(Панькин М. А.) («История государства и права», 2007, N 10)
ПРАВОВЫЕ КАЧЕСТВА КАК КРИТЕРИЙ ОБЩЕСТВЕННОЙ И ИНДИВИДУАЛЬНОЙ ПРАВОВОЙ КУЛЬТУРЫ
М. А. ПАНЬКИН
Панькин М. А., соискатель кафедры теории государства и права Московского университета МВД России.
В настоящей статье предпринята попытка культурологического подхода к проблеме правовых качеств личности. Отсутствие культурного контекста может, по нашему мнению, существенно обеднить исследование феномена правовой культуры. Прежде всего обратим внимание на понимание культуры как некоего единства человека и культурной среды, продуктом которой он является. При этом в одних случаях культурная среда может быть рассмотрена сквозь призму человека, в других, напротив, человек — сквозь призму культурной среды. П. Сорокин писал в этой связи, что «тип личности, ее менталитет и поведение… почти полностью зависят от социокультурной среды, а биологическая конституция индивида только ограничивает действие социокультурных факторов». В свою очередь, «менталитет каждой личности является микрокосмосом, в котором отражается культурный макрокосмос ее общественной среды» <1>. Являясь элементами правовой структуры личности, правовые качества могут и должны рассматриваться как один из центральных критериев общественной и индивидуальной правовой культуры. ——————————— <1> Цит. по: Разумович Н. Н. Политическая и правовая культура. М., 1989. С. 9.
Объективной причиной слабого интереса отечественных правоведов к данной проблематике является, на наш взгляд, отсутствие должной степени развитости тех общественных условий и обстоятельств, при которых роль качеств личности в правовой жизни становится реально значимой. Следует согласиться с В. П. Малаховым, который утверждает, что российская правовая культура содержательно насыщеннее, глубже, органичнее связана с нравственно-религиозной жизнью общества, чем культура западноевропейская, поэтому личностный фактор на самом деле, по социальной логике вещей, в России объективно значимее, чем на Западе <2>. Однако история России сложилась таким образом, что роль личности и, соответственно, значимость прав человека традиционно были чрезвычайно принижены, однозначно подчинены интересам так называемого общественного блага, растворены в служении государству. Посткоммунистическая российская культура демонстрирует такие явления неправового типа культуры, как покорность перед власть имущими, сервилизм, унижение человеческого достоинства, слабое осознание прав личности, декларированных в конституции и законах. Что касается российской политической культуры, то для нее характерны такие черты, как авторитаризм и патернализм. ——————————— <2> См.: Малахов В. П. Философия права. М., 2002.
Если говорить о западной правовой культуре, то в ее контексте формализм права является не свойством государственного права только, но и общественного права вообще; такова природа западного права, и эта историко-культурная данность также определяет тот факт, что субъективные свойства личности выносятся за пределы правовой регуляции. Им в пределах юридического права нет места. Хотя в контексте права судей (англо-американский вариант европейской правовой культуры) соответствующие качества судей весьма значимы для оправдания и действенности прецедента, тем не менее данный факт не меняет общей оценки поверхностности западной правовой жизни. Мы традиционно, по крайней мере с петровских времен, ориентированы на Запад практически во всех областях социальной жизни, а в экономической, политической и правовой жизни — в первую очередь. Поэтому на поверхности явления незначимость личностного фактора в праве одинакова на Западе и у нас. Но на самом деле разница в факторах, обусловливающих эту «поверхность явлений», весьма существенна и принципиально важна для понимания сущности отечественной правовой жизни вообще и для понимания причин пренебрежения вопросом о правовых качествах личности в частности. Во-первых, если в контексте западной правовой культуры краеугольным камнем не только правовой идеологии, но и правовой практики является значимость прав человека, то в России правовая идеология и правовая практика в этом моменте слабо согласованы: конституционное утверждение о первичности ценности человека уживается с фактической незначимостью прав человека, с полной их зависимостью от воли государства. Во-вторых, если формальность правовых отношений на Западе, так сказать, нормальна, не только отражает регулятивную природу права, но и отвечает массовым, в культуре закрепленным, установкам, то в России формальность правовых отношений не согласована в необходимой мере с установками на содержательность правовой жизни и потому не связывается в массовом сознании с пониманием такого положения как нормального. В-третьих, в современном западном праве естественным образом господствует установка на правило; правильное, т. е. правомерное, поведение есть поведение, соответствующее правилам из соображений целесообразности; разумные и достаточные правовые решения осуществляются в пределах правил. В России господство правила есть следствие правовой политики, властного принуждения; правомерное поведение есть поведение законопослушное, соответствующее не соображениям простой целесообразности, пользы, но лишь распоряжениям власти. Естественным же образом господствует решение, выбор, выходящий за пределы установленных правил и потому нередко носящий криминализованный характер. В-четвертых, западные правовые системы сложились как единство многих форм и видов права, среди которых, конечно, главенствующее место принадлежит праву юридическому, но которое, однако, не противопоставлено другим видам права, а поддерживает их, согласуя их. Российская правовая система сложилась на основе противопоставления форм и видов общественного права юридическому праву; в ней юридическое право заменяет собой все другие виды правовой регуляции. В-пятых, современная западная правовая культура развивается на основе принципа плюрализма, тогда как в России до сих пор господствует принцип правового монизма; плюрализм в праве пока еще существует лишь в форме камерных или криминализованных отклонений от обеспечиваемых государством предписаний. Все указанные выше факторы являются отдельными элементами одной основополагающей причины: отсутствия в современной России развитого гражданского общества. До сих пор в России воспроизводится исторически сложившаяся ситуация, когда государство фактически заменяет собой все институты гражданского общества, лишая эти институты социально-политического качества. В условиях неразвитости и несамостоятельности институтов гражданского общества, прежде всего института собственности, роль личности закономерно оказывается минимальной; ее самостоятельность, инициативность, социально-правовая вменяемость весьма ограничены, диапазон социально значимых и индивидуально важных решений очень невелик (по крайней мере, в рамках разрешающей подсистемы права). Поэтому вполне закономерно, что правовым свойствам и качествам человека уделяется столь мало внимания: эти свойства существенным образом не могут влиять на общее состояние массовых правовых отношений, их потенциал не востребован нормативной системой права. Только при условии, когда государство существует и развивается в рамках гражданского общества <3>, когда частный интерес, частная жизнь обладают относительной самостоятельностью и реальной значимостью — только тогда становится существенным вопрос о личности как носителе определенного комплекса общественно значимых качеств правового характера: только тогда право становится действенным не только как регулятивно-нормативная система, но и как система общественных и личностных правовых ценностей. ——————————— <3> См. об этом, например: Малахов В. П. Философия права. Альбом схем. М., 2000. С. 89.
На основании сказанного можно утверждать следующее. На Западе, в силу органичного сочетания индивидуалистических установок и традиционного для буржуазного общества формализма права, востребованность личностных характеристик человека незначительна, так сказать, избыточна для эффективной реализации требований права, поэтому неразвитость теории правовых качеств личности вполне объяснима и в определенном смысле оправданна. В России же, в силу глубинного культурного конфликта формализма юридического права и общественного запроса к содержательности правовой жизни, выключенность человека (в его индивидуальных проявлениях) из правотворчества, из настояния и реализации своих прав, фактическая незначимость этих прав — все это в определенной мере негативно сказывается на эффективности реализации права. Всемерное развитие — через систему правовой идеологии, правового воспитания, правовой практики — правовых качеств человека способно повысить значимость правовых регуляторов в индивидуальной жизни людей и в системе общественных отношений. А это направление государственной политики непосредственно связано с необходимостью активного развертывания научных исследований проблемы правовых качеств личности. Система ценностей современной правовой культуры выражена в идеологии естественных и неотчуждаемых прав и свобод человека и гражданина. Приоритеты этой системы определены в следующем суждении: человек, его права и свободы — высшая ценность. В период посттоталитарного развития в России произошел качественный переход от принципиально неправовой культурно-политической ситуации к принципиально правовой, от системы, которая в принципе отрицала правовую свободу, к системе, которая в принципе допускает правовую свободу. Но, несмотря на этот переход, правовой тип личности отнюдь не стал и не мог стать доминирующим. Неразвитость российской правовой культуры объективно сдерживает процесс формирования гражданского общества.
