СПРАВЕДЛИВОСТЬ КАК ОСНОВНОЕ НАЧАЛО ФОРМИРОВАНИЯ БЕЗВИНОВНОЙ ДЕЛИКТНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ
Д. Е. БОГДАНОВ
Богданов Дмитрий Евгеньевич, доцент кафедры гражданского права Российской правовой академии Министерства юстиции РФ, кандидат юридических наук.
В статье Д. Е. Богданова анализируется проблема безвиновной деликтной ответственности. Сделан вывод, что расширение сферы безвиновной деликтной ответственности обусловлено усилением начал справедливости в гражданском праве.
Justice as an underlying beginning of forming guiltless tort liability D. E. Bogdanov
In article of associate professor of the Department of civil law of the Russian Law Academy of the Russian Federation Ministry of Justice, Doctor of Law D. E. Bogdanov (e-mail: bogdanov. de@yandex. ru) the problem of guiltless tort liability is analyzed. The conclusion is drawn that the expansion of the sphere of guiltless tort liability is caused by the increasing importance of the beginnings of justice in civil law.
Проблема правовой природы безвиновной ответственности остается до настоящего времени дискуссионной в науке гражданского права. Многие ученые продолжают отказывать ответственности независимо от вины в самом праве на существование, поскольку, по их мнению, данный цивилистический феномен противоречит устоявшемуся, «классическому» воззрению на сущность юридической ответственности, а именно что только виновная ответственность является морально оправданной и нравственно ценной. Действительно, в еще относительно недавнем прошлом принцип ответственности за вину повсеместно рассматривался как одно из величайших достижений цивилизации <1> и, как отметил Р. Леже, был включен в правовое наследие человечества <2>. При этом многие авторы указывали на соответствие виновной ответственности христианскому вероучению, т. е. христианским основам всей европейской цивилизации. Например, Р. Родьер связывал принцип ответственности исключительно за вину с христианской идеей моральной вины <3>. Ю. В. Романец отмечает, что «истинное наказание за грехи человек получает от Бога по законам нравственного порядка. Юридически ответственность является частью духовной ответственности, применение которой Бог доверил людям. Поэтому она должна способствовать реализации нравственно-духовных целей наказания. Бог судит не только дела, но и помышления сердечные. Право, в отличие от этической сферы, «не определяет внутренних состояний человеческого сердца, поскольку Сердцеведцем является лишь Бог». Человеческое правосудие несовершенно, потому что судья не знает совести того, кого судит. Право может оценивать только такие намерения, которые выразились в объективных внешних деяниях. Тем не менее юридическая ответственность, будучи проявлением духовной ответственности, также должна основываться на факторе субъективной греховности. Добросовестные действия не являются нравственно ущербными и потому не могут быть наказуемыми. Для юридической оценки важна не злая воля сама по себе и не результат деяния сам по себе, который может быть и случайным, а только связь намерения с результатом или степень реализации злой воли в деянии. Таким образом, юридическая ответственность не должна наступать ни за греховное намерение, внешне не реализованное, ни за деяние, в основе которого нет греховного намерения». В результате названный автор приходит к выводу, что «поскольку человека можно наказывать лишь за лично виновное деяние (т. е. поведение, в основе которого лежит его субъективно-порочное отношение к правовым предписаниям), для применения юридической ответственности необходимо устанавливать конкретную виновность конкретного лица» <4>. ——————————— <1> См., например: Варкалло В. Ответственность по гражданскому праву / Пер. с польского В. В. Залесского. М., 1978. С. 100. <2> Леже Р. Великие правовые системы современности: сравнительно-правовой подход. М., 2009. С. 341. <3> Rodiere R. Responsabilite civile et risque atomique // Revue Internationale de Droit compare. 1959. N 3. P. 509. <4> Романец Ю. В. Вина как основание духовной и юридической ответственности // Российская юстиция. 2011. N 4. С. 61 — 67.
Полемизируя с названным автором, следует отметить, что Новый Завет нас учит отдавать кесарево кесарю, а Божие — Богу <5>. Поэтому вполне допустимым представляется и с христианских позиций допущение ответственности независимо от вины, когда она будет способствовать защите слабых участников гражданских правоотношений и реализации справедливых начал гражданско-правовой ответственности. ——————————— <5> Евангелие от Матфея // Новый Завет. Псалтирь. М., 2006. С. 73.
Ю. В. Романец умолчал о том, что во многом принцип ответственности исключительно за вину базируется не на христианских ценностях, а на идеях буржуазного либерализма времен французской революции, своего рода лозунге, что свобода действий индивида может быть ограничена лишь возложением ответственности за виновно причиненный вред, т. е. если он был причинен виновным нарушением общей обязанности действовать с разумной заботой об окружающих. Как указывают в связи с этим К. Цвайгерт и Х. Кетц, это означало, что даже серьезные производственные инциденты должны были ложиться бременем на рабочих и их семьи, если они не были связаны с виной работодателя, что полностью соответствовало социал-дарвинизму в англоговорящих странах, как желательная субсидия для роста индустрии <6>. ——————————— <6> Zweigert K., Kotz H. An Introduction to Comparative Law. Third Revised Edition. Oxford, 1998. P. 648.
Принцип ответственности исключительно за вину, впервые ярко выраженный в статьях 1382 — 1383 ФГК (Кодекса Наполеона), является проявлением скорее не христианских ценностей, но правил так называемой «естественной» справедливости в ее либерально-индивидуалистической и социал-дарвинистской трактовке. По ее логике, если вредоносно действует «свободная личность» и отсутствует ее вина, все последствия такого вредоносного поведения должны ложиться бременем, зачастую невыносимым, на плечи потерпевших. Представляется, что такая реализация автономии воли свободного индивида входит в противоречие с одной из основополагающих заповедей христианства: «Возлюби ближнего твоего, как самого себя» <7>. ——————————— <7> Евангелие от Матфея. С. 75.
Естественно, что господство индивидуалистического понимания гражданско-правовой ответственности не могло долго продолжаться. Эволюция общественных отношений взорвала буржуазное право и, как указал Л. Дюги, наряду с индивидуальной субъективной ответственностью за вину стала создаваться объективная ответственность за риск, которая находится в прямой связи с социалистической концепцией права <8>. Так, в рамках концепции социализации гражданского права можно рассматривать высказывание Р. Саватье, что именно соединение двух факторов — машины и рабочего обусловило развитие ответственности, выходящей за пределы вины <9>. ——————————— <8> Дюги Л. Общие преобразования гражданского права со времени Кодекса Наполеона / Пер. с франц. М. М. Сиверс; под ред. проф. А. Г. Гойхбарга. М., 1919. С. 24, 78. <9> Варкалло В. Указ. соч. С. 40.
Таким образом, возникновение феномена безвиновной ответственности обусловлено эволюционным развитием гражданского права, крушением индивидуалистической модели цивилистики и переходом на парадигму социализированного гражданского права. Безвиновная ответственность стала неизбежным результатом усложнения общественных отношений, поскольку принцип субъективного вменения стал выступать в качестве препятствия для реализации справедливых начал гражданско-правовой ответственности. Представляет интерес позиция И. В. Бекленищевой, указывающей на то, что в настоящее время все большее значение приобретает идея «повышенной ответственности субъекта за свои собственные действия. Именно эта идея ложится постепенно в основу норм социальной деятельности и превращается тем самым в норму культурной деятельности современного западного общества» <10>. ——————————— <10> Бекленищева И. В. Гражданско-правовой договор: классическая традиция и современные тенденции. М., 2006. С. 170.
Однако многие цивилисты оказались неспособны осознать тот неизбежный факт, что время безраздельного господства индивидуалистической модели ответственности ушло в прошлое. В связи с этим вызывают интерес позиции, которые были высказаны в отечественной литературе по поводу сущности безвиновной ответственности. Так, некоторыми учеными, которые не оказались приверженными фундаменталистскому взгляду «там, где нет вины, не может быть и ответственности», была разработана концепция «виновного с исключениями начала». Сторонники данной концепции просто допускали возможность отдельных исключений из общего принципа ответственности за вину <11>. Как указывал О. С. Иоффе, «всякий принцип, каким бы он общим ни был, не лишается своего значения и тогда, когда он терпит те или иные исключения, если, однако, последние действительно являются исключениями, оставляющими основную массу случаев в пределах действия главного принципа. Едва ли можно сомневаться в том, что ответственность за случай, допускаемая некоторыми нормами советского гражданского права, носит исключительный характер и наступает лишь при наличии особых обстоятельств, с сохранением решающего значения за правилом об ответственности только за совершение виновных действий» <12>. ——————————— <11> См., например: Матвеев Г. К. Вина в советском гражданском праве. Киев, 1955. С. 117. <12> Иоффе О. С. Ответственность по советскому гражданскому праву // Избранные труды: В 4 т. СПб., 2003. Т. 1. С. 221, 222.
Таким образом, безвиновная ответственность просто констатируется как частное исключение из общего правила. Естественно, что только лишь констатация факта еще не вскрывает сущность феномена. Все исключения в праве должны иметь теоретическое обоснование, поэтому теория «вины с исключением» не имеет серьезного гносеологического значения, особенно с учетом того, что в настоящее время сфера безвиновной ответственности значительно расширилась и имеет тенденцию к дальнейшему расширению. Однако представляет некоторую познавательную ценность вывод О. С. Иоффе, сделанный им в более поздней работе, о том, что безвиновная ответственность является проявлением принципа справедливости <13>. ——————————— <13> Иоффе О. С. Вина и ответственность по советскому праву // Советское государство и право. 1972. N 9. С. 40, 41.
Вызывает интерес концепция «двух начал» гражданско-правовой ответственности, которая, по сути, возвела безвиновную ответственность на уровень принципа, признав за безвиновной ответственностью равное право на существование вместе с ответственностью за вину. Наиболее последовательным сторонником данной концепции был К. К. Яичков, который, разрешая вопрос о соотношении принципа ответственности за вину и принципа ответственности без вины, указал: «Совершенно очевидно, что, если исходить из закона, у нас нет никаких оснований к тому, чтобы утверждать, что тот или иной принцип ответственности за противоправное причинение вреда имеет какое-либо преимущественное значение перед другим в осуществлении тех задач, которые возложены на институт возмещения вреда в советском праве». По мнению названного автора, «вина ответственного лица является лишь дополнительным условием ответственности в тех случаях, когда по закону установлена ответственность за виновное причинение вреда» <14>. ——————————— <14> Яичков К. К. Система обязательств из причинения вреда в советском праве // Вопросы гражданского права. М., 1957. С. 171.
Позитивное значение данной концепции заключается в выраженном отказе от сакрализации принципа ответственности исключительно за вину. Вина перестает выступать в роли идола и становится простым условием гражданско-правовой ответственности. Однако, как верно указал С. Н. Братусь, «при ближайшем рассмотрении эта концепция оказывается поверхностной. Нетрудно заметить, что она не в состоянии ни оправдать, ни объяснить, почему возникает ответственность за безвиновное причинение вреда… Теория двух начал ответственности не объясняет причин установления при определенных обстоятельствах безвиновной ответственности, а лишь констатирует, что ее установил закон. Но что вынудило законодателя это сделать, правильно ли он поступил, а главное, соответствует ли это положение закона действительному содержанию и значению категорий ответственности — на этот вопрос такая концепция ответа не дает» <15>. ——————————— <15> Братусь С. Н. Юридическая ответственность и законность (очерк теории). М., 1976. С. 173.
Поиск субъективного субстрата в безвиновной ответственности привел некоторых ученых к идее риска как субъективного основания гражданско-правовой ответственности. Так, В. А. Ойгензихт сделал вывод, что, по сути, безвиновная ответственность основывается на принятии риска деликвентом. Если деятельность способна причинить вред в будущем, то основанием ответственности следует считать не вину, а риск, предопределенный природой соответствующей деятельности. Таким образом, рисковый характер деятельности предполагает допущение неблагоприятных последствий, готовность субъекта принять на себя данные неблагоприятные последствия и нести ответственность при их наступлении <16>. Однако, как справедливо отмечает Д. М. Азми, «теория риска не дает последовательного ответа на весьма значимый в контексте ее системного рассмотрения вопрос: на каком основании тот или иной вид деятельности следует (не следует) считать рисковым? Кроме того, представители данной теории… не вполне последовательно соотносят понятия «вина» и «риск». Если противоправное деяние совершено виновно, то оно должно влечь за собой для совершившего его лица негативные социальные последствия в любом случае. Какая разница, рисковал нарушитель при этом или нет? Рисковый характер деятельности предполагает у В. А. Ойгензихта осознание возможности наступления негативных социальных последствий. Но это же сознание четко проявляется и при такой форме вины, как умысел. Зачем же специально выделять интеллектуальный компонент по отношению именно к риску?» <17>. ——————————— <16> Ойгензихт В. А. Проблема риска в гражданском праве. Душанбе, 1972. С. 67, 210. <17> Азми Д. М. Концепция безвиновной ответственности: содержание, трактовка, оценка // Законодательство и экономика. 2011. N 7. С. 33 — 44.
Действительно, названная концепция вносит в науку некоторую неопределенность, поскольку не дает последовательного ответа, как разграничить сферу виновной и безвиновной ответственности. Представляется также, что более корректно вести речь не об ответственности за субъективное «принятие риска», а о справедливой безвиновной ответственности за факт «создания повышенного социального риска» и последующего причинения вреда. Помимо концепций, в целом позитивно относящихся к возможности существования безвиновной ответственности, в литературе высказывались и продолжают высказываться позиции, отрицающие данный феномен. Так, О. А. Красавчиков указал по этому поводу: «…владелец источника повышенной опасности обязан к возмещению не только при наличии своей вины, но и тогда, когда имеет место субъективно-случайное (невиновное) причинение. Исполнение такой обязанности по возмещению вреда по традиции рассматривается в нашей науке и практике как мера ответственности. Представляется, что подобная трактовка обязанности возместить вред, причиненный невиновным действием, не может быть отнесена к числу приемлемых. Данная обязанность не является мерой гражданско-правовой ответственности, представляя собой особую правовую форму восстановления имущественного положения потерпевшего» <18>. Во многом схожую позицию по поводу возмещения вреда независимо от вины причинителя занимает и Ю. В. Романец <19>. ——————————— <18> Красавчиков О. А. Возмещение вреда, причиненного источником повышенной опасности. М., 1966. С. 131. <19> Романец Ю. В. Указ. соч.
На наш взгляд, обоснование безвиновного возмещения не как ответственности, а как особой правовосстановительной обязанности, представляется гносеологически бесперспективной. Указание на то, что это просто восстановительная обязанность sui generis приводит нас к своеобразному цивилистическому агностицизму, неспособности понять и объяснить сущность явления. Подобные выводы отдают и некоторой схоластикой, поэтому можно применить принцип Бритвы Оккама, что сущности не следует приумножать сверх необходимости, поскольку данное явление (безвиновное возмещение) вполне может быть отнесено к категории ответственности. Авторы, сакрализирующие значение вины и репрессии в сфере гражданско-правовой ответственности, не учитывают того, что, по верному замечанию В. Варкалло, «характерной чертой социального действия ответственности по возмещению вреда является не только его комплексность, но также изменчивость пределов действия. Речь идет о том, что иногда выступают вместе все три основные функции ответственности, иногда же только компенсационная и превентивная либо, например, лишь компенсационная. Причиной этой функциональной диссоциации является расширение сферы действия компенсации за пределы вины причинителя вреда и даже за пределы исполнительства» <20>. ——————————— <20> Варкалло В. Указ. соч. С. 115.
Необходимость обеспечения справедливой компенсации повлекла кризис доктрины «индивидуалистической» ответственности, так как были преодолены барьеры виновности и пределы «исполнительства». Как правильно сказал философ права Дж. Дж. Томпсон, «вина ушла первой… сейчас уходит и причинность» <21>. Таким образом, можно уже вести речь не только о безвиновной, но и «беспричинной» справедливой гражданско-правовой ответственности. ——————————— <21> Judith Jarvis Thompson. The Decline of Cause // Georgetown Law Journal. 1987. Volume 76. P. 137.
Вызывает также интерес позиция Д. М. Азми относительно природы безвиновной ответственности: стремясь обосновать ключевое значение субъективной составляющей для каждого состава правонарушения, она сделала вывод, что применительно к «рассматриваемой проблематике речь должно вести не просто о страховании, риске, превенции и (или) обязанности. Здесь мы сталкиваемся с особой формой вины, не подпадающей непосредственно ни под понятие умысла, ни под понятие неосторожности. Мы считаем, что в данном ключе корректнее говорить о некой «презумируемой» вине, возможность наступления которой изначально заложена в нормативных предписаниях и обусловлена спецификой соответствующей деятельности» <22>. Полемизируя с Д. М. Азми, следует отметить, что любая презумпция является условно истинным заключением, которое может быть опровергнуто. Но даже предоставление доказательств отсутствия вины, например, владельца источника повышенной опасности не освобождает его от ответственности. Да и в силу пункта 2 ст. 1064 ГК РФ любое причинение вреда уже презюмируется как совершенное виновно. ——————————— <22> Азми Д. М. Указ. соч.
При этом выводы названного автора не отличаются новизной, все это цивилистика уже проходила. Трактовка безвиновной ответственности, как ответственности, основанной на презюмируемой вине, была характерна для Франции конца 19 и начала 20 столетий. Именно тогда Кассационный Суд Франции сформулировал выводы, которые послужили исходной точкой для революционных изменений в понимании деликтной ответственности. Данные революционные изменения были связаны с расширительной трактовкой положений статьи 1384 ФГК, согласно которым ответственность возникает не только за ущерб, который кто-либо причинил своим действием, но и за ущерб, который причинен действием лиц, за которых он должен отвечать, или вещами, которые находятся под его надзором. Используя данную норму, суды стали возлагать ответственность на владельцев опасных вещей (механизмов, транспортных средств и т. п.), презюмируя наличие их вины, освобождая тем самым потерпевших от бремени доказывания <23>. ——————————— <23> Zweigert K., Kotz H. An Introduction to Comparative Law. Third Revised Edition. Oxford, 1998. P. 659, 660.
Использование идеи презюмируемой вины оказалось лишь этапом в эволюции деликтной ответственности. Как отметил Раймон Леже, «радикальная эволюция в судебном толковании сведет на нет сферу «презумпций вины». Эстафету примет другое словосочетание: в отношении многих ситуаций будут говорить о «презумпциях ответственности» или о «презумпциях, основанных на законе» <24>. Данную презумпцию ответственности настолько трудно опровергнуть, что по своей сущности она идентична строгой ответственности (ответственности независимо от вины причинителя). Так, в знаковом «постановлении Жандора» было указано, что презумпция ответственности может быть опровергнута путем доказывания, что вред был причинен форс-мажорным обстоятельством или иной внешней причиной, не связанной с деликвентом <25>. ——————————— <24> Леже Р. Указ. соч. С. 359. <25> Zweigert K., Kotz H. Op. cit. P. 651, 660, 661.
Таким образом, ни идея некой презюмируемой вины, ни презумпция ответственности не раскрывают сущности безвиновной ответственности, а также не дают четких ориентиров для понимания направления дальнейшей эволюции деликтной ответственности. Следует еще раз отметить, что О. С. Иоффе в одной из своих работ, как было отмечено выше, указал на то, что безвиновная ответственность является проявлением принципа справедливости в гражданском праве. Именно данное утверждение и позволяет определить направление дальнейшего исследования феномена безвиновной ответственности. Вызывает интерес то, что именно с позиции справедливости объясняется феномен безвиновной ответственности (strict liability) многими англосаксонскими учеными. Так, необходимо указать на «теорию взаимности» (Reciprocity theory), разработанную Дж. Флетчером и получившую дальнейшее развитие в трудах Г. Китинга. Флетчер формулировал теорию взаимности на основе философских идей Дж. Ролза, автора знаменитой «Теории справедливости», провозгласившего, что «справедливость — это первая добродетель общественных институтов, точно так же как истина — первая добродетель мысли» <26>. ——————————— <26> Ролз Дж. Теория справедливости. 2-е изд. М., 2010. С. 19.
Д. Флетчер отметил, что феномены строгой ответственности и ответственности, основанной на вине причинителя, не являются антиномичными, а представляют собой проявления единого принципа справедливости. Чтобы раскрыть единство данного принципа, автор выделяет две различные ситуации, связанные с причинением вреда. В первой ситуации субъекты в рамках идентифицируемой общности деятельности создают приблизительно сопоставимый риск причинения вреда друг другу. Во второй — поведение субъекта создает в одностороннем порядке повышенную степень риска причинения вреда в отношении других, неактивных субъектов. Таким образом, там, где субъекты взаимно создают сопоставимые риски причинения вреда в отношении друг друга, ответственность справедливо носит виновный характер, если же односторонне создается «невзаимный риск», то справедливость требует строгой ответственности, наступающей независимо от вины причинителя <27>. ——————————— <27> George Fletcher. Fairness and Utility in Tort Theory // Harvard Law Review. 1972. Volume 85. P. 537, 541 — 543.
Продолжая развивать данные идеи, Г. Китинг, основываясь на выводе Д. Ролза, что социальная роль принципа справедливости заключается и в распределении бремени, и выгод социальной жизни, указывает, что деликтное право должно быть больше сосредоточено на решении вопросов дистрибутивной (распределяющей) справедливости, чем корректирующей <28>. Необходимо отметить, что само по себе деление справедливости на дистрибутивную и корректирующую восходит к правовой традиции Аристотеля, поскольку именно он в своей «Никомаховой этике» осуществил данное разделение <29>. ——————————— <28> Gregory C. Keating. Distributive and Corrective Justice in the Tort Law of Accidents // Southern California Law Review. 2000. Volume 74. P. 194, 96. <29> См.: Дж. М. Кели. Кратка история на западната теория на правото. София, 1998. С. 29 — 31; Gordley J. Foundation of Private Law. Property, Tort, Contract, Unjust Enrichment. Oxford University Press, 2006. P. 8.
Как указывает Дж. Голдберг, рассмотревший основные теории деликтной ответственности 20 столетия, сторонники «корректирующей» справедливости считают, что основная задача деликтного права — корректировать «несправедливость» путем восстановления «статус-кво», существовавшего до совершения деликта путем переложения всей стоимости потерь на деликвента <30>. ——————————— <30> Goldberg John C. P. Twentieth Century Tort Theory // Vanderbilt University Law Scholl / Law & Economics Working Paper Number 02-15. P. 72, 73. http://ssrn. com/abstract_id=347340.
Г. Китинг критикует сторонников «теории корректирующей справедливости», поскольку они, основываясь на идее неправомерного (wrongful) причинения, отдают предпочтение идее ответственности за вину. По мнению названного автора, основной задачей деликтной ответственности должно быть справедливое пропорциональное распределение бремени и выгоды полезных, но рисковых видов деятельности. Таким образом, тот, кто пожинает выгоды, должен и нести бремя — это цена присутствия в социальном мире. Будет несправедливым, если субъект рисковой деятельности будет перелагать бремя ущерба от такой деятельности на потерпевших, оставляя за собой только выгоду. Это подчеркивает фундаментальное моральное значение принципа «взаимности рисков», разграничивающего сферу виновной и безвиновной ответственности <31>. ——————————— <31> Gregory C. Keating. Op. cit. P. 195, 196, 205.
Таким образом, теория «взаимности рисков», обосновывающая безвиновную ответственность, служит реализации справедливой идеи общественного устройства, основанной на концепции социального договора и кооперации. Как верно отмечает П. Корнинг, «еще Аристотелем было также сформулировано классическое определение справедливости: каждый человек должен иметь причитающуюся ему долю… И это не означает равенства — в противном случае Аристотель использовал бы именно это слово. Справедливость означает скорее определенную часть — «справедливую долю» <32>. Поэтому справедливо, что субъекты извлекают пользу, получают прибыль от осуществления тех или иных видов деятельности, но если они создают повышенную угрозу причинения вреда, непосредственно его причиняют, то справедливо, чтобы они несли и все последствия своего поведения на безвиновных началах. ——————————— <32> Корнинг П. Справедливые доли: по ту сторону капитализма и социализма, биологические основания социальной справедливости // Грани познания: наука, философия, культура в XXI веке: В 2 кн. Кн. 1 / Отв. ред. Н. К. Удумян. М., 2007. С. 362, 363.
Теория «взаимности рисков» позволяет прежде всего обосновать безвиновную ответственность владельца источника повышенной опасности по статье 1079 ГК РФ, поскольку лицо, осуществляющее повышенно опасную деятельность, создает не взаимные, а односторонние риски. В то же время объясняется виновная ответственность владельцев источников повышенной опасности при их взаимодействии, поскольку названные субъекты создавали в отношении друг друга примерно сопоставимые риски. Как разъяснено в пункте 25 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 26 января 2010 г. N 1 при причинении вреда жизни или здоровью владельцев источников повышенной опасности в результате их взаимодействия вред возмещается на общих основаниях (ст. 1064 ГК РФ), т. е. по принципу ответственности за вину. При этом необходимо иметь в виду следующее: а) вред, причиненный одному из владельцев по вине другого, возмещается виновным; б) при наличии вины лишь владельца, которому причинен вред, он ему не возмещается; в) при наличии вины обоих владельцев размер возмещения определяется соразмерно степени вины каждого; г) при отсутствии вины владельцев во взаимном причинении вреда (независимо от его размера) ни один из них не имеет права на возмещение вреда друг от друга <33>. ——————————— <33> Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 26 января 2010 г. «О применении судами гражданского законодательства, регулирующего отношения по обязательствам вследствие причинения вреда жизни или здоровью гражданина» // СПС «КонсультантПлюс».
Реализация дистрибутивной функции деликтной ответственности, необходимость обеспечения справедливого распределения бремени и выгоды от социальной активности обосновывает и безвиновную ответственность за вред, причиненный дефектными товарами, работами или услугами (product liability). Так, согласно статье 1095 ГК РФ вред, причиненный жизни, здоровью или имуществу гражданина либо имуществу юридического лица вследствие конструктивных, рецептурных или иных недостатков товара, работы или услуги, а также вследствие недостоверной или недостаточной информации о товаре (работе, услуге), подлежит возмещению продавцом или изготовителем товара, лицом, выполнившим работу или оказавшим услугу (исполнителем), независимо от их вины и от того, состоял потерпевший с ними в договорных отношениях или нет. В силу статьи 1096 ГК РФ вред, причиненный вследствие недостатков товара, подлежит возмещению по выбору потерпевшего продавцом или изготовителем товара. Вред, причиненный вследствие недостатков работы или услуги, подлежит возмещению лицом, выполнившим работу или оказавшим услугу (исполнителем). Таким образом, справедливо, чтобы предприниматели извлекали прибыль от изготовления и продажи товаров, выполнения работ и оказания услуг, но одновременно они обязаны и нести безвиновную ответственность за вред, причиненный вследствие недостатков данных товаров, работ или услуг. Это цена их присутствия в социальном мире. При этом согласно пункту 4 ст. 14 Закона «О защите прав потребителей» изготовитель (исполнитель) несет ответственность за вред, причиненный жизни, здоровью или имуществу потребителя в связи с использованием материалов, оборудования, инструментов и иных средств, необходимых для производства товаров (выполнения работ, оказания услуг), независимо от того, позволял уровень научных и технических знаний выявить их особые свойства или нет. Дистрибутивная справедливость требует дальнейшей эволюции деликтной ответственности в отечественном праве. Так, ес ли вести речь о расширении безвиновной ответственности в сфере ответственности за дефектные товары, в сравнительном плане вызывают интерес положения Закона о защите праве потребителей Республики Болгарии. Согласно части 1 ст. 134 названного Закона, когда производитель товара или лицо, выпустившее товар в оборот на территории Европейского сообщества, не может быть установлено, безвиновную ответственность за вред, причиненный товаром, несут все дистрибьюторы и продавцы такого товара. Данные лица могут быть освобождены от ответственности, если в 14-дневный срок предоставят информацию о местонахождении лица, изготовившего, выпустившего в оборот или доставившего данный товар либо если докажут, что не выпускали данный товар в обращение <34>. ——————————— <34> См.: Закон за защита на потребителите. София: Солотон, 2007. С. 46, 47.
Как видно из анализа данной нормы, к безвиновной ответственности за вред, причиненный заменяемыми товарами, могут быть привлечены любые продавцы, осуществляющие их продажу, независимо от того, кто продал конкретную единицу товара непосредственно потерпевшему. Таким образом, происходит не просто расширение сферы безвиновной ответственности, но и возникает феномен справедливой беспричинной ответственности. Вышеизложенное позволяет утверждать, что сакрализация принципа ответственности исключительно за вину и отрицание феномена ответственности независимо от вины является тупиковым направлением цивилистических исследований. Объективно обусловленное усиление значения принципа справедливости в сфере деликтной ответственности взорвало индивидуалистическую концепцию ответственности и породило феномен социализированной безвиновной ответственности. При этом сфера безвиновной деликтной ответственности, закрепленная в пункте 1 ст. 1070, статьях 1079, 1095, 1100, пункте 2 ст. 1104 ГК РФ, имеет тенденцию к дальнейшему расширению. Так, учеными уже была высказана мысль, что установление обязанности государства возмещать вред независимо от вины будет способствовать балансу частных и публичных интересов, а также соблюдению социальной справедливости <35>. ——————————— <35> Нешатаева Т. Н. Имущественная ответственность за вред, причиненный государством: проблемы судебной практики // Закон. 2009. N 11. С. 31 — 38.
В заключение следует отметить, что тенденция перехода от несправедливой виновной ответственности к ее противоположности — справедливой, но безвиновной — является все более определяющей в дальнейшей эволюции деликтной ответственности. Эта тенденция свидетельствует также о том, что в современном обществе все большее значение приобретает справедливость как основное начало деликтной ответственности.
Библиография
Азми Д. М. Концепция безвиновной ответственности: содержание, трактовка, оценка // Законодательство и экономика. 2011. N 7. Бекленищева И. В. Гражданско-правовой договор: классическая традиция и современные тенденции. М., 2006. Братусь С. Н. Юридическая ответственность и законность (очерк теории). М., 1976. Варкалло В. Ответственность по гражданскому праву / Пер. с польского В. В. Залесского. М., 1978. Дюги Л. Общие преобразования гражданского права со времени Кодекса Наполеона / Пер. с франц. М. М. Сиверс; под ред. проф. А. Г. Гойхбарга. М., 1919. Иоффе О. С. Ответственность по советскому гражданскому праву // Избранные труды. В 4 т. СПб., 2003. Т. 1. Кели Дж. М. Кратка история на западната теория на правото. София, 1998. Корнинг П. Справедливые доли: по ту сторону капитализма и социализма, биологические основания социальной справедливости // Грани познания: наука, философия, культура в XXI веке: В 2 кн. Кн. 1 / Отв. ред. Н. К. Удумян. М., 2007. Красавчиков О. А. Возмещение вреда, причиненного источником повышенной опасности. М., 1966. Леже Р. Великие правовые системы современности: сравнительно-правовой подход. М., 2009. Матвеев Г. К. Вина в советском гражданском праве. Киев, 1955. Нешатаева Т. Н. Имущественная ответственность за вред, причиненный государством: проблемы судебной практики // Закон. 2009. N 11. Новый Завет. Псалтирь. М., 2006. Ойгензихт В. А. Проблема риска в гражданском праве. Душанбе, 1972. Ролз Дж. Теория справедливости. 2-е изд. М., 2010. Романец Ю. В. Вина как основание духовной и юридический ответственности // Российская юстиция. 2011. N 4. Яичков К. К. Система обязательств из причинения вреда в советском праве // Вопросы гражданского права. М., 1957. Goldberg J. C.P. Twentieth Century Tort Theory // Vanderbilt University Law Scholl / Law & Economics Working Paper Number 02-15 // http://ssrn. com/abstract_id=347340. Keating G. C. Distributive and Corrective Justice in the Tort Law of Accidents // Southern California Law Review. 2000. Volume 74. Fletcher G. C. Fairness and Utility in Tort Theory // 85 Harvard Law Review. 1972. Volume 85. Gordley J. Foundation of Private Law. Property, Tort, Contract, Unjust Enrichment. Oxford University Press, 2006. Thompson J. J. The Decline of Cause // Georgetown Law Journal. 1987. Volume 76. Zweigert K., Kotz H. An Introduction to Comparative Law. Third Revised Edition. Oxford, 1998.
