(Калякин О. А.) («Безопасность бизнеса», 2006, N 4)
ЭТНОСОЦИАЛЬНАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ: ПРОБЛЕМА И РЕАЛИЗАЦИЯ
О. А. КАЛЯКИН
Калякин О. А., судья Арбитражного суда Приднестровской Молдавской республики, соискатель РАП.
Распад СССР, повлекший сложные и противоречивые процессы становления и развития национальных государств, демократизацию всех сфер социальной жизни, ориентацию на примат соблюдения прав и свобод человека и общностей людей, повышает наш интерес к проблемам обеспечения на постсоветском пространстве социальной безопасности, направленной на защиту человека, его общностей и отношений, способствующих общественному развитию, их прогрессивных социальных потребностей и интересов, систем социализации человека и обеспечения его жизнедеятельности, ценностей образа жизни и т. п. <1>. ——————————— <1> См.: Серебряников В., Хлопьев А. Объекты социальной безопасности // Национальная безопасность республики. Материалы Международного симпозиума «Приднестровье-2000». Тирасполь, 2000. С. 113.
Хотя в настоящее время меры социальной безопасности и не выделяются в самостоятельную группу в системе соответствующих мер, направленных на обеспечение национальной безопасности (ст. 4 Закона РФ «О безопасности), но именно они призваны придать последней четкую социальную направленность. Кроме того, не следует забывать, что, по мнению современных исследователей, в игнорировании проблем социальной безопасности советским руководством следует искать глубинные корни катастрофы, постигшей СССР <2>. ——————————— <2> Там же. С. 117.
Но содержание социальной безопасности до настоящего времени недостаточно исследовано. На наш взгляд, при изучении социальной безопасности особое внимание следовало бы уделить исследованию такой ее составляющей, как этносоциальная безопасность, т. е. системы мер, направленных на создание и обеспечение функционирования гармоничной этносоциальной структуры, основанной на общности интересов представителей всех этносов и вытекающей из этого солидарности всех субъектов социума и их этнических образований. Выделение этносоциальной безопасности в самостоятельное направление в системе мер социальной безопасности объясняется рядом причин. Население СССР представляло собой полиэтническую общность, которую стремились превратить в «новую историческую общность» — «советский народ», представлявший собой в терминах теории этногенеза Л. Н. Гумилева «этническую химеру» — общность выпавших из этносов людей, для которой характерно бессистемное сочетание несовместимых между собой поведенческих черт, отсутствие единой ментальности, полный хаос царящих в обществе вкусов, взглядов и представлений и которая не способна развиваться и обречена на распад <3>. ——————————— <3> Гумилев Л. Н. Этносфера: История людей и история природы. М., 1993. С. 532 — 533.
Еще в 1989 г. было констатировано наличие такого международного феномена, как этническое возрождение, бурный рост национального самосознания <4>, однако политика Советского государства, на территории которого проживало около 130 разных народов и для которого был характерен очень высокий уровень миграционных процессов (так, по данным Ю. В. Бромлея на 1989 г., около 60 млн. граждан СССР проживало вне своих республик или не имея таковых <5>), не была скорректирована в этом направлении. ——————————— <4> Национальный вопрос и межнациональные отношения в СССР: история и современность // Вопросы истории. 1989. N 5. С. 43. <5> Там же. С. 24.
Распад СССР привел к образованию на его территории национализирующихся государств, т. е. новых государств, возникающих после распада крупных многонациональных государств под лозунгом той или иной этнокультурной общности, но само обладающее этнически и культурно неоднородным населением <6> (что, в свою очередь, породило целый комплекс проблем, связанных с формированием и функционированием стабильной этносоциальной структуры, и чревато созданием новых «этнических химер», столь же бесперспективных, как и «советский народ»). ——————————— <6> См.: Миллер А. Украина как национализирующееся государство // Proet Contra. 1997. Т. 2. N 2.
Утверждение антагонистических этносоциальных структур в национализирующихся государствах на территории бывшего СССР, где особый статус придается так называемой титульной нации за счет интересов представителей других этнических образований, относимых в разряд «национальных меньшинств», чревато социальными катаклизмами, распадом социальных общностей и государств, как это происходило в Молдавии в начале 1990-х гг., как это сегодня происходит в Грузии. Говоря об этносоциальной безопасности, необходимо прежде всего иметь в виду существование большого количества определений понятия «этнос», что объяснялось в свое время невозможностью выявления основного этнодифференцирующего признака <7>. Л. Н. Гумилев, введя в учение об этносе системный подход, дал следующее определение этноса (из которого мы и будем исходить): этнос — устойчивый, естественно сложившийся коллектив людей, противопоставляющий себя всем другим аналогичным коллективам, что определяется ощущением комплиментарности, и отличающийся своеобразным стереотипом поведения, который закономерно меняется в исторические времена <8>. При этом под комплиментарностью понимается ощущение подсознательной взаимной симпатии (или антипатии — ведь комплиментарность может быть и отрицательной) членов этнических коллективов, определяющее деление на «своих» и «чужих» <9>, а под стереотипом поведения — система специфичных для каждого этнического коллектива поведенческих навыков, передаваемых из поколения в поколение, выступающая фундаментом этнической традиции и включающая в себя культурные и мировоззренческие устои, формы общежития и хозяйства <10>. Определившись с содержанием понятия «этнос», следует сразу же отметить, что для характеристики правовых проблем этносоциальной безопасности больше всего подходит дифференциация «этнических коллективов» (которые могут совпадать с этносом, а могут не совпадать, примером последнего являются суперэтносы и субэтносы) на этносоциальные организмы (форма существования этноса, связанная с определенным государством) и этнические группы (части этноса, не входящие в этносоциальный организм) <11>. Примером этносоциального организма являются украинцы в Украине, молдаване в Молдове, а примером этнических групп — те же украинцы и молдаване в России и т. д. ——————————— <7> Бромлей Ю. В. Этнос и этнография. М., 1973. С. 31. <8> Гумилев Л. Н. Указ. соч. С. 540. <9> Там же. С. 501. <10> Там же. С. 519, 541. <11> См.: Федорчуков Я. Ф., Калякин О. А. К вопросу о правовом статусе этнических групп // Единство народа Республики Молдова и проблемы идентификации этносов. Кишинев, 2000. С. 215.
И если регулирование правового статуса этносоциальных организмов в национализирующихся государствах, образовавшихся на территории бывшего СССР, представляет собой внутреннюю проблему этих государств, то механизм регулирования и защиты правового статуса этнических групп выходит за рамки юрисдикции отдельных государств и должен охватывать как нормы международно-правовых, так и национальных актов. К первой группе (международно-правовых актов) следует отнести носящие общий характер Всеобщую декларацию прав человека (10 декабря 1948 г.), Европейскую конвенцию о защите прав человека и основных свобод (4 ноября 1950 г.), Международный пакт о гражданских и политических правах (16 декабря 1966 г.), Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах (16 декабря 1966 г.), а также более конкретные Декларацию о правах лиц, принадлежащих к национальным или этническим, религиозным и языковым меньшинствам (18 декабря 1992 г.), Европейскую хартию региональных языков или языков меньшинств (ноября 1992 г.) и Рамочную конвенцию о защите национальных меньшинств (1 февраля 1995 г.). Во второй группе (актов национального законодательства) следует выделить конституции стран СНГ и стран Балтии. Прежде всего указанные конституции исходя из общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров закрепляют принцип равенства всех перед законом, в том числе независимо от национальной принадлежности (ст. 2 Конституции Азербайджанской Республики, ст. 16 Конституции Республики Армения, ст. 22 Конституции Республики Беларусь, ст. 14 Конституции Грузии, ст. 14 Конституции Казахстана, ст. 16 Конституции Республики Молдова, ст. 19 Конституции Российской Федерации, ст. 24 Конституции Украины, ст. 28 Конституции Литовской Республики и др.). Кроме того, отдельные конституции закрепляют ряд норм, представляющих собой гарантии осуществления прав и законных интересов этнических групп, а именно: 1. Право определять и указывать (или не указывать) свою национальную принадлежность (п. 1 ст. 26 Конституции Российской Федерации, п. 1 ст. 19 Конституции Казахстана, п. I ст. 44 Конституции Азербайджанской Республики), право сохранять свою национальную принадлежность (ч. 1 ст. 50 Конституции Республики Беларусь). 2. Право на сохранение своих традиций, развитие языка и культуры (ст. 37 Конституции Республики Армения), право на сохранение, развитие и выражение этнической, культурной, языковой и религиозной самобытности (ст. 10(2) Конституции Республики Молдова), право развивать собственную культуру (ст. 38 Конституции Грузии), создание государством условий для развития языков, обычаев и традиций наций и народностей, проживающих на его территории (ч. 2 ст. 4 Конституции Республики Узбекистан), содействие государством развитию этнической, культурной, языковой и религиозной самобытности всех коренных народов и национальных меньшинств (ст. 11 Конституции Украины), право на развитие своего языка, культуры и обычаев (ст. 37 Конституции Литовской Республики). 3. Право пользоваться родным языком (ст. 4 Конституции Азербайджанской Республики, ч. 3 ст. 50 Конституции Республики Беларусь, ст. 38 Конституции Грузии, п. 2 ст. 19 Конституции Казахстана, ч. 2 ст. 26 Конституции Российской Федерации, ч. 3 ст. 2 Конституции Республики Таджикистан, ч. 2 ст. 13 Конституции Туркменистана, ч. 3 ст. 10 Конституции Украины 1996 г.), право на сохранение, развитие и функционирование русского и иных языков, не являющихся государственными (п. 2 ст. 5 Конституции Кыргызской Республики, ст. 13(2) Конституции Республики Молдова). 4. Преследование оскорбления национального достоинства (ч. 2 ст. 50 Конституции Республики Беларусь). 5. Оказание государством поддержки национальным общинам, самостоятельно занимающимся делами своей национальной культуры, просвещения, благотворительностью и взаимопомощью (ст. 4 Конституции Литовской Республики). Кроме того, следует указать и на норму ст. 21 Конвенции СНГ о правах и основных свободах человека (Минск, 1995 г.), согласно которой лицам, принадлежащим к национальным меньшинствам, не может быть отказано в праве индивидуально, совместно и беспрепятственно выражать, сохранять и развивать свою этническую, культурную и религиозную самобытность (в соответствие с указанной нормой должно быть приведено национальное законодательство всех подписавших Конвенцию государств). Однако одного конституционного закрепления некоторых гарантий осуществления прав и законных интересов этнических групп в странах СНГ и странах Балтии недостаточно для формирования эффективного механизма обеспечения этносоциальной безопасности. К сожалению, практика решения этнических проблем национализирующимися государствами на территории бывшего СССР служит этому наглядным подтверждением, достаточно рассмотреть только одну из указанных этнических проблем, а именно проблему языка. Прежде всего необходимо отметить, что почти во всех странах СНГ национальному языку был придан статус государственного, исключение составляют Беларусь (где согласно ст. 17 Конституции государственными языками являются белорусский и русский языки), Грузия (где согласно ст. 8 Конституции государственным языком Грузии является грузинский, в Абхазии — абхазский язык) и Россия (где согласно ст. 68 Конституции государственным языком на всей территории РФ является русский язык, но республики, входящие в состав РФ, вправе устанавливать свои государственные языки). Вопрос о государственном языке активно обсуждался еще в 1989 г. при обсуждении проекта закона СССР о языках. И тогда Ч. Айтматов предупреждал: «Самое страшное, когда язык из инструмента превращается в принцип, из средства общения в средство политики» <12>. К сожалению, так и случилось, и язык превратился на территории бывшего СССР в средство политики, с помощью которого проводится дифференциация всех на граждан и неграждан, на представителей так называемых титульной нации и национальных меньшинств (а «быть членом национального меньшинства всегда означает быть гражданином второго сорта» <13>). Приоритетность статуса государственного языка фактически ведет к одноязычию, что в многонациональном обществе на территории бывшего СССР выступает причиной процессов этнократизации государств, политизации этносов и этнических групп, их вовлечению в политическую борьбу как средство выживания в неблагоприятной социальной обстановке. При неразвитости институтов гражданского общества в такой ситуации не может быть и речи о формировании сбалансированной этносоциальной структуры общества, что ведет к замедлению всего общественного развития. ——————————— <12> Айтматов Ч. Живи сам и дай жить другим // Литературная газета. 1989. 22 нояб. <13> Мизес Людвиг Фон. Либерализм в классической традиции. М., 2001. С. 116.
Например, на территории Казахстана в период существования Советского Союза сложилась уникальная полиэтническая общность, до 1991 г. там проживало около 130 этнических групп, и «титульная нация» составляла меньшинство (по данным переписи 1979 г. — не более 40% <14>, а по некоторым данным — даже 33% <15>). Поэтому межнациональное согласие в этом государстве выступало важнейшим условием безопасности и развития государства, и в задачу государства входило формирование такого самосознания всех этносов, при котором чувство принадлежности к единой стране играло бы важнейшую роль <16>. Как отмечалось в свое время в литературе, «этнический мир в Казахстане очень хрупок и существует по причине сравнительного равновесия двух главных этнических групп» <17>. Однако с провозглашением независимости Казахстан стал проводить националистическую политику по отношению к этническим (прежде всего — славянским) группам, что выразилось в ограничении сферы употребления русского языка, в вытеснении «нетитульных» наций из сферы управления и интеллектуального труда. Это, кстати, было официально признано и Президентом Республики Казахстан Н. Назарбаевым, заявившим 21 января 1999 г. на V сессии Ассамблеи Национального конгресса о попытках некоторых представителей государственных структур навязать трайбалистскую модель, повернуть национальную политику на путь построения мононационального государства. Результатом подобной «национальной» политики стало, с одной стороны, закрепление за казахским языком статуса государственного (ст. 7 Конституции Республики Казахстан 1995 г., ст. 4 Закона Республики Казахстан от 11 июля 1997 г. «О языках в Республике Казахстан»), с другой — серьезные миграционные тенденции <18>, вследствие чего население Казахстана только за период с 1993 по 1997 г. уменьшилось более чем на 1,6 миллиона человек <19>, при этом в Россию уехало 72,4% мигрантов <20>. ——————————— <14> См.: Масанов Н., Чеботарев А. Политические аспекты евразийства // Центральная Азия и Кавказ. 2000. N 1. С. 163 — 167; Чеботарев А. Национальный вопрос в Казахстане // XXI век. 2000. 13 апр. <15> Национальный вопрос и межнациональные отношения в СССР: история и современность. С. 10. <16> Еженова К., Жусупов Б., Жусупов С. Активизация политических процессов: ответ на вызов времени или политический маневр? // Панорама. 1999. N 24. <17> Khazanov A. M. After the USSR: Ethnicity, Nationalism and Politics in the Commonwealth of Independent States. Madison, 1995. P. 168. <18> Cornell S. Geopolitics and Strategic Alignments in the Caucasus and Central Asia // Perceptions, June — Aug. 1999. Vol. 4. N 2. P. 100 — 104. <19> Курганская В. Казахстан: языковая проблема в контексте межэтнических отношений // Центральная Азия и Кавказ. 1999. N 5. С. 19 — 30; Зайончковская Ж. А. Миграция населения СССР и России в XX веке: эволюция сквозь катаклизмы // Проблемы прогнозирования. 2000. N 4. С. 14. <20> Отчет о человеческом развитии. Казахстан. С. 35.
Также в Украине, где по официальным данным 29,64% населения считают русский язык родным (хотя эта цифра, по мнению ряда аналитиков, явно занижена, так как русский язык считают родным 40% населения, а используют в повседневной жизни больше половины жителей), Закон от 24 декабря 1999 г., которым Верховная Рада Украины ратифицировала Европейскую хартию региональных языков или языков меньшинств, был отменен Конституционным Судом Украины 12 июня 2000 г. на основании несоответствия процедуры подписания закона. В результате был принят новый закон от 1 мая 2003 г., который утвердил минимальный (усеченный) вариант защиты и применения региональных и национальных языков. Вместе с тем согласно результатам проведенного Киевским международным институтом социологии и фондом «Демократическая инициатива» по всей Украине опроса 38,6% респондентов выступили за придание русскому языку статуса второго государственного, а 39,5% опрошенных считают, что русский язык должен стать вторым официальным языком в тех областях, где большинство жителей пожелают этого. В Латвии, в которой, по данным 1998 г., проживают латыши (55,1% населения), русские (32,6%), белорусы (4%), украинцы (2,9%), поляки (2,2%), литовцы (1,3%), в Конституции Латвийской Республики от 1 февраля 1922 г. (действие которой было возобновлено Декларацией Верховного Совета ЛССР от 4 мая 1990 г. «О восстановлении независимости Латвийской Республики») в отличие от иных конституций не закреплено право на создание учебных заведений и обучение на родном языке, а также на использование его при обращении в органы власти в местах компактного проживания национальных меньшинств; а премьер-министр И. Эмсис в интервью корреспонденту ИТАР-ТАСС заявил о рассмотрении вопроса о возможности создания «школ национальных меньшинств». Между тем мировая практика предлагает различные варианты решения языковой проблемы. Например, мировой опыт показывает, что без общего средства общения (или общих средств общения) не обходится ни одно многонациональное государство. Наличие общего средства (общих средств) общения порождает ситуацию двуязычия или многоязычия, т. е. владения наряду с родным также и другим языком, часто выступающим в роли языка межнационального общения. Так, например, в Финляндии, где шведы составляют (по данным 1998 г.) лишь 5% населения, ст. 17 Конституции Финляндской Республики от 11 июня 1999 г. придала шведскому языку наряду с финским статус национального языка. При этом на власть возложена обязанность удовлетворять культурные и общественные потребности финско — и шведскоговорящего населения на основе одинаковых принципов. Представителям иных групп (например, саами — самых древних обитателей страны) предоставлено право сохранять и развивать свои собственные языки и культуру. Также в Швейцарии в соответствии со ст. 4 Конституции Швейцарской Конфедерации от 18 апреля 1999 г. языками страны являются немецкий, французский, итальянский и ретороманский <21>. При этом в соответствии с п. 1 ст. 70 Конституции официальными языками Союза являются немецкий, французский и итальянский, а ретороманский выступает в качестве официального в отношениях с лицами ретороманского языка. При этом свобода употребления языков гарантируется (ст. 18 Конституции), а Союз и кантоны поощряют взаимопонимание и обмен между языковыми сообществами (п. 3 ст. 70 Конституции). Кантоны, определяя свои официальные языки, обязаны уважать традиционный языковой состав территорий и принимать во внимание коренные языковые меньшинства (п. 2 ст. 70 Конституции). ——————————— <21> На немецком (а точнее — на его швейцарском диалекте — «швицердюч») говорит 2/3 населения страны, на французском — около 1/5, на итальянском — 8%, на ретороманском — 1% населения.
Показателен в этом отношении пример Приднестровской Молдавской Республики, где проблема языка была решена с учетом специфической этнической ситуации, сложившейся в данном регионе. Согласно последней переписи в Приднестровье молдаване составляют 39,9%, русские — 24,5%, украинцы — 28,3% населения <22>. Таким образом, ни одна из указанных больших этнических групп не обладает демографическими основаниями для притязаний на статус «титульной нации». Более того, придание одному из языков — русскому, молдавскому или украинскому — статуса государственного языка не только перевело бы межэтнические отношения в область политики <23>, но и было бы чревато серьезными затяжными социальными конфликтами. Поэтому придание всем трем языкам статуса официального (Декларация о суверенитете Приднестровской Молдавской Республики от 8 декабря 1990 г., ст. 28 Конституции Приднестровской Молдавской Республики от 2 сентября 1991 г., ст. 3 Закона Приднестровской Молдавской Республики от 8 сентября 1992 г. «О языках в Приднестровской Молдавской Республике») можно обоснованно рассматривать как наиболее приемлемый выход из подобной ситуации. ——————————— <22> История Приднестровской Молдавской Республики. Т. 2. Вторая часть. Тирасполь, 2001. С. 105. <23> См.: Гасанов Н. Н., Зачесов К. Я. О приоритетах в современных национальных отношениях // Социально-политические науки. 1990. N 9. С. 36.
Уделение столь большого внимания языковой проблеме на постсоветском пространстве вызвано следующими причинами. Во-первых, проблема языка как средства самоидентификации и этноса, и этнической группы напрямую связана с проблемами обеспечения права на существование этнических групп, а следовательно, и этносоциальной безопасности общества в целом. Ведь в ряде национализирующихся государств, образовавшихся после распада СССР, государственный язык не является родным для подавляющего большинства населения, что является причиной нестабильности формирующихся обществ, поскольку, по мнению специалистов, надежно стабильным является только то общество, в котором около 2/3 населения считает приоритетными общие интересы <24>. ——————————— <24> Серебряников В., Хлопьев В. Указ. соч. С. 112.
Во-вторых, при развитии ассимиляционных процессов, которые характерны для большинства современных национализирующихся государств на постсоветском пространстве, отход от своей национальности (как и от этнической принадлежности) начинается с утраты родного языка <25>; потеря языка — это один из этапов потери национального самосознания <26>, являющегося основой общественного сознания этнической группы. ——————————— <25> См.: Брук С. И., Кабузан В. М. Динамика и этнический состав населения России в эпоху империализма (Конец XIX в. — 1917 г.) // История СССР. 1980. N 3. С. 90. <26> Национальный вопрос и межнациональные отношения в СССР: история и современность. С. 11.
В-третьих, обострение в последнее время борьбы за реализацию на практике права на родной язык в ряде стран на территории бывшего СССР (в Латвии, Украине и др.) свидетельствует о некоем кризисе этносоциальных структур национализирующихся государств. Таким образом, из всего вышеизложенного можно сделать вывод о том, что тот или иной вариант решения языковой проблемы в многонациональном (добавим — полиэтническом) государстве является показателем гарантированности прав этнических групп и свидетельством стабильности этносоциальной структуры данного общества.
