(Шилохвост О. Ю.) («Журнал российского права», 2006, N 1)
СПОРНЫЕ ВОПРОСЫ ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ НАСЛЕДОВАНИЯ УСЫНОВЛЕННЫХ
О. Ю. ШИЛОХВОСТ
Шилохвост Олег Юрьевич — начальник отдела Исследовательского центра частного права, кандидат юридических наук.
Принятая в 2001 г. часть 3 Гражданского кодекса затронула многие институты наследственного права, возвратив одним из них исконное цивилистическое содержание и воплотив в другие новейшие достижения правовой мысли. Силу закона получили многие положения, выработанные доктриной и правоприменительной практикой. При этом новое наследственное право сохранило преемственность прежнему правопорядку в части приоритета социальных начал при определении круга наследников по закону, защиты интересов наиболее уязвимых категорий наследников, разумного сочетания принципов свободы завещания с обеспечением имущественных интересов членов семьи наследодателя. Не стал в этом смысле исключением и наследственный статус усыновленных, который, основываясь на принципиальных началах прежнего регулирования, был в то же время обогащен некоторыми новыми элементами.
Основные положения о наследовании усыновленных
В части третьей ГК нашли свое отражение все выработанные ко времени ее принятия доктриной и судебной практикой условия наделения усыновленных наследственными правами как в отношении своих родителей и других кровных родственников, так и в отношении усыновителя и его кровных родственников. Во-первых, в гражданском законе было закреплено содержавшееся ранее только в семейном законодательстве (ч. 1 ст. 108 КоБС РСФСР, п. 1 ст. 137 СК РФ) положение о том, что при наследовании по закону «усыновленный и его потомство с одной стороны и усыновитель и его родственники — с другой приравниваются к родственникам по происхождению (кровным родственникам)» (п. 1 ст. 1147 ГК). Во-вторых, как и ранее действовавшее гражданское законодательство (ч. 5 и 6 ст. 532 ГК РСФСР 1964 г.), новый ГК предусмотрел, что «усыновленный и его потомство не наследуют по закону после смерти родителей усыновленного и других его родственников по происхождению, а родители усыновленного и другие его родственники по происхождению не наследуют по закону после смерти усыновленного и его потомства» (п. 2 ст. 1147). Наконец, в-третьих, силу закона получило признававшееся ранее доктриной гражданского права и основывавшееся на нормах семейного права (ч. 3 и 4 ст. 108 КоБС, п. 3 и 4 ст. 137 СК) положение о том, что в случае сохранения усыновленным по решению суда отношений «с одним из родителей или другими родственниками по происхождению, усыновленный и его потомство наследуют по закону после смерти этих родственников, а последние наследуют по закону после смерти усыновленного и его потомства» (абз. 1 п. 3 ст. 1147 ГК). Причем наследование усыновленного после смерти кровных родственников, с которыми он сохранил отношения, не препятствует осуществлению усыновленным наследственных прав по отношению к усыновителю и его кровным родственникам (абз. 2 п. 3 ст. 1147 ГК). К числу вопросов, не получивших законодательного закрепления, но не вызывающих в доктрине каких-либо споров, относятся признаваемые судебной практикой наследственные права ребенка, усыновленного после смерти лица, имущество которого он имел право наследовать, а также допустимость доказывания в судебном порядке фактического усыновления, имевшего место в 1918 — 1926 гг. <*> А. Л. Маковский акцентирует внимание на том, что прекращение отношений усыновленного со своими родителями и другими кровными родственниками и установление отношений усыновленного с усыновителем и его родственниками, между которыми не может быть никакого разрыва во времени, длится в течение всей жизни усыновленного, если только не имела места последующая отмена усыновления <**>. ——————————— <*> См.: Максимович Л. Наследование по закону // Закон. 2002. N 3. С. 103; Комментарий к части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации / Под ред. А. Л. Маковского, Е. А. Суханова. М., 2002. С. 175; Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части третьей (постатейный) / Отв. ред. Н. И. Марышева, К. Б. Ярошенко. М., 2004. С. 115. <**> См.: Комментарий к части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации. С. 169, 175.
Сказанное, однако, не означает, что в институте наследования усыновленных сегодня отсутствуют какие бы то ни было спорные вопросы и коллизии. Напротив, в новейшей литературе целый ряд вопросов вызывает различные толкования. По своему содержанию они связаны, прежде всего, с определением круга родственников, с которыми у усыновленного могут сохраниться имущественные, а следовательно, и наследственные отношения, а также с влиянием на наследственные права усыновленного как в отношении его кровной семьи, так и в отношении семьи усыновителя последующей отмены усыновления. И хотя указанные вопросы своими корнями уходят в семейное законодательство, связаны с его несовершенством и колебаниями судебной практики, считаем необходимым дать им оценку именно с позиций наследственных правоотношений.
Последствия сохранения усыновленным правовых отношений с одним из своих родителей
Ссылка гражданского закона на Семейный кодекс в части оснований и условий сохранения усыновленным отношений со своими родственниками по происхождению, позволяющего усыновленному наследовать после этих родственников (п. 3 ст. 1147 ГК), означает ссылку на п. 3 и 4 ст. 137 СК, в соответствии с которыми инициаторами сохранения отношений с усыновленным могут выступать его отец или мать, а в случае их смерти — родители умершего родителя (дедушка или бабушка ребенка). В соответствии с п. 3 ст. 137 СК «при усыновлении ребенка одним лицом личные неимущественные и имущественные права и обязанности могут быть сохранены по желанию матери, если усыновитель — мужчина, или по желанию отца — если усыновитель — женщина». В силу п. 3 ст. 1147 ГК в этом случае усыновленный сохраняет право наследования по закону после своей матери или своего отца. Семейный закон, как видим, допускает сохранение отношений усыновленного с одним из родителей по его желанию, но не с родственниками этого родителя. Таким образом, буквальное толкование п. 3 ст. 137 СК приводит к выводу о том, что юридические отношения с другими родственниками усыновленного со стороны соответствующего родителя не сохраняются и ребенок не может наследовать после своих родных братьев и сестер, бабушки и дедушки, дяди и тети и т. д. В доктрине семейного права упоминание в п. 3 ст. 137 СК, как и ранее в ч. 3 ст. 108 КоБС, о сохранении усыновленным отношений только с отцом или только с матерью толковалось расширительно и понималось как сохранение соответствующих прав и обязанностей и в отношении всех родственников данного родителя <*>. В литературе гражданского права эту позицию разделяет М. Л. Шелютто <**>. Данный подход позволяет призвать усыновленного к наследованию по закону после любого из родственников со стороны родителя, с которым у него по решению суда были сохранены отношения. ——————————— <*> См.: Комментарий к Кодексу о браке и семье РСФСР / Под ред. Н. А. Осетрова. М., 1982. С. 177 (автор — А. И. Пергамент); Комментарий к Семейному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. И. М. Кузнецова. М., 1996. С. 339 (автор — И. М. Кузнецова). <**> См.: Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части третьей (постатейный). С. 115 — 116.
Сторонником иного, буквального толкования п. 3 ст. 137 СК выступает А. Л. Маковский, считающий, что «закон совершенно определенно устанавливает возможность сохранения родственных отношений с родителями ребенка, но не с родственниками по линии этого родителя», а потому наследование усыновленного и его потомков в таких случаях возможно «после смерти родителя (но не других его кровных родственников)» <1>. Эту позицию в литературе разделяют З. Г. Крылова и Т. Д. Чепига, признающие наследственные права усыновленного только в отношении «одного из родителей, сохранившего отношения с ребенком» <2>. По-видимому, буквального толкования п. 3 ст. 137 СК придерживается и Ю. К. Толстой, признающий право просить о сохранении отношений за родителями (дедушкой или бабушкой усыновленного) того родителя, «за которым были сохранены родительские права», что означает отсутствие у бабушки или дедушки отношений с усыновленным в силу сохранения этих отношений с происходящим от них родителем усыновленного <3>. За сохранение личных неимущественных и имущественных прав и обязанностей только «одного из родителей» высказывается и судебная практика <4>. ——————————— <1> Комментарий к части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации. С. 176. <2> См.: Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации. Часть третья (постатейный) / Отв. ред. Л. П. Ануфриева. М., 2004. С. 125. <3> См.: Сергеев А. П., Толстой Ю. К., Елисеев И. В. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации (постатейный). Часть третья / Под ред. А. П. Сергеева. М., 2002. С. 93. <4> См.: пункт 15 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 4 июля 1997 г. N 9 «О применении судами законодательства при рассмотрении дел об установлении усыновления» // БВС РФ. 1997. N 9. С. 8.
Какой же смысл закладывал законодатель в положения п. 3 ст. 137 СК, какой цели он стремился достичь? От ответа на эти вопросы во многом зависит и положительная оценка допускаемого доктриной буквального или расширительного толкования этой нормы. Прежде всего, диспозиция п. 3 ст. 137 СК рассчитана на случаи, когда ребенок был усыновлен одиноким лицом, а не семейной парой. Таким образом, как личные, так и имущественные права усыновленного ограничиваются отношениями с родственниками своего единственного усыновителя, которым закон придает значение отношений с кровными родственниками, включая отношения, связанные с наследованием имущества. Ребенок, усыновленный одиноким усыновителем, сможет наследовать только после родных детей, родителей, братьев и сестер усыновителя и других его кровных родственников. В таких условиях сохранение отношений усыновленного с одним из своих родителей призвано обеспечить не только личные неимущественные права ребенка, но и его имущественные интересы, в том числе право унаследовать имущество после своего родителя. Мы не видим в данном случае никаких препятствий для того, чтобы, сохраняя отношения с отцом или матерью, ребенок сохранял отношения и со своими братьями и сестрами, дедушкой и бабушкой, дядями и тетями и т. д. Такой подход позволяет восполнить семейный круг ребенка, неполнота которого ввиду усыновления его одиноким усыновителем может неблагоприятно отразиться не только на его воспитании и развитии, но и на его благосостоянии <*>. Какие-либо разумно понимаемые правовые препятствия для такого «восполнения» семейного круга ребенка, как представляется, отсутствуют, когда усыновитель и родитель, с которым сохраняются отношения, являются лицами разного пола. Кроме того, достаточной гарантией от неблагоприятных последствий сохранения отношений с одним из родителей является не только судебный порядок усыновления сам по себе, но и необходимость специального указания о сохранении таких отношений в решении суда (п. 5 ст. 137 СК). ——————————— <*> М. Л. Шелютто обоснованно отмечает, что в случае, предусмотренном п. 3 ст. 137 СК, «родитель и его кровные родственники при усыновлении ребенка одним лицом не заменены, с юридической точки зрения, другими лицами», и приводит убедительный пример ущемления интересов усыновленного отчимом ребенка, который при буквальном толковании п. 3 ст. 137 СК будет лишен возможности получить наследство от родных брата или сестры, бабушки или дедушки по линии матери (см.: Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части третьей (постатейный). С. 115 — 116).
De lege ferenda считаем необходимым, чтобы по общему правилу сохранение отношений усыновленного с одним из своих родителей означало сохранение личных неимущественных и имущественных прав и обязанностей в отношении всех родственников усыновленного со стороны такого родителя. В целях защиты интересов усыновленного суд должен иметь право, сохранив отношения с родителем, прекратить их с братьями и сестрами, дедушкой или бабушкой, дядей или тетей — с кем-либо одним из них или со всеми родственниками, кроме родителя, однако такое прекращение должно быть все-таки исключением из общего правила. Сохранение юридической связи ребенка с родственниками по линии родителя, с которым закон считает возможным сохранить отношения ребенка в случае усыновления (п. 3 ст. 137 СК), отвечает интересам усыновленного, являющимся основным условием усыновления (п. 1 ст. 124 СК). Еще один аргумент в пользу расширительного толкования п. 3 ст. 137 СК заключается в том, что родственные и все другие, основанные на родстве, связи ребенок приобретает не непосредственно в отношении каждого кровного родственника, а через своего родителя, связанного родством с этими родственниками. Юридическое значение имеет происхождение ребенка от данного родителя, и в силу этого происхождения ребенок приобретает связи с другими родственниками. Именно поэтому мы считаем, что, санкционируя сохранение отношений усыновленного с одним из своих родителей, суд тем самым санкционирует и сохранение всех тех родственных и семейных связей, участником которых данный усыновленный являлся в качестве ребенка своего родителя. Более того, для того, чтобы у ребенка соответствующего родителя не сохранялась связь с кровными родственниками по линии этого родителя (на чем настаивают сторонники буквального толкования п. 3 ст. 137 СК), семейно-родственные связи должны были бы прекратиться как раз у родителя с тем или иным родственником. Поэтому имеющиеся к моменту рассмотрения судом дела об усыновлении родственные отношения усыновленного, с наличием которых закон связывает личные неимущественные и имущественные отношения родственников друг с другом, должны по общему правилу сохраняться в отношении родственников со стороны того родителя, сохранение отношений усыновленного с которым санкционируется судом. Наконец, вывод о сохранении усыновленным отношений, в том числе наследственных, с родственниками со стороны родителя, в отношении которого судом выносится соответствующее решение, следует и из сопоставления положений п. 3 ст. 137 СК с предписаниями п. 4 той же статьи. В последнем речь идет о предоставлении дедушке или бабушке со стороны умершего родителя усыновленного права просить о сохранении личных неимущественных и имущественных прав и обязанностей, причем закон в данном случае прямо говорит о сохранении прав и обязанностей «по отношению к родственникам умершего родителя». Если признать, что закон, выделяя среди родственников усыновленного наиболее близких ему лиц — мать или отца (п. 3 ст. 137 СК), дедушку или бабушку (п. 4 ст. 137 СК), — допускает с их стороны просьбу о сохранении имущественных и личных неимущественных отношений с усыновленным, то нельзя не признать, что круг лиц, с которыми такие отношения сохраняются, не может расширяться обратно пропорционально степени родства по отношению к усыновленному лица, выступающего с подобной просьбой (в отношении родителя ограничиваться самим родителем, а в отношении бабушки или дедушки — охватывать всех «родственников умершего родителя»). Зависимость могла бы быть только обратной: просьба родителя могла означать сохранение отношений с более широким кругом родственников, чем просьба со стороны бабушки или дедушки, как более отдаленных родственников. Но раз закон допускает сохранение отношений усыновленного со всеми «родственниками умершего родителя» по просьбе бабушки или дедушки, справедливость требует, чтобы просьба со стороны отца или матери влекла сохранение отношений с кругом родственников, по крайней мере, не более узким, чем в случае, когда просьба исходит от бабушки или дедушки усыновленного. Лишение усыновленного возможности наследовать после дяди, тети или другого родственника в случае, когда просьба о сохранении отношений исходила от отца или матери усыновленного, представляется нам ничем не обоснованным ограничением имущественных интересов усыновленного. Ведь в силу усыновления одиноким усыновителем (а именно эта ситуация регулируется п. 3 ст. 137 СК) усыновленный станет участником личных неимущественных и имущественных отношений только с родственниками этого усыновителя, то есть только с родственниками по одной линии, тогда как полнота семейных отношений предполагает наличие двух линий таких родственников — отцовской и материнской. Следовательно, интересы усыновленного требуют, чтобы при наличии предусмотренных законом условий и желания со стороны ближайших родственников усыновленного он мог пользоваться всей полнотой семейных отношений, включающих и линию родственников того родителя, отношения с которым у него по решению суда сохраняются после усыновления. Таким образом, систематическое толкование п. 3 и 4 ст. 137 СК приводит к выводу о необходимости расширительного толкования нормы о последствиях сохранения отношений с усыновленным по просьбе одного из родителей в пользу распространения этих отношений на всех родственников со стороны родителя, как и в случае, когда просьба о сохранении отношений с усыновленным исходит от его бабушки или дедушки со стороны умершего родителя.
Последствия сохранения усыновленным правовых отношений с его родственниками по просьбе дедушки или бабушки
В соответствии с п. 4 ст. 137 СК «если один из родителей усыновленного ребенка умер, то по просьбе родителей умершего родителя (дедушки или бабушки ребенка) могут быть сохранены личные неимущественные и имущественные права и обязанности по отношению к родственникам умершего родителя, если этого требуют интересы ребенка». Указание п. 4 ст. 137 СК на сохранение усыновленным прав и обязанностей «по отношению к родственникам умершего родителя», как и аналогичное указание действовавшей ранее нормы ч. 4 ст. 108 КоБС, в доктрине семейного права традиционно понимается как указание на сохранение отношений усыновленного только с бабушкой и дедушкой усыновленного <*>. В литературе наследственного права аналогичной позиции придерживаются Ю. К. Толстой, А. Л. Маковский и М. Л. Шелютто, признающие наследственные права усыновленного только в отношении дедушки или бабушки со стороны умершего родителя <**>. При этом А. Л. Маковский подчеркивает недопустимость сохранения судом «по просьбе одного лица (дедушки или бабушки усыновленного)» родственных отношений и вытекающих из них наследственных прав усыновленного «по отношению к любым другим родственникам его умершего родителя — дяде, тете, двоюродным братьям и сестрам и т. д.». ——————————— <*> См.: Комментарий к Кодексу о браке и семье РСФСР / Под ред. Н. А. Осетрова. С. 178 (автор — А. И. Пергамент); Комментарий к Семейному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. И. М. Кузнецова. С. 339 (автор — И. М. Кузнецова); Комментарий к Семейному кодексу Российской Федерации / Под ред. П. В. Крашенинникова, П. И. Седугина. М., 1997. С. 259 — 260 (автор — В. И. Иванов). <**> См.: Сергеев А. П., Толстой Ю. К., Елисеев И. В. Указ. соч. С. 93; Комментарий к части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации. С. 176 (автор — А. Л. Маковский); Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части третьей (постатейный). С. 116 (автор — М. Л. Шелютто).
В то же время, судебная практика придерживается буквального толкования п. 4 ст. 137 СК, подразумевая под «родственниками умершего родителя», в отношении которых по решению суда могут быть сохранены права и обязанности усыновленного, не только дедушку или бабушку, но и «тетю, дядю, других близких родственников» <*>. За буквальное толкование п. 4 ст. 137 СК, а следовательно, и за признание наследственных прав усыновленного в отношении всех кровных родственников со стороны его умершего родителя в литературе выступают Р. И. Виноградова и В. С. Репин, М. В. Телюкина, З. Г. Крылова и Т. Д. Чепига <**>. ——————————— <*> См.: пункт 15 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 4 июля 1997 г. N 9 «О применении судами законодательства при рассмотрении дел об установлении усыновления». <**> См.: Виноградова Р. И., Дмитриева Г. К., Репин В. С. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части третьей / Под ред. В. П. Мозолина. М., 2002. С. 87; Телюкина М. В. Наследственное право: Комментарий Гражданского кодекса Российской Федерации. М., 2002. С. 97; Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации. Часть третья (постатейный). С. 126 (авторы — З. Г. Крылова и Т. Д. Чепига).
Мы также придерживаемся буквального (то есть максимально широкого) толкования п. 4 ст. 137 СК, основываясь, прежде всего, на тех же мотивах, которые требуют признания наследственных прав усыновленного в отношении всех его кровных родственников со стороны одного из родителей, в случае, когда просьба о сохранении отношений исходит от этого родителя. Прежде всего, это интересы усыновленного, требующие, как уже отмечалось, восполнения семейно-имущественных отношений в тех случаях, когда ребенок усыновлен одиноким усыновителем и должен довольствоваться отношениями с родственниками по линии этого усыновителя. Таким образом, допуская при определенных условиях сохранение прав и обязанностей усыновленного по отношению к одному из родителей, закон не может и не должен препятствовать сохранению этих прав и обязанностей по отношению к родственникам со стороны такого родителя, тем более что в силу усыновления ребенка одиноким усыновителем юридической замены родственников усыновленного по линии родителя, которому закон разрешает просить о сохранении отношений с усыновленным, соответствующей линией супруга усыновителя не происходит. Другим, уже более формальным соображением, на которое мы также обращали внимание применительно к последствиям сохранения судом отношений с усыновленным по просьбе одного из родителей, является связанность каждого ребенка со своими родственниками не непосредственно, а через своего родителя. Таким образом, сохранение судом отношений усыновленным со своим кровным родителем должно означать и сохранение отношений с родителями родителя (дедушкой и бабушкой ребенка), братьями и сестрами родителя (дядями и тетями ребенка) и т. д., в которых ребенок участвовал в силу происхождения от своего родителя. Помимо указанных общих мотивов буквального толкования п. 4 ст. 137 СК, имеется и ряд соображений, связанных непосредственно с текстом данной нормы, а также с аргументацией сторонников ее ограничительного толкования. Формально допустить толкование указания п. 4 ст. 137 СК на «родственников умершего родителя» как указания исключительно на бабушку или дедушку усыновленного (каковыми они, безусловно, являются) не позволяет использование законодателем в этой же норме другого термина для обозначения бабушки и дедушки — «родители умершего родителя». Таким образом, если бы законодатель действительно желал ограничить наследственные права усыновленного только дедушкой и бабушкой со стороны умершего родителя, он должен был бы говорить о сохранении «неимущественных и имущественных прав и обязанностей по отношению к родителям умершего родителя», а не по отношению к его «родственникам». Спорить о толковании содержания понятия «родственники умершего родителя» можно было бы только в случае, если бы в той же норме законодатель не пользовался понятием «родители умершего родителя». Но раз законодатель, назвав бабушку и дедушку усыновленного «родителями умершего родителя», обратился для обозначения круга лиц, с которыми по просьбе «родителей родителя» у усыновленного сохраняются отношения, к заведомо более широкому понятию «родственники умершего родителя» нет оснований сомневаться, что закон не отождествляет лиц, сохраняющих отношения с усыновленным, с лицами, имеющими в силу п. 4 ст. 137 СК право просить суд о сохранении отношений с усыновленным. Значит, единственно возможным толкованием ссылки на «родственников» в п. 4 ст. 137 СК может быть только буквальное толкование этого понятия, включающее, помимо бабушки и дедушки усыновленного, и других лиц, с которыми его родитель был связан родственными отношениями. Как уже отмечалось, А. Л. Маковский связывает необходимость ограничительного толкования п. 4 ст. 137 СК с недопустимостью сохранения судом родственных отношений и вытекающих из них наследственных прав усыновленного по отношению к одним лицам («любым другим родственникам его умершего родителя — дяде, тете, двоюродным братьям и сестрам и т. д.») по просьбе другого лица (дедушки или бабушки усыновленного). Если мы правильно поняли аргументацию, это означает, что одного только волеизъявления ближайшего родственника для сохранения отношений усыновленного с более отдаленными родственниками недостаточно. Такой подход вызывает возражения, прежде всего потому, что речь идет не о приобретении каких-либо новых прав и обязанностей, а о сохранении тех основанных на кровном происхождении имущественных и личных неимущественных прав и обязанностей «родственников родителей» усыновленного, которыми они обладали (или были обременены) в силу рождения данного ребенка у данного родителя. Последовательное развитие аргументации А. Л. Маковского должно неизбежно привести к выводу о том, что не только сохранение, но и возникновение у более отдаленных родственников прав и обязанностей по отношению к нисходящим своего ближайшего родственника должно санкционироваться этими дальними родственниками. Однако семейное законодательство ставит возникновение основанных на родстве взаимных прав и обязанностей родственников только в зависимость от кровного происхождения, а не от воли этих родственников. То, что закон допускает инициативу сохранения отношений с усыновленным только со стороны его ближайших родственников (родителей и родителей родителя), представляется нам вполне оправданным, так как отношениями именно между лицами в этом, достаточно ограниченном, семейном кругу определяются, как правило, и родственные связи с более отдаленными родственниками. Это, однако, не означает, что просьба со стороны отца или матери либо дедушки или бабушки усыновленного о сохранении отношений лишает всех иных родственников со стороны соответствующего родителя каких бы то ни было прав и обязанностей по отношению к усыновленному <*>. ——————————— <*> Ведь и давая согласие на усыновление ребенка (ст. 129 СК), родитель, как ближайший родственник усыновленного, своим волеизъявлением по общему правилу (п. 2 ст. 137 СК) предопределяет и утрату усыновленным прав и обязанностей в отношении всех остальных, более отдаленных своих родственников. Утрачивая по воле родителя права и обязанности по отношению к усыновленному, его дальнейшие родственники, независимо от своего желания, тем более должны и сохранять эти отношения в силу одного лишь волеизъявления родителя, санкционированного судом.
Наделяя наиболее близких усыновленному лиц правом инициировать сохранение личных неимущественных и имущественных прав и обязанностей в отношении усыновленного, закон лишь определяет управомоченное лицо, но вовсе не лицо, на которое распространяется сохранение юридических связей с усыновленным. Более отдаленные родственники усыновленного сохраняют свои отношения с ним благодаря родственным связям с его родителем, которые никакое усыновление под сомнение не ставят, а значит, они не должны санкционировать сохранение своих отношений с ребенком своего ближайшего родственника. В рассматриваемой ситуации сохранение основанных на кровном происхождении прав и обязанностей более отдаленных родственников должно быть общим правилом, как общим правилом является приобретение этими родственниками соответствующих прав и обязанностей в силу одного только рождения ребенка у их родственника. Закон считает в этом случае достаточным волеизъявления одного из ближайших родственников усыновленного (родителя, дедушки или бабушки). Норма п. 4 ст. 137 СК вызывает еще несколько вопросов, связанных с определением круга родственников, с которыми по просьбе бабушки или дедушки со стороны умершего родителя могут быть сохранены отношения усыновленного. З. Г. Крылова и Т. Д. Чепига, обращая внимание на диспозицию данной нормы («если один из родителей усыновленного ребенка умер»), ставят вопрос о ее применимости к случаю, когда оба родителя усыновленного умерли, а также о возможности сохранения отношений усыновленного с родственниками со стороны обоих родителей, отвечая de lege lata положительно на оба вопроса <*>. ——————————— <*> См.: Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации. Часть третья (постатейный). С. 126 — 127.
Для того, чтобы оценить обоснованность предложенных выводов, следует, прежде всего, определить соотношение правил п. 3 и 4 ст. 137 СК. Пункт 3, как уже отмечалось, рассчитан на применение в случае, когда ребенок усыновляется одиноким усыновителем. Это прямо следует из диспозиции нормы и соответствует доктринальным положениям о восполнении таким образом семейно-родственных отношений ребенка с родственниками из линии усыновителя аналогичными отношениями с родственниками из линии одного из родителей усыновленного, лишь бы этот родитель был разного с усыновителем пола. Такой подход обеспечивает развитие и воспитание ребенка в полном семейном кругу, когда его отношения с родственниками усыновителя — бабушкой и дедушкой, дядей и тетей и т. д. — не противоречат и не препятствуют отношениям с родственниками по происхождению со стороны родителя иного, чем усыновитель, пола. Пункт 4 ст. 137 СК, строго говоря, не увязывает право бабушки или дедушки просить о сохранении отношений с усыновленным непременным усыновлением ребенка одиноким усыновителем. Именно формальное отсутствие этого требования и дает основание З. Г. Крыловой и Т. Д. Чепиге ставить вопрос о возможности сохранения отношений с родственниками по линии обоих родителей, если они умерли. По нашему мнению, с таким подходом согласиться нельзя, так как интересы воспитания и развития усыновленного не допускают сохранения отношений с родственниками со стороны родителя одного с усыновителем пола. Следовательно, п. 4 ст. 137 СК должен толковаться и применяться в качестве логического продолжения правила, допускающего сохранение отношений с родственниками усыновленного только при усыновлении его одним лицом (1), и только с родственниками усыновленного со стороны родителя противоположного с усыновителем пола (2). Только при наличии этих двух условий следует допускать сохранение отношений с усыновленным по инициативе его бабушки и дедушки. В этом контексте получает вполне удовлетворительное объяснение не вполне удачная редакция п. 4 ст. 137 СК: «если один из родителей усыновленного ребенка умер». Если указанную оговорку рассматривать в качест ве ссылки на условия предыдущего пункта ст. 137 СК, в соответствии с которыми правом инициировать сохранение отношений с усыновленным всегда обладает только один родитель, то не возникнет сомнений в применимости положений п. 4 ст. 137 СК к случаям, когда умерли оба родителя усыновленного. В этом случае право просить суд о сохранении отношений с усыновленным имеют бабушка и дедушка усыновленного со стороны родителя, отвечавшего требованиям п. 3 ст. 137 СК, то есть относившегося к другому полу, нежели одинокий усыновитель. Попытка истолковать п. 3 и 4 ст. 137 СК в ином смысле и допустить, хотя бы формально, «столкновение» воспитательного влияния на усыновленного бабушки, дедушки и других родственников, например, как со стороны усыновительницы, так и со стороны матери неизбежно приведет к последствиям, противоположным тем, которыми руководствовался законодатель, допуская в интересах усыновленного сохранение имущественных и личных неимущественных отношений с родственниками со стороны одного из родителей. Таким образом, независимо от того, по чьей инициативе — ближайших ли родственников — родителей или за отсутствием последних — более отдаленных родственников — бабушек и дедушек — рассматривается вопрос о сохранении отношений кровных родственников с усыновленным, сохранение личных неимущественных и имущественных прав и обязанностей, включая наследственные права, допускается только в случае усыновления ребенка одним лицом и только в отношении родственников усыновленного со стороны родителя, отвечающего условиям п. 3 ст. 137 СК, то есть являющегося лицом иного пола, чем усыновитель. По нашему мнению, допускаемое семейным законодательством исключение из общего правила об утрате усыновленным прав и освобождении его от обязанностей по отношению к своим кровным родственникам не может использоваться вопреки интересам усыновленного, какую бы привязанность ни испытывал к нему кто бы то ни был из ближайших кровных родственников. Основанные на родстве интересы ближайших родственников, не смогших или не захотевших усыновить ребенка, должны в данном случае игнорироваться в целях обеспечения интересов ребенка, его развития и воспитания в условиях новой, основанной на усыновлении семьи.
Влияние отмены усыновления на наследственные права усыновленного
Наследственное законодательство не предусматривает последствий отмены усыновления. Основания, порядок и последствия отмены усыновления определяются нормами ст. 140 — 144 СК, которые, решая общие проблемы, оставляют открытым ряд вопросов, имеющих первостепенное значение для наследственных прав усыновленного. Доктрина наследственного права до самого последнего времени не уделяла сколько-нибудь значительного внимания исследованию этих вопросов. Долгое время едва ли не единственным оставался тезис О. С. Иоффе, признававшего, что в случае отмены усыновления «оно утрачивает значение юридического факта также и в области наследования» <*>. В современной литературе А. Л. Маковским, М. Л. Шелютто, З. Г. Крыловой и Т. Д. Чепигой исследуются особенности отмены усыновления по сравнению с ранее действовавшим порядком, а также вопрос о влиянии на наследственные права усыновленного взаимного соотношения моментов открытия наследства и отмены усыновления <**>. ——————————— <*> Иоффе О. С. Советское гражданское право: Курс лекций. Ч. 3. Л., 1965. С. 300. <**> См.: Комментарий к части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации. С. 177 — 178; Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части третьей (постатейный). С. 118; Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации. Часть третья (постатейный). С. 127.
Отмена усыновления производится в судебном порядке. Усыновление прекращается со дня вступления в законную силу решения суда о его отмене (п. 3 ст. 140 СК). При отмене судом усыновления ребенка «взаимные права и обязанности усыновленного ребенка и усыновителей (родственников усыновителей) прекращаются и восстанавливаются взаимные права и обязанности ребенка и его родителей (его родственников), если этого требуют интересы ребенка» (п. 1 ст. 143 СК). При этом «отмена усыновления ребенка не допускается, если к моменту предъявления требования об отмене усыновления усыновленный ребенок достиг совершеннолетия, за исключением случаев, когда на такую отмену имеется взаимное согласие усыновителя и усыновленного ребенка, а также родителей усыновленного ребенка, если они живы, не лишены родительских прав или не признаны судом недееспособными» (ст. 144 СК). Правила об отмене усыновления сформулированы в законе преимущественно в расчете на то, что такое решение будет приниматься до достижения ребенком совершеннолетия. Однако не все эти правила позволяют адекватно урегулировать последствия отмены усыновления в наследственно-правовой сфере. Восстановление взаимных прав и обязанностей ребенка и его родителей и родственников, то есть в том числе и наследственных прав усыновленного в отношении кровных родственников происходит не автоматически (как это было в период действия ст. 117 КоБС), а только «если этого требуют интересы ребенка» (п. 1 ст. 143 СК). В случае, когда речь идет о несовершеннолетнем, эти интересы, вполне очевидно, могут быть объективированы в наличии у родителей возможности содержать и воспитывать ребенка, возможно, в сохранении привязанности ребенка к своим кровным родственникам. В чем же должны выражаться интересы ребенка, когда вопрос о его содержании и воспитании в семье усыновителя отпал и отмена усыновления производится в более позднем возрасте? При этом следует иметь в виду, что ст. 144 СК вообще исключает отмену усыновления после достижения усыновленным совершеннолетия. Единственное исключение допускается при наличии «взаимного согласия усыновителя и усыновленного ребенка, а также родителей усыновленного ребенка, если они живы, не лишены родительских прав или не признаны судом недееспособными». Поскольку восстановление отношений с родственниками по происхождению влечет одновременную утрату этих прав и обязанностей между усыновленным и усыновителем и его родственниками, а значит, соответственно восстановление у одних лиц и утрату другими лицами наследственных прав в отношении усыновленного, достижение «взаимного согласия» между лицами с противоположными имущественными интересами является весьма проблематичным. Как представляется, заложенное в ст. 144 СК условие отмены усыновления сформулировано без учета возможных имущественных интересов бывшего усыновленного, его кровных родственников и родственников бывшего усыновителя и может служить приемлемым критерием только до совершеннолетия усыновленного, когда приоритетное значение имеют вопросы обеспечения надлежащего содержания и воспитания несовершеннолетнего. По нашему мнению, в случае отмены усыновления после совершеннолетия усыновленного, в качестве общего правила в законе должно быть закреплено условие об автоматическом восстановлении отношений усыновленного со своими родителями и другими родственниками по происхождению. К числу сложных вопросов наследственного права относится вопрос о влиянии на наследственные права усыновленного решения об отмене усыновления, которое вступило в законную силу после открытия наследства. Законом данный вопрос не урегулирован. Проблема заключается в том, утрачивает ли усыновленный наследственные права, возникшие из наследства, открывшегося до вступления в законную силу решения об отмене усыновления. А. Л. Маковский, З. Г. Крылова и Т. Д. Чепига предлагают определять последствия в зависимости от того, были ли к моменту вступления решения суда об отмене усыновления в законную силу осуществлены усыновленным наследственные права, которыми он пользовался в силу факта усыновления. Если усыновленным наследство было надлежащим образом принято до вступления решения в законную силу, А. Л. Маковский считает его наследственные права осуществленными и, следовательно, не подлежащими прекращению. По нашему мнению, подобное толкование без достаточных оснований ущемляет права лиц, приобретших наследственные права на законных основаниях, но по каким-либо обстоятельствам не успевших принять наследство <*>. Мы сомневаемся в правомерности признания незыблемости наследственных прав усыновленного только после их правомерного осуществления прежде всего потому, что в наследственном праве защищается не только право на принятое наследство, но и право на получение наследства, или, как оно называется в некоторых статьях ГК, «право наследования». В самом деле, правила о наследственной трансмиссии защищают наследственные права наследника, который утратил свой наследственный статус (умер, перестал быть субъектом наследственных правоотношений) после открытия наследства, но не успел его принять в установленный срок (п. 1 ст. 1156 ГК). С точки зрения рассматриваемой коллизии нас интересует не столько то, что закон позволяет наследникам умершего осуществить за него наследственные права, сколько придание законом юридического значения праву на принятие наследства, возникающему с момента открытия наследства. Следовательно, есть основания признавать не только осуществленные наследственные права, но и право на принятие наследства. Признает и защищает неосуществленное наследственное право, или право на принятие наследства, и судебная практика. Пленум Верховного Суда Российской Федерации разъяснил, что «дети, усыновленные после смерти лиц, имущество которых они имели право наследовать», не утрачивают наследственное право, поскольку ко времени открытия наследства правоотношения с наследодателем, являющимся их родителем, не были прекращены» <**>, придав тем самым юридическое значение наличию у наследника соответствующих прав до момента утраты в силу усыновления отношений со своими кровными родственниками, а не осуществлению их. ——————————— <*> Мы в данном случае рассматриваем дело с формальной точки зрения, не касаясь моральной стороны вопроса. Безусловно, что добросовестный наследник, зная о процессе, связанном с отменой усыновления, не должен претендовать на наследство, права на которое основываются на статусе, который он может утратить. Однако интерес представляет решение этого вопроса именно с формально-юридической точки зрения. <**> См.: подпункт «г» п. 10 Постановления Пленума Верховного Суда РСФСР от 23 апреля 1991 г. N 2 «О некоторых вопросах, возникающих у судов по делам о наследовании» // Бюллетень Верховного Суда РСФСР. 1991. N 7. С. 11.
Поскольку правовой статус субъектов наследственных правоотношений определяется на момент открытия наследства и именно на этот момент наследник должен обладать необходимыми качествами — находиться в живых или быть зачатым (п. 1 ст. 1116 ГК), есть все основания считать, что усыновленный, в отношении которого к моменту открытия наследства не вступило в законную силу решение суда об отмене усыновления, должен иметь право осуществить эти права как приобретенные в период обладания правовым статусом, дававшим ему право на наследование после усыновителя или кого-либо из его кровных родственников. Дополнительным аргументом в пользу признания за усыновленным наследственных прав во всех тех случаях, когда наследство, право на которое для него основывается на факте усыновления, открылось до момента вступления в законную силу решения об отмене усыновления, может служить и то соображение, что все семейное законодательство, включая нормы об усыновлении, основывается на приоритете защиты прав и интересов несовершеннолетнего (ст. 1 СК). Так что признание и защита принадлежавшего усыновленному со дня открытия наследства права на принятие наследства будут обеспечивать его материальные интересы, даже если к моменту принятия наследства вступит в силу решение суда об отмене усыновления.
