ВЛИЯНИЕ ПРИНЦИПА СПРАВЕДЛИВОСТИ НА ЭВОЛЮЦИЮ УЧЕНИЯ О ПРИЧИННОСТИ В ДЕЛИКТНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ
Д. Е. БОГДАНОВ
Богданов Дмитрий Евгеньевич, доцент кафедры гражданского права Российской правовой академии Министерства юстиции РФ, кандидат юридических наук, доцент.
В представленной статье анализируется проблема причинно-следственной связи в сфере деликтной ответственности. Автор — Д. Е. Богданов — делает вывод, что усиление начал справедливости в гражданском праве обусловливает изменения в понимании сущности причинности в сфере деликтной ответственности: происходит ее постепенная деиндивидуализация и, как следствие этого, формирование социализированной причинности.
Influence of the principle of justice on the evolution of the doctrine of causality in tort liability D. E. Bogdanov
In presented article the problem of causal-investigatory relationship in the sphere of tort liability is analyzed. The author — associate professor of the Department of Civil Law of the Russian Law Academy of the Russian Federation Ministry of Justice, Doctor of Law D. E. Bogdanov (e-mail: bogdanov. de@yandex. ru) — draws a conclusion that the strengthening of justice beginnings in the civil law makes changes in the understanding of the nature of causality in the sphere of tort liability: it’s a gradual deindividuation and, consequently, the formation of socialized causality.
Общеизвестным является утверждение, что причинно-следственная связь выступает в качестве обязательного условия деликтной ответственности, поскольку, согласно п. 1 ст. 1064 ГК РФ, лицо (делинквент) отвечает именно за причиненный вред. В то же время в литературе отмечается, что причинность — это центральное, но, одновременно, неуловимое понятие в деликтном праве <1>. ——————————— <1> Alastair Mullis & Ken Oliphant. Torts. Third edition. Palgrave Macmillan, 2003. P. 132.
Действительно, учение о причинно-следственной связи до настоящего времени остается одним из наиболее проблемных вопросов правовой науки. При этом ситуация усложняется еще и тем, что развитие общественных отношений с неизбежностью порождает новые вызовы на которые цивилистика, зачастую, неспособна адекватно ответить, особенно если используется устаревший теоретический инструментарий. Необходимо отметить, что теоретический инструментарий в области учения о причинности был сформирован, в основном, еще в период «индивидуалистического» понимания сущности гражданско-правовой ответственности. Это касается, например, как объективистской теории необходимого условия (condition sine qua non), так и субъективистской теории адекватного причинения. Более поздние теории, разработанные советскими учеными (например, прямой и косвенной; необходимой и случайной причинной связи и т. д.) и основанные на философском базисе, сформулированном классиками марксизма-ленинизма, также направлены на индивидуалистическое понимание сущности ответственности. Однако развитие общества, усложнение социальных связей, появление большого количества опасных для человека факторов и т. п. обусловили необходимость обеспечения справедливой компенсации потерпевшим, что в результате привело к постепенной (эволюционной) замене индивидуалистической парадигмы ответственности на другую парадигму — социализированную ответственность. Одним из первых на данную тенденцию обратил внимание Леон Дюги, указавший, что наряду с индивидуальной субъективной ответственностью за вину создается объективная ответственность за риск, которая находится в прямой связи с социализированной концепцией права <2>. ——————————— <2> Дюги Л. Общие преобразования гражданского права со времени Кодекса Наполеона / Пер. с фр. М. М. Сиверс, под ред. проф. А. Г. Гойхбарга. М., 1919. С. 24, 78.
Однако феномен безвиновной ответственности уже не является главным вызовом, встающим перед цивилистикой в связи с социализацией права. Наука уже достаточно много сделала для его объяснения. Новые вызовы связаны с проблемами соотношения причинности и виновности в гражданском праве и даже с очаговыми проявлениями феномена «беспричинной» ответственности. Как отметил в этой связи философ права Дж. Д. Томпсон, «вина ушла первой… сейчас уходит и причинность» <3>. Таким образом, социализация гражданского права, необходимость обеспечения справедливой компенсации за причиненный вред ведут, как образно отметил профессор Витольд Варкалло, «к закату индивидуальной ответственности» <4>. ——————————— <3> Judith Jarvis Thompson. The Decline of Cause // Georgetown Law Journal. 1987. Volume 76. P. 137. <4> Витольд Варкалло. Ответственность по гражданскому праву / Пер. с пол. Залесского В. В. М., 1978. С. 129.
Закат индивидуалистического понимания деликтной ответственности связан с тем, что эволюция общественных отношений ставит все новые вызовы перед традиционным правовым постулатом, что для установления причинности и, следовательно, ответственности необходимо наличие физической связи между поведением делинквента и возникшим вредом у потерпевшего <5>. То есть, независимо от того, является ли ответственность виновной или безвиновной, гражданское право традиционно основывается на постулате: конкретный потерпевший должен доказать, что конкретный делинквент своими действиями причинил ему вред. Поэтому вывод суда штата Нью-Йорк, сформулированный в решении по делу Ingersoll v. Liberty Bank of Buffalo 14 N. E. 2d 828, 829 (N. Y. 1938) (если факты указывают на несколько возможных причин возникновения вреда, за одну или несколько из которых ответчик не отвечает, то при таких обстоятельствах потерпевший не может получить возмещение), — не противоречит и «континентальному» пониманию причинности, основанному на консервативной индивидуальной парадигме деликтной ответственности, как ответственности конкретного делинквента перед определенным потерпевшим. ——————————— <5> Michael A. Jones. Textbook on Torts. Eight Edition. Oxford University Press, 2007. P. 222.
Однако социализация гражданского права, усиление начал справедливости в сфере ответственности обусловили изменение позиций ученых применительно к ответственности, основанной на индивидуальной причинности. В этой связи представляют интерес выводы В. Варкалло, который был одним из первых ученых, обратившим внимания на эволюцию ответственности в данном аспекте. Названный автор отмечал, что расширение, развитие компенсационной функции вывело ответственность за пределы вины причинителя и даже за пределы исполнительства <6>. Аналогичную позицию занял еще один польский ученый В. Ланг, отметивший, что «сокращение понятия правовой ответственности до пределов категории исполнительства или до субъективной ответственности не имеет никакого семантического обоснования и вместе с тем влечет за собой много отрицательных последствий» <7>. ——————————— <6> Варкалло В. Указ. соч. С. 116. <7> Цит. по: Варкалло В. Указ. соч. С. 116.
В результате В. Варкалло пришел к выводу, что в сфере гражданской ответственности уже имеются примеры, когда причинно-следственная связь заменяется нормативной связью, т. е. «речь идет о связи нормативного характера, установленной по воле сторон или в силу закона между вредом, являющимся последствием определенного факта и определенным лицом, которое обязано к возмещению этого вреда. Такая связь может существовать даже в случае, когда это лицо в наименьшей степени не содействовало возникновению вреда» <8>. ——————————— <8> Варкалло В. Указ. соч. С. 122 — 123.
Названный автор анализировал, по сути, проблему кризиса учения о индивидуальной причинности в гражданском праве, поскольку стало допустимым возлагать обязанность по возмещению вреда не только на непосредственного причинителя (исполнителя), но и на лиц, указанных в законе или договоре, как исключительно обязанных возместить вред независимо от того, кем он был причинен (выход за пределы исполнительства). Конкретные примеры, приводимые В. Варкалло, обыкновенно связаны с деятельностью, создающей повышенную опасность для окружающих, поскольку в то время именно данный вид ответственности был в центре внимания теории гражданско-правовой ответственности. Однако в настоящее время еще более серьезные вызовы по отношению к принципу индивидуализированной причинности порождает феномен ответственности за вред, причиненный недостатками товаров (в том числе работ и услуг), так называемая product liability, особенно в ситуациях причинения вреда значительному числу потерпевших заменяемыми (однородными) товарами, выпускаемыми различными производителями (mass products torts). Как указал в этой связи Дональд Г. Гиффорд, взаимодействуя вместе, коллективный потерпевший и коллективный либо неопределенный делинквент породили фундаментальный вызов традиционному требованию индивидуализированной причинности в деликтном праве <9>. И как указал названный автор, одним из классических примеров, относящихся к «первой волне» атак на принцип индивидуализированной причинности, явилось решение по делу Sindell v. Albott Laboratories (1980 г.). По данному делу потерпевшей был причинен вред здоровью, в связи с тем что ее мать будучи беременной принимала пилюли, содержащие вещество DES, которое оказалось вредоносным для эмбриона. Иск был подан к нескольким компаниям из числа примерно 300 фирм, которые выпускали в данное время препараты, содержащие DES. Потерпевшая была не в состоянии доказать, препараты какого конкретного производителя принимала ее мать за много лет до подачи иска. ——————————— <9> Donald G. Gifford. The Challenge to the Individual Causation Requirement in Mass Products Torts // University of Maryland Scholl of Law. Legal Studies Research Paper N 2005-34. P. 3 // http://ssrn. com/abstract=696561.
Таким образом, отсутствовали доказательства индивидуализированной причинности действий конкретного делинквента, вызвавшие неблагоприятные последствия для конкретного потерпевшего. Вероятно, среди ответчиков, указанных в иске, отсутствовал и непосредственный причинитель. Однако Верховный суд штата Калифорния вынес решение в пользу потерпевшей. Суд указал, что ответчики в совокупности представляли значительную долю рынка и можно было презумировать, что вредоносный препарат мог быть произведен одним из числа ответчиков и если ответчики окажутся неспособными опровергнуть данное предположение, то каждый из них может быть привлечен к ответственности за вред, причиненный здоровью потерпевшего в процентном соотношении, которое составляет долю каждого ответчика в рынке данного препарата. Таким образом, суд штата Калифорния сформулировал модель ответственности пропорционально с долей в рынке (market-share liability) <10>. ——————————— <10> See: Zweigert K., Kotz H. An Introduction to Comparative Law. Third Revised Edition. Oxford, 1998. P. 674; Donald G. Gifford. The Challenge to the Individual Causation Requirement in Mass Products Torts // University of Maryland Scholl of Law. Legal Studies Research Paper N 2005-34. P. 42 — 44.
Вызывает интерес и то, что, по сути, ответственность возлагалась не за конкретное причинение вреда потерпевшему, а за сам факт выпуска в оборот опасного товара, способного причинить вред потерпевшим. Естественно, что подобные судебные прецеденты, атаковавшие принцип индивидуализированной причинности, породили серьезную научную дискуссию о правовой природе данного цивилистического феномена. Так, Глен О. Робинсон указал, что ответственность в соответствии с долей в рынке представляет собой ответственность за создание риска и возмещение устанавливается пропорционально магнитуде такого риска <11>. Подобный вывод был высказан также Дэвидом Розенбергом, отметившим, что рассматриваемая ответственность представляет собой форму пропорциональной ответственности, базирующейся на создании риска причинения вреда потерпевшему <12>. Поддержал такую позицию и Ричард Врайт, считающий, что ответственность в соответствии с долей в рынке представляет собой новый деликт за противоправное выставление потерпевшего перед риском причинения вреда, которое впоследствии и приводит к его возникновению <13>. ——————————— <11> Glen O. Robinson. Multiple Causation in Tort Law: Reflections on The DES Cases // Vanderbild Law Review. 1982. Vol. 68. P. 713, 749. <12> David Rosenberg. The Causation Connection in Mass Exposure Cases: A «Public Law» Vision of the Tort System // Harvard Law Review. 1984. Vol. 97. P. 849, 866 — 868. <13> Richard W. Wright. Causation in Tort Law // California Law Review. 1985. Vol. 73. P. 1735, 1819 — 20.
На основании указанных позиций ученых можно утверждать, что модель ответственности в соответствии с долей в рынке представляет собой социализированную деликтную ответственность, наступающую за сам факт выпуска опасного товара в оборот и направленную на предоставление справедливой компенсации потерпевшим в ситуациях, не позволяющих установить индивидуализированную причинность в действиях конкретного делинквента. Естественно, что такой радикальный отход от принципа индивидуализированной причинности, являющегося элементом классической трактовки деликтной ответственности, обусловил новый виток дискуссии о ее сущности и основных функциях. Значительное число ученых разделились, по сути, на две группы: сторонников инструменталистского подхода к сущности деликтной ответственности и сторонников теории «корректирующей справедливости» (corrective justice). С инструменталистских позиций не требуется, чтобы потерпевший всякий раз доказывал факт причинения ему вреда конкретным делинквентом, поскольку целями деликтной ответственности являются, прежде всего, максимизация блага, превенция и наиболее широкая дистрибуция (распределение) потерь от деликта <14>. В этой связи вызывает интерес позиция Гвидо Калабрези, отметившего, что доказывание потерпевшим факта причинения вреда конкретным делинквентом не является категорическим императивом для деликтной ответственности, поэтому распределение потерь (loss distribution) не требует, чтобы потери были возмещены непосредственным делинквентом, поскольку названный автор допускает группировку делинквентов, т. е. их коллективизацию <15>. ——————————— <14> See: Richard A. Posner. A Theory of Negligence // Journal of Legal Studies. 1972. Vol. 1. P. 32 — 34; Richard A. Posner. Economic Analysis of the Law. 7-th ed. Wolters Kluwer. 2007. <15> Guido Calabresi. Concerning Cause and the Law of Torts: An Essay for Harry Kalven, Jr. // University Chicago Law Review. 1975. Vol. 43. P. 69, 85.
Несколько по иному сформулировал свой подход к проблеме «деиндивидуализации» причинности еще один представитель инструменталистского подхода — Ричард Познер, указавший, что все производители, которые могли произвести продукт, причинивший вред какому-либо потерпевшему (даже если конкретный производитель, чей продукт причинил вред конкретному потерпевшему, не может быть установлен), несут совместную ответственность (т. е. солидарную — jointly and severally liability) без права на возмещение (регресса) от других производителей, поскольку такая совместная ответственность создает стимулы для всех потенциальных делинквентов осуществить должную заботу о потерпевших <16>. ——————————— <16> William M. Landes & Richard A. Posner. Joint and Multiple Tortfeasors: An Economic Analysis // Journal of Legal Studies. 1980. Vol. 9. P. 517, 540 — 41.
Совершенно противоположную позицию занимают сторонники теории «корректирующей справедливости». Согласно данной теории целью деликтной ответственности является восстановление статус-кво, существовавшего до совершения деликта <17>. Таким образом, ответственность «корректирует» несправедливость, восстанавливая равновесие путем перенесения полной стоимости потерь с потерпевшего на причинителя вреда. ——————————— <17> See John C. P. Goldberg. Twentieth Century Tort Theory // Vanderbilt University Law Scholl / Law &Economics; Working Paper Number 02 — 15. P. 72 // http://ssrn. com/abstract_id=347340.
Такое понимание корректирующей справедливости исследователи связывают с учением Аристотеля, изложенным в его «Никомаховой этике». Аристотель выделял общую и частную справедливость, при этом последняя как раз и была разделена на дистрибутивную и корректирующую (некоторыми учеными для корректирующей используются уточняющие категории, как коммутативная или интерактивная справедливость). Аристотель метафорически характеризовал корректирующую справедливость с позиции арифметической пропорции (арифметического равенства). Таким образом, если совершением деликта причиняется вред, то одновременно он является «выгодой» для делинквента и «потерей» потерпевшего, а корректирующая справедливость становится взаимодействием между данной потерей и выгодой. В целях восстановления арифметической пропорции (равенства) стоимость потерь должна быть перенесена с потерпевшего на делинквента <18>. ——————————— <18> See: Richard W. Wright. The Principle of Justice // Notre Dame Law Review. 2000. Vol. 75. P. 1879.
Основываясь на данных философских посылках, сторонники корректирующей справедливости считают аксиоматичным утверждение, что потерпевший в целях получения возмещения обязан доказать, что вред был причинен конкретным делинквентом (индивидуализированная причинность) <19>. Как было указано в решении по делу Payton v. Abbot Laboratories, идентификация стороны, ответственной за причинение вреда, является давно установленной предпосылкой для ответственности <20>. ——————————— <19> William Prosser. Handbook of the Law of Torts. 4-th ed. 1971. P. 237; Ernest J. Weinrib. The Idea of Private Law. Harvard University Press, 1995. P. 98. <20> See: Donald G. Gifford. The Challenge to the Individual Causation Requirement in Mass Products Torts // University of Maryland Scholl of Law. Legal Studies Research Paper N 2005-34. P. 27.
На первый взгляд может показаться, что выводы сторонников теории корректирующей справедливости логичны, традиционны, в том числе и для российской цивилистики. Действительно, основная функция деликтной ответственности — восстановительно-компенсационная. Так, согласно п. 1 ст. 1064 ГК РФ потерпевший, по общему правилу, имеет право на возмещение вреда в полном объеме от лица, непосредственно его причинившего. Таким образом, с позиций корректирующей справедливости деликтная ответственность наступает именно за причиненный вред, а простое создание риска недостаточно для несения ответственности (за исключением, например предупредительной ответственности по ст. 1065 ГК РФ) <21>. ——————————— <21> Подробнее о предупредительной ответственности см.: Богданов Д. Е. Эволюция гражданско-правовой ответственности. Опыт сравнительно-правового исследования. М., 2011. С. 29 — 45.
Однако возникает вопрос, всегда ли будет справедливым подобная трактовка идеи «корректирующей» справедливости. Как верно отмечает в этой связи Дональд Гиффорд, «представляется, что принцип «корректирующей» справедливости оставляет потерпевшего от заболевания, вызванного вредоносным продуктом, без средств правовой защиты в рамках деликтной системы» <22>. ——————————— <22> Donald G. Gifford. The Challenge to the Individual Causation Requirement in Mass Products Torts // University of Maryland Scholl of Law. Legal Studies Research Paper N 2005-34. P. 23.
Это представляется несправедливым, особенно в ситуациях, связанных с причинением вреда жизни или здоровью потерпевшего родовыми (заменимыми) товарами, изготавливаемыми разными лицами. Получается, что с позиций сторонников теории корректирующей справедливости потерпевший должен на себе нести бремя неблагоприятных последствий, а делинквенты будут просто извлекать доходы и пользоваться преимуществами консервативной теории деликтной ответственности. И в этой связи вызывают интерес выводы ученых, рассматривающих деликтную ответственность преимущественно с позиций дистрибутивной справедливости, т. е. справедливого распределения бремени и преимуществ от деятельности, создающей риск причинения вреда потерпевшим. Как отмечает профессор Грегори Китинг, справедливость с позиций принципа дистрибутивной справедливости означает, что бремя и выгоды от создающей риск причинения вреда деятельности должны быть честно распределены и тот, кто пожинает выгоды от такой деятельности, одновременно должен и нести ее бремя. Это несправедливо, если субъект деятельности возлагает на других бремя ее осуществления — физический вред, ведь это цена его присутствия в социальном мире <23>. ——————————— <23> Gregory C. Keating. Distributive and Corrective Justice in the Tort Law of Accidents // Southern California Law Review. 2000. Vol. 74. P. 195 — 196.
Поэтому можно утверждать, что деликтная ответственность должна служить средством реализации не только корректирующей, но и дистрибутивной справедливости, справедливого распределения потерь от рисковых видов деятельности. Ицхак Энглард в этой связи указал, что в действительности риторика деликтного права плюралистична и суды полагаются на множество контрастных соображений при возложении ответственности <24>. ——————————— <24> Izhak Englard. The Philosophy of Tort Law. 1993. P. 64 — 66. Цит. по: Donald G. Gifford. The Challenge to the Individual Causation Requirement in Mass Products Torts // University of Maryland Scholl of Law. Legal Studies Research Paper N 2005-34. P. 13 — 14.
Вызывает интерес и то, что некоторые ученые предпринимают попытки сочетать моральные и инструментальные цели деликтной ответственности, оправдать преодоление принципа «индивидуализированной» причинности с позиций корректирующей справедливости. Так, Ричард Врайт применительно к рассмотренному прецеденту по делу Sindell v. Albott Laboratories указал, что каждый ответчик считается ответственным только за его долю в создании риска, поэтому здесь нет конфликта с позицией корректирующей справедливости. Так как еще нужно доказать, что каждый ответчик выставил потерпевшего перед риском, который вероятно и причинил вред. Это ответственность за создание риска, а не за причинение вреда <25>. ——————————— <25> Richard W. Wright. Causation, Responsibility, Risk, Probability, Naked Statistic and Proof: Pruning the Bramble Bush by Clarifying the Concepts // Iowa Law Review. 1988. Vol. 73. P. 1001, 1073.
Таким образом, усложнение общественных отношений обусловливает то, что принцип справедливости стал диктовать необходимость преодоления принципа «индивидуализированной» причинности и возникновения феномена деиндивидуализированной ответственности, где основанием ее возложения будет не факт причинения конкретным лицом вреда непосредственно потерпевшему, а факт создания угрозы причинения вреда, например, путем выпуска в оборот наряду с другими лицами товаров, способных причинить вред неопределенному кругу лиц. Однако вызывает интерес тот факт, что, несмотря на появление прецедентов, преодолевающих требования индивидуализированной причинности при возложении деликтной ответственности, значительное число судов отказалось концептуализировать ответственность пропорционально с долей в рынке (market-share liability), как ответственность за создание риска. Поскольку это создавало слишком большую пропасть с классическим пониманием сущности деликтной ответственности, вело к радикальному отходу от общих принципов ответственности <26>. Ведь согласно классической теории, для возложения деликтной ответственности требуются доказательства причинения вреда конкретным лицом, а не просто наличие доказательств создания риска (вероятности) такого причинения, например, путем выпуска в оборот соответствующих товаров. ——————————— <26> See: Mark A. Geistfeld. The Doctrinal Unity of Alternative Liability and Market-Share Liability // University of Pennsylvania Law Review. 2006. Vol. 155. P. 451.
Заслуживает внимания и то обстоятельство, что Верховный суд штата Калифорния, впервые сформулировавший модель ответственности пропорционально с долей в рынке, рассматривал данную ответственность, как основанную на расширенной трактовке доктрины причинности, базирующейся на прецеденте Summers v. Tice, в котором была разработана концепция альтернативной ответственности (alternative liabiblity). Таким образом, суд пытался гармонизировать ответственность пропорционально с долей в рынке с общими принципами ответственности. При этом некоторые ученые пытаются доказать доктринальное единство ответственности пропорционально доли в рынке и альтернативной ответственности, в целях более успешного использования первой в судебной практике <27>. ——————————— <27> Mark A. Geistfeld. The Doctrinal Unity of Alternative Liability and Market-Share Liability // University of Pennsylvania Law Review. 2006. Vol. 155. P. 500.
В деле Summers v. Tice потерпевшему был причинен вред здоровью во время охоты. Сложность данной ситуации была обусловлена тем, что в потерпевшего одновременно и примерно с одинаковой дистанции выстрелили два человека. Потерпевший не мог доказать, какой конкретно из двух ответчиков причинил вред его здоровью. Однако Верховный суд Калифорнии посчитал возможным в данной ситуации переложить бремя доказательств на ответчиков, требуя от каждого из них доказывания отсутствия причинно-следственной связи между их действиями и возникшим вредом у потерпевшего. В результате суд сформулировал правило, что если каждый из ответчиков не представит таких доказательств, то они будут нести совместную ответственность перед потерпевшим. Ratio decidenti данного решения было включено в положения параграфа 433 Второго Свода о Деликтах 1965 г. (Restatement (Second) of Torts), в котором было установлено, что когда поведение двух или более лиц может причинить вред и доказано, что вред был причинен одним из них, но существует неопределенность, кто конкретно причинил вред, бремя доказывания того, что вред не причинялся, возлагается на каждое лицо. Во Втором Своде отмечалось, что данное правило было направлено на устранение несправедливости, которая могла бы возникнуть, если бы ответчики избежали ответственности только в связи с тем, что природа их поведения и причиненного вреда создавала трудности либо делала невозможным установить конкретное лицо, причинившее вред. При таких обстоятельствах предпочтительней опасность ошибки переложить с потерпевшего на лиц, которые создали риск причинения вреда <28>. ——————————— <28> See: Mark A. Geistfeld. The Doctrinal Unity of Alternative Liability and Market-Share Liability // University of Pennsylvania Law Review. 2006. Vol. 155. P. 455.
Вызывает интерес и то обстоятельство, что аналогичное правило было сформулировано и при разработке пар. 28 Третьего Свода о Деликтах (Restatement (Third) Of Torts), что если истец предъявляет требование к совокупности субъектов и может доказать, что каждый из них был вовлечен в «деликтное» поведение, которое поставило потерпевшего перед риском причинения вреда и такое поведение одного или нескольких лиц причинило вред, но потерпевший разумно и ожидаемо неспособен доказать, кто конкретно причинил вред, то бремя доказывания причинно-следственной связи перелагается на ответчиков. Как видно из анализа решения Summers v. Tice и сформулированной на его основе концепции альтернативной ответственности, основной целью, которую преследовали судьи, являлось достижение справедливости при решении вопроса об установлении причинно-следственной связи. По сути, в данном деле было преодолено требование индивидуализированной причинности и возложена ответственность на лиц, которые совместно создали угрозу причинения вреда, в результате ответственность преодолела консервативные барьеры. При таких обстоятельствах для освобождения от солидарной ответственности каждый из ответчиков должен был представить доказательства того, что им вред не причинялся, либо доказать, какой из ответчиков реально причинил вред (пар. 28 Restatement (Third) of Torts:Liability for physical harm). Таким образом, модель альтернативной ответственности действительно могла послужить для конструирования ответственности пропорционально с долей в рынке. При этом некоторыми учеными делался вывод, что и альтернативная ответственность возлагается за сам факт создания риска причинения вреда. Однако, как уже отмечалось, такие выводы встретили мощный отпор как в науке, так и судебной практике. В этой связи Марк Гейстфилд указывает, что доктрина альтернативной ответственности может быть интерпретирована и как смягчение требований к установлению причинно-следственных связей <29>. Так, по одному из дел судья Вейнстейн отметил, что в случаях массового причинения вреда (mass torts cases) понижение (смягчение) требования идентификации конкретного делинквента, причинившего вред, не подрывает принцип, что причинитель должен нести ответственность только за реально причиненный вред. До той степени, пока потерпевший может доказать генеральную (общую) причинность, что вред был причинен определенным типом продукта или вещества, произведенными ответчиками, и до той степени, пока есть рациональный метод для определения процентной доли от совокупного вреда, причиненного каждым из возможных делинквентов, этот принцип остается неприкосновенным <30>. ——————————— <29> Mark A. Geistfeld. The Doctrinal Unity of Alternative Liability and Market-Share Liability // University of Pennsylvania Law Review. 2006. Vol. 155. P. 455. <30> Donald G. Gifford. The Challenge to the Individual Causation Requirement in Mass Products Torts // University of Maryland Scholl of Law. Legal Studies Research Paper N 2005-34. P. 49 — 50.
Стремление судов остаться в рамках консервативной концепции деликтной ответственности послужило стимулом для некоторых ученых в выработке теоретических подходов, способных примирить новые вызовы с классическим учением. В этой связи вызывает особый интерес подход Марка Гейстфилда, попытавшегося обосновать доктринальное единство альтернативной ответственности и ответственности в соответствии с долей в рынке, а также совместить модель альтернативной ответственности с консервативным учением о причинности. Так, названный автор указал, что альтернативную ответственность не надо связывать со смягчением требований по установлению причинности, поскольку по данной модели потерпевший должен доказать причинность по отношению к группе ответчиков, а не к каждому из них в отдельности <31>. Например, причиной является совокупное поведение производителей вредного продукта, связанное с его введением в гражданский оборот. Такая «коллективная» ответственность, по мнению ряда ученых, может быть оправдана как с позиций корректирующей справедливости, так и задач сдерживания (превенции) <32>. ——————————— <31> Mark A. Geistfeld. The Doctrinal Unity of Alternative Liability and Market-Share Liability // University of Pennsylvania Law Review. 2006. Vol. 155. P. 458. <32> Ariel Porat & Alex Stein. Tort Liability Under Uncertainty. 2001. P. 131 — 132.
В целях обоснования единства альтернативной ответственности с консервативным учением о причинности, Марк Гейстфилд вводит категорию доказательственной группировки (evidential grouping), базирующуюся на следующих принципах: а) каждый потерпевший должен доказать, что каждый из ответчиков мог причинить ему вред; б) кем-либо из ответчиков действительно причинен вред; в) каждый из ответчиков будет нести ответственность, как непосредственный причинитель, поэтому ни один из них не сможет избежать ответственности с простой ссылкой, что возможным причинителем вреда было другое лицо <33>. ——————————— <33> Mark A. Geistfeld. The Doctrinal Unity of Alternative Liability and Market-Share Liability // University of Pennsylvania Law Review. 2006. Vol. 155. P. 469.
Таким образом, вместо доказывания обычной «индивидуализированной» причинности потерпевший должен доказать, по сути, групповую причинность, что вред был причинен кем-либо из группы потенциальных делинквентов, осуществляющих одинаковую деятельность, например, по вводу в оборот вредоносных товаров. Происходит коллективизация ответственности и социализация возмещения, его справедливое распределение (дистрибуция) между всеми участниками вредоносной деятельности. Чтобы освободить себя от такой ответственности, как это было указано в одном из решений по возмещению вреда здоровью, причиненного частицами асбеста, ответчик должен доказать, что он не реализовывал опасные товары либо вред не был причинен таким товаром <34>. Также ответчик может указать на конкретное лицо, например на реализовавшего опасные товары, причинившие вред потерпевшему (пар. 28 Restatement (Third) of Torts). ——————————— <34> Rutherford v. Owens-ILL, inc., 941 P. 2d. 1203,1220 (Cal. 1997).
В результате Марк Гейстфилд делает вывод, что когда альтернативная ответственность базируется на доказательственной группировке, не происходит как смягчения бремени доказывания причинно-следственной связи, так и установления возмещения за простое участие в создании риска <35>. ——————————— <35> Mark A. Geistfeld. The Doctrinal Unity of Alternative Liability and Market-Share Liability // University of Pennsylvania Law Review. 2006. Vol. 155. P. 471.
Таким образом, по мнению названного ученого, требование по удовлетворению причинно-следственной связи будет удовлетворено, если потерпевший докажет, что вред был причинен кем-либо из группы вероятных делинквентов и что ответчик (ответчики) является участником такой группы. Представляется, что позиция, избранная Марком Гейстфилдом, является чрезвычайно уязвимой, поскольку модель ответственности, основанная на доказательственной группировке, все равно не может быть втиснута в прокрустово ложе классического учения об индивидуализированной причинности в гражданском праве. Попытка использования модели «доказательственной группировки» является не более чем скромным «фиговым листочком», неспособным скрыть тот факт, что лица будут привлекаться к ответственности за сам факт создания риска, участия в опасной деятельности, выпуска в оборот опасных товаров, независимо от того, причинили ли они вред конкретному потерпевшему. Идея доказательственной группировки все равно связана с тенденцией деиндивидуализации причинности, а также социализацией самого института гражданско-правовой ответственности. Сказанное можно пояснить на следующем примере. Так, согласно ст. 28 Restatement (Third) of Torts суды исходят из того, что все лица, которые создавали риск причинения вреда потерпевшем, у должны быть соединены в качестве ответчиков, как условие альтернативной ответственности. Однако если вред был причинен опасным товаром, выпускаемым сотнями производителей, то представляется затруднительным соединить исковые требования ко всем потенциальным делинквентам. Поэтому в целях достижения справедливости судами неоднократно занималась позиция, что потерпевший должен соединить требования лишь к «существенной доле» потенциальных делинквентов, а, например, Верховный суд штата Висконсин посчитал возможным взыскание полного возмещения даже с одного производителя опасного товара и такой ответчик не сможет избежать ответственности, даже если докажет, что его опасные товары не могли быть реализованы данному потерпевшему (суд основывался на идее «рынка в национальном масштабе») <36>. Интересную позицию занял и Верховный суд Нью-Йорка, установивший, по сути, коллективную ответственность, т. е. ответственность за участие в совокупном создании риска, а не причинность в конкретном случае возникновения вреда. Такая ответственность будет возлагаться на ответчика, даже если он докажет, что не причинял вред потерпевшему <37>. ——————————— <36> Collins v. Eli Lilly & Co., 342 N. W. 2d. P. 37, 48 — 49 (Wis., 1984). <37> Hymowitz v. Eli Lilly & Co., 539 N. E. 2d 1069 (N. Y., 1989).
Таким образом, в указанных случаях даже использование идеи «доказательственной группировки» и «комбинированной причинности» не позволяет сокрыть истину, что ответственность, в целях обеспечения справедливого возмещения, преодолела барьер индивидуализированной причинности и допускается ответственность за сам факт осуществления опасной деятельности и создания риска причинения вреда. Помимо рассмотренных моделей альтернативной ответственности и ответственности пропорционально с долей в рынке, англо-саксонскими судами используются и другие средства преодоления барьера индивидуализированной причинности в целях реализации справедливых начал деликтной ответственности. Так, в этой связи вызывает интерес модель параллельной или содействующей причинности, порождающей неделимый вред (concurrent causation resulting in indivisible harm). Как отмечает в этой связи Дональд Гиффорд, традиционно общее право (common law) считало, что там, где каждое из действий двух или более лиц является физической причиной неделимого вреда потерпевшего, такие лица несут солидарную ответственность (jointly and severally liable), даже если названные лица действовали независимо, и, поскольку действия каждого субъекта являются фактической причиной вреда, очевидно, что такая модель ответственности не является примером возмещения без доказывания его индивидуализированной причинной обусловленности <38>. ——————————— <38> Donald G. Gifford. The Challenge to the Individual Causation Requirement in Mass Products Torts // University of Maryland Scholl of Law. Legal Studies Research Paper N 2005-34. P. 44.
Однако в решении по делу Rutherford v. Owens-Illinois, inc. <39> Верховный суд Калифорнии использовал модель содействующей (параллельной) причинности в целях преодоления барьера индивидуализации. В данном решении суд указал, что нельзя ожидать от потерпевшего доказывания еще неизвестных науке деталей развития заболевания. Потерпевший может доказать причинную обусловленность, связанную с воздействием на него выпускаемых ответчиками товаров, содержащих асбест. Т. е. что с разумной медицинской вероятностью такое совокупное воздействие было существенным фактором в создании риска возникновения заболевания, без необходимости установления индивидуализированной причинности, что товары конкретного производителя были среди тех, которые непосредственно причинили вред потерпевшему. ——————————— <39> 941 P. 2d 1203 (Cal.1997).
По сути, здесь также было взыскано возмещение за сам факт выпуска опасных товаров в оборот, т. е. установлена ответственность за сам факт создания риска причинения вреда и реализован принцип дистрибутивной справедливости, справедливого распределения благ и бремени от осуществления приносящей прибыль, но вредоносной деятельности. Еще одним средством преодоления барьера индивидуализированной причинности и справедливого распределения потерь послужила теория «концерта действий» (concert of actions). Используя данную теорию, суды неоднократно и эффективно возлагали ответственность за причинный вред в условиях, когда установить индивидуализированную причинность не представлялось возможным. Так, по делу Bichler v. Eli Lilly & Co (N. Y. 1982) суд посчитал, что для установления «концерта действий» достаточно сознательного параллельного поведения ответчиков на основе подразумеваемого или молчаливого соглашения, например, путем ввода в оборот товаров без адекватного тестирования на предмет безопасности. Несмотря на то, что принцип индивидуализированной причинности, как указывает Дональд Гиффорд, во многом остался неприкосновенным, имеются многочисленные примеры его эффективного преодоления в целях возмещения вреда на началах справедливости. При этом наблюдается тенденция к унификации подходов в вопросе преодоления барьера индивидуализированной причинности и на европейском континенте. В этой связи вызывают особый интерес Принципы Европейского деликтного права (группа Тилбурга) <40>. Так, согласно ст. 3:102 (Concurrent causes — Равнозначные причины) данных Принципов в случае множественности действий, когда каждое из них в отдельности могло в данный момент причинить вред, каждое из таких действий рассматривается как причина возникновения вреда у потерпевшего. Анализ данного положения позволяет утверждать, что оно во многом соответствует рассмотренной выше англо-саксонской модели Concurrent liability. ——————————— <40> См.: Principles of European Tort Law. Text and Commentary / European Group of Tort Law. N. Y.; Wien, 2005.
В данных Принципах предусмотрена и альтернативная причинность, подобная концепции, изложенной в деле Summers v. Tice. Так, согласно п. 1 ст. 3:103 (Alternative causes) в случае множественности действий, когда каждое из них в отдельности могло бы быть достаточной причиной возникновения вреда, но остается неясным, какое из них фактически его причинило, каждое из таких действий рассматривается как причина до той степени, которая соответствует вероятности причинения таким действием вреда потерпевшему. Для ситуаций причинения вреда множеству лиц, например, однородными товарами, выпускаемыми различными производителями (mass products torts), представляют интерес и положения п. 2 ст. 3:103, согласно которым, если при множественности потерпевших остается неясным, был ли причинен вред каждому из них в отдельности таким действием, поскольку существует вероятность, что это действие не было причиной вреда для всех потерпевших, данное действие тем не менее рассматривается как причина вреда, понесенного всеми, пропорционально степени вероятности причинения вреда конкретному потерпевшему. Альтернативная причинность предусмотрена и ст. 4:103 «Alternative causes» Принципов европейского права о внедоговорной ответственности за причиненный вред (подготовлены Рабочей группой по разработке Европейского ГК (Study Group on a European Civil Code), когда юридически релевантный ущерб мог быть причинен более чем одним либо несколькими инцидентами, за которые различные лица являются ответственными, и установлено, что ущерб был причинен одним из этих инцидентов, но неизвестно, каким именно, каждое лицо, которое ответственно за любое из данных инцидентов, презюмируется причинившим такой ущерб <41>. ——————————— <41> http:// www. sgecc. net/ pages/ en/ texts/ index. draft_articles. htm
Вызывает интерес и то, что очаговое преодоление барьера индивидуализированной причинности возможно, по сути, на основе действующего законодательства стран Европы. Так, согласно ч. 1 ст. 134 Закона о защите прав потребителей Республики Болгарии, когда производитель товара или лицо, выпустившее товар в оборот на территории Европейского сообщества не может быть установлено, ответственность за вред, причиненный товаром, несут все дистрибьюторы и продавцы такого товара. Данные лица могут быть освобождены от ответственности, если в 14-дневный срок предоставят информацию о местонахождении лица, изготовившего, выпустившего в оборот или доставившего данный товар, либо если докажут, что не выпускали данный товар в обращение (п. 2 ст. 134, п. 1 ст. 137 названного Закона) <42>. Аналогичные правила предусмотрены и ст. 4 Закона ФРГ об ответственности за недоброкачественную продукцию <43>, поскольку они также основаны на положениях ст. 3 Европейской конвенции от 27 января 1977 г. <44> ——————————— <42> См.: Закон за защита на потребителите. София: Солотон, 2007. С. 46 — 47. <43> Германское право / Пер с нем. Исследовательский центр частного права. Германский фонд международного правового сотрудничества; науч. ред. Р. И. Каримуллин. М., 1999. Часть III. С. 55. <44> European Convention on products liability in regard to personal injury and death. Strasbourg, 27.01.1977 // http:// conventions. coe. int/ Treaty/ en/ Treaties/ Html/ 091.htm.
Как видно из анализа данной нормы, к ответственности за вред, причиненный заменяемыми товарами, по сути, могут быть привлечены любые продавцы, осуществляющие их продажу, независимо от того, кто продал конкретную единицу товара непосредственно потерпевшему. Таким образом, возникает феномен справедливой «беспричинной» ответственности. Подводя итоги настоящего исследования, можно утверждать, что последовательная реализация принципа индивидуализированной причинности зачастую приводит к несправедливым результатам, поскольку ограничивает потерпевших в возможности получить возмещение вреда. Особенно это несправедливо, когда вред причиняется таким основополагающим и поистине бесценным благам, как жизнь и здоровье человека, приносящей прибыль деятельностью делинквентов в ситуации, когда специфика их поведения затрудняет возможность индивидуализации конкретной причинно-следственной связи. Поэтому современный уровень развития общественных отношений требует реализации не только принципов корректирующей, но и дистрибутивной справедливости в сфере деликтной ответственности. Классический принцип индивидуализированной причинности — не самоцель, а лишь одно из средств достижения справедливой компенсации. Если данный принцип в конкретном случае становится препятствием для достижения справедливости — он должен быть отброшен в сторону. Однако в настоящее время отечественная правоприменительная система пока не готова к адаптации моделей ответственности, основывающихся на деиндивидуализации причинения, поскольку даже классические теории причинности применяет не вполне адекватно <45>. В то же время необходимость обеспечения возмещения на началах справедливости, справедливое распределение благ и бремени социального бытия с неизбежностью заставит и отечественную цивилистику вырабатывать новые модели ответственности. Например, по аналогии с решением по делу Sindell v. Albott Laboratories, возмещать вред будущим поколениям, поскольку согласно ст. 1 Федерального закона от 2 января 2000 года N 29-ФЗ «О качестве и безопасности пищевых продуктов» их безопасность — состояние обоснованной уверенности в том, что пищевые продукты при обычных условиях их использования не являются вредными и не представляют опасности для здоровья нынешнего и будущих поколений. ——————————— <45> Богданов Д. Е. Причинно-следственная связь как условие деликтной ответственности // Хозяйство и право. 2011. N 8.
Библиография
Богданов Д. Е. Эволюция гражданско-правовой ответственности. Опыт сравнительно-правового исследования. М., 2011. Богданов Д. Е. Причинно-следственная связь как условие деликтной ответственности // Хозяйство и право. 2011. N 8. Варкалло В. Ответственность по гражданскому праву / Пер. с пол. Залесского В. В. М., 1978. Германское право / Пер с нем. Исследовательский центр частного права. Германский фонд международного правового сотрудничества; науч. ред. Р. И. Каримуллин. М., 1999. Часть III. Дюги Л. Общие преобразования гражданского права со времени Кодекса Наполеона / Пер. с фр. М. М. Сиверс, под ред. проф. А. Г. Гойхбарга. М., 1919. Alastair Mullis & Ken Oliphant. Torts. Third edition. Palgrave Macmillan, 2003. David Rosenberg. The Causation Connection in Mass Exposure Cases: A «Public Law» Vision of the Tort System // Harvard Law Review. 1984. Vol. 97. Donald G. Gifford. The Challenge to the Individual Causation Requirement in Mass Products Torts // University of Maryland Scholl of Law. Legal Studies Research Paper N 2005-34. // http:// ssrn. com/ abstract=696561. Ernest J. Weinrib. The Idea of Private Law. Harvard University Press, 1995. Glen O. Robinson. Multiple Causation in Tort Law: Reflections on The DES Cases // Vanderbild Law Review. 1982. Vol. 68. Gregory C. Keating. Distributive and Corrective Justice in the Tort Law of Accidents // 74 Southern California Law Review. 2000. Guido Calabresi. Concerning Cause and the Law of Torts: An Essay for Harry Kalven, Jr. // University Chicago Law Review. 1975. Vol. 43. John C. P. Goldberg. Twentieth Century Tort Theory // Vanderbilt University Law Scholl / Law &Economics; Working Paper N 02-15. // http:// ssrn. com/ abstract_id=347340. Judith Jarvis Thompson. The Decline of Cause // Georgetown Law Journal. 1987. Vol. 76. 15. Mark A. Geistfeld. The Doctrinal Unity of Alternative Liability and Market-Share Liability // University of Pennsylvania Law Review. 2006. Vol. 155. Michael A. Jones. Textbook on Torts. Eight Edition. Oxford University Press, 2007. Principles of European Tort Law. Text and Commentary/ European Group of Tort Law. N. Y; Wien, 2005. Richard A. Posner. A Theory of Negligence // Journal of Legal Studies. 1972. Vol. 1. Richard A. Posner. Economic Analysis of the Law. 7-th ed. Wolters Kluwer, 2007. Richard W. Wright. Causation, Responsibility, Risk, Probability, Naked Statistic and Proof: Pruning the Bramble Bush by Clarifying the Concepts // Iowa Law Review. 1988. Vol. 73. Richard W. Wright. The Principle of Justice // Notre Dame Law Review. 2000. Vol. 75. Richard W. Wright. Causation in Tort Law // California Law Review. 1985. Vol. 73. William M. Landes & Richard A. Posner. Joint and Multiple Tortfeasors: An Economic Analysis // Journal of Legal Studies. 1980. Vol. 9. Zweigert K., Kotz H. An Introduction to Comparative Law. Third Revised Edition. Oxford, 1998.
