Марухно Василиса Михайловна, кандидат юридический наук, ассистент кафедры философии, психологии и педагогики Кубанского государственного медицинского университета.
В статье рассматриваются нормы наследственного права, связанного с недействительностью завещаний.
Ключевые слова: экспертиза, завещание, судебная практика, нормы наследственного права.
In article are considered rates of the hereditary right, connected with nonreality of the testaments.
Key words: expert operation, testament, judicial practice, rates of the hereditary right.
Российская Федерация находится в процессе построения цивилизованных рыночных отношений, правового государства, гражданского общества. Рыночные реформы потребовали коренного обновления всего гражданского законодательства, основанного прежде всего на отношениях частной собственности. Гражданин, будучи таким собственником либо обладателем иных вещных, обязательственных или корпоративных прав, должен иметь гарантии свободного их осуществления, в том числе распоряжения. При жизни такое распоряжение осуществляется по открытому перечню договоров на основании принципа свободы договора. Практически все современные правопорядки позволяют гражданину также распорядиться своим имуществом в широком смысле слова и на случай смерти. В России, как и во многих зарубежных государствах, средством такого распоряжения служит завещание, в отношении которого действует принцип свободы завещания.
Последний этап формирования отвечающего таким требованиям наследственного права как подотрасли гражданского права ознаменован принятием 26 ноября 2001 г. части третьей Гражданского кодекса РФ, введенной в действие с 1 марта 2002 г., включающей раздел V «Наследственное право».
Достаточно детальное правовое регулирование, установление государственного в лице органов нотариата контроля за составлением завещаний и их удостоверение тем не менее не гарантируют абсолютную действительность таких сделок. Нередко граждане не обращаются к институту завещания, зная от знакомых, из средств массовой информации о частых случаях оспаривания и признания завещаний недействительными. Нельзя сказать о широкой распространенности такой категории споров, но они встречаются. При рассмотрении дел такой категории должен быть учтен целый ряд факторов, вытекающих из особой правовой природы завещаний, их толкование должно быть подчинено особым требованиям, многие основания и правовые последствия недействительности сделок к завещаниям не могут быть применены, так как это противоречит их сути. Соответственно, первые годы применения новых норм наследственного права потребовали комплексного исследования проблем, связанных с недействительностью завещаний.
Особую актуальность данные вопросы обрели в связи с включением в гл. 62 ГК РФ ряда норм о недействительности завещаний.
Чаще всего в судебной практике завещания признаются недействительными вследствие невозможности завещателя понимать значение своих действий и руководить ими (ст. 177 ГК РФ). При этом практически всегда проводится посмертная судебно-психиатрическая или иная необходимая экспертиза [1. С. 8]. Но назначение судом экспертизы проводится лишь в случаях, когда истцом представлены доказательства возможности наличия порока воли при совершении завещания. Следует признать, что слепо следовать лишь заключению эксперта не следует, так как необходимо дать оценку всем собранным по делу доказательствам.
Например, рассматривая спор в части признания недействительным завещания, выданного Е. на имя К. и Б., суд первой инстанции пришел к выводу о том, что Е. в момент составления завещания 10.07.2000 не могла понимать значение своих действий и руководить ими. При этом суд свой вывод сделал на основе заключения посмертной судебно-психиатрической экспертизы от 31.08.2006 и пояснений эксперта, данных в судебном заседании первой инстанции.
Согласно заключению экспертизы с высокой степенью вероятности можно сделать вывод о том, что Е. во время удостоверения завещания не могла понимать значения своих действий и руководить ими. Вывод экспертов сделан на основании анализа предоставленных документов, из которых эксперты сделали заключение о психическом расстройстве Е.: органическое эмоциональное лабильное расстройство личности смешанного генеза (травматического, сосудистого). Симптоматика его связана с перенесенной в 1978 г. черепно-мозговой травмой и усилением ее последствий наряду с появлением эмоциональной лабильности (слезливости) на фоне распространенного атеросклероза и прогрессирующих сосудистых заболеваний (ишемическая болезнь сердца, гипертоническая болезнь, атеросклеротический кардиосклероз). При составлении завещания определялась совокупность неблагоприятных социально-психологических, соматогенных, психогенных и психопатологических факторов, а именно: нарастающая органная недостаточность при обследовании 27.07.2000 (признаки печеночной и сердечно-сосудистой недостаточности), беспомощность, нуждаемость в постороннем уходе (неоднократно с 1998 г. оформляется обслуживание социальными работниками), утрата близкого человека (убийство матери), зависимость от случайных людей (поселяет к себе постороннего человека), страх за свою жизнь, одиночество, депрессия.
С учетом данных судебно-психиатрической экспертизы о клинической картине имевшихся нарушений состояния психического здоровья Е. можно прийти к выводу о том, что в момент составления прежнего завещания 13.06.2000 в пользу А., которая являлась посторонним для нее человеком и поселилась к ней в спорный дом, а также с высокой степенью вероятности во время удостоверения завещания 13.06.2000 Е. не могла понимать значения своих действий и руководить ими.
Но экспертизой в основном отражена медицинская сторона дела и заключение экспертизы носит вероятностный характер, конкретного ответа на вопрос о том, могла ли Е. в силу своего психического состояния понимать значение своих действий и руководить ими, не дано. Поэтому в силу ч. 1 ст. 67 и ч. 3 ст. 86 ГПК РФ суд должен был разрешить спор в совокупности с другими доказательствами, имеющимися в материалах дела, которым суд не дал оценки в своем решении.
Свидетельскими показаниями Л., социальных работников, осуществлявших уход за Е., не подтверждается, что при жизни Е. была неадекватна, имелись какие-либо психопатологические нарушения. Дееспособность Е. в момент составления завещаний 13.06.2000 и 10.07.2000 определялась и нотариусами, оформлявшими завещания. На основе этих доказательств и обстоятельств дела, при которых были составлены оба завещания, нельзя сделать вывод о том, что Е. не могла понимать значение своих действий и руководить ими, в том числе и при составлении завещания в пользу Б. и К. 10.07.2000.
Решение суда о недействительности завещания, составленного Е. в пользу Б. и К. 10.07.2000, отменено [2].
В другом примере экспертиза проводилась неоднократно, в основном заключении экспертов выявлена масса противоречий, которые не были устранены при проведении повторной экспертизы. В частности, Е., Е. Л. — наследники по закону к имуществу умершей 16 января 2006 г. С., которая приходилась им неполнородной сестрой, обратились в суд с иском к М., нотариусу Б. о признании завещания недействительным и признании права собственности.
Обратившись в нотариальную контору с заявлением о принятии наследства, истицы узнали о том, что 14 января 2006 г. С. составила завещание в пользу ответчика М., которое удостоверено нотариусом Б., открывшим впоследствии наследственное дело. На момент составления завещания С. находилась в реанимационном отделении клинической больницы N 52 в крайне тяжелом состоянии и не могла, по мнению истцов, понимать значение своих действий и руководить ими. Кроме того, в нарушение ч. 3 ст. 1118 ГК РФ завещание было подписано не самой С., а другим лицом.
Решением суда в удовлетворении исковых требований отказано. Затем указанное решение было отменено судом кассационной инстанции и передано на новое рассмотрение, в результате которого исковые требования в части признания завещания недействительным и признания права собственности на две квартиры удовлетворены. В иске к нотариусу Б. отказано. Суд пришел к выводу о том, что завещание С., удостоверенное нотариусом г. Москвы Б., в пользу М. является недействительным, поскольку С. не обладала в момент совершения завещания дееспособностью в полном объеме. Исходя из этого, суд признал право собственности Е. в порядке наследования по закону на имущество умершей С.
С. все имущество завещала М., 20 октября 1983 г. рождения. Завещание записано со слов С. нотариусом Б., до подписания завещания полностью ей оглашено нотариусом, в связи с тем что не могло быть прочитано лично ввиду состояния здоровья. По личной просьбе С. в присутствии нотариуса в завещании расписался Н., 2 февраля 1980 г. рождения.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда РФ отменила состоявшиеся по делу судебные акты, так как в деле отсутствует достоверное заключение эксперта. Судом назначалась комплексная посмертная психолого-психиатрическая и медицинская экспертиза в отношении С. для разрешения вопросов, касающихся ее состояния в момент составления завещания. Согласно заключению комиссии экспертов психиатрической клинической больницы по своему психическому состоянию С. не могла понимать значения своих действий и руководить ими в момент составления завещания. Согласно другому заключению специалиста психиатра Государственного научного центра социальной и судебной психиатрии им. В. П. Сербского при оформлении экспертного заключения внутренних противоречий между исследовательской частью и экспертными выводами при оценке содержательной его стороны не отмечается. По делу проводилась третья экспертиза. В соответствии с медицинским заключением психиатра-эксперта П. заключение комиссии экспертов нельзя считать обоснованным. Для правильной квалификации состояния С. необходимо устранить противоречия в свидетельских показаниях о возможности ее ориентироваться в окружающем, понимать значение своих действий. Следует уточнить и конкретизировать психическое состояние С., глубину расстройства сознания. Очередное заключение судебно-психиатрического эксперта экспертно-криминалистического бюро «Гранат» показало, что заключение комиссии экспертов посмертной комплексной экспертизы в отделении амбулаторных судебно-психиатрических экспертиз в отношении С. в целом не соответствует клиническим и нормативно-правовым требованиям, предъявляемым к данного рода процессуальным документам. Экспертами были допущены многочисленные нарушения нормативно-правовых и диагностических требований к составлению и оформлению «Заключения судебно-психиатрического эксперта». Объективность, всесторонность и полнота проведенного исследования не соответствуют норме, изложенной в ст. 8 Федерального закона «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» [3] и вызывают обоснованные сомнения.
При вынесении решения суд не принял во внимание заключение повторной экспертизы, мотивируя это тем, что в основу заключения экспертов положены только показания свидетелей М. Н., К., К. Т., Р., Ф., Н., показания нотариуса Б., заключения специалистов П. и Х., которые суд признал недостоверными.
Между тем оценка проведенной экспертизе в ФГУ «Государственный центр социальной и судебной психиатрии им. В. П. Сербского» судом дана без исследования заключения комиссии экспертов, поскольку в основу заключения экспертов положены не только показания свидетелей М. Н., К., К. Т., Р., Ф., Н., показания нотариуса Б., заключения специалистов П. и Х., но и показания свидетелей — врачей К. О., В., Т., к показаниям которых суд отнесся с доверием, о чем прямо указано в заключении комиссии экспертов.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации считает, что суд первой инстанции при повторном рассмотрении дела не устранил имеющиеся противоречия и разрешил спор не на основе доказанных фактов, в связи с чем решение суда нельзя признать законным и обоснованным. Судебные акты были отменены, дело направлено на новое рассмотрение в суд первой инстанции [4].
Все вышесказанное говорит о необходимости установления следующих критериев: юридического (гражданин на момент совершения сделки не был способен понимать значение своих действий или руководить ими) и психологического (неспособность субъекта в полной мере осознавать фактическое содержание своих действий и в полной мере сознательно управлять ими, причины такой неспособности). Юридический критерий устанавливает суд в процессе рассмотрения дела на основе различных доказательств, а психологический требует проведения посмертной экспертизы: судебно-психологической, судебно-психологической с участием эксперта-геронтолога (в случае составления завещания лицом преклонного возраста), психолого-психиатрической (если завещатель страдал психическим заболеванием) и т. д. [5. С. 301 — 303]. В свою очередь, установление наличия второго критерия и является основной проблемой по таким категориям дел, так как к моменту оспаривания завещания единственный ее участник — наследодатель уже не находится в живых [6].
Литература
1. Холопова Е. Н. Посмертные судебно-психологические экспертизы по гражданским делам // Арбитражный и гражданский процесс. 2005. N 10.
2. Определение Свердловского областного суда от 5 июня 2007 г. по делу N 33-3576/2007 // СПС «КонсультантПлюс».
3. Федеральный закон от 31 мая 2001 г. N 73-ФЗ «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» (в ред. Федерального закона от 28 июня 2009 г. N 124-ФЗ) // СЗ РФ. 2001. N 23. Ст. 2291; 2002. N 1. Ст. 2; 2007. N 7. Ст. 831; N 31. Ст. 4011; 2009. N 26. Ст. 3122.
4. Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда РФ от 22 декабря 2009 г. N 5-В09-113 // СПС «КонсультантПлюс».
5. Сахнова С. В. Судебная экспертиза. М., 1999.
6. Зипунникова Ю. Н., Рыкова Е. Ю. Некоторые особенности доказывания по делам о признании завещания недействительным // Арбитражный и гражданский процесс. 2007. N 2.
