорционально сокращению активности суда. ——————————— <3> Е. П. Ищенко и Ю. К. Орлов называют «пороком» УПК РФ «доведенную до абсурда состязательность, пассивность и даже бесправие суда» (Ищенко Е. П., Орлов Ю. К. О недостатках действующего УПК РФ // Вестник криминалистики. Вып. 3(15). С. 7).
Возникает закономерный вопрос: является ли обоснованной такая попытка расширения прав сторон за счет снижения активности суда, должна ли в этой ситуации действовать обратно пропорциональная зависимость? Полагаем, что в уголовном процессе правового государства не только стороны должны быть наделены широкими полномочиями, необходимыми им для эффективного отстаивания своих правовых интересов, но и суд должен быть сильным, реальным «хозяином» процесса, вершителем правосудия, способным обеспечить защиту прав потерпевшего при недобросовестном отношении государственного обвинителя к возложенной на него функции (а равно и защиту прав подсудимого при плохо организованной защите). «Сильный суд и активные стороны» — эта формула должна дополнить составляющие принцип состязательности сторон положения, обеспечить баланс интересов в уголовном судопроизводстве, создать гарантии для установления истины по уголовному делу. При анализе сложившейся ситуации, порожденной «тихой революцией» Конституционного Суда, следует учитывать тот факт, что Конституционный Суд не является законодательным органом, создающим новые нормы права <4>, а сама правовая позиция Конституционного Суда не должна противоречить реальному смыслу толкуемых им норм и воле законодателя, выраженной в данных правовых предписаниях. Своими решениями, прекращающими действие ряда уголовно-процессуальных норм, Конституционный Суд не должен создавать такой режим правового регулирования уголовно-процессуальных отношений, который бы не «вписывался» в правовую традицию уголовно-процессуального права нашей страны, не должен создавать искусственную конструкцию «тотальной состязательности» и «прививать ее на российскую почву» смешанного судопроизводства. Любые новации в области права оказываются жизнеспособными и эффективно регулируют общественные отношения, если они соответствуют правовым обычаям, традициям народа, его менталитету. ——————————— <4> Согласно ст. 1 Федерального конституционного закона от 21 июля 1994 г. N 1-ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации» Конституционный Суд Российской Федерации — это судебный орган конституционного контроля, самостоятельно и независимо осуществляющий судебную власть посредством конституционного судопроизводства. А в соответствии со ст. 104 Конституции Российской Федерации Конституционный Суд РФ лишь наделен правом законодательной инициативы.
Однако в последнее время Конституционный Суд стал выполнять нормотворческую функцию, не только прекращая своими решениями действие тех или иных норм уголовно-процессуального права <5>, но и создавая новые нормы. Примером такой деятельности Конституционного Суда может послужить его Постановление от 11 мая 2005 г. N 5-П по проверке конституционности положений ст. 405 УПК РФ. Пункт 2 данного решения содержит уголовно-процессуальную норму, устанавливающую новую процедуру: «Впредь до внесения соответствующих изменений и дополнений в уголовно-процессуальное законодательство пересмотр в порядке надзора по жалобе потерпевшего, его представителя и по представлению прокурора обвинительного приговора, а также определения и постановления суда в связи с необходимостью применения уголовного закона о более тяжком преступлении, ввиду мягкости наказания или по иным основаниям, влекущим за собой ухудшение положения осужденного, а также оправдательного приговора либо определения или постановления суда о прекращении уголовного дела допускается лишь в течение года по вступлении их в законную силу». ——————————— <5> Об этом ранее писал В. П. Божьев. См.: Указ. соч. С. 11.
В нарушение положений ст. 79 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» Конституционный Суд сам «устранил пробел в правовом регулировании» надзорной процедуры в УПК РФ, не дожидаясь, когда «государственный орган… принявший этот нормативный акт, рассмотрит вопрос о принятии нового нормативного акта, который должен, в частности, содержать положения об отмене нормативного акта, признанного не соответствующим Конституции Российской Федерации полностью, либо о внесении необходимых изменений и (или) дополнений в нормативный акт, признанный неконституционным в отдельной его части» (ч. 4 ст. 79 Федерального конституционного закона). Полагаем, что в правовом государстве, основанном на принципе разделения властей, подобные «выходы» высшего органа конституционного контроля за пределы полномочий по толкованию Конституции РФ и по проверке законов недопустимы. Для легитимности законотворческой функции Конституционного Суда необходимо внести соответствующие дополнения в Конституцию РФ и Федеральный конституционный закон «О Конституционном Суде Российской Федерации». В противном случае вся нормотворческая деятельность данного органа оказывается вне правового поля. Ученые, столкнувшись с этой парадоксальной ситуацией, пытаются «подвести теоретическую базу» под это новое направление деятельности Конституционного Суда, обосновать необходимость признания правовых позиций Конституционного Суда источниками права <6>, а ряд ученых-процессуалистов и практиков высказываются и за формирование прецедентного права на основе судейского нормотворчества <7>. ——————————— <6> См.: Бирюкова Л. Г. Правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации как источник права: вопросы теории и практики: Автореф. дис. … к. ю.н. Казань, 2004; Яковенко О. Я. Правовая процедура: Автореф. дис. … к. ю.н. Саратов, 1999; Эбзеев Б. С. Конституционный Суд Российской Федерации — судебный орган конституционного контроля // Вестник Конституционного Суда РФ. 1995. N 2 — 3. <7> Павловский О. Б. Судейское нормотворчество: метод реализации основоположений уголовного судопроизводства // Российская юстиция. 2006. N 3. С. 26 — 28.
Пример Конституционного Суда РФ стал «заразительным» для других органов, не наделенных законодательной функцией. В связи с этим представляет интерес Приказ Генеральной прокуратуры РФ от 3 июня 2002 г. N 28 «Об организации работы прокуроров в судебных стадиях уголовного судопроизводства», согласно п. 1.4 которого прокурорам отдано указание «до особого распоряжения исключить поручение поддержания государственного обвинения в суде должностным лицам органа дознания и следователям». Безусловно, желание Генеральной прокуратуры обеспечить участие в суде в качестве государственных обвинителей только прокуроров, имеющих опыт поддержания обвинения, публичных выступлений в суде, похвально. На фоне текучести кадров в органах дознания и предварительного следствия общий уровень подготовки сотрудников этих подразделений не позволяет им качественно выполнять функцию государственного обвинения. Но, преследуя «благую цель», Генеральная прокуратура РФ должна использовать законные средства ее реализации. Данное распоряжение практически прекращает действие уголовно-процессуальной нормы, закрепленной в ч. 4 ст. 37 УПК РФ. Однако согласно ст. 9 Федерального закона N 2202-1 «О прокуратуре Российской Федерации», регламентирующей участие прокуратуры в правотворческой деятельности, «прокурор при установлении в ходе осуществления своих полномочий необходимости совершенствования действующих нормативных правовых актов вправе вносить в законодательные органы и органы, обладающие правом законодательной инициативы, соответствующего и нижестоящего уровней предложения об изменении, о дополнении, об отмене или о принятии законов и иных нормативных правовых актов» <8>. ——————————— <8> Федеральный закон РФ от 17 января 1992 г. N 2202-1 «О прокуратуре Российской Федерации» (с изм. и доп. от 17 ноября 1995 г., 10 февраля, 19 ноября 1999 г., 2 января, 27 декабря 2000 г., 29, 30 декабря 2001 г., 28 июня, 25 июля, 5 октября 2002 г., 30 июня 2003 г., 22 августа 2004 г., 15 июля 2005 г.).
Анализ этой ситуации свидетельствует о том, что Генеральная прокуратура, возглавляя «централизованную систему органов, осуществляющих от имени Российской Федерации надзор за соблюдением Конституции Российской Федерации и исполнением законов, действующих на территории Российской Федерации» <9>, сама фактически нарушает закон, выполняя несвойственную ей функцию по прекращению действия норм федеральных законов. ——————————— <9> Часть 1 ст. 1 Федерального закона РФ от 17 января 1992 г. N 2202-1 «О прокуратуре Российской Федерации».
Приведенные выше примеры указывают на возникновение тревожной тенденции в отношении к Закону органов, призванных гарантировать соблюдение Конституции и нормативных актов на территории нашего государства, обеспечивать единство его правового пространства. В правовом демократическом государстве должны срабатывать действенные механизмы «нейтрализации» несовершенных, противоречивых законов. Для этого необходимо пересмотреть нормативную базу, определяющую статус Конституционного Суда РФ и Генеральной прокуратуры РФ, с целью создания условий для легализации нормотворческой функции этих органов либо разработать эффективный закон, регламентирующий в максимально сжатые сроки устранение нашим законодателем выявленных пробелов и противоречий в нормативных актах. Второй путь представляется более предпочтительным и соответствующим правовым традициям нашего государства.
