(Луковская Д. И.) («История государства и права», 2009, N 15)
ПОЛИТИКА И ПРАВО В ФИЛОСОФИИ Ф. НИЦШЕ
Д. И. ЛУКОВСКАЯ
Луковская Дженевра Игоревна, заведующая кафедрой теории и истории государства и права Санкт-Петербургского государственного университета, доктор юридических наук, профессор, почетный профессор Санкт-Петербургского государственного университета.
В статье подчеркнуты особенности интерпретации Ф. А. Крахоткиным в своей монографии «Учение о государстве и праве Ф. Ницше» учения Ф. Ницше с позиции юридического восприятия.
Книга, предлагаемая вниманию читателей, посвящена малоисследованному аспекту грандиозного философского учения Фридриха Вильгельма Ницше (1844 — 1900) — его взглядам в области политики, государства, права. В работе предпринята попытка реконструировать политико-правовые идеи Ф. Ницше в контексте его учения в целом — сложного, многоликого, но обладающего единым внутренним смыслом. Мифологемы Ф. Ницше, насыщенные противоречиями и конфликтами, вместе с тем органически сочетаются и сплавляются, требуя от исследователя многомерной интерпретации их смысла и значения. После долгого господства поверхностного наукообразия отечественные гуманитарные науки только начинают осознавать необходимость новой парадигмы познания, соответствующей вызовам постиндустриального общества и культуры постмодерна. Но, торопясь «превзойти» философию и культуру модерна, гуманитарии все еще сторонятся поисков духовных истоков кризиса «наук о культуре». Это в полной мере относится к отечественному теоретическому правоведению и государствоведению, которые всегда стремились более к автономии сциентистского (позитивистского) образца, чем к философскому, а значит, и историко-философскому осознанию своего, хотя и особого, но равноправного места в системе гуманитарного (социально-гуманитарного) знания. Нет необходимости в научной дискуссии для того, чтобы подчеркнуть уверенность автора книги в том, что актуализация в наши дни интеллектуальных романов Ф. Ницше ничего общего не имеет с бытовавшей начиная с 30-х годов XX в. легендой о Ф. Ницше как провозвестнике фашизма, нацизма или даже просто какой бы то ни было пангерманистской идеологии. После Второй мировой войны началась «денацификация» воззрений мыслителя. Теперь убедительно доказано, в том числе и путем восстановления первоначального значения текстов Ф. Ницше <1>, то, «как создавалось абсолютно ложное представление о смысле и значении философии Ницше в плане апологетики циничной жестокости и варварского насилия» <2>. ——————————— <1> В конце 60-х годов XX в. в Германии итальянскими учеными М. Мортинари и Д. Колли было начато и продолжается и поныне издание полного собрания сочинений Ф. Ницше в 40 томах. <2> Гранье Ж. Ницше. М., 2005. С. 17.
Общеизвестно неприятие Ницше либеральных, демократических и общехристианских ценностей. В своей философии он предстает убежденным сторонником идеи, согласно которой подлинная история осталась в далеком прошлом, в досократовской Греции, а последующую эволюцию (псевдоэволюцию) человечества безнадежно исказило морализаторство Сократа, Христа и апостола Павла. Сокрушительной критике Ницше подверг, как показано в книге, политико-правовую идеологию просветительства, прежде всего ее мировоззренческие, общеметодологические основы — гиперрационализм, идею прогресса, эгалитаризм (особенно в духе «плебея» Руссо), капитуляцию (в лице «миссионера культуры», «аристократа» Вольтера) перед историческим христианством. Критика мыслителем просветительских идей демократии и парламентаризма, народного суверенитета, общественного договора вписывается в разоблачение им всей современной ему культуры как «ложной», «испорченной», репрессивной по отношению к индивиду. Стремясь развенчать веру в исторический прогресс, иллюзию «историцизма», философ усматривает «восстановление» смысла истории в возврате к идеалам досократовской Греции. Квинтэссенцию ницшевского нигилизма автор улавливает в констатации Ф. Ницше «смерти Бога» («Бог умер!»), в которой мыслитель обвиняет историческое христианство. Словами «Бог мертв» Ницше резюмировал безрелигиозность западного либерального общества. Коль скоро это так, т. е. «Бог как сверхчувственная основа, как цель всего действительного мертв, — писал позже М. Хайдеггер <3>, — а сверхчувственный мир идей утратил свою обязательность и прежде всего лишился силы будить и созидать, не остается ничего, чего бы держался, на что бы мог опереться и чем бы мог направляться человек… Нигилизм, «неприятнейший из гостей», — он у дверей». ——————————— <3> Хайдеггер М. Слово Ницше «Бог мертв» // Работы и размышления разных лет. Пер. с нем. М., 1993. С. 174 — 175.
Заслуживает внимания авторский очерк о «европейском нигилизме» в его соотношении с философией Ф. Ницше как основоположника своеобразно трактовавшегося им нигилизма. Суть его в том, что все ценности, которые до сих пор почитались высшими, утратили свою значимость. Раскрывая многоаспектность ницшевского нигилизма, автор подчеркивает отрицание мыслителем, во-первых, всех предшествующих «непреложных» в европейской культуре истин и прежде всего исторического христианства, морали, веры в прогресс, преобразовательные возможности разума, либеральных и демократических идеалов просветителей, а во-вторых, негативных, по оценке философа, результатов господства этих идей и идеалов в современной ему культуре как упадочной, «испорченной», искусственной. Нигилизм Ф. Ницше как констатацию и обоснование декаданса европейских ценностей автор отличает от нигилизма «петербургского фасона» — этой «истовой веры в неверие», полагая, что в столь глобальном, как у Ф. Ницше, смысле нигилизма ранее не было. Декаданс означает у Ф. Ницше такое ниспровержение былых ценностей, которое поражает болезнью всю цивилизацию. Но это не неизлечимая болезнь: осознание абсурдности и ничтожности старых идеалов позволит, надеется Ф. Ницше, создать новые, обладающие «здоровым началом» идеалы и ценности. В сфере политики нигилизм Ф. Ницше — это в первую очередь отрицание современного ему государства как враждебного культуре. Не государства как такового, например, в духе политического анархизма, а именно в его соотношении с культурой. В том же ключе высвечивается в книге, как правило, упускаемый из виду в мировой и отечественной ницшеане присущий учению Ницше правовой нигилизм. Ф. А. Крахоткин высказывает любопытное и, судя по всему, обоснованное предположение, что неприятие Ницше закона как «фикции», «искусственного образования», антипода «жизненных» начал культуры подкреплялось в некоторых аспектах идеями германской исторической школы права. Скорее всего, философ был знаком с произведениями представителей этой школы (Ф. К. ф. Савиньи (1770 — 1861), Г. Ф. Пухты (1798 — 1846 гг.)). Во всяком случае, исходя, по-видимому, из идей исторической школы права, Ницше, в частности, подчеркивал «произвольность» современного ему германского права на том основании, что оно не соответствует «традиционному правовому чувству». Тема взаимодействия государства и культуры раскрывается в книге в контексте ницшевской философии культуры, которой мыслитель, как известно, придавал особое значение, считая одним из своих важнейших нововведений замену общества «культурным комплексом». Действительно, философия культуры Ф. Ницше существенно обогатила культурологию XX столетия. Дальновидными оказались предостережения философа об опасности подавления культуры государством, ее стандартизации. Современному ему государству Ф. Ницше ставит в вину стремление управлять культурой, контролировать ее и тем самым насаждать идеалы «больного» общества. Хотя иногда культура и нуждается в «железных тисках» государства, оно, по убеждению философа, все же вторично по отношению к культуре. Нигилизм Ф. Ницше носит преобразовательный характер. Преодолевая нигилизм, философ ставит на место обанкротившихся, как он считает, религиозных, моральных, правовых и иных ценностей новые, «истинные мифы»: идеи «воли к власти», вечного возвращения, учение о сверхчеловеке. Намечается программа «радикальной переоценки всех ценностей», преодоления кризиса европейской культуры, государственности и т. п. Эта программа обосновывается мыслителем с позиций философии жизни, охватывающей в его учении философию истории, культуры, государства, права. Именно философия жизни образует, в авторской интерпретации, сердцевину философского наследия Ф. Ницше как единого органического целого. Не капитуляция перед небытием, обнаружившимся после смерти Бога, а волевая энергия «жизни» («воля к власти») позволит, по Ницше, преодолеть нигилизм и преобразовать человечество, которое ныне обесценило эту энергию, т. е. «устало от жизни». «Воля к власти» является базовой темой в философии мыслителя. Инстинкт «воли к власти» есть, по Ницше, сущностная характеристика жизни в ее активном становлении — мироздания, истории человечества, общества, государства, самого человека. В вечном процессе вечного становления «воля к власти», преодолевая немыслимые препятствия, предстает пластичной и творчески созидающей силой, а само становление — «вечным возвращением» («возвращением того же самого»). Здесь заявляет о себе призываемый философом «сверхчеловек» — творец и участник «вечного возвращения», движимый «волей к власти», которая побуждает его «желать стать сильнее, желать расти» <4>. ——————————— <4> Ницше Ф. Воля к власти. М., 2005. С. 368.
Критически анализируя различные интерпретации ницшевского «сверхчеловека», автор подчеркивает некорректность его понимания в проарийском духе, в связи с «культом героев» Т. Карлейля. Автор убежден в том, что появление «сверхчеловека» не обусловлено у Ф. Ницше и какими-либо историческими закономерностями (вообще им отрицаемыми) или дарвиновской биологической эволюцией, а тем более классовыми интересами капиталистов, богатых и т. п. Мифологему «сверхчеловека» автор, привлекая труды отечественных и зарубежных исследователей творчества Ф. Ницше (в том числе ранее не упоминавшихся в ницшеане), предлагает истолковывать в сугубо духовном плане. Слов нет, прежде всего, чуть ли не подвижническая духовная воля «сверхчеловека» позволяет ему в конечном счете «превзойти себя» и преобразовать мир, даже из пустыни создать плодородный оазис. Однако, чтобы быть готовым к жестокой борьбе за преображение действительности (и самого себя) в условиях чудовищной деградации человечества, общества, государства, личности, ницшевский «сверхчеловек» нуждается не только в духовном, но и в телесном совершенствовании и самосовершенствовании. Ведь сам инстинкт воли («воли к власти») не дан ему «от природы» или христианским Богом, а воспитывается в телесно осязаемом дионисийском духе. Дионис, бог вина и веселья, чуть ли не самая значимая маска многоликого и загадочного «сверхчеловека». Этот универсальный танцор должен быть преисполнен жизненными силами, чтобы постоянно наращивать «волю к власти» в круговороте «вечного возвращения». Трансформируясь в процессе обучения в «сверхчеловека», человек изменяется телесно и духовно и тем самым преодолевает кризис декаданса, т. е. «превосходит» прежде самого себя, так что его «Я» становится универсальным космическим «Я». Преобразование человека, убежден Ф. Ницше, — необходимое условие обновления всего человечества, всего мира с его социальными, политическими и иными институтами. На это и направлена постоянно умножаемая «сверхчеловеком» «воля к власти». В этом ее предназначение, потому что, по Ф. Ницше, «власть — это больше власти». Универсальность ницшевского «сверхчеловека» ни в коем случае не сродни тоталитарной всеобщности, поглощающей индивидуальность. Такая космическая универсальность, объемлющая целый мир, исключает презрительно отвергаемый мыслителем эгоистический индивидуализм, но предполагает художническую индивидуальность «сверхчеловека», более того, способствует ее развитию и совершенствованию (самоусовершенствованию). В то же время универсальность «сверхчеловека» оказывается возможной именно благодаря присущей этому художнику-«танцору» душевной и телесной разноликости, многообразию надеваемых им «масок». В ницшевской мифологии «сверхчеловека», вмещающего в себе различные (не «массово-стадные») способы действия, стили жизни, культуры, коренятся достаточно четко обозначенные уже к концу XX в. философские искания постмодернизма. Этот мотив лишь слегка затронут в книге. Между тем он мог бы быть актуализирован применительно к столь остро злободневной сегодня проблеме многообразия культур, политических, правовых систем и т. п. в условиях глобализирующегося мира, стремящегося к их универсализации. Такая актуализация включает и предостережения философа, касающиеся стандартизации жизни и культуры, но при этом и оппонирование ему как приверженцу идеи различия в кастово-иерархическом духе. Ф. Ницше — апологет аристократии, «знати», но не по рождению, а вырастающей из различных слоев общества, осознающей прежде всего свой высокий долг в воспитании готового к «царственным» делам «сверхчеловека». Он сторонник новой философской элиты, прозревавшейся еще высоко почитаемым им «королем философов» — Платоном. Эта доминирующая каста — каста «божественных избранников» (масштаба Ликурга), «олимпийцев», «гениев», созидательница новой, аристократической культуры, не занимается повседневным трудом, а потому нуждается в существовании рабства — «касты принудительного труда». Отвергая просветительскую теорию общественного договора, мыслитель полагает, что между «правящими» и «рабами» невозможен никакой договор, а предназначение государства — охрана и поддержание отношений властвования и рабского подчинения. Философ эстетизирует социальное неравенство в духе Законов Ману, греческой Античности с ее игровой состязательностью. Это позволяет автору, привлекая труды С. Л. Франка, Э. Клюса и др., интерпретировать идею иерархии в учении Ницше в философско-эстетическом, а не в собственно социально-политическом аспекте. Это так, точнее, прежде всего так. Однако ницшевский «культ отличия», переведенный на язык политики, все же встраивается в манифестированно антиисторические утопические идеалы, подрывающие основы социальной солидарности. Пожалуй, впервые в ницшеане автор предпринял попытку рассмотреть правовые взгляды Ф. Ницше в контексте различных типов правопонимания в классической и современной теории права (включая тенденции к их интеграции). Характеризуя правопонимание Ф. Ницше, Ф. А. Крахоткин присоединяется к его интерпретации как «волюнтаристского». В основе права — воля, оно (как и государство) производно от «воли к власти», одаренности ею тех или иных «привилегированных» индивидов. Иными словами, само право есть привилегия. Для автора нет сомнений в том, что правовая концепция философа — антипод классического естественного права с его идеями свободы и равенства. Ницше — апологет неравенства прав «сильных» и «слабых» (не «господ» и «рабов» в социально-политическом плане). Дело в том, что «слабые», даже если их рабские души задрапированы в королевские мантии, просто не «заслужили» своих прав, т. е. не преодолели самих себя, не обрели правового чувства, соответствующего ценностям новой, аристократической культуры. Ф. Ницше — универсальный мыслитель. «Универсальный ум, — писал Ю. Хабермас, — хотя и принадлежит одному человеку, вмещает потенциально свойства многих умов» <5>. В философии Ф. Ницше не только содержатся потенциально, но и актуализированы «свойства многих умов». Поэтому столь многотрудны поиски универсального ключа к пониманию всех аспектов, оттенков, мифологем и образов его учения. Но ценна каждая попытка интерпретации хотя бы одного из аспектов многогранного, но внутренне единого творческого наследия мыслителя. Такую попытку и предпринял автор книги. ——————————— <5> Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне. Весь мир. М., 2003. С. 192.
