(Копылов А. В., Писков И. П.) («Вестник гражданского права», 2012, N 3)
РЕЦЕНЗИЯ НА ДИССЕРТАЦИЮ А. Д. РУДОКВАСА «ПРИОБРЕТАТЕЛЬНАЯ ДАВНОСТЬ И ДАВНОСТНОЕ ВЛАДЕНИЕ»
А. В. КОПЫЛОВ, И. П. ПИСКОВ
Копылов А. В., кандидат юридических наук, доцент кафедры гражданского права юридического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова.
Писков И. П., кандидат юридических наук, доцент кафедры гражданского права юридического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова.
В настоящем номере журнала публикуется также рецензия на докторскую диссертацию А. Д. Рудокваса «Приобретательная давность и давностное владение», подготовленная сотрудниками кафедры гражданского права юридического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова.
This volume of the journal contains the critical review on the Doctoral habilitation thesis «Acquisitive Prescription and Possession in the process of Prescription», prepared by A. D. Rudokvas. The authors to this review are two employees of the Civil Law Department of the Law Faculty of the Moscow State Lomonosov University.
Key words: acquisitive prescription, possession in the process of prescription.
Актуальность темы, выбранной А. Д. Рудоквасом для диссертационного исследования, не вызывает сомнений. Автор справедливо отмечает, что как в дореволюционный, так и в советский период развития отечественного законодательства приобретательная давность рассматривалась в первую очередь как инструмент, позволяющий легализовать «неформальные» приобретения, т. е. исцелить сделки по отчуждению имущества, причиной недействительности которых являлось несоблюдение сторонами предписанной формы. Столь ограниченное использование правовых возможностей, скрытых в институте приобретательной давности, не отвечает потребностям современного оборота, и автор безусловно прав, утверждая, что в наше время на первый план должны выступать и серьезно изучаться те функции института приобретательной давности, которые обеспечивают приобретение имущества от неуправомоченного отчуждателя (с. 4 — 10). Особая важность и своевременность научного поиска оптимальной конструкции института приобретательной давности и давностного владения обусловлена готовящейся реформой гражданского законодательства, которая, помимо прочего, предполагает существенный пересмотр ныне действующих положений о приобретательной давности и давностном владении, а также владении как таковом. В качестве предмета диссертационного исследования автором выбраны правовые нормы и положения доктрины, определяющие порядок и основания приобретения права собственности на чужое имущество по давности владения, и правовой статус давностного владельца до истечения приобретательной давности, их историческая трансформация в разных странах Европы, а равно воплощение этих норм и теоретических воззрений в современной зарубежной и российской доктрине и правоприменительной практике, включая имеющиеся в настоящее время концептуальные подходы к реформированию ГК РФ (с. 14). Научная новизна работы заключается в том, что она является первым исследованием проблематики приобретательной давности и давностного владения по российскому праву, в котором на материале, относящемся к истории возникновения и развития данного института в правопорядках стран континентальной Европы, определяется его оптимальная конструкция и место в системе гражданского права. Работа представляет собой самое масштабное и глубокое современное отечественное научное исследование в сфере давностного владения и, несмотря на высокую степень спорности некоторых обосновываемых автором положений, безусловно, является значимой для науки и правоприменительной практики. Автор умело использует методы сравнительно-правового исследования и исторического анализа, основываясь на обширной литературной базе, посвященной давностному владению во всех наиболее значимых правопорядках континентальной Европы; при этом автор производит анализ трансформации института приобретательной давности со времени его появления в праве Древнего Рима, что является методологически совершенно верным, так как правовые институты стран современной Европы испытали значительное влияние древнеримского права. При этом автором используется научная литература австрийских, германских, итальянских и французских специалистов в области давностного владения, труды по римскому праву и каноническому праву средневековой Европы. В работе полно и всесторонне исследуются проблемы соотношения приобретательной давности и приобретения права собственности от неуправомоченного отчуждателя, приобретательной давности и регистрации прав на недвижимое имущество, иска давностного владельца (Публицианова иска) и виндикации, а также давностного и обычного фактического владения. На защиту автором выносятся 15 положений (с. 356 — 363). Многие из сделанных автором выводов обладают научной новизной и значимостью. Особый интерес, на наш взгляд, представляют выводы о том, что: — закрепленный в п. 2 ст. 234 ГК РФ иск является российским аналогом Публицианова иска, который не является инструментом владельческой защиты, поскольку она представляет собой защиту любого, а не только давностного владения, в том числе владения, приобретенного насильственно или самоуправно (с. 361); — приобретение в собственность по давности владения бесхозяйной движимой вещи по ГК РФ оказывается практически невозможным ввиду вытеснения этого способа приобретения таких вещей иными квалифицированными способами их обращения в собственность завладевших ими лиц (положение 7 на с. 360); — по российскому праву приобретательная давность носит ретроактивный характер (положение 13 на с. 362). В ряде случаев новизна проявляется не в самом выносимом на защиту тезисе, а в тех аргументах, которые приведены в его обоснование. Так, в частности, обстоит дело с выводами о том, что владение представляет собой видимость собственности (положение 1 с. 356), что владение объектом недвижимости заключается в наличии записи в ЕГРП (положение 2 на с. 357), что понятия добросовестного приобретателя и добросовестного владельца должны считаться тождественными (положение 12 с. 362). Большое достоинство работы состоит в ее системном характере, проявляющемся в логической последовательности: одни из сделанных автором выводов, как правило, служат логическими предпосылками для других. Так, из вывода о том, что владение есть видимость собственности, которая позволяет презюмировать наличие у владельца данного права <1> (с. 356), логично вытекает тот вывод, что владение объектом недвижимости заключается в наличии регистрационной записи в ЕГРП, так как такая запись на самом деле создает видимость собственности (с. 357). В свою очередь, из вывода о том, что владение недвижимостью осуществляется в форме регистрационной записи в ЕГРП, логически вытекает, что неправомерное внесение в ЕГРП записи о праве собственности на недвижимость иного лица представляет собой нарушение владения и, следовательно, иск об устранении неправомерно внесенной записи является виндикационным иском (с. 357). ——————————— <1> Сам по себе этот тезис является весьма спорным и не может быть принят в качестве неопровержимой истины.
Вместе с тем применительно к содержанию работы можно высказать замечания, из которых наиболее очевидными являются следующие. 1. Замечание к структуре работы. С учетом того, что работа защищается по специальности 12.00.03, а не по историко-правовым специальностям, представляется излишним выделение в самостоятельную главу повествования о приобретательной давности в дореволюционной России (гл. 1). Помимо того, выделение анализа приобретательной давности в дореволюционной России в качестве самостоятельной главы представляется несколько непоследовательным, так как автор достаточно глубоко анализирует развитие института приобретательной давности в римском праве и праве ряда государств континентальной Европы, что позволяет ему сделать не менее интересные выводы, чем исследование этого института по отечественному дореволюционному праву, но при этом не посвящает отдельных глав развитию института приобретательной давности в указанных странах. 2. Некоторые положения на защиту (1, 2, 5, 8) представляются излишне объемными, так как в них автор соединил сразу несколько тезисов, в результате чего неочевидно, какой именно из этих тезисов выдвигается на защиту в качестве самостоятельного положения. Так, в первом положении, выносимом на защиту, утверждается одновременно, что: — правовая природа владения носит конвенциональный характер; — владение представляет собой адресованное неопределенному кругу лиц выражение воли к присвоению вещи; — владение есть видимость собственности (иного вещного права); — владение представляет собой фактическое состояние; — давностное владение, в отличие от обычного владения, является вещным правом. 3. Автор утверждает (положение 6), что применение приобретательной давности в ситуации добросовестного приобретения владения от собственника на основании оспоримой сделки невозможно, поскольку до момента эффективного оспаривания приобретатель — собственник, и поэтому он не может считаться давностным владельцем независимо от своей добросовестности. Нельзя счесть это утверждение обоснованным, поскольку при признании оспоримой сделки недействительной она по общему правилу не влечет тех правовых последствий, на установление которых она была направлена, с самого момента ее совершения. Следовательно, она не влечет и возникновения права собственности, в связи с чем нет препятствий для признания добросовестного приобретателя вещи по оспоримой (и, что самое главное, эффективно оспоренной) сделке давностным владельцем. 4. Автор утверждает (положение 7), что нормы ГК РФ, допускающие приобретательную давность в отношении бесхозяйной недвижимости, относятся только к объектам недвижимости, не определенным в качестве таковых в ЕГРП, либо к тем, от которых собственник отказался с внесением соответствующих изменений в ЕГРП. Свой вывод автор основывает на том, что если соответствующая запись не внесена в ЕГРП, то вещь не может считаться бесхозяйной, поскольку ее собственник известен и не может отсутствовать. Однако данное утверждение может быть признано правильным только по общему правилу, знающему исключения. В связи с тем, что между ЕГРП и ЕГРЮЛ не обеспечен должный информационный обмен, может возникнуть ситуация, при которой в ЕГРП будет значиться в качестве собственника объекта недвижимости ликвидированное юридическое лицо (при том что в процессе ликвидации данная недвижимость не учитывалась в составе ликвидационной массы и не может считаться принадлежащей кому-либо после ликвидации). 5. Трудно согласиться с утверждением о том, что «владельческая защита имеет деликтный характер, будучи мерой юридической ответственности… за объективно противоправное посягательство на нематериальное благо — достоинство личности владельца…». Вряд ли можно обоснованно считать восстановление нарушенного владения мерой гражданско-правовой ответственности, поскольку последняя предполагает возложение на правонарушителя дополнительной обязанности имущественного характера. Помимо этого, утверждение о том, что лишение владения представляет собой посягательство на нематериальное благо — достоинство личности владельца, является в значительной степени правовой натяжкой, которая дает возможность признавать, что при многочисленных и разнообразных нарушениях имущественных прав также имеет место посягательство на личность (при лишении вещи, принадлежащей на праве собственности, и т. д.). Высказанные замечания никоим образом не влияют на общую высокую оценку диссертационного исследования, которое является вкладом в развитие отечественной цивилистики. Дискуссионность ряда содержащихся в нем положений объективно обусловлена высокой сложностью и исторически сложившейся спорностью исследуемых проблем. Мы уверены, что обострение дискуссии вокруг некоторых из затрагиваемых в работе проблем будет способствовать их более глубокому и полному изучению. В отличие от ряда диссертационных исследований работа отнюдь не сводится к искусному компилированию научных взглядов европейских коллег. Это в подлинном смысле научное исследование, преисполненное творческого духа.
