(Борзова Е.) («Правовые вопросы недвижимости», 2013, N 1)
ПРАВОВОЙ РЕЖИМ ИМУЩЕСТВА, ПРИОБРЕТЕННОГО БЮДЖЕТНЫМИ И АВТОНОМНЫМИ УЧРЕЖДЕНИЯМИ ЗА СЧЕТ СРЕДСТВ, ПОЛУЧЕННЫХ ОТ ПРИНОСЯЩЕЙ ДОХОД ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
Е. БОРЗОВА
Борзова Е., консультант юридической клиники ФГБОУ ВПО «Государственный университет — УНПК» (г. Орел).
Федеральным законом от 8 мая 2010 г. N 83-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием правового положения государственных (муниципальных) учреждений» (далее — Закон N 83-ФЗ), вступившим в силу с 1 января 2011 г., предусмотрены три организационно-правовые формы учреждений с различными степенями финансовой свободы и ответственности: казенные, бюджетные и автономные. Казенные учреждения вправе осуществлять приносящую доходы деятельность в соответствии со своими учредительными документами. Доходы, полученные от вышеуказанной деятельности, поступают в соответствующий бюджет бюджетной системы Российской Федерации (ст. 298 ГК РФ в ред. Закона N 83-ФЗ). При этом согласно обновленному Бюджетному кодексу (п. 3 ст. 41) к неналоговым доходам бюджетов относятся доходы казенных учреждений: 1) от использования имущества, находящегося в государственной или муниципальной собственности, в том числе доходы, получаемые в виде арендной либо иной платы за передачу в возмездное пользование государственного и муниципального имущества; 2) от продажи имущества (кроме акций и иных форм участия в капитале, государственных запасов драгоценных металлов и драгоценных камней), находящегося в государственной или муниципальной собственности; 3) от оказываемых ими платных услуг. Необходимо учитывать, что в БК РФ нет оговорки о том, что эти доходы поступают в бюджеты после уплаты соответствующих налогов, а это значит, что указанные выше доходы казенных учреждений учитываются в доходах бюджетов в полном объеме. Этому положению соответствует и подп. 33.1 п. 1 ст. 251 НК РФ, подтверждающий, что приносящая доход деятельность казенных учреждений не облагается налогом на прибыль. Бюджетные и автономные учреждения могут осуществлять приносящую доходы деятельность лишь постольку, поскольку это служит достижению целей, ради которых оно создано, и соответствующую этим целям, при условии, что такая деятельность указана в учредительных документах. Доходы, полученные от такой деятельности, и приобретенное за счет этих доходов имущество поступают в самостоятельное распоряжение учреждения (ст. 298 ГК РФ в ред. Закона N 83-ФЗ). Согласно п. 4 ст. 9.2 Закона о некоммерческих организациях бюджетное учреждение нового типа вправе выполнять работы, оказывать услуги гражданам и юридическим лицам за плату. Платные услуги могут осуществляться как сверх установленного государственного (муниципального) задания, так и (в случаях, определенных федеральными законами) в его пределах. Интересно отметить, что Законом N 83-ФЗ из Налогового кодекса исключена ст. 321.1 «Особенности ведения налогового учета бюджетными учреждениями», из чего можно сделать вывод о том, что бюджетные учреждения ведут налоговый учет доходов и расходов на общих основаниях. Приносящая доход деятельность автономных учреждений также облагается налогом на прибыль. Как было сказано выше, доходы от приносящей доход деятельности казенных учреждений поступают в соответствующий бюджет бюджетной системы Российской Федерации. Намного сложнее определить правовой режим подобных доходов бюджетных и автономных учреждений. С одной стороны, право оперативного управления — это единственное право на имущество, установленное законодателем для всех государственных (муниципальных) учреждений (ст. 9.2 ФЗ «О некоммерческих организациях», ст. 3 ФЗ «Об автономных учреждениях», ст. 296 ГК РФ). С другой стороны, нормы тех же нормативных актов (п. 3 ст. 298 ГК РФ и п. 2 ст. 3 ФЗ «Об автономных учреждениях») определяют, что средства и имущество, полученные бюджетным или автономным учреждением от осуществления приносящей доход деятельности, поступают в его самостоятельное распоряжение. При этом законодатель не раскрывает понятия «право самостоятельного распоряжения» и не выделяет правомочий учреждения в отношении имущества, принадлежащего ему на таком праве. В определенной степени «право самостоятельного распоряжения» противоречит праву оперативного управления, т. к. в праве оперативного управления, в отличие от права собственности, изначально заложены 2 правомочия: владения и пользования, распоряжение осуществляется лишь с согласия собственника. Однако п. 1 ст. 296 ГК РФ предусмотрено, что законом может быть «установлено иное». Возможно, здесь и идет речь о праве самостоятельного распоряжения. Данная позиция подтверждается в положениях Концепции развития гражданского законодательства. В ней указано, что содержание права оперативного управления дифференцировано в зависимости от того, в отношении какого имущества оно возникло: если речь идет об имуществе, закрепленном за субъектом права оперативного управления собственником или приобретенном за счет средств, выделенных собственником, то право распоряжения отсутствует; если же речь идет о доходах, полученных от разрешенной и приносящей доходы деятельности, а также об имуществе, приобретенном на такие доходы, то право распоряжения принадлежит учреждению. Следовательно, в данном случае законодатель включает в конструкцию права оперативного управления возможность самостоятельного распоряжения полученными доходами. Обратимся за разъяснениями к Постановлению Пленума ВАС РФ от 22 июня 2006 г. N 21 «О некоторых вопросах практики рассмотрения арбитражными судами споров с участием государственных и муниципальных учреждений, связанных с применением статьи 120 Гражданского кодекса Российской Федерации». В нем отмечено, что «ГК РФ, не регламентируя содержание права самостоятельного распоряжения имуществом, приобретенным за счет доходов, полученных от приносящей доходы деятельности, определяет, что учреждение в силу статей 120, 296, 298 ГК РФ не может обладать данным имуществом на праве собственности». Итак, вопрос о праве на указанное имущество остается открытым. В литературе предложено несколько вариантов выделения новых вещных прав. Ученые указывают, что это наиболее оптимальный вариант в первую очередь для автономных учреждений, положение которых предстает как «нечто среднее между коммерческой и некоммерческой организацией» <1>. ——————————— <1> Никулина М. П. Об актуальности права оперативного управления в современном гражданском обороте // Безопасность бизнеса. 2011. N 3. С. 29.
Представляется, что данное вещное право можно охарактеризовать как ограниченное право собственности или расширенное право оперативного управления. «Усеченный вариант» права собственности, «почти собственность» <2>, вполне оправдан, т. к. имущество передается в самостоятельное распоряжение учреждений, не ограниченное необходимостью получения согласия собственника. Вместе с тем в соответствии с действующим гражданским законодательством РФ государственные (муниципальные) учреждения не могут выступать собственниками какого-либо имущества (п. 3 ст. 213 ГК РФ), в том числе приобретенного за счет средств, полученных от осуществления деятельности, приносящей доход. Необходимо учитывать, что учреждения относятся к некоммерческим организациям и для них первостепенное место занимает выполнение поставленных перед ними собственником общественно значимых задач <3>. Таким образом, права учреждений ограничены тем, что распоряжение имуществом должно соответствовать целям, ради достижения которых они созданы. ——————————— <2> Полотовская Е. Ю. Имущество государственных (муниципальных) учреждений: право оперативного управления или право собственности? // Административное и муниципальное право. 2011. N 5. С. 11. <3> Никулина М. П. Указ. соч. С. 29.
Если говорить о праве оперативного управления, то в отношении средств, полученных от приносящей доход деятельности, оно существенно расширяется за счет наличия у учреждения дополнительных полномочий по распоряжению. Однако выделять право учреждений на самостоятельное распоряжение в качестве отдельного вещного права нецелесообразно <4>, поскольку это исключительный случай, который не имеет массового распространения. ——————————— <4> Лозовская С. О. Право оперативного управления учреждений // Законы России. 2011. N 6. С. 25.
Отдельные авторы предлагают выделять особое ограниченное вещное право — право самостоятельного распоряжения, которое отличается при этом и от права собственности, и от права хозяйственного ведения, и от права оперативного управления <5>. В то же время не ясно, какие правомочия имеет учреждение в отношении имущества, которое принадлежит ему на таком праве, поэтому соответствующая правовая конструкция представляется весьма «расплывчатой». ——————————— <5> Ахметьянова З. А. О правовом режиме имущества учреждений // Безопасность бизнеса. 2011. N 3. С. 15.
Встречаются также мнения по поводу необходимости употребления в отношении средств, получаемых бюджетными и автономными учреждениями от приносящей доход деятельности, термина «собственные средства». При этом учреждение в отношении имущества, признаваемого собственными средствами, имеет 3 правомочия (владения, пользования и распоряжения), не ограниченные действиями или решениями учредителя, но осуществляемые в соответствии с целями, для достижения которых учреждение создано. Наверно, ни один из предложенных вариантов нельзя назвать идеальным, но все же, на мой взгляд, не стоит в данной ситуации пытаться изобрести что-то качественно новое, а логично отдать предпочтение позиции законодателя, распространившего на соответствующие доходы бюджетных и автономных учреждений право оперативного управления, включающее возможность самостоятельного распоряжения полученными доходами. В аспекте реформирования гражданского законодательства необходимо отметить, что постепенно расширяется свобода деятельности учреждений, в частности бюджетных и автономных, в связи с чем необходимо совершенствование правовых конструкций, введение новых вещных прав, поскольку преобразования в рамках права оперативного управления еще больше усложняют его <6>. Вообще, для современных экономических реалий право оперативного управления представляется достаточно устаревшей конструкцией, и вопрос целесообразности существования в нынешних условиях юридического лица — не собственника не имеет однозначного ответа. В Концепции реформирования гражданского законодательства можно отметить аргументы в пользу коренного изменения статуса учреждения в перспективе: «Учитывая, что юридические лица в форме… учреждений перешли в действующее законодательство из прежнего правопорядка и в принципе не соответствуют рыночным условиям хозяйствования, можно констатировать, что в перспективе они должны прекратить свое существование (за исключением, возможно, государственных и муниципальных учреждений, оформляющих гражданско-правовой статус органов публичной власти)». Таким образом, в будущем предлагается ориентироваться на кардинальную модернизацию гражданско-правового положения учреждения в качестве собственника своего имущества, отвечающего им по обязательствам перед кредиторами <7>. ——————————— <6> Никулина М. П. Указ. соч. С. 30. <7> Вавилова А. А. Распоряжение имуществом государственных и муниципальных учреждений Российской Федерации // Имущественные отношения в Российской Федерации. 2012. N 3.
Вместе с тем в настоящее время конструкцию учреждения как юридического лица, не являющегося собственником имущества, планируется сохранить. Такой подход отражен в проекте Федерального закона «О внесении изменений в части первую, вторую, третью и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации, а также в отдельные законодательные акты Российской Федерации», согласно которому праву оперативного управления будет посвящена отдельная глава 20.7 ГК РФ. В новой ст. 306 ГК РФ сказано, что имущество считается принадлежащим учреждению, если оно закреплено за ним собственником, приобретено за счет выделенных на это средств, а также получено за счет разрешенной приносящей доходы деятельности. Следовательно, готовящиеся поправки в ГК РФ должны стать дополнительным основанием для того, чтобы считать имущество, купленное учреждением на внебюджетные доходы, принадлежащим ему на праве оперативного управления.
——————————————————————
«Обзор практики рассмотрения дел Президиумом Высшего Арбитражного Суда РФ» (Карасева С. Ю.) (Подготовлен для системы КонсультантПлюс, 2013)
Подготовлен для системы КонсультантПлюс
ОБЗОР ПРАКТИКИ РАССМОТРЕНИЯ ДЕЛ ПРЕЗИДИУМОМ ВЫСШЕГО АРБИТРАЖНОГО СУДА РФ
Материал подготовлен с использованием правовых актов по состоянию на 29 апреля 2013 года
С. Ю. КАРАСЕВА
Постановление от 19 февраля 2013 г. N 12963/12
В целях таможенного оформления товара, ввезенного 30.06.2011 в адрес ООО «К.» на таможенную территорию РФ на теплоходе по коносаменту от 10.05.2011 его представителем — ООО «А.», действующим на основании договора от 01.05.2011 на таможенное оформление перемещаемых через таможенную границу товаров и транспортных средств, была подана электронная декларация, в которой была задекларирована специальная обувь (Италия). ООО «А.» в отношении этого товара представила сертификат соответствия — «обувь специальная кожаная мужская для защиты от механических воздействий с маркировкой «FORMA»: ботинки с защитным металлическим подноском с подошвой из резины. Партия 335 пар (размеры 7 — 12), изготовитель «WENAAS SCOTLAND LTD» Соединенное Королевство Великобритании и Северной Ирландии». В ходе таможенного досмотра было установлено, что фактически прибыл товар — «ботинки из материала, похожего на кожу, с маркировкой «FORMA»: с твердым подноском на резиновой подошве, размеры 7 — 12, в количестве 335 пар. Страна происхождения — Италия». Постановлением таможни ООО «А.» привлечено к ответственности по ч. 3 ст. 16.2 КоАП РФ с назначением штрафа в размере 100000 руб. ООО «А.» обратилось с заявлением о признании постановления незаконным. Решением суда в удовлетворении требования отказано. Апелляционный суд решение оставил без изменения. Суды исходили из того, что представленный ООО «А.» при подаче декларации сертификат соответствия не относится к данному товару с указанием страны происхождения — Италия, и, следовательно, в силу примечания 2 к ст. 16.1 КоАП РФ является недействительным. Согласно ч. 3 ст. 16.2 КоАП РФ правонарушением признается заявление декларантом при декларировании товаров недостоверных сведений о товарах, а равно представление недействительных документов, если такие сведения и документы могли послужить основанием для неприменения запретов и (или) ограничений, установленных в соответствии с законодательством РФ о государственном регулировании внешнеторговой деятельности. При квалификации действий по данной норме необходимо установить, какие запреты и (или) ограничения могли не применяться в случае заявления декларантом при декларировании товаров недостоверных сведений о товарах, а равно представления недействительных документов. Согласно п. 8 ч. 1 ст. 4 Таможенного кодекса Таможенного союза под запретами и ограничениями понимается комплекс мер, применяемых в отношении товаров, перемещаемых через таможенную границу, включающий меры нетарифного регулирования, меры, затрагивающие внешнюю торговлю товарами и вводимые исходя из национальных интересов, особые виды запретов и ограничений внешней торговли товарами, меры экспортного контроля, в том числе в отношении продукции военного назначения, технического регулирования, а также санитарно-эпидемиологические, ветеринарные, карантинные, фитосанитарные и радиационные требования, которые установлены международными договорами государств — членов таможенного союза, решениями Комиссии таможенного союза и нормативными правовыми актами государств — членов таможенного союза, изданными в соответствии с международными договорами государств — членов таможенного союза. При отражении в таможенной декларации недостоверных сведений, влияющих на применение к товарам запретов или ограничений, таможенный орган должен выяснить, какие именно запреты или ограничения установлены или могут быть применены к товару. Поскольку в актах административной проверки по данному делу и в постановлении таможни не указано, какие запреты и ограничения могли быть не применены в связи с представлением недействительного документа с учетом ч. 3 ст. 16.2 КоАП РФ, в действиях ООО «А.» отсутствует вмененное ему правонарушение. Президиум ВАС РФ отменил судебные акты по делу и требование удовлетворил.
Постановление от 19 февраля 2013 г. N 8364/11
В рамках дела о банкротстве ООО «Ф.» в процедуре конкурсного производства, открытого решением суда от 07.10.2010, судом рассмотрено заявление конкурсного управляющего об оспаривании сделки по зачету встречных однородных требований должника и кредитора — ЗАО «П.», произведенного по заявлению ЗАО «П.» от 28.12.2009. Определением суда заявление удовлетворено. Апелляционный суд определение отменил, в удовлетворении заявления отказал. ФАС округа постановление апелляционной инстанции оставил без изменения. Конкурсный управляющий не согласен с выводом о том, что оспариваемая сделка совершена за пределами периода подозрительности, установленного п. 2 ст. 61.3 ФЗ от 26.10.2002 N 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)». По состоянию на 01.01.2009 ЗАО «П.» не оплатило должнику выполненные по договору генерального подряда работы в размере более 200000000 руб. В результате заключения в период с февраля по ноябрь 2009 года с другими кредиторами должника договоров цессии ЗАО «П.» стало кредитором должника на общую сумму более 140000000 руб. Определением суда от 15.12.2009 по заявлению ООО «Б.» (кредитор) возбуждено дело о признании должника банкротом. 12.01.2010 должником от ЗАО «П.» получено заявление о зачете взаимных требований от 28.12.2009. Определением суда от 15.02.2010 в отношении должника введена процедура наблюдения, а решением от 07.10.2010 он признан банкротом, открыто конкурсное производство. Определением суда от 04.10.2012 конкурсное производство продлено до 21.03.2013. Конкурсный управляющий исходил из того, что зачет совершен после принятия судом заявления о признании должника банкротом, на момент производства этих действий у должника имелись иные кредиторы, в результате чего произошло предпочтительное удовлетворение требований одного из кредиторов. Суд первой инстанции согласился с доводами конкурсного управляющего, удовлетворил требование со ссылкой на п. 2 ст. 61.3 Закона о банкротстве и применил последствия признания сделки недействительной в виде возврата сторон в положение, существовавшее до зачета. Суд апелляционной инстанции отказал в признании сделки недействительной и применении последствий ее недействительности, сочтя, что сделка совершена за пределами периода подозрительности, установленного данной нормой. Согласно п. 3 информационного письма Президиума ВАС РФ от 29.12.2001 N 65 «Обзор практики разрешения споров, связанных с прекращением обязательств зачетом встречных однородных требований» если встречные требования являются однородными, срок их исполнения наступил, и одна из сторон сделала заявление о зачете, то обязательства считаются прекращенными в момент наступления срока исполнения того обязательства, срок исполнения которого наступил позднее, и независимо от того, когда было сделано или получено заявление о зачете. Сославшись на это разъяснение, суды сочли датой совершения сделки зачета 01.02.2009 — дату наступления более позднего срока исполнения одного из подлежащих зачету обязательств. Поскольку дело о банкротстве возбуждено 15.12.2009, суды сделали вывод, что оспариваемая сделка совершена за пределами периода подозрительности, установленного п. 2 ст. 61.3 Закона о банкротстве. При этом ни дата обращения кредитора с заявлением о зачете, ни дата его получения должником во внимание не приняты. Зачет встречного однородного требования, оформленный в данном случае заявлением кредитора, является одним из способов прекращения обязательств одной стороны перед другой и отвечает критериям, предъявляемым ст. ст. 153 и 154 ГК РФ к гражданско-правовым сделкам. Для зачета достаточно заявления одной стороны (ст. 410 ГК РФ). В соответствии с п. 4 информационного письма для прекращения обязательства зачетом заявление о зачете должно быть получено соответствующей стороной. Из этого следует, что сделка по зачету встречных однородных требований считается совершенной в момент получения контрагентом заявления о зачете, несмотря на то что обязательства считаются прекращенными с иной даты. В данном деле предметом оспаривания является не определение момента, когда по общим нормам гражданского законодательства обязательство прекратилось зачетом, а действия кредитора, сделавшего заявление о зачете обязательств, срок исполнения которых наступил до возбуждения дела о банкротстве должника. Поэтому при оценке правомерности таких действий кредитора, совершенных в предвидении или в процессе банкротства должника, и решении вопроса о действительности этой сделки по правилам законодательства о банкротстве разъяснение относительно даты, с которой обязательства считаются прекращенными путем зачета, данное в п. 3 информационного письма, не имеет правового значения и не может быть применено. Сделка, влекущая оказание предпочтения одному из кредиторов должника, в том числе путем зачета взаимных требований, может быть признана судом недействительной, если она совершена после принятия заявления о признании должника банкротом или в течение одного месяца до принятия такого заявления (п. 2 ст. 61.3 Закона о банкротстве). Определяя дату совершения оспариваемой сделки в целях признания ее недействительной, суд первой инстанции обоснованно исходил из того, что зачет совершен в день получения должником заявления кредитора — 12.01.2010, то есть после возбуждения дела о банкротстве (15.12.2009) и, следовательно, в период подозрительности, установленный п. 2 ст. 61.3 Закона о банкротстве. Президиум ВАС РФ отменил Постановления апелляционной и кассационной инстанций, оставив в силе определение суда первой инстанции.
Постановление от 12 февраля 2013 г. N 13585/12
ООО «П.» обратилось с иском к ЗАО «Т.» о взыскании 10000000 руб. неустойки, предусмотренной предварительным договором за отказ от заключения договора купли-продажи. Решением суда иск удовлетворен частично: взыскано 3500000 руб. неустойки, в остальной части иска отказано, размер неустойки снижен на основании ст. 333 ГК РФ. Апелляционный суд решение оставил без изменения. ФАС округа судебные акты отменил, в иске отказал. 06.02.2008 ЗАО «Т.» (продавец) и ООО «П.» (покупатель) заключили предварительный договор купли-продажи нежилого здания, по условиям которого обязались в течение 2-х лет заключить договор купли-продажи здания по цене 1369306 руб. В случае отказа от предварительного договора и от заключения основного договора продавец уплачивает покупателю штраф в размере 10000000 руб. Несмотря на неоднократные обращения ООО «П.» к ЗАО «Т.» с предложением заключить основной договор (с приложением проекта) в срок, установленный предварительным договором, он не был заключен. Арбитражный суд решением от 24.01.2011 обязал ЗАО «Т.» в течение 10 календарных дней с момента вступления решения в законную силу заключить с ООО «П.» договор купли-продажи здания на условиях, определенных предварительным договором. Стороны 25.04.2011 заключили договор купли-продажи здания. По акту приема-передачи от 19.05.2011 оно передано покупателю. ООО «П.» ссылается на то, что ЗАО «Т.» фактически отказалось от исполнения предварительного договора и заключения основного договора. Суд первой инстанции исходил из того, что предварительный договор носит самостоятельный характер, его условия соответствуют требованиям ст. 429 ГК РФ. Подписав предварительный договор, стороны приняли на себя обязательство по заключению в течение 2-х лет договора купли-продажи здания на условиях предварительного договора. В силу ст. ст. 309, 310 ГК РФ обязательства должны исполняться надлежащим образом в соответствии с условиями обязательства и требованиями закона, односторонний отказ от исполнения обязательства не допускается. Заключение сторонами договора купли-продажи здания имело место не в результате доброй воли сторон, а по принуждению суда, куда ООО «П.» обратилось на основании п. 4 ст. 445 ГК РФ. В отсутствие добровольного исполнения ЗАО «Т.» обязательства по заключению основного договора, учитывая п. 1 ст. 421 ГК РФ о свободе договора, суд удовлетворил иск, уменьшив размер неустойки, сочтя заявленную сумму явно не соразмерной последствиям неисполнения обязательства. Суд кассационной инстанции указал на неправильное толкование судами ст. ст. 429 и 445 ГК РФ. Этот вывод суда ошибочен. Согласно п. 1 ст. 429 ГК РФ по предварительному договору стороны обязуются заключить в будущем договор о передаче имущества, выполнении работ или оказании услуг (основной договор) на условиях, предусмотренных предварительным договором. В соответствии с п. 5 данной статьи в случаях, когда сторона, заключившая предварительный договор, уклоняется от заключения основного договора, применяется п. 4 ст. 445 ГК РФ, согласно которому другая сторона вправе обратиться в суд с требованием о понуждении заключить договор, а сторона, необоснованно уклоняющаяся от заключения договора, должна возместить другой стороне причиненные этим убытки. Эти нормы устанавливают гражданско-правовые последствия уклонения стороны предварительного договора от заключения основного договора и не регулируют отношений, связанных с обеспечением исполнения обязательств, к которым относится неустойка. Гражданское законодательство не содержит норм, запрещающих применение сторонами неустойки в целях обеспечения исполнения обязательств, предусмотренных предварительным договором. Возможность взыскания неустойки за неисполнение обязательства установлена также ст. 394 ГК РФ. Таким образом, условие об уплате неустойки за неисполнение обязательства по заключению основного договора может быть включено в предварительный договор. При принятии решения о взыскании с ЗАО «Т.» договорной неустойки суд первой инстанции не учел следующее. Согласно ст. 431 ГК РФ при толковании условий договора суд принимает во внимание буквальное значение содержащихся в нем слов и выражений. Буквальное значение условия договора в случае его неясности устанавливается путем сопоставления с другими условиями договора. Как следует из текста предварительного договора, стоимость здания, подлежащего продаже ООО «П.» в случае заключения основного договора, определена сторонами в размере 1369306 руб. Неустойка, предусмотренная предварительным договором за отказ от заключения основного договора, составляет 10000000 руб. Соотношение определенных предварительным договором цены спорного здания и размера неустойки, превышающего цену более чем в 7 раз, а также включение в договор условия об уплате неустойки только продавцом в случае отказа от заключения основного договора свидетельствуют о том, что неустойка была установлена сторонами исключительно на случай, если основной договор не заключен ни в добровольном, ни в судебном порядке (его срыв), в целях компенсации покупателю возможных убытков. Однако, учитывая, что 25.04.2011 стороны заключили договор купли-продажи спорного здания, а значит, предварительный договор исполнен, суд кассационной инстанции пришел к выводу об отсутствии оснований для взыскания с ЗАО «Т.» предусмотренной предварительным договором неустойки. Президиум ВАС РФ оставил Постановление кассационной инстанции без изменения.
Постановление от 12 февраля 2013 г. N 8775/12
ОАО «П.» обратилось с иском к ОАО «Е.» (порт) о взыскании 71397,05 руб. стоимости регламентных работ (текущего отцепочного ремонта). Решением суда иск удовлетворен. Суд руководствовался ст. ст. 15, 1064 ГК РФ, ст. 104 ФЗ от 10.01.2003 N 18-ФЗ «Устав железнодорожного транспорта РФ», п. 31 Постановления Пленума ВАС РФ от 06.10.2005 N 30 «О некоторых вопросах практики применения Федерального закона «Устав железнодорожного транспорта РФ». Апелляционный суд решение оставил без изменения. ФАС округа оставил судебные акты без изменения. Суды сочли, что проведение текущего отцепочного ремонта было связано с восстановительными работами по ремонту вагонов, в связи с чем порт обязан возместить убытки. ОАО «РЖД» сообщило, что в данном случае текущий отцепочный ремонт вагонов необходимо было произвести, поскольку он находится во взаимосвязи с восстановительным ремонтом поврежденных вагонов. В ноябре — декабре 2010, январе 2011 года при грейферной выгрузке на подъездных путях порта повреждены до степени текущего отцепочного ремонта вагоны, принадлежащие ОАО «П.». Повреждения зафиксированы актами о повреждении вагонов, актами общей формы, дефектными ведомостями, подписанными представителями грузополучателя и перевозчика без разногласий и возражений. Ремонт вагонов произведен на основании договора от 01.01.2008, заключенного ОАО «П.» с ОАО «РЖД». ОАО «П.» осуществило ремонт поврежденных вагонов за свой счет, а также уплатило провозную плату по доставке поврежденных вагонов в ремонт в размере 18137 руб. Общая стоимость ремонта составила 185954,44 руб. Факт оплаты подтверждается актами выполненных работ, платежными поручениями, счетами-фактурами и не оспаривается портом. Претензия ОАО «П.» от 18.04.2011 о возмещении произведенных расходов портом удовлетворена частично, за исключением стоимости работ, составляющих текущий отцепочный ремонт вагонов. Согласно ст. 210 ГК РФ собственник несет бремя содержания принадлежащего ему имущества. На ОАО «П.» как собственника вагонов в силу данной нормы возложена обязанность по осуществлению текущего отцепочного ремонта в целях безопасности движения по железнодорожным путям, поэтому оно не вправе перекладывать эту обязанность на лиц, использующих вагоны на любом правовом основании. Эти работы связаны с восстановлением естественного износа вагонов, который они получают при обычных условиях эксплуатации. В данном случае расходы на текущий отцепочный ремонт не находятся в причинно-следственной связи с действиями порта, повлекшими повреждение вагонов, и не могут быть возмещены за счет порта по правилам ст. ст. 15, 1064 ГК РФ. Президиум ВАС РФ отменил все судебные акты по делу и в иске отказал.
Постановление от 29 января 2013 г. N 11687/12
ОАО «Я.» обратилось с иском к ООО «Х.» о взыскании на основании ст. 15 ГК РФ убытков в виде упущенной выгоды в размере 728000 руб. и неосновательного обогащения в размере 22746,80 руб. на основании ст. 1102 ГК РФ. Решением суда иск о взыскан ии убытков удовлетворен, во взыскании неосновательного обогащения отказано. Апелляционный суд решение оставил без изменения. ФАС округа оставил судебные акты без изменения. По договору купли-продажи недвижимого имущества от 04.12.2009, заключенному между ООО «М.» (продавец) и ОАО «Я.» (покупатель), ОАО «Я.» приобрело в собственность 25 объектов недвижимости (плиту под оборудование котельной, ремонтный цех, депо). Согласно договору объекты принадлежат продавцу на праве собственности на основании договора купли-продажи недвижимости, находящейся в собственности ОАО «РЖД», от 08.02.2008. Право собственности ООО «М.» на эти объекты зарегистрировано в ЕГРП. Между ООО «Х.» (арендодатель) и ООО «Т.» (арендатор) заключены договоры аренды от 01.07.2011 и от 01.08.2011, согласно которым в аренду были переданы ремонтные мастерские (ремонтный цех), локомотивное депо, котельная (плита под оборудование котельной). Суды руководствовались ст. ст. 15 и 209 ГК РФ и исходили из доказанности противоправного характера действий ООО «Х.», выразившихся в заключении им договоров аренды имущества, собственником которого оно не является, и при отсутствии права распоряжаться этим имуществом. Суды сочли, что, распорядившись имуществом собственника, ответчик получил доход от чужого имущества, причинив истцу убытки. В соответствии со ст. 15 ГК РФ лицо, право которого нарушено, может требовать полного возмещения причиненных ему убытков, если законом или договором не предусмотрено возмещение убытков в меньшем размере. Под убытками понимаются расходы, которые лицо, чье право нарушено, произвело или должно будет произвести для восстановления нарушенного права, утрата или повреждение его имущества (реальный ущерб), а также неполученные доходы, которые это лицо получило бы при обычных условиях гражданского оборота, если бы его право не было нарушено (упущенная выгода). Для применения гражданско-правовой ответственности в виде взыскания убытков на основании ст. 15 ГК РФ необходимо доказать наличие противоправных действий ответчика, факт понесения убытков и их размер, причинно-следственную связь между действиями ответчика и наступившими у истца неблагоприятными последствиями. Постановлением Президиума ВАС РФ от 25.07.2011 N 1689/11 в иске ОАО «Я.» к ООО «Х.» об истребовании из его незаконного владения в том числе спорных объектов, заявленном на основании ст. 301 ГК РФ, отказано. При этом Президиум указал, что эти объекты с момента их приобретения по договору купли-продажи от 08.06.2006 находились в непрерывном фактическом владении ООО «Х.». При истребовании имущества из чужого незаконного владения собственник вправе также потребовать от лица, которое знало или должно было знать, что его владение незаконно (недобросовестный владелец), возврата или возмещения всех доходов, которые это лицо извлекло или должно было извлечь за все время владения; от добросовестного владельца — возврата или возмещения всех доходов, которые он извлек или должен был извлечь со времени, когда он узнал или должен был узнать о неправомерности владения или получил повестку по иску собственника о возврате имущества (абз. 1 ст. 303 ГК РФ). Из буквального толкования данной нормы следует, что не подлежат удовлетворению требования о возмещении доходов, которые недобросовестный владелец извлек или должен был извлечь за все время владения имуществом, при отказе в удовлетворении виндикационного иска собственника. Таким образом, взыскание с незаконного владельца убытков (упущенной выгоды) в виде дохода от использования спорных объектов недвижимости, произведенное в пользу собственника, которому отказано в иске об истребовании имущества из чужого незаконного владения, невозможно, поскольку не соответствует смыслу ст. ст. 15, 301 и 303 ГК РФ. Президиум ВАС РФ отменил все судебные акты по делу в части взыскания убытков в виде упущенной выгоды и в этой части иска отказал, в остальной части оставил судебные акты без изменения.
