Замечания на книгу А. Д. Рудокваса «Спорные вопросы учения о приобретательной давности»

(Байгушева Ю. В.) («Вестник гражданского права», 2012, N 3)

ЗАМЕЧАНИЯ НА КНИГУ А. Д. РУДОКВАСА «СПОРНЫЕ ВОПРОСЫ УЧЕНИЯ О ПРИОБРЕТАТЕЛЬНОЙ ДАВНОСТИ»

Ю. В. БАЙГУШЕВА

Байгушева Ю. В., кандидат юридических наук, старший преподаватель кафедры теории права и гражданско-правовых дисциплин Международной академии бизнеса и новых технологий.

Опираясь на разработки отечественных и зарубежных ученых-юристов, автор анализирует положения монографии А. Д. Рудокваса «Спорные вопросы учения о приобретательной давности». Многие из этих положений подвергаются критике.

Ключевые слова: давность владения, исполнительные, преобразовательные и установительные притязания, традиция, исковая давность, отчуждение, охраняемый законом интерес в восстановлении владения вещью.

Drawing on ideas of national and foreign researchers, the author analyzes positions, which are developed in the monography of A. D. Rudokvas «Outstanding issues in the doctrine of acquisitive prescription». Many of these positions are criticized.

Key words: prescription of possession, executive, converting and establishing claims, tradition, limitation of actions, alienation, interest protected by the law in restoration of possession by a thing.

Изданная в Москве в 2011 г. монография доцента кафедры гражданского права Санкт-Петербургского государственного университета А. Д. Рудокваса посвящена исследованию одного из оснований приобретения права собственности. Автор знакомит читателя с опытом применения приобретательной давности в дореволюционной России (с. 14 — 41), освещает проблематику приобретения права собственности на вещь по давности владения лицом, которое получило вещь от неуправомоченного отчуждателя, приобрело ее во исполнение порочной сделки или завладело ею как бесхозяйным имуществом (с. 49 — 91), выявляет соотношение исковой и приобретательной давности (с. 91 — 99), определяет правовую природу, реквизиты и средства защиты давностного владения (с. 100 — 159, 160 — 195, 196 — 238). Все затронутые А. Д. Рудоквасом вопросы рассмотрены с использованием значительного числа отечественных и зарубежных научных источников, а также с учетом опубликованной судебной практики, что свидетельствует о высоком уровне эрудиции автора и серьезности предпринятого им исследования. Многие из содержащихся в книге выводов и положений представляются правильными и заслуживают поддержки. Так, например, А. Д. Рудоквас верно отмечает, что подход разработчиков Концепции развития законодательства о вещном праве, «предполагающий включение судебного решения в качестве одного из элементов сложного юридического состава добросовестного приобретения права собственности от неуправомоченного отчуждателя… является очевидным регрессом… по сравнению с современной ситуацией…» (с. 68); присоединяясь к взгляду Е. А. Крашенинникова <1>, автор с полным основанием утверждает, что среди исковых притязаний нужно различать исполнительные, преобразовательные и установительные притязания (с. 122); нельзя не согласиться с защищаемым в работе положением о возможности кондицирования индивидуально-определенной вещи (с. 147) <2>; прав А. Д. Рудоквас и тогда, когда он вслед за ярославскими цивилистами <3> говорит, что установленное собственником «ограниченное вещное право является не обособленной частью права собственности, а самостоятельным правом на вещь, существующим наряду с правом собственности и состоящим хотя и из производных от него, но самостоятельных правовых возможностей» (с. 201). ——————————— <1> Крашенинников Е. А. Гражданско-правовые притязания // Вопросы совершенствования правоприменительной практики гражданского и трудового законодательства: Тез. докл. респ. науч. конф. 24 — 25 нояб. 1989 г. Вильнюс, 1989. С. 130, 131; Он же. К теории права на иск. Ярославль, 1995. С. 36 — 58. <2> Однако А. Д. Рудоквас признает указанную возможность лишь в некоторых случаях condictio ob causam finitam и не упоминает о ней применительно к condictio indebiti и condictio ob causam futuram, потому что, по всей видимости, склоняется к выводу о каузальности традиции, т. е. договора о передаче движимой вещи в собственность. В действительности традиция есть абстрактная сделка. Об этом свидетельствует п. 2 ст. 1104 ГК РФ, в котором говорится об ответственности приобретателя вещи за ее ухудшение. Поскольку приобретатель, неосновательно получивший в собственность вещь, определенную родовыми признаками, обязан возвратить не эту вещь, а ее равноценный заменитель из числа однородных вещей, вопрос о его ответственности за ухудшение такой вещи не возникает. Следовательно, в п. 2 ст. 1104 ГК РФ речь идет о причинении вреда индивидуально-определенной вещи, право собственности на которую чаще всего переходит к приобретателю через традицию, совершенную sine causa (см.: Гражданское право: Учебник: В 3 т. / Под ред. А. П. Сергеева. Т. 3. М., 2009. С. 93 (автор главы — Е. А. Крашенинников)). <3> Крашенинников Е. А. Содержание субъективного гражданского права // Очерки по торговому праву. Вып. 13. Ярославль, 2006. С. 15 — 17; Он же. К разработке теории права собственности // Актуальные проблемы права собственности: Материалы научных чтений памяти профессора С. Н. Братуся (Москва, 25 окт. 2006 г.). М., 2007. С. 73.

Вместе с тем монография А. Д. Рудокваса страдает целым рядом существенных недостатков. Остановимся на некоторых из них. 1. На с. 45, 92, 95, 96, 113, 150 и 182 автор использует заимствованное им из гл. 12 ГК РФ выражение «срок исковой давности». Однако с учетом легального определения исковой давности как «срока для защиты права по иску лица, право которого нарушено» (ст. 195 ГК РФ) словосочетание «срок исковой давности», т. е. «срок срока для защиты права…» является чистой бессмыслицей <1>. ——————————— <1> Крашенинников Е. А. Понятие и предмет исковой давности. Ярославль, 1997. С. 40.

2. В литературе справедливо отмечается, что в результате эффективного оспаривания договора купли-продажи движимой вещи, во исполнение которого была совершена традиция, у отчуждателя возникает condictio ob causam finitam <1>. Выступая против этого взгляда, А. Д. Рудоквас говорит: эффективное оспаривание договора купли-продажи как сделки, на основании которой приобретатель получил право собственности на вещь, приводит к утрате приобретателем этого права и, следовательно, делает невозможным возникновение у отчуждателя кондикционного притязания (с. 52 — 53). При этом упускается из виду, что правовое последствие договора купли-продажи состоит не в переходе права собственности на вещь от продавца к покупателю, а в обосновании обязательства продавца по ее передаче в собственность покупателя. Именно это обязательство и прекращается в результате эффективного оспаривания договора купли-продажи <2>. А так как совершенная во исполнение этого договора традиция есть абстрактная сделка, то ее правовое последствие, состоящее в переходе права собственности на вещь от отчуждателя к приобретателю <3>, не затрагивается эффективным оспариванием договора купли-продажи. Следовательно, в этом случае, вопреки противоположному мнению автора, отчуждателю причитается condictio ob causam finitam. ——————————— <1> Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации. Часть вторая: Учебно-практический комментарий / Под ред. А. П. Сергеева. М., 2010. С. 954 (автор комментария — Е. А. Крашенинников). <2> Согласно п. 1 ст. 408 ГК РФ надлежащее исполнение продавцом своего обязательства по передаче движимой вещи в собственность прекращает это обязательство. Но оспаривающий договор купли-продажи продавец заинтересован в прекращении своего обязательства с действием ex tunc, поскольку при таком прекращении обязательство считается как бы невозникшим. Поэтому в соответствии с п. 1 ст. 166 и п. 1 ст. 167 ГК РФ исполненное продавцом обязательство в этом случае признается в интересах продавца непрекратившимся, что создает для суда возможность прекратить его с обратным действием. <3> Смешивая правовое последствие договора купли-продажи и правовое последствие совершаемой в его исполнение традиции, А. Д. Рудоквас использует для обозначения этих сделок термин «отчуждение имущества» (с. 53). Но отчуждение, или, что то же самое, отчуждательная сделка, представляет собой распорядительную сделку, непосредственно направленную на перенесение права (см.: Crome C. System des deutschen burgerlichen Rechts. Bd. 1. Tubingen: Leipzig, 1900. S. 326 — 327; Cosack K. Lehrbuch des deutschen burgerlichen Rechts. 5. Aufl. Bd. 1. Jena, 1910. S. 159; Enneccerus L., Nipperdey H. C. Allgemeiner Teil des burgerlichen Rechts. 14. Aufl. Halbbd. 2. Tubingen, 1955. S. 593; Крашенинников Е. А. Общая характеристика предоставлений // Очерки по торговому праву. Вып. 13. Ярославль, 2006. С. 25 (сн. 13)). Стало быть, в рассматриваемом случае отчуждением является только традиция.

3. Нельзя, как это делает А. Д. Рудоквас, утверждать: вызванная оспариванием недействительность «отчуждения» движимой вещи приводит к недействительности всех ее последующих «отчуждений»; при этом «пороки воли собственника, являющиеся причиной порочности заключенной им первой (оспоримой) сделки, не дают оснований для защиты добросовестного приобретателя, ведь имущество считается выбывшим из владения собственника против его воли» (с. 53). Опорочивающее первую традицию обстоятельство затрагивает только правосделочную волю собственника, т. е. его волю, направленную на переход права собственности на вещь, но оно не касается выраженной в передаче вещи неправосделочной воли собственника <1>, т. е. его воли к перемещению вещи из своей хозяйственной сферы в хозяйственную сферу приобретателя. Таким образом, эффективное оспаривание первой традиции не влечет недействительности отчуждательной сделки, на основании которой вещь поступила в собственность добросовестного приобретателя <2>. ——————————— <1> Эту же мысль высказываете Мюль (O. Munl), когда он пишет, что при обсуждении приобретения вещи от неуправомоченного отчуждателя «под «волей» собственника вещи «следует понимать не правовую, а чисто фактическую» волю (см.: Munl O. Kommentar zu § 935 // Soergel H. Th. Burgerliches Gesetzbuch. Kommentar. 12. Aufl. Bd. 6. Stuttgart; Berlin; Koln, 1990. S. 513). <2> Добросовестное приобретение движимой вещи в собственность возможно и при ничтожности первой традиции. На это верно указывает П. А. Варул: «…Даже если предыдущая распорядительная сделка ничтожна и, стало быть, отчуждатель является неуправомоченным лицом, то приобретатель, поскольку речь идет о праве собственности, может приобрести его в соответствии с предписаниями о добросовестном приобретении» (Варул П. А. Распорядительные сделки // Сборник научных статей в честь 60-летия Е. А. Крашенинникова. Ярославль, 2011. С. 41).

4. А. Д. Рудоквас полагает, что отчуждение собственником заложенной вещи без согласия залогового кредитора представляет собой оспоримую сделку (с. 54 (сн. 1)). Отсюда видно, что автор имеет смутное представление как об оспоримой сделке, так и о согласии на сделку. Оспоримая сделка характеризуется тем, что в отличие от ничтожной сделки вызывает соответствующее ее содержанию правовое последствие <1>; именно на аннулирование этого последствия и направлено предоставляемое законом заинтересованному лицу право на оспаривание сделки. При отсутствии требуемого согласия нуждающаяся в нем сделка не может вызвать желаемое ее сторонами правовое последствие <2>, что исключает возможность ее оспаривания. Следовательно, сделка залогодателя по отчуждению заложенной вещи, которую он совершил без требуемого согласия залогового кредитора, так же как и любая другая нуждающаяся в согласии сделка, не является оспоримой. ——————————— <1> Oertmann P. Burgerliches Gesetzbuch. Erstes Buch. Allgemeiner Teil. Berlin, 1908. S. 443; Tuhr A. von. Der allgemeine Teil des deutschen burgerlichen Rechts. Bd. 2. Halfte 1. Munchen; Leipzig, 1914. S. 278, 297; Flume W. Allgemeiner Teil des burgerlichen Rechts. 4. Aufl. Bd. 2. Berlin; Heidelberg; N. Y., 1992. S. 557; Kohler H. BGB. Allgemeiner Teil: ein Studienbuch. 23. Aufl. Munchen, 1996. S. 261; Larenz K., Wolf M. Allgemeiner Teil des burgerlichen Rechts. 8. Aufl. Munchen, 1997. S. 828; Крашенинников Е. А. Сделки, нуждающиеся в согласии // Очерки по торговому праву. Вып. 15. Ярославль, 2008. С. 10. <2> Крашенинников Е. А. Сделки, нуждающиеся в согласии. С. 11.

5. Во многих местах своей работы автор говорит о «добросовестном приобретении права собственности от неуправомоченного отчуждателя» (с. 61 — 64, 73, 74, 78, 82, 86 и др.). При этом он соглашается с утверждением Б. Б. Черепахина, что к фактическому составу такого приобретения относится договор купли-продажи, заключаемый добросовестным приобретателем с неуправомоченным отчуждателем (с. 64 — 65). В действительности добросовестный приобретатель приобретает от неуправомоченного отчуждателя вещь, а не право собственности на нее (это право переходит к нему от собственника вещи). Следовательно, в этом случае речь должна идти о «добросовестном приобретении права собственности на вещь при неуправомоченности отчуждателя». Столь же ясно и то, что договор купли-продажи, поскольку он является не отчуждательной сделкой, а ее правовым основанием, лежит за пределами фактического состава приобретения права собственности на вещь. 6. На с. 79 А. Д. Рудоквас называет традицией «передачу владения вещью… с которой связывается переход к приобретателю права собственности…». Однако передача вещи есть не традиция, а реальный акт (Realakt) <1>, который вместе с соглашением о переходе права собственности на вещь образует фактический состав договора о передаче движимой вещи в собственность <2>. ——————————— <1> Варул П. А., Халлик Л. Я. Волеизъявление и сделка // Сборник статей к 55-летию Е. А. Крашенинникова. Ярославль, 2006. С. 13 — 14. <2> Manigk A. Das Anwendungsgebiet der Vorschriften fur die Rechtsgeschafte. Ein Beitrag zur Lehre vom Rechtsgeschaft. Breslau, 1901. S. 92; Enneccerus L., Nipperdey H. C. Op. cit. S. 617; Larenz K. Allgemeiner Teil des deutschen burgerlichen Rechts. Munchen, 1967. S. 317, 318; Flume W. Op. cit. S. 26, 604; Крашенинников Е. А. Фактический состав сделки // Очерки по торговому праву. Вып. 11. Ярославль, 2004. С. 8 (со сн. 11); Грачев В. В. Правовая природа традиции // Сборник статей к 55-летию Е. А. Крашенинникова. Ярославль, 2006. С. 20.

7. Приобретение права собственности на недвижимую вещь, например на земельный участок, основывается на договоре о передаче этой вещи в собственность, состоящем из соглашения сторон о переходе права собственности на вещь, которое само по себе не является сделкой, и государственной регистрации этого соглашения (абз. 1 п. 2 ст. 223 ГК РФ) <1>. Закон не содержит предписаний о порядке заключения сторонами соглашения о переходе права собственности на недвижимую вещь. В связи с этим А. Д. Рудоквас развивает следующую мысль: по действующему законодательству «возможна регистрация перехода права собственности без каких-либо действий сторон, дополнительных к подписанию договора об отчуждении» (вместо «договора об отчуждении» здесь и далее следует читать «договор купли-продажи»), «поскольку согласно абзацу второму п. 1 ст. 16 Закона о государственной регистрации… в том случае, если права возникают на основании нотариально удостоверенной сделки, заявление о государственной регистрации может подать нотариус, совершивший соответствующее нотариальное действие. При этом в соответствии с п. 4 ст. 20 Закона о государственной регистрации остановить уже запущенный процесс регистрации перехода права к приобретателю отчуждатель не вправе, так как для этого требуются заявления обеих сторон договора об отчуждении. Таким образом, подписав договор купли-продажи недвижимости и заверив его у нотариуса, стороны считаются выразившими свое волеизъявление на передачу права собственности от отчуждателя к приобретателю, и дальнейший процесс перехода права собственности, связанный с процедурой государственной регистрации этого права за покупателем, может протекать в автоматическом режиме, без всяких дополнительных волеизъявлений сторон. Проведенный анализ… заставляет признать, что применительно к отчуждению недвижимости в современном российском праве разграничение обязательственных и вещных договоров не имеет под собой никаких оснований» (с. 81). То, что говорит здесь А. Д. Рудоквас, является совершенно ошибочным. Поскольку из содержания заявления о государственной регистрации соглашения о переходе права собственности на недвижимую вещь (неточно именуемого в Федеральном законе от 21 июля 1997 г. N 122-ФЗ «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» «заявление о государственной регистрации права собственности» и «заявление о государственной регистрации перехода права собственности»), с которым стороны обращаются в регистрирующий орган, явствует их согласованная воля, направленная на переход права собственности на недвижимую вещь, в момент подачи этого заявления они и заключают соглашение о переходе права собственности на вещь <2>. Если указанное заявление по просьбе сторон подает нотариус, то он заключает соглашение о переходе права собственности на недвижимую вещь как от имени отчуждателя, так и от имени приобретателя, т. е. действует в качестве представителя нескольких лиц <3>. Следовательно, и в этом случае мы имеем дело с заключением двух договоров: договора купли-продажи недвижимой вещи (обязательственной сделки) и договора о ее передаче в собственность (распорядительной сделки). ——————————— <1> Крашенинников Е. А. К вопросу о «собственности на требование» // Очерки по торговому праву. Вып. 12. Ярославль, 2005. С. 34 (со сн. 9); Гражданское право: Учебник: В 3 т. / Под ред. А. П. Сергеева. Т. 3. С. 439 (сн. 1) (автор параграфа — Ю. В. Байгушева). От служащей элементом фактического состава указанного в тексте договора государственной регистрации следует отличать государственную регистрацию сделки (например, договора купли-продажи квартиры (п. 2 ст. 558 ГК РФ)). Государственная регистрация сделки не входит в фактический состав подлежащей такой регистрации сделки, а фигурирует в качестве предпосылки вступления ее в силу (см.: Крашенинников Е. А. Фактический состав сделки. С. 9 (со сн. 15 и 17); Тузов Д. О. Заметки о консенсуальных и реальных договорах // Сборник научных статей в честь 60-летия Е. А. Крашенинникова. Ярославль, 2011. С. 123 — 124). <2> Аналогичным образом, но перед органом записи актов гражданского состояния заключаются входящие в фактические составы договора о вступлении в брак и договора о прекращении брака соответственно соглашение будущих супругов, направленное на возникновение состояния супружества, и соглашение супругов о прекращении состояния супружества (см.: Байгушева Ю. В. Основные вопросы прекращения брака // Правоведение. 2010. N 1. С. 217 (со сн. 7 и 8)). <3> О представительстве нескольких лиц как разновидности представительства в отношении самого себя см.: Крашенинников Е. А., Байгушева Ю. В. Выдача и объем полномочия // Вестник ВАС РФ. 2011. N 1. С. 81 — 86.

8. В работе проводится взгляд, что до приобретения права собственности на вещь по давности владения ее владелец обладает ограниченным вещным правом на эту вещь, именуемым в книге «право давностного владения» (с. 84, 196 и сл.). В обоснование этого взгляда автор приводит следующие аргументы: 1) называя в п. 3 ст. 234 ГК РФ преемство во владении «правопреемством», законодатель тем самым признает давностное владение субъективным правом (с. 207); 2) как обладателю ограниченного вещного права на находящуюся в его владении вещь давностному владельцу причитается «распорядительная власть» над этим правом, поскольку в результате совершения им отчуждательной сделки «у добросовестного приобретателя возникает то же правовое положение, которое было у отчуждателя, а именно право давностного владения» (с. 209); 3) согласно ст. 136 и абз. 1 ст. 303 ГК РФ плоды, продукция и доходы от использования вещи ее давностным владельцем поступают в его собственность, следовательно, «положение давностного владельца создает для него определенные практические преимущества» (с. 210); 4) давностному владению противостоит обязанность всех других лиц «(кроме собственника и иного обладателя права на владение) воздерживаться от действий, препятствующих давностному владельцу осуществлять предоставленные ему правомочия…» (с. 214); 5) так как иск есть процессуальное средство защиты субъективного гражданского права, а п. 2 ст. 234 ГК РФ предоставляет давностному владельцу возможность защитить свое владение с помощью иска, то давностное владение не может быть ничем иным, как субъективным правом (с. 228). Ни один из этих аргументов не является убедительным. Во-первых, термин «правопреемство» не имеет того содержания, которое в него вкладывает А. Д. Рудоквас. Этот термин обозначает преемство в субъективных правах, юридических обязанностях, правовых свойствах, которые не относятся к свойствам, неразрывно связанным с личностью их носителя (примером такого свойства служит обязательность получения арендатором письменного предупреждения арендодателя о необходимости исполнения обязательства в разумный срок (абз. 7 ст. 619 ГК РФ)), и фактических состояниях (например, давностном владении). Поэтому ссылка автора на терминологию п. 3 ст. 234 ГК РФ ничего не доказывает. Во-вторых, даже если в результате совершения давностным владельцем отчуждательной сделки добросовестный приобретатель попадает в такое положение, что может стать собственником отчужденной вещи по давности владения, то это не означает, что давностный владелец обладал каким-то ограниченным вещным правом на эту вещь и передал его в осуществление соответствующей возможности распоряжения. Отчуждение так называемого права давностного владения в принципе неосуществимо, потому что давностный владелец вещи (стало быть, тот, кто не знает и не должен знать, что не является ее собственником) и добросовестный приобретатель вещи (стало быть, тот, кто не знает и не должен знать, что приобретает ее у несобственника) не могут выразить волю, направленную на переход к приобретателю так называемого права давностного владения, не утратив при этом своей добросовестности <1>, <2>. Возникновение у добросовестного приобретателя возможности приобрести право собственности на вещь в этом случае основывается не на якобы принадлежащих отчуждателю праве давностного владения и праве распорядиться этим правом, а исключительно на предусмотренном п. 1 ст. 234, взятым в связи с п. 1 ст. 302 ГК РФ, фактическом составе возникновения такой возможности. В пользу этого вывода говорит и то обстоятельство, что при совершении аналогичной отчуждательной сделки владельцем вещи, который не является узукапиентом, добросовестный приобретатель также может приобрести право собственности на эту вещь по давности владения. ——————————— <1> Утверждение А. Д. Рудокваса, что «имеющаяся при приобретении владения добросовестность образует незыблемое юридическое состояние», которое не изменяется при последующем обретении владельцем «осведомленности о неправомерности добросовестно приобретенного им владения» (с. 145, 159), противоречит абз. 1 ст. 303 ГК РФ, согласно которому владелец вещи, который знает или должен знать, что его владение незаконно, является недобросовестным владельцем. <2> Сказанное в тексте о недопустимости отчуждения «права давностного владения» mutatis mutandis применимо и к другим распоряжениям этим «правом», в частности к установлению сервитута (п. 3 ст. 274 ГК РФ) и права залога (ст. 341 ГК РФ).

В-третьих, поскольку приобретение владения вещью представляет собой имущественную выгоду <1>, а плоды, продукция и доходы от использования находящейся в давностном владении вещи согласно ст. 136 и абз. 1 ст. 303 ГК РФ принадлежат ее владельцу, правовая позиция последнего имеет определенную имущественную ценность. Однако это не является достаточным основанием для признания указанной позиции ограниченным вещным правом, потому что давностное владение не может выступать ни предметом распоряжения, ни предметом правовой защиты. ——————————— <1> Larenz K. Lehrbuch des Schuldrechts. 11. Aufl. Bd. 2. Munchen, 1977. S. 464; Medicus D. Schuldrecht II. Besonderer Teil: ein Studienbuch. 10. Aufl. Munchen, 2000. S. 313.

В-четвертых, из п. 4 ст. 216 и ст. 305 ГК РФ следует, что российский законодатель, который не признает существования так называемых абсолютно-относительных субъективных прав, конструирует ограниченное вещное право по модели абсолютного гражданского права, т. е. права, связывающего своего обладателя со всеми другими непоименованными лицами. Поэтому если бы давностное владение являлось ограниченным вещным правом, то пришлось бы признать, что в качестве противостоящих давностному владельцу обязанных лиц выступают также собственник находящейся в давностном владении вещи и лицо, которое имеет право на владение ею в силу иного предусмотренного законом или договором основания. Но этот вывод вступает в прямое противоречие с п. 2 ст. 234 ГК РФ, который не охраняет давностного владельца от притязаний этих лиц. В-пятых, предметом правовой защиты могут выступать не только субъективные права, но и охраняемые законом интересы (неточно именуемые в ГПК РФ и АПК РФ «законные интересы») <1>. Так, например, применяя норму абз. 1 п. 1 ст. 152 ГК РФ, суд защищает охраняемый законом интерес истца в восстановлении надлежащих условий формирования его общественной оценки <2>, а при удовлетворении судом иска об оспаривании сделки он осуществляет защиту охраняемого законом интереса истца в аннулировании вызванного сделкой правового последствия <3>. Предусмотренное п. 2 ст. 234 ГК РФ право на защиту предоставляется давностному владельцу в целях защиты его охраняемого законом интереса в восстановлении владения вещью <4>. Оно не является средством защиты «права давностного владения», как пытается показать А. Д. Рудоквас, потому что такого права не существует. ——————————— <1> Гурвич М. А. Гражданские процессуальные правоотношения и процессуальные действия // Труды ВЮЗИ. Т. 3. М., 1965. С. 82; Воробьев М. К. О способах защиты гражданских прав // Труды по правоведению. Новосибирск, 1968. С. 82; Елисейкин П. Ф. Защита субъективных прав и интересов и компетенция суда в советском гражданском процессе. Владивосток, 1969. С. 36; Крашенинников Е. А. Правовая природа охраняемого законом интереса // Вестник ВАС РФ. 2010. N 5. С. 73. <2> Крашенинников Е. А. Правовая природа охраняемого законом интереса. С. 77. <3> Крашенинников Е. А., Лисова Т. Н. Преобразование прав и обязанностей как способ защиты охраняемых законом интересов // Проблемы защиты охраняемых законом интересов: Тез. докл. VI обл. науч.-практ. конф. молодых ученых и специалистов. 4 — 6 февр. 1990 г. Ярославль, 1990. С. 4 — 5; Чуваков В. Б. Порочные сделки в системе юридических фактов // Сборник статей к 50-летию Е. А. Крашенинникова. Ярославль, 2001. С. 34 (со сн. 37). <4> Крашенинников Е. А. Правовая природа охраняемого законом интереса. С. 76 (со сн. 10). По мнению Д. О. Тузова, посредством этого права защищается владение и охраняемый законом интерес давностного владельца в сохранении своего владения (см.: Тузов Д. О. К вопросу об основании приобретения права собственности от неуправомоченного отчуждателя // Гражданское законодательство Республики Казахстан. Вып. 15. Алма-Ата, 2003. С. 124). Однако владение есть фактическое состояние и поэтому не может выступать предметом правовой защиты. Что касается подлежащего защите охраняемого законом интереса давностного владельца, то он состоит не в сохранении, а в восстановлении утраченного владения вещью.

9. На с. 87 мы читаем: «…Пункт 1 ст. 302 ГК РФ лишь закрепляет движимое имущество во владении добросовестного владельца, предоставляя ему защиту против виндикационного иска, основанного на презумпции права собственности истца. Сам добросовестный владелец может стать собственником только по прошествии установленного ст. 234 ГК РФ срока приобретательной давности. До этого момента на основании п. 2 ст. 234 он имеет право на защиту владения против третьих лиц». Согласиться с этим взглядом нельзя. Если бы при наличии условий, предусмотренных п. 1 ст. 302 ГК РФ, добросовестный приобретатель движимой вещи становился ее собственником не сразу же, а только по истечении приобретательной давности, то собственник вещи не лишался бы возможности истребовать ее у приобретателя. Ведь смысл приобретательной давности состоит как раз в том, чтобы до ее истечения собственник мог восстановить утраченное им владение вещью с помощью виндикационного иска. 10. Применительно к отношениям собственника вещи и ее незаконного владельца А. Д. Рудоквас определяет исковую давность как «длящийся во времени отказ собственника от принадлежащего ему права» собственности (с. 93 — 94). Из приведенного определения видно, что автор не понимает того, что отказ собственника от своего права собственности на вещь, будучи волеизъявлением, не может длиться во времени. Неправильно это определение и по существу. Исковая давность представляет собой не нечто, длящееся во времени, а время, в пределах которого допускается принудительное осуществление права на иск в материальном смысле, или, что то же самое, притязания, с помощью юрисдикционного органа <1>. ——————————— <1> Крашенинников Е. А. К учению об исковой давности // Материально-правовые и процессуальные средства охраны и защиты прав и интересов хозяйствующих субъектов. Калинин, 1987. С. 56; Он же. Исковая давность в проекте Основ гражданского законодательства // Проблемы реализации и защиты субъективных прав в условиях перестройки. Владикавказ, 1992. С. 59.

Ошибается автор и тогда, когда в одном месте своей работы говорит, что исковая давность течет «по виндикационному иску» (с. 97), а в другом — что ее действию подвержено «виндикационное правоотношение» (с. 217). Не подлежит никакому сомнению, что исковая давность распространяется не на иски и не на правоотношения, а на притязания <1>, <2>. ——————————— <1> Oertmann P. Op. cit. S. 598, 599; Enneccerus L., Kipp Th., Wolff M. Lehrbuch des burgerlichen Rechts. 25 — 29. Aufl. Bd. 1. Abt. 1. Marburg, 1926. S. 593, 594; Larenz K. Allgemeiner Teil des deutschen burgerlichen Rechts. S. 261; Brox H. Allgemeiner Teil des Burgerlichen Gesetzbuchs. 8. Aufl. Koln; Berlin; Bonn; Munchen, 1984. S. 262, 263; Гордон В. М. Иски о признании. Ярославль, 1906. С. 322; Крашенинников Е. А. Понятие и предмет исковой давности. С. 46 — 48. <2> Весьма поверхностное знакомство с проблематикой исковой давности обнаруживают и другие представители кафедры гражданского права Санкт-Петербургского университета. Так, например, в подготовленном ими учебнике содержится следующее утверждение М. В. Кротова: «Обращение в суд с требованием о признании оспоримой сделки недействительной и о применении последствий недействительности сделки (как оспоримой, так и ничтожной) может быть осуществлено в пределах исковой давности» (Гражданское право: Учебник: В 3 т. 7-е изд. / Под ред. Ю. К. Толстого. Т. 1. М., 2009. С. 315). Это утверждение, свидетельствующее о непонимании его автором сущности исковой давности, разбивается о п. 1 ст. 199 ГК РФ, согласно которому заинтересованное лицо может обратиться в суд за защитой и после истечения давностного срока. Сказанное о М. В. Кротове имеет силу и в отношении А. В. Коновалова, который в этом же учебнике пытается убедить читателя в том, что давностные сроки предусматриваются «для исков» (с. 362). Воспроизведя сформулированное Е. А. Крашенинниковым положение, что вопреки ограничительной формулировке ст. 195 ГК РФ исковая давность может применяться и при защите охраняемых законом интересов, тот же А. В. Коновалов упрекает его в ошибочной трактовке исковой давности как «особого гражданского правоотношения» и в использовании выражений «субъекты исковой давности» и «предмет исковой давности» (с. 362 (сн. 1)). Однако ни в книге «Понятие и предмет исковой давности», ни в других своих работах Е. А. Крашенинников не определяет исковую давность как правоотношение и не использует выражение «субъекты исковой давности». Что касается термина «предмет давности» (Gegenstand der Verjahrung), то этот термин, служащий заголовком § 194 BGB, употребляется не только Е. А. Крашенинниковым, но и немецкими, а также многими отечественными цивилистами (В. М. Гордоном, М. А. Гурвичем, М. П. Рингом и др.).

11. А. Д. Рудоквас считает, что установительные притязания направлены на «признание наличия или отсутствия определенного юридического факта и порожденного им правоотношения» (с. 122). Оставляя в стороне то обстоятельство, что отсутствующий юридический факт не может породить связанное с ним правоотношение, отметим, что представленный автором взгляд на юридические факты как предмет подтверждения по установительным притязаниям не соответствует действительному положению вещей. Как правильно говорит Е. В. Васьковский, «предметом установительных исков не может быть удостоверение фактических обстоятельств или отношений, хотя бы из них возникали права и обязанности» <1>. ——————————— <1> Васьковский Е. В. Учебник гражданского процесса. 2-е изд. М., 1917. С. 159. В советской гражданско-процессуальной литературе на это указывает М. А. Гурвич: «Содержанием иска о признании является требование подтверждения правоотношения, а не фактов, порождающих или способных вызвать юридические последствия» (Гурвич М. А. Лекции по советскому гражданскому процессу. М., 1950. С. 73).

12. По мнению А. Д. Рудокваса, право собственности может быть защищено иском о признании этого права (с. 273). Но это мнение ошибочно. Если бы указанный иск был направлен на защиту подлежащего подтверждению права, то пришлось бы заключить, что он представляет собой разновидность иска, базирующегося на ст. 304 ГК РФ, так как защита права собственности против всякого посягательства, не связанного с лишением владения, осуществляется с помощью негаторного иска. Неприемлемость этого вывода очевидна. Иск о признании права собственности носит вполне самостоятельный характер и, будучи разновидностью установительных исков, не может входить в число исков о присуждении, каковыми являются негаторные иски. Он конституируется в качестве самостоятельного иска именно потому, что в отличие от негаторного иска, опосредующего защиту права собственности, служит процессуальным средством защиты охраняемого законом интереса собственника в определенности его материально-правового положения <1>. ——————————— <1> Крашенинников Е. А. Установительные притязания // Правовое государство. Проблемы правотворчества. Тарту, 1989. С. 124; Он же. К теории права на иск. С. 54 — 55.

13. А. Д. Рудоквас предлагает дополнить ГК РФ предписанием о нераспространении исковой давности на виндикационное притязание, потому что «оставлять собственника без права на иск нельзя» (с. 273 (со сн. 1)). Это предложение основывается на неправильном представлении, что истечение исковой давности влечет прекращение виндикационного притязания. В действительности задавненное виндикационное притязание продолжает существовать <1>, хотя и лишается способности быть принудительно осуществленным с помощью юрисдикционного органа. ——————————— <1> Крашенинников Е. А. Понятие и предмет исковой давности. С. 29. Такого же мнения придерживается и сам А. Д. Рудоквас, который на с. 152 с полной определенностью отмечает, что действующее законодательство не связывает «утрату права на иск с пропуском исковой давности».

14. На с. 284 — 285 автор пишет: в случае первоначального приобретения права собственности оно «не переходит в порядке правопреемства к новому собственнику от прежнего собственника, а возникает помимо воли и независимо от прав прежнего собственника». При этом упускается из виду, что не всякое первоначальное приобретение права собственности предполагает его возникновение в лице приобретателя. Это право может перейти к другому лицу, без того чтобы его приобретение было зависимым от права прежнего правообладателя, что, в частности, имеет место при приобретении движимой вещи в собственность добросовестным лицом от неуправомоченного отчуждателя (п. 1 ст. 302 ГК РФ): здесь наличествует переход права собственности, но отсутствует производное приобретение, потому что приобретатель основывает свое право не на праве действительного собственника вещи, а исключительно на предусмотренном законом фактическом составе приобретения <1>. ——————————— <1> Exner A. Die Lehre vom Rechtserwerb durch Tradition nach oesterreichischem und gemeinem Recht. Wien, 1867. S. 67 (Anm. 58); Romeick C. R. von. Zur Technik des Burgerlichen Gesetz-buchs. Stuttgart, 1904. Heft 3. S. 35 ff.; EnneccerusL., Nipperdey H. C. Op. cit. S. 587; Larenz K. Allgemeiner Teil des deutschen burgerlichen Rechts. S. 248; Kohler H. Op. cit. S. 41; Крашенинников Е. А. Приобретение гражданских прав // Сборник статей памяти М. М. Агаркова. Ярославль, 2007. С. 4 — 5.

15. Касаясь гражданско-процессуальных проблем, связанных с давностным владением недвижимой вещью, А. Д. Рудоквас говорит, что действующее законодательство, согласно которому дела об установлении факта истечения приобретательной давности рассматриваются судом в порядке производства об установлении фактов, имеющих юридическое значение, не учитывает интересы собственника вещи, так как на практике суды зачастую уклоняются от привлечения его к участию в процессе, возбужденном по поводу принадлежащей ему и находящейся в давностном владении недвижимой вещи; в связи с этим автор предлагает дополнить процессуальное законодательство предписанием, что дела о признании права собственности на недвижимую вещь за ее давностным владельцем должны рассматриваться в порядке вызывного производства (с. 296 — 297). Однако признание наличия у заинтересованного лица права собственности на вещь производится судом в осуществление принадлежащего этому лицу притязания на признание за ним этого права. Будучи исковым, это установительное притязание осуществляется в рамках искового, а не особого производства, разновидностью которого является вызывное производство. Кроме того, для приобретения права собственности на находящуюся в давностном владении недвижимую вещь достаточно судебного решения, подтверждающего факт истечения приобретательной давности, и соответствующего регистрационного акта (абз. 2 п. 1 ст. 234 ГК РФ, п. 3 ст. 6 Федерального закона от 21 июля 1997 г. N 122-ФЗ «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним»). Поэтому возникающий у давностного владельца при выполнении предпосылок давностного владения охраняемый законом интерес состоит не в признании за ним права собственности на находящуюся в его владении вещь, а в установлении факта истечения приобретательной давности, в силу чего нет никакой необходимости в предоставлении ему притязания на признание за ним права собственности на вещь. И наконец, автор не поясняет, какое содержание должно иметь предписание, которым он предлагает дополнить процессуальное законодательство. Поскольку регламентирующая вызывное производство гл. 34 ГПК РФ рассчитана исключительно на объявление утраченной или уничтоженной ценной бумаги утратившей силу и замену ее другим средством легитимации <1>, при рассмотрении дел о признании права собственности на вещь за ее давностным владельцем или дел об установлении факта истечения приобретательной давности предписания гл. 34 ГПК РФ не могут применяться даже по аналогии. Поэтому совершенно непонятно, каким образом А. Д. Рудоквас намеревается решить возникающую на практике проблему нарушения судами процессуального законодательства. ——————————— <1> Крашенинников Е. А. Презентационная природа векселя и вызывное производство // Очерки по торговому праву. Вып. 6. Ярославль, 1999. С. 72; Трегубенко Е. Ю. Амортизация ордерных ценных бумаг // Сборник статей к 50-летию Е. А. Крашенинникова. С. 103.

Предпринятый мною краткий обзор затронутых А. Д. Рудоквасом дискуссионных вопросов свидетельствует о том, что они требуют дальнейшего исследования. Надеюсь, что автор продолжит работу над этой темой и подготовит к печати новое издание своей интересной монографии.

——————————————————————