УСТРАНЕНИЕ НЕСОСТОЯТЕЛЬНОГО ДОЛЖНИКА ОТ РАСПОРЯЖЕНИЯ ИМУЩЕСТВОМ: ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ И ПРАКТИКИ
К. Б. КОРАЕВ
Кораев Константин Борисович, доцент кафедры хозяйственного права СПбГЭУ, кандидат юридических наук.
В статье анализируются теории устранения несостоятельного должника от владения, пользования и распоряжения своим имуществом и их применение в действующем законодательстве и судебно-арбитражной практике. Автор обращает внимание на недостатки правового регулирования исследуемых отношений и вносит свои предложения по совершенствованию законодательства о банкротстве.
Ключевые слова: несостоятельность, банкротство, должник, неплатежеспособность, право собственности.
Признание участника имущественных отношений несостоятельным в судебном порядке влечет существенные изменения в его правовом положении. Одним из изменений правового статуса такого лица является его ограничение или устранение от владения, пользования и распоряжения принадлежащим ему имуществом. Необходимость подобной меры связана с предотвращением растраты должником имущества, «на сохранение которого он не может уже иметь надежды, чтобы путем различных сделок не переукрепил его за близкими и подставными лицами» <1>. ——————————— <1> Шершеневич Г. Ф. Курс торгового права: В 4 т. М., 2003. Т. IV. С. 297.
Значительный теоретический интерес представляет вопрос о юридической природе такого ограничения или устранения, ответ на который имеет важное практическое значение. В зависимости от предложенных решений обозначенной проблемы в юридической науке сформировалось несколько концепций. 1. Сторонники теории универсального правопреемства (succession universalis) <2> полагают, что с открытием конкурса несостоятельное лицо лишается права собственности на все свое имущество, которое в результате правопреемства в его вещных и обязательственных правах переходит к его кредиторам. Однако, как заметил Г. Ф. Шершеневич, подобное объяснение устранения должника от распоряжения своим имуществом потеряло всякий авторитет в науке <3>. ——————————— <2> См.: Победоносцев К. Курс гражданского права. М., 1896. Т. I. С. 223; Семина А. Н. Банкротство: вопросы правоспособности должника — юридического лица. М., 2003. С. 93 — 95. <3> См.: Шершеневич Г. Ф. Указ. соч. С. 299.
Согласно залоговой теории, получившей распространение в германской литературе, с момента открытия конкурсного процесса кредиторы должника приобретают на его имущество ограниченное вещное право, близкое по своему характеру к залоговому <4>. Приведенный взгляд на исследуемую проблему тот же Г. Ф. Шершеневич подверг справедливой критике, указав, что «залог имеет своим объектом не имущество и не какую-либо часть его, а вещь, принадлежащую к составу этого имущества, тогда как право кредиторов в конкурсе имеет своим объектом именно имущество должника, в виде комплекса правовых отношений» <5>. Залоговая теория не имеет сторонников в современной юридической науке. ——————————— <4> См.: Kohler J. Lehrbuch des Konkursrechts (1891). S. 98 — 123; Seuffert L. Zur Geschichte und Dogmatik des deutschen Konkursrechts (1888). S. 83 — 88; Hellmann F. Lehrbuch des deutschen Konkursrechts (1907). S. 622 — 646 (цит. по: Шершеневич Г. Ф. Указ. соч. С. 301 — 302). <5> Шершеневич Г. Ф. Указ. соч. С. 302.
В литературе последнего времени распространенной является теория ограничения (прекращения) правоспособности или дееспособности должника <6>, согласно которой с возникновением отношений несостоятельности правоспособность или дееспособность участника имущественных отношений ограничивается или прекращается и восполняется арбитражным управляющим или (и) собранием кредиторов. ——————————— <6> См.: Рухтин С. А. Правоспособность несостоятельного юридического лица // Российская юстиция. 2001. N 7. С. 27; Семина А. Н. Правоспособность и дееспособность юридического лица — должника в ходе процедур банкротства: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2003; Телюкина М. В. Основы конкурсного права. М., 2004. С. 288 — 290; Пустошкин О. В. Реализация правоспособности юридического лица — должника в ходе несостоятельности // Проблема правосубъектности: современные интерпретации. Самара, 2004. С. 98; Мантул Г. А. Особенности осуществления права собственности юридическими лицами при применении к ним процедуры банкротства: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Краснодар, 2006. С. 8 — 9; Ларин А. М. Правовой режим имущества несостоятельного должника по российскому законодательству: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2008. С. 8 — 9; Пирогова Е. С. Ограничение правоспособности и дееспособности юридических лиц — должников в рамках дела о несостоятельности (банкротства): Автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2010. С. 8 — 9; Шибанова Е. С. Сравнительно-правовая характеристика категории «правоспособность» юридического лица — должника в дореволюционном и современном законодательстве // История государства и права. 2010. N 7. С. 45.
Описанная теория находит свое отражение в немногочисленной судебной практике. Так, в одном из своих Постановлений Конституционный Суд РФ указал, что процедура наблюдения существенно ограничивает дееспособность предприятия-банкрота, а потому необоснованное введение наблюдения может повлечь для него крупные убытки <7>. ФАС Уральского округа при рассмотрении конкретного дела решил, что Федеральный закон от 26.10.2002 N 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее — Закон о банкротстве) не содержит положений, регламентирующих порядок восстановления дееспособности должника после завершения конкурсного управления погашением требований кредиторов. В связи с этим внешний управляющий продолжает исполнять свои обязанности до даты избрания (назначения) нового руководителя должника <8>. По другому делу указанный суд кассационной инстанции согласился с выводом суда апелляционной инстанции о том, что с момента признания лица банкротом и назначения конкурсного управляющего именно последний представляет интересы данного юридического лица и осуществляет защиту его нарушенных прав <9>. ——————————— <7> См.: Постановление КС РФ от 12.03.2001 N 4-П. <8> См.: Постановление ФАС Уральского округа от 04.05.2009 по делу N А60-18902/2008-С2. <9> См.: Постановление ФАС Уральского округа от 30.09.2010 по делу N А47-35/2010.
Думается, что широкое развитие указанной теории в современной науке вызвано тем, что с ее помощью объясняется не только правовая природа устранения банкрота от владения, пользования и распоряжения своим имуществом, но и юридическое основание ограничения или прекращения полномочий органов управления несостоятельных участников имущественных отношений, к которым относится большинство банкротов. Несмотря на это, указанная теория остается противоречивой и уязвимой для критики. Основной недостаток теории ограничения (прекращения) правоспособности — невозможность объяснить с ее помощью правовую природу устранения несостоятельного физического лица от владения, пользования и распоряжения имуществом, ему принадлежащим. Если в юридической науке вопрос о моменте возникновения и прекращения правоспособности юридического лица представляется дискуссионным <10>, то вопрос о моменте возникновения и прекращения правоспособности физического лица не является спорным. Общепризнано, что правоспособность физического лица прекращается с момента его смерти. Поэтому неправильно считать, что правовым основанием для устранения несостоятельного физического лица от владения, пользования и распоряжения принадлежащим ему имуществом является тот факт, что лицо утратило правоспособность. Тем не менее в судебно-арбитражной практике можно найти примеры приведенной позиции, абсурдной с точки зрения и теории, и действующего законодательства. Так, ФАС Северо-Кавказского округа при разрешении конкретного дела пришел к выводу, что предприниматель Ш. ввиду признания его банкротом утратил свою правоспособность и все полномочия по управлению его делами должны перейти к конкурсному управляющему <11>. ——————————— <10> См., напр.: Пятков Д. В. Коммерческие организации: проблемы приобретения дееспособности // Российский юридический журнал. 1998. N 1. С. 88; Мантул Г. А. Указ. соч. С. 8 — 9; Кытманова А. А. Правосубъектность юридического лица и ее осуществление управляющей организацией (управляющим): Автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2008. С. 18. <11> См.: Постановление ФАС Северо-Кавказского округа от 13.09.2006 по делу N А32-31980/2005-17/568.
Описанный недостаток теории ограничения (прекращения) правоспособности свидетельствует о ее низкой научной ценности, так как всякое научное знание должно описывать и объяснять исследуемое явление в целом, а не отдельные его части или проявления. Указанную теорию также нельзя признать обоснованной в отношении несостоятельного юридического лица. Сторонники данной концепции, говоря об ограничении (прекращении) правоспособности юридического лица, не отрицают, что собственником имущества, составляющего конкурсную массу, остается должник. Возникает вопрос: как неправоспособное лицо может быть носителем субъективного права? Думается, что правовые последствия, закрепленные в ст. ст. 64, 82, 94 и 126 Закона о банкротстве, не являются результатом ограничения или прекращения правоспособности должника. По нашему мнению, сторонники теории ограничения (прекращения) правоспособности, объясняя правовые основания указанных последствий, смешивают понятия «правоспособность» и «субъективное право». Правоспособность — это абстрактная категория, выражающая общую возможность лица быть носителем прав и обязанностей в установленных законом пределах <12>. Правоспособность лица — это не конкретное субъективное право <13>, а только лишь его общая предпосылка. Субъективное право, напротив, является категорией конкретной, в которой находит свое воплощение абстрактная возможность правообладания. В таком виде субъективное право выступает в качестве конкретной возможности, имеющей установленные законом границы реализации. ——————————— <12> См., напр.: Братусь С. Г. Субъекты гражданского права. М., 1950. С. 5; Венедиктов А. В. О субъектах социалистических отношений // Советское государство и право. 1955. N 6. С. 19; Толстой Ю. К. К теории правоотношения. Л., 1959. С. 9; Халфина Р. О. Общее учение о правоотношении. М., 1974. С. 120. <13> В юридической науке существует мнение, что правоспособность — это право, предоставляющее субъекту возможность иметь любые не запрещенные законом права и нести обязанности (см.: Кучинский В. А. Правовой статус и субъективные гражданские права граждан // Правоведение. 1965. N 4. С 45; Мальцев Г. В. Социалистическое право и свобода личности. М., 1968. С. 85; Веберс Я. Р. Правосубъектность граждан в советском и гражданском семейном праве. Рига, 1976. С. 210; Малеин Н. С. Гражданский закон и права личности в СССР. М., 1981. С. 112; Белькова Е. Г. Понятие и сущность правоспособности // Известия Иркутской государственной экономической академии. 2006. N 5 (50)).
Абстрактный характер правоспособности и конкретный характер субъективного права позволяют говорить о неизменяемости правоспособности при ее реализации, в то время как осуществление субъективного права всегда динамично <14>. ——————————— <14> См.: Гражданское право: Учеб. / Под ред. А. П. Сергеева, Ю. К. Толстого. М., 2002. Т. I. С. 113.
Таким образом, анализ положений ст. ст. 64, 82, 94 и 126 Закона о банкротстве с учетом описанного выше разграничения понятий правоспособности и субъективного права позволяет сделать вывод, что закрепленные в указанных нормах Закона ограничения являются результатом сужения границ осуществления субъективного права. При этом они не затрагивают правоспособность должника как абстрактную возможность быть носителем субъективного права. Так, например, п. 3 ст. 64 Закона о банкротстве гласит: органы управления несостоятельного участника имущественных отношений не вправе принимать решение о создании юридических лиц или о его участии в иных юридических лицах. Из содержания приведенной статьи следует, что в процедуре наблюдения юридическое лицо не ограничивается в возможности быть носителем права собственности. В данном случае законодатель, не подвергая сомнению правоспособность юридического лица, т. е. его возможность быть носителем права собственности, только сужает границы осуществления правомочия распоряжения путем запрета совершать действия по передаче имущества в качестве вклада в иное юридическое лицо. Объясняя правовые основания ограничений, содержащихся в нормах ст. ст. 64, 82, 94 и 126 Закона о банкротстве, следует также учитывать, что правоспособность юридического лица проявляется в системе отношений трех видов. В первую очередь это корпоративная власть над членами юридического лица. Вторая группа прав и обязанностей корпорации вытекает из включения ее в другое вышестоящее союзное единство. Это не только гражданские, но и публичные права. Третья черта правоспособности корпорации образуется из ее отношений как субъекта гражданского права с другими субъектами — физическими или юридическими лицами, которые ставят корпорацию в одинаковое положение с другими лицами <15>. ——————————— <15> См.: Братусь С. Н. Юридические лица в советском гражданском праве. М., 1947. С. 100.
Таким образом, согласно Закону о банкротстве необходимо различать правовые ограничения в системе отношений юридическое лицо — участники юридического лица, и ограничения, которые имеют место в системе отношений юридическое лицо как субъект гражданского права — иные субъекты гражданского права. Понимание указанного различия, а также четкое разграничение категорий правоспособности и субъективного права позволяют заметить, что в рамках отношений юридическое лицо — участники юридического лица сужаются границы осуществления субъективного права на управление делами юридического лица, носителем которого является не юридическое лицо, а его участники. Так, запрет принимать решения о реорганизации (слиянии, присоединении, разделении, выделении, преобразовании) и ликвидации должника, о выплате дивидендов или распределении прибыли между учредителями (участниками), о выходе из состава учредителей (участников) несостоятельного юридического лица, приобретении у акционеров ранее размещенных акций не связан с ограничением правоспособности несостоятельного участника имущественных отношений или сужением границ осуществления его субъективных прав, так как перечисленные действия составляют содержание права управления делами юридического лица, обладателем которого являются его члены (ст. 67 ГК РФ). Именно сужение границ осуществления права управлять делами юридического лица, которое является содержанием отношений юридическое лицо — участники юридического лица, обусловливает запрет юридическому лицу принимать указанные выше решения. Сделанный вывод также соответствует системе отношений юридическое лицо как субъект гражданского права — иные субъекты гражданского права. Обратим особое внимание на то, что при возникновении конкурсных отношений сужаются границы осуществления прав не только несостоятельного юридического лица как субъекта гражданского права, но и иных субъектов гражданского права, в том числе кредиторов. Так, возможность для кредиторов предъявлять свои требования только в порядке, установленном Законом о банкротстве, есть результат ограничения их правовых возможностей требовать от должника совершения определенных действий, что свидетельствует о сужении границ осуществления субъективного права требования. Описанные выше ограничения прав учредителей и кредиторов должника в юридической литературе не связывают с ограничением (прекращением) правоспособности указанных субъектов права. Поэтому, на наш взгляд, несправедливо квалифицировать ограничения и запреты, которые налагаются на должника, как ограничение (прекращение) его правоспособности. Также ошибочно видеть в ограничении или устранении должника от владения, пользования и распоряжения имуществом потерю им дееспособности. Основной аргумент сторонников данной теории заключается в том, что в процедурах наблюдения и финансового оздоровления при совершении некоторых сделок несостоятельный участник имущественных отношений обязан получить согласие арбитражного управляющего, а в процедурах внешнего управления и конкурсного производства полномочия должника владеть, пользоваться и распоряжаться имуществом переходят к арбитражному управляющему, который в описанных случаях выступает в качестве законного представителя должника <16>. ——————————— <16> См.: Машонская И. А. Несостоятельные должники — юридические лица как субъекты гражданского права: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2001. С. 16 — 18; Говоруха М. А. Правовое положение органов управления несостоятельного должника: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Иркутск, 2008. С. 8 — 9, 17 — 18.
По нашему мнению, сторонники приведенной теории не учитывают, что необходимость получить согласие арбитражного управляющего или переход права распоряжения имуществом к третьему лицу не является существенным признаком ограничения или прекращения дееспособности, так как подобные явления характерны для иных правовых институтов. Например, при совершении некоторых сделок требуется получить предварительное согласие государственного органа (гл. 7 Федерального закона от 26.07.2006 N 135-ФЗ «О защите конкуренции»); организатор торгов, действующий на основании договора с обладателем имущественного права (например, залогодержателем), совершает сделку с не принадлежащим ему имуществом (п. 2 ст. 447 ГК РФ); залогодатель вправе распоряжаться заложенным имуществом с согласия залогодержателя (п. 2 ст. 346 ГК РФ). В описанных случаях собственник имущества ограничивается или лишается возможности распоряжаться своим имуществом, которая восполняется третьим лицом или передается ему. Несмотря на это, речь не идет об ограничении дееспособности собственника или ее прекращении. Думается, что существенным (имманентным) признаком института ограничения (прекращения) дееспособности является то, в чьих интересах она ограничивается (прекращается). Если ограничение (прекращение) дееспособности происходит в интересах самого ограничиваемого, то речь идет об институте ее ограничения (прекращения). Во всех остальных случаях мы имеем дело с внешними признаками ее ограничения (прекращения), которых недостаточно для того, чтобы назвать указанное явление институтом ограничения (прекращения) дееспособности. Теорию ограничения (прекращения) дееспособности нельзя признать обоснованной и потому, что «отрыв правоспособности от дееспособности может иметь место в отношении граждан, поскольку именно они обладают способностью взросления и постепенного приобретения определенных волевых и психических качеств» <17>. Юридические лица обладают правоспособностью и дееспособностью в их неразрывном единстве. ——————————— <17> Гражданское право: Учеб. / Под ред. А. П. Сергеева, Ю. К. Толстого. Т. I. С. 112.
Более состоятельной мы считаем теорию Г. Ф. Шершеневича, который полагал, что конкурсный процесс составляет особую форму исполнительного процесса, имеющего своей задачей равномерное распределение между всеми кредиторами ценности, какую представляет имущество должника, вероятнее всего, недостаточное для полного удовлетворения всех кредиторов. Под исполнительным процессом автор понимал приложение силы, которой обладает государственная власть, к тому, чтобы согласно судебному решению изменить фактическое положение вещей в пользу признанного на суде правым. С этой целью орган власти отнимает у осужденного ответчика вещи, стесняя тем самым свободу распоряжения собственника, насколько это необходимо для удовлетворения взыскателя, не касаясь дееспособности первого. То же самое можно увидеть и в конкурсном процессе <18>. ——————————— <18> См.: Шершеневич Г. Ф. Указ. соч. С. 303.
В отличие от существующих концепций, только приведенная теория применима как в отношении несостоятельного юридического лица, так и в отношении должника — физического лица. Кроме того, она не противоречит общепризнанным научным представлениям о тех или иных правовых явлениях и соответствует принятому в законодательстве подходу относительно оснований прекращения права собственности, закрепленного в ст. 237 ГК РФ. Согласно п. 1 указанной статьи изъятие имущества путем обращения взыскания на него по обязательствам собственника производится на основании решения суда, если иной порядок обращения взыскания не предусмотрен законом или договором. В случае с конкурсным процессом решение о признании должника банкротом и об открытии конкурсного производства является тем судебным актом, на основании которого имущество изымается и передается арбитражному управляющему. При этом в соответствии с п. 2 ст. 237 ГК РФ изъятие имущества у банкрота не прекращает его права собственности, так как право собственности на имущество, на которое обращается взыскание, прекращается у собственника с момента возникновения права собственности на данное имущество у лица, к которому оно переходит. Подчеркнем, что теория особой формы исполнительного процесса объясняет только основание для устранения должника от владения, пользования и распоряжения принадлежащим ему имуществом. В отличие от теории ограничения (прекращения) правоспособности или дееспособности должника указанная теория не объясняет основания для ограничения или прекращения полномочий органов управления несостоятельного юридического лица. Между тем, на наш взгляд, полномочия органов управления несостоятельного юридического лица ограничиваются или прекращаются не из-за ограничения (прекращения) его правоспособности или дееспособности, а в силу устранения юридического лица — банкрота от владения, пользования и распоряжения всем принадлежащим ему имуществом. Именно изъятие всего имущества юридического лица с целью распределить стоимость этого имущества среди кредиторов делает дальнейшее сохранение полномочий органов управления должника — юридического лица бессмысленным, а если он ведет себя недобросовестно — и опасным для интересов кредиторов. Именно поэтому ограничение или прекращение полномочий органов управления несостоятельного юридического лица так необходимо. Таким образом, у теории исполнительного производства много достоинств. Однако анализ действующего законодательства о банкротстве показывает, что в основе правового регулирования вопроса об устранении банкрота от владения, пользования и распоряжения имуществом лежит теория ограничения (прекращения) дееспособности. Это проявляется в том, что при введении процедур внешнего управления и конкурсного производства прекращают свои полномочия органы управления должника (п. 1 ст. 94, п. 2 ст. 126 Закона о банкротстве), а арбитражный управляющий наделяется правом совершения определенных действий от имени несостоятельного юридического лица (ст. ст. 61.9, 99, п. 3 ст. 129 данного Закона). Он же подписывает от имени должника мировое соглашение (абз. 3 п. 2 ст. 150 указанного Закона). Такой законодательный подход нельзя назвать обоснованным не только потому, что он противоречит теории ограничения (прекращения) дееспособности, положенной в основу правового регулирования исследуемого вопроса, но и потому, что на практике арбитражный управляющий получает возможность осуществлять принадлежащие ему права за рамками границ, которые должны определяться его правовым статусом как лица, исполняющего решение суда, а не как органа юридического лица или представителя физического лица. О сказанном свидетельствует следующая судебная практика. Конкурсный управляющий общества «Орен-Знак», полагая, что общество «ОренЗНАК» использует в своей деятельности фирменное наименование, которое тождественно с его зарегистрированным фирменным наименованием, обратился в Арбитражный суд Оренбургской области с исковым заявлением об обязании ответчика запретить использовать фирменное наименование истца. Суд первой инстанции, ссылаясь на ст. 129 Закона о банкротстве, указал, что у конкурсного управляющего нет полномочий предъявлять подобный иск, поскольку он обязан лишь сохранять имущество должника, к которому фирменное наименование не относится. Суд кассационной инстанции не согласился с судом первой инстанции и отменил решение, указав, что именно конкурсный управляющий представляет интересы данного юридического лица и защищает его права, в том числе права на исключительное использование фирменного наименования <19>. ——————————— <19> См.: Постановление ФАС Уральского округа от 30.09.2010 по делу N А47-35/2010.
В данном случае, как представляется, суд кассационной инстанции, необоснованно квалифицировав конкурсного управляющего в качестве представителя несостоятельного юридического лица, пришел к незаконному выводу, что указанное лицо вправе заявлять подобные иски. Обоснованной представляется позиция суда первой инстанции, который при разрешении спора исходил из понимания, что в деле о банкротстве арбитражный управляющий обладает самостоятельным статусом, а не является представителем должника. Описанные недостатки правового регулирования вызваны использованием теории ограничения (прекращения) дееспособности. Они могут быть ликвидированы, если в основу правового регулирования устранения банкрота от владения, пользования и распоряжения имуществом будет положена теория исполнительного производства. Применение названной концепции на практике означает, во-первых, что должник может быть устранен от владения, пользования и распоряжения имуществом только в процедурах по формированию конкурсной массы и ее реализации. В остальных процедурах банкротства, включая досудебные, устранение несостоятельного лица не может осуществляться, так как взыскание не обращается на все его имущество. Между тем в рамках данных процедур границы осуществления права распоряжения имуществом должника могут быть сужены, в том числе в связи с необходимостью получить согласие арбитражного управляющего на заключение сделок, что по существу не означает изъятия имущества несостоятельного юридического лица. Во-вторых, обращение взыскания на все имущество должника не затрагивает его правоспособность или дееспособность. Поэтому устранение указанного лица от владения, пользования и распоряжения имуществом не влечет переход возможности совершать сделки с имуществом к третьим лицам, включая арбитражного управляющего. Все сделки с изъятым имуществом конкурсный управляющий обязан производить от своего имени. После полного устранения несостоятельного юридического лица от владения, пользования и распоряжения принадлежащим ему имуществом сохранять полномочия органов этого лица бессмысленно, а если оно ведет себя недобросовестно, то и опасно для прав кредиторов, поэтому полномочия органов управления юридического лица должны быть прекращены.
