Статья 222 УК РФ предусматривает ответственность за ряд преступлений, связанных с незаконным оборотом оружия, но значимость этой статьи далеко выходит за пределы собственно предусматриваемых ею составов. Ее можно считать стержневой нормой, определяющей ответственность за вооруженные преступления.
Она является единственной правовой нормой, устанавливающей уголовно — правовой режим оружия. Несмотря на распространенное заблуждение типа: «Для уяснения содержания преступлений, описанных в ст. ст. 222 — 226 УК РФ, необходимо обратиться к положениям Федерального закона от 13 декабря 1996 г. «Об оружии» <*>, на самом деле названный Закон регламентирует административно — правовой режим оружия, обслуживая в первую очередь и главным образом потребности лицензионно — разрешительной системы органов внутренних дел. При этом попытки применения его норм к задачам уголовного права выявляют значительные противоречия и «нестыковки», вызванные как несогласованностью понятийного аппарата Федерального закона и норм УК, так и различием стоящих перед данными нормативными актами задач. ——————————— <*> Уголовное право России. Учебник для вузов. Том 2. Особенная часть. М.: Изд. группа НОРМА-ИНФРА-М, 1998. С. 388.
Именно ст. 222 УК устанавливает виды оружия (как предусмотренные, так и не предусмотренные Законом «Об оружии») и формы обладания им, которые при отсутствии легитимации влекут уголовную ответственность. Так, под угрозой уголовной ответственности запрещены незаконное приобретение, передача, сбыт, хранение, перевозка и ношение ручного огнестрельного оружия и боеприпасов, а также незаконное приобретение, сбыт или ношение газового, холодного и метательного оружия. Перечисленные виды оружия предусмотрены Федеральным законом. Вместе с тем ст. 222 УК запрещает незаконное владение взрывчатыми веществами, взрывными устройствами, станковым огнестрельным оружием, артиллерийскими системами и иным оружием, которое не входит в число гражданского, служебного и боевого ручного стрелкового, оборот которого регулирует Закон «Об оружии». С другой стороны, ст. 222 не вводит уголовно — правовых санкций за оборот некоторых видов запрещенного ст. 6 Федерального закона оружия: газового, снаряженного нервно — паралитическими, отравляющими и другими веществами, не разрешенными к применению Министерством здравоохранения РФ, электрошоковых устройств и искровых разрядников, имеющих выходные параметры, превышающие величины, установленные госстандартами Российской Федерации, либо произведенного за пределами ее территории спортивного пневматического оружия с дульной энергией, превышающей 7,5 Дж, и калибра более 4,5 мм и некоторых других видов. Изложенное свидетельствует о приоритете ст. 222 УК перед нормами Федерального закона в регламентации уголовно — правового режима оружия. Особенно наглядно подобный приоритет проявлялся в период одновременного действия первого Закона РФ «Об оружии» от 20 мая 1993 г. и Уголовного кодекса РСФСР 1960 г. Закон относил охотничье огнестрельное гладкоствольное оружие к категории гражданского оружия (ст. 5) и устанавливал порядок его приобретения, регистрации и получения разрешения на хранение и ношение (ст. 13). A ст. 218 УК РСФСР (аналог ст. 222 УК РФ) выводила эту разновидность оружия за пределы своего действия. Таким образом, нарушение правового режима гладкоствольного охотничьего оружия не влекло уголовной ответственности, подобные действия могли влечь лишь административные санкции, предусмотренные ст. ст. 26, 27 Закона «Об оружии». С принятием Федерального закона «Об оружии» от 13 декабря 1996 г. и Уголовного кодекса РФ 1996 г. указанная коллизия норм исчезла, но появились новые. В частности, ст. 222 УК РФ не предусматривает ответственности за незаконное владение принципиально новой разновидностью оружия, понятие которого введено ст. 1 Федерального закона, — сигнальным оружием. (Весьма спорный вопрос об обоснованности отнесения сигнальных приспособлений, не обладающих поражающими свойствами, к категории оружия выходит за пределы предмета настоящей статьи). На практике это привело к многочисленным случаям необоснованного изъятия ракетниц и иных сигнальных устройств сотрудниками милиции при досмотре граждан либо автотранспортных средств, документированию этих фактов и производству предварительных проверок, а иногда и возбуждению уголовных дел, которые впоследствии прекращались за отсутствием состава преступления. В конечном счете все это выливается в нарушение прав и законных интересов граждан. Еще одна коллизия связана с тем, что уголовное право исходит из традиционного понимания оружия как предметов и механизмов, специально предназначенных для поражения живой цели или мишеней и не имеющих другого целевого назначения. На протяжении почти всей истории нашего государства в обороте находились только два вида оружия — холодное и огнестрельное. Применение такого оружия всегда несомненно опасно для жизни и здоровья. Поэтому ст. 162 УК РФ, устанавливая ответственность за разбой как «нападение, совершенное с применением насилия, опасного для жизни и здоровья», в качестве квалифицирующего признака предусматривает применение оружия, которое априори усиливает такую опасность. Но… Положение коренным образом изменилось: Закон «Об оружии» и ст. 222 УК РФ ввели в сферу административно и уголовно — правового регулирования принципиально новый вид так называемого нелетального оружия — газовых пистолетов и револьверов и других его видов. К сожалению, в литературе встречаются попытки ограничительного толкования четких понятий, сформулированных в Законе «Об оружии». В частности, предлагается не считать пневматическое оружие и такие разновидности газового оружия, как механические распылители и аэрозольные устройства, оружием, позволяющим квалифицировать деяния использующих их лиц как бандитизм или разбой. Автор этого мнения (которое ничем не обосновывает) считает, что относить к бандитским можно лишь те преступные группы, которые используют газовое оружие, подлежащее регистрации в органах внутренних дел (пистолеты и револьверы), либо запрещенные к обороту в России образцы газового и пневматического оружия. В части разбойных нападений он полагает, что, поскольку стандартное газовое оружие не представляет опасности для жизни и здоровья, его применение не образует состава разбоя <*>. ——————————— <*> Васецов А. Закон РФ «Об оружии» и квалификация преступлений, совершаемых с применением оружия. Российская юстиция. 1995. N 2. С. 35 — 36.
Вполне понятно, что подобное ограничительное толкование понятия оружия противоречит содержанию Закона «Об оружии» и дефинициям соответствующих норм УК. Выгодно оно только преступникам и явно не соответствует современному состоянию преступности вообще и вооруженной преступности в частности. Вместе с тем повод для подобного «адвокатского» подхода к проблеме есть, ибо Закон «Об оружии», обслуживая в первую очередь интересы лицензионно — разрешительной системы органов внутренних дел, разделяет оружие по степени жесткости его правового режима (гражданское, служебное, боевое), но не по степени его убойности. А уголовно — правовые нормы, предусматривающие ответственность за бандитизм и разбой, опираются на устаревшее родовое понятие оружия, включающее только две его разновидности: огнестрельное и холодное, т. е. оружие высокой степени поражения. Новые образцы (газовое, метательное, электрошоковое, пневматическое, сигнальное) не укладываются в рамки традиционных подходов, что действительно создает проблемы при квалификации преступлений. При этом незнание устройства, принципов действия и поражающих свойств «нетрадиционных» видов оружия приводит к ошибочным как судебным, так и научно — теоретическим решениям. В частности, автор упомянутой статьи, ссылаясь на решение суда по конкретному делу, утверждает: «Безусловно, что при применении газового оружия, снаряженного нервно — паралитическими, отравляющими и другими сильнодействующими веществами, речь должна идти о разбое и содеянное квалифицироваться… как совершенное с применением оружия. Если же при применении газового оружия использовались слезоточивые раздражающие вещества, при которых не создавалась опасность для жизни и здоровья, то говорить о разбое и, естественно, о применении оружия как его квалифицирующего признака не приходится» <*>. ——————————— <*> Васецов А. Закон РФ «Об оружии» и квалификация преступлений, совершаемых с применением оружия. Российская юстиция. 1995. N 2. С. 36.
Но дело в том, что «нервно — паралитические» вещества в стандартном газовом оружии не применяются и применяться не могут. Отравляющие вещества нервно — паралитического действия нарушают функционирование нервной системы и вызывают смерть от паралича дыхательного центра и сердечной мышцы. К ним относятся боевые газы «зарин», «заман», «табун»… Их применение требует больших пространств, артиллерийских или авиационных средств доставки, противогазов и химзащиты для применяющей стороны. Поэтому по чисто техническим обстоятельствам они не могут быть использованы в газовом револьвере или пистолете. Надписи на некоторых импортных аэрозольных упаковках «нервно — паралитический газ» не соответствуют действительности и являются обычным рекламным приемом. В мировой практике встречались единичные случаи использования смертоносного газового оружия. Так, в 1957 г. в Мюнхене из газового пистолета специальной конструкции убит руководитель украинского националистического подполья Лев Ребет, а в 1959 г. с помощью усовершенствованного (двуствольного) газового пистолета, снаряженного парами цианида, уничтожен Степан Бандера. Способ ликвидации представлял опасность и для исполнителя, поэтому он получил специальное противоядие <*>. Но применение газового оружия смертоносного действия — скорее исключение. ——————————— <*> Флеминг Ф. Шпионы. Истории о тайных агентах. М.: «Росмэн», 1998. С. 40 — 41.
Хотя раздражающие вещества, используемые в гражданском газовом оружии, при применении в замкнутом пространстве при высоких концентрациях могут привести к тяжелым отравлениям и даже смерти, в обычных условиях они не угрожают непосредственно жизни и здоровью потерпевшего. И вместе с тем недооценивать опасность газового оружия в руках преступников было бы серьезной ошибкой. Во-первых, если Закон «Об оружии» признает перечисленные новые разновидности средств поражения (пневматические, газовые, электрошоковые) оружием и даже причисляет к их числу сигнальные устройства, то их использование при совершении нападений на граждан, предприятия торговли, пункты обмена валюты и т. п. при наличии других признаков должно квалифицироваться как бандитизм, ибо закон не устанавливает обязательной степени убойности используемых средств поражения. В пользу такого решения говорит и Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 17 января 1997 г. «О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм», признавшее газовое и пневматическое оружие предметами вооруженности банды. При этом газовым оружием следует считать наряду с пистолетами, револьверами также аэрозольные устройства и механические распылители. Если рассуждать последовательно и логично, то вооруженность сигнальным оружием и электрошоковыми устройствами тоже должна служить одним из квалифицирующих признаков бандитизма. Иное решение вопроса является ограничительным толкованием закона в пользу преступников. Несколько иначе обстоит дело при квалификации разбойных нападений. В этих случаях использование орудий, отнесенных Федеральным законом к категории оружия, но реально не представляющих опасности для жизни и здоровья, влечет конкуренцию основного и квалифицирующего признаков ст. 162 УК. Следует признать, что в подобных случаях насилие, опасное для жизни и здоровья (как и угроза его применения), отсутствует, зато налицо насилие, не опасное для жизни и здоровья (или угроза его применения), что требует квалификации деяния по п. «г» ч. 2 ст. 161 УК и приводит к необходимости конструирования парадоксальной уголовно — правовой дефиниции «вооруженный грабеж». Для разграничения «оружия грабежа» и «оружия разбоя» необходимо вновь обратиться к ст. 222 УК. Перечисленные в диспозиции этой нормы огнестрельное оружие, боеприпасы, взрывчатые вещества или взрывные устройства, холодное и метательное оружие при применении, безусловно, создают опасность для жизни и здоровья, и их использование бесспорно позволяет квалифицировать нападение по п. «г» ч. 2 ст. 162 УК как вооруженный разбой. Газовым оружием, включенным в ч. 4 ст. 222, являются газовые пистолеты и револьверы, которые формой, размерами и огнестрельным принципом действия копируют боевое оружие, при выстреле в упор и на расстоянии до 1 метра способны причинить огнестрельные ранения, по весу и физическим характеристикам пригодны для причинения телесных повреждений путем нанесения ударов. Потерпевший воспринимает такое оружие как боевое огнестрельное. Поэтому их использование также дает основания считать разбой вооруженным. А применение аэрозольных упаковок, механических распылителей и электрошоковых устройств является признаком вооруженного грабежа. К сожалению, в судебной практике встречаются случаи «щадящей» квалификации действий преступников, использующих в ходе нападения газовые пистолеты. Так, ранее судимый Егоров, находясь в нетрезвом виде, сел в легковой автомобиль и, угрожая незаряженным газовым пистолетом «Перфекта» водителю Е., потребовал у него денег. Чтобы усилить психологическое воздействие на потерпевшего, Егоров демонстративно дважды передернул затвор. Но Е., не увидев выбрасываемых патронов, понял, что пистолет не заряжен, достал монтировку и оказал нападавшему сопротивление, обратив его в бегство. Егоров был привлечен к ответственности за незаконное ношение газового оружия и разбой с применением оружия по ч. 4 ст. 222 и п. «г» ч. 2 ст. 162 УК РФ. Однако суд посчитал, что «демонстрация револьвера не может расцениваться судом как психическое насилие либо угроза, т. к. он был незаряжен, потерпевший это понял и не испугался, т. е. угроза не была наличной, реальной и действительной и не воспринималась потерпевшим объективно. Само по себе наличие оружия — газового револьвера, так же не является основанием для указанной квалификации, т. к. Егоров не имел реальной возможности использовать его по назначению». (Стиль и грамматика приговора сохранены. — Д. К.) В результате Егоров был осужден по совокупности ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 2 ст. 161 и ч. 4 ст. 222 УК РФ на 5 лет и 6 месяцев лишения свободы. В данном случае Егоров угрожал Е. пистолетом и рассчитывал, что тот воспримет его как оружие, применение которого опасно для жизни и здоровья. Нерасчетливые, вызванные опьянением действия Егорова позволили потерпевшему сделать вывод, что оружие не заряжено. Но этот вывод носил предположительный характер, так как существует ряд неисправностей, при которых передергивание затвора не влечет удаления патрона из патронника и вместе с тем позволяет произвести выстрел. Поэтому оценка судом действий виновного должна была базироваться на направленности его умысла, а не на восприятии ситуации потерпевшим. Остается открытым вопрос: является ли пневматическое оружие орудием совершения разбоя? Исходя из того что даже не подпадающие под действие лицензионно — разрешительной системы органов внутренних дел пневматические винтовки и пистолеты калибра до 4,5 мм и с дульной энергией не более 7,5 Дж способны при выстреле с близкой дистанции причинить довольно серьезные травмы (выбить глаз, зубы, причинить открытое ранение лица с обильным кровотечением), на этот вопрос следует ответить положительно. Буквальное толкование понятия оружия полностью отвечает современным задачам борьбы с преступностью.
