(Горбунов Ю. С.) («Журнал российского права», 2010, N 2)
ОБ ОПРЕДЕЛЕНИИ ПОНЯТИЙ «ТЕРРОР» И «ТЕРРОРИЗМ»
Ю. С. ГОРБУНОВ
Горбунов Юрий Сергеевич — доктор юридических наук (г. Москва), профессор.
В последнее время проблема терроризма в научной литературе стала не только актуальной, но и в определенном смысле модной. Она исследуется с различных позиций, что не удивительно, поскольку само явление многогранно и развивается интенсивно. Вместе с тем весь процесс изучения имеет единый базис — определение самих понятий «терроризм» и «террор», поскольку все последующие исследования основываются на этих понятиях или оперируют ими. От правильного их определения во многом зависит научная достоверность как проводимых исследований, так и полученных результатов. При этом ряд исследователей <1> считают, что понятием «терроризм» обозначают практику и тактику политического противоправного насилия со стороны негосударственных сил, а понятием «террор» — подобные репрессивные действия государств. Некоторые из специалистов при этом увязывают такое разделение понятий с появлением якобы во второй половине XIX в. оппозиционных организаций, практиковавших террористические покушения. Отдельные исследователи <2> пытаются выделить термины «политический» и «экономический» терроризм как разновидности терроризма; некоторые утверждают, что целью терроризма является устрашение населения <3>. Насколько корректны подобные утверждения с научной точки зрения? ——————————— <1> См., например: Витюк В. В., Эфиров С. А. «Левый» терроризм на Западе: история и современность. М., 1987. С. 221; Иорданов М. Дело N 666. Террор. Махачкала, 2002. С. 153; Байрамов Г. И. Борьба с политическим терроризмом: международно-правовое регулирование: Дис. … канд. юрид. наук. М., 2004. С. 22; Овчинникова Г. Терроризм. СПб., 1998. С. 6; Попов И. В. Борьба с терроризмом в Российской империи (на примере Московского охранного отделения) 1905 — 1914 гг. Краснодар, 2004. С. 99; Степанов Е. А. Роль наркобизнеса в политэкономии конфликтов и терроризма. М., 2005. С. 206; Мусаелян М. Ф. Понятие «терроризм» и его соотношение с понятием «террор» и «террористический акт» // Журнал российского права. 2009. N 1. С. 57 и др. <2> См., например: Литвинов Н. Д., Нурадинов Ш. М. Кавказский террор в Российской империи. М., 1999. С. 101 — 105; Василенко В. И. Терроризм как социально-политический феномен. М., 2002. С. 16 — 17; Байрамов Г. И. Указ. соч. С. 14. <3> См.: Основы противодействия терроризму: Учеб. пособие. М., 2006. С. 43; Мусаелян М. Ф. Указ. соч. С. 56.
Для того чтобы ответить на поставленный вопрос, обратимся к историко-лингвистическим аспектам анализа формирования понятий, рассмотрим такие элементы террористической деятельности, как структура объекта и цели террористических посягательств. При исследовании понятия «терроризм» используется несколько подходов к его определению: биологический, лингвистический, социологический, политический, международно-правовой, уголовно-правовой. В настоящее время в мире насчитывается более 300 определений терроризма. Вместе с тем необходимо учитывать, что для практического и эффективного противодействия терроризму требуется определение, которое позволяло бы идентифицировать терроризм как таковой, отграничив его от смежных явлений, и объявить его уголовно наказуемым, рассматривая это явление как совокупность противоправных деяний и отвергаемой обществом идеологии противоправного насилия. Зарождение терроризма как явления произошло в рабовладельческом обществе, об этом наглядно свидетельствуют как этимология слова «террор», так и история зарождения, развития самого явления. Поэтому подавляющее большинство исследователей, рассматривая этимологию слова «террор», справедливо указывают, что его образование произошло в латинском языке, где оно имело значение «страх», «ужас», однако при этом редко упоминается, что слово имело второе значение — «предмет страха», «устрашающее обстоятельство». Еще реже указывается на то, что от второго значения слова образовывались следующие выражения: «приводить в страх»; «страх смерти», «стращаться»; «для устрашения других»; «страх, причиняемый внешним неприятелем»; «страх, причиняемый невольниками» (рабами); а при помощи глагола terreo (пугать, наводить страх, стращать) получили распространение конструкции: удерживать от чего-то страхом; страшить кого-то, угрожая ему смертью; удерживать страхом от восстановления свободы <4>. ——————————— <4> См.: Дворецкий И. Ч. Латино-русский словарь. М., 1976; Латино-российский лексикон / Сост. И. Кронберг. 1-е изд. Ч. 2. М., 1824. С. 1009 — 1011.
Обратим внимание на следующие обстоятельства, вытекающие из анализа этимологии термина, которые представляются крайне важными для понимания сущности явления терроризма. Во-первых, понятие «террор» изначально охватывало как осуществление террора, что сегодня называется терроризмом, так и само средство осуществления насилия, т. е. террор. Во-вторых, в число субъектов, которые могли осуществлять устрашение, уже тогда входили и государство, и внешний неприятель, и внутренняя оппозиция, т. е. террор мог быть не только государственным, но и оппозиционным, а также международным. В-третьих, уже во времена Римской империи в понятие «террор» вкладывался конкретный смысл: устрашение не вообще, устрашение ради устрашения, а устрашение именно политического оппонента (противника) насильственными методами, вплоть до физического уничтожения отдельных его представителей, в целях управления поведением этого оппонента, например в целях удержания от восстания, то есть то, что присуще сегодняшнему пониманию терроризма. Таким образом, отличительная черта этого понимания террора заключалась в том, что изначально объект террористического воздействия имел сложную структуру: в нем присутствовали объект управления (поведение политического оппонента) и объект воздействия (отдельные представители политического оппонента). Следовательно, авторы, рассматривающие террор только с позиций первого значения этого слова (страх, ужас) и оставляющие при этом без внимания второе его значение (предмет страха, устрашающее обстоятельство), допускают методологическую ошибку, утверждая, что терроризм является устрашением, как это сделали, например, авторы учебного пособия, рекомендованного для высших учебных заведений «Основы противодействия терроризму» <5>, а террор — это и есть ужас <6>. Можно только догадываться о практической и теоретической значимости подобных работ, в основе которых заложены такие ошибки. ——————————— <5> См.: Основы противодействия терроризму: Учеб. пособие. М., 2006. С. 43. <6> См.: Ольшанский Д. В. Психология терроризма. СПб., 2002. С. 16.
О времени зарождения явления терроризма, кроме этимологии, также свидетельствует и генезис терроризма как особой формы политического насилия: принуждение одних через устрашение и (или) насилие над другими. Проявления терроризма и истоки его современных течений можно найти на Среднем Востоке, в Древней Греции, в Индии и Китае, но данное явление далеко не всегда было противозаконным. Так, в рабовладельческом обществе основным субъектом террористической деятельности было государство, которое использовало террор как законное средство массового внеэкономического принуждения к труду, управления обществом и ведения войн, подавления политических противников. Террористическая деятельность направлялась как целями внутригосударственными, так и внешнеполитическими. В древнейших государствах экономика сводилась к получению от раба — основного производителя — наибольшей отдачи при минимальных затратах и была основана на прямом насилии, принимавшем зачастую форму террора, что обусловливалось необходимостью психологически сломить, подавить недавно еще свободного человека <7>. ——————————— <7> См.: Кузьминов Я. И. и др. Отчуждение труда. История и современность. М., 1989. С. 129.
Таким образом, раннему терроризму как самостоятельному виду насилия наряду с политической мотивацией была присуща еще и утраченная им в последующем экономическая мотивация. Как показывает В. В. Денисов, насилие в рабовладельческом обществе выступало своеобразным «производственным рычагом», элементом самих производственных отношений, т. е. такой функцией господствующего класса, которая прямо направлена на непосредственное выколачивание прибавочного продукта <8>. Мы же добавим, что в этом насилии заметную роль играл и террор. ——————————— <8> См.: Денисов В. В. Социология насилия. М., 1975. С. 50.
С конца XVIII в. внутригосударственный террор, окончательно лишившись экономических целей, становится исключительно политическим явлением жизни общества, а его применение, осуществляемое в основном в рамках национальной территории, начинает носить системный характер. Одни исследователи связывают зарождение такого нового политического террора с методами, используемыми якобинцами, с массовым убийством и избиением политических заключенных парижских тюрем («первый террор») в сентябре 1792 г. <9>. Другие — с кровавыми событиями якобинской диктатуры (с 31 мая 1793 г. по 27 июля 1794 г.) в ходе Великой французской революции. «Террор есть не что иное, как правосудие, — говорил Робеспьер и добавлял: — Быстрое, суровое и непреклонное» <10>. Хотя подобные репрессии были известны и ранее, например в ходе английской революции XVII в., а сам террор использовался как в борьбе за захват власти, так и для подавления оппозиции (например, контрреволюционный террор при Карле II), важно подчеркнуть, что с 1792 г. данная форма политического насилия широко используется оппозицией как во время ее борьбы за власть, так и после ее прихода к власти как эффективный, официально декларируемый, многократно повторяющийся и законодательно разрешенный прием политической борьбы, что и было определено как системный террор. Таким образом, во Франции террор, потерявший экономическую мотивацию, впервые возводится в ранг государственной политики постфеодального и постмонархического обществ. Данное средство использует и оппозиция при новой власти. Тогда же термин «террор» вводится в политический лексикон, вытеснив применявшийся во французском языке ранее — «peur» (страх) <11>, а затем становится достоянием всей цивилизации. Вначале террор ассоциировался только с ужасом, исходящим от угрозы массовых выступлений, но затем был трансформирован в способ управления обществом. Так, Декретом Конвента от 17 сентября 1793 г. «О подозрительных» все те, кто не был лоялен к новой власти, объявлялись преступниками, подлежащими каре. Подчеркнем, что в то время объект воздействия и объект управления имели прямую, тесную связь. ——————————— <9> 25 марта 1792 г. во Франции принят Закон «О смертной казни и способах приведения ее в исполнение», в соответствии с которым в апреле того же года заработала гильотина. <10> Цит. по: Диспо Л. Машина террора. Париж, 1978. С. 304. <11> См.: Одесский М. П., Фельдман Д. М. Поэтика террора и новая административная ментальность: очерки истории формирования. М., 1997. С. 19, 42, 44, 45.
В 1815 г. появился термин «белый террор», которым был определен не временной период, а политика насилия, проводимая контрреволюцией во Франции, в частности роялистами, под белым знаменем Бурбонов. Некоторые исследователи относят появление белого террора к периоду насилия против якобинцев и санкюлотов в 1794 — 1795 гг. Таким образом, уже в XVIII в. произошло разделение нового террора на контрреволюционный (белый) и революционный (красный). Тогда под революционным (красным) террором понималось насилие не со стороны пролетариата, а со стороны третьего сословия — буржуазии, пришедшей впервые к государственной власти во Франции, по отношению к аристократии. Таким образом, красный и белый террор — изобретение вовсе не российское, как это утверждается отдельными исследователями <12>. Во время якобинской диктатуры систематическое использование террора становится законным и определяется как терроризм <13>. После поражения революции во Франции термином «терроризм» начинают обозначать и деятельность оппозиции. При этом государство, как бы не замечая терроризма, исходящего от него самого, ведет непримиримую борьбу с оппозиционным террором, рассматривая его как незаконное насилие, называя при этом террором только деятельность оппозиции. Именно этим, как представляется, объясняется фактическое отсутствие национальных правовых квалификаций государственного терроризма. С конца XVIII в. террор означает насилие со стороны различных правительств и отдельные политические убийства. Затем этот термин используют также для обозначения неоправданно жестоких военных действий. Понятие «терроризм» вначале используется как синоним слова «террор», но вскоре обретает еще и значение «осуществление террора». ——————————— <12> См., например: Попов И. В. Указ. соч. С. 4. <13> См.: Татищев И. И. Полный французско-российский словарь. 2-е изд. СПб., 1816.
В русский язык слова «террор» и «терроризм» пришли из французского языка достаточно поздно: лишь в начале XIX в. они появляются во французско-русских словарях. В 1816 г. И. И. Татищев впервые включает понятие «терроризм» во второе издание Полного французско-российского словаря, переведя его как грозную систему правления <14>. В отечественной научной лексикографии впервые встречается понятие «терроризм», которое определяется как время ужаса в истории Французской революции <15>. Постепенно оно расширяет свои границы, и под ним уже понимают политическую систему, стремящуюся к поставленной цели путем подавления всякого противодействия внушением страха и ужаса <16>. Терроризм определяют как устращивание, устрашение смертными казнями, убийствами и всеми ужасами неистовства <17>, т. е. происходит расширение границ этого понятия. К концу XIX в. на этой базе происходит фактическое слияние понятий «террор» и «терроризм», но вместе с тем намечаются два разных подхода к раскрытию смысла теперь уже однородного понятия «террор-терроризм». Террор раскрывается как политическая система устрашения, при помощи которой партия или правительство стремятся сохранить власть и влияние или достигнуть определенных целей <18>. ——————————— <14> Там же. <15> См.: Справочный энциклопедический словарь Старчевского-Крайя. СПб., 1848. <16> См.: Настольный словарь для справок по всем отраслям знания / Под ред. В. Р. Зотова и Ф. Толя. СПб., 1864. <17> См.: Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. Т. 4. М., 1868. Устращать — запугать угрозами. Устрашить можно и без угроз, предвещая худо. <18> См.: Гарбель-Гранат. Настольный энциклопедический словарь. 1-е изд. Т. 8. М., 1895.
В середине прошлого века, т. е. еще до активизации левых движений в Европе и Латинской Америке, взявших террор на вооружение, в русском языке по аналогии с латинской традицией стали определять терроризм как осуществление террора, деятельность и тактику террористов, подразумевая под террором наиболее острую форму борьбы против политических и классовых противников с применением насилия <19>. В дальнейшем такой подход окончательно закрепился в русском языке <20>. С конца 1980-х гг. терроризмом в русском разговорном языке стали в массовом порядке необоснованно обозначать схожие по своей жестокости, но политически не мотивированные действия, осуществляемые уголовными элементами. ——————————— <19> Словарь современного русского языка. Т. 15. М.-Л., 1963. С. 370, 366 — 368. <20> См., например: Большой толковый словарь русского языка / Сост. и гл. ред. С. А. Кузнецов. СПб., 2000.
Как мы уже говорили, объект террористических посягательств имеет сложную структуру. На эту сложность указывается еще в производных от второго значения слова «террор» в латинском языке, которые приведены выше: охраняемые (право содержать человека в рабстве) и не охраняемые (права раба как человека) правом государства общественные отношения. Развитие терроризма как явления со временем добавило к ним еще и охраняемые правом международные <21> отношения, изменения которых добиваются террористы. ——————————— <21> На это также указывают и другие исследователи, например: Жданов Н. В. Правовые аспекты борьбы с террористическими актами международного характера: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 1975. С. 10; Ляхов Е. Г. Политика терроризма — политика насилия и агрессии. М., 1987. С. 60.
Как представляется, впервые в отечественной литературе на сложность данного объекта обратили внимание В. В. Витюк и С. А. Эфиров <22>, выделив в нем два элемента: непосредственный объект воздействия и целевой объект. Анализируя объект террористического воздействия, Г. И. Байрамов выделяет в нем непосредственный объект, которым могут быть материальные объекты, некоторые категории граждан, выбранные по политическому, социальному, национальному, религиозному или иному принципу либо заранее, либо случайно (но в целях максимального урока или максимальной демонстративности), и конечный, или стратегический, объект, которым является конституционный режим либо один из его элементов (территориальная целостность, порядок управления, экономическая мощь и т. д.) <23>. Не останавливаясь на отдельных нечеткостях приведенных формулировок, отметим значимость выделения конституционного строя как конечного объекта посягательств террористов. Анализируя объект преступления международного терроризма, Н. В. Прокофьев указывает на его трехчастность: метаобъект (результирующий объект) — международные отношения и международный правопорядок; общий (основной, планируемый) объект — деятельность государственных органов, международных организаций, физических или юридических лиц; непосредственный (факультативный) объект — жизнь и здоровье физических лиц, а также движимое и недвижимое имущество физических и юридических лиц и государства <24>. Доктор юридических наук В. Ф. Антипенко пришел к выводу, что непосредственным объектом терроризма является политический режим, государственное устройство и территориальная целостность конкретных стран. Эффективность воздействия на непосредственный объект в терроризме может реализовываться через общий объект — нарушение международного правопорядка, т. е. общий объект в данном случае может выполнять роль промежуточного объекта. На уровне террористического акта совсем не обязательно присутствие (существование) противодействующей стороны, поскольку он, в сущности, совершается в отношении случайных людей и объектов <25>. ——————————— <22> См.: Витюк В. В., Эфиров С. А. Указ. соч. С. 55. <23> См.: Байрамов Г. И. Указ. соч. С. 50. <24> См.: Прокофьев Н. В. Многосторонние международные договоры в сфере борьбы с международным терроризмом: проблемы эффективности: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2005. С. 21. <25> См.: Антипенко А. Ф. Механизм международно-правового регулирования борьбы с терроризмом: Автореф. дис. … д-ра юрид. наук. М., 2004. С. 25, 29.
Рассматривая объект террористических посягательств <26> как международного, так и внутригосударственного терроризма, следует осознавать, что он лежит в нематериальной сфере и представляет собой политические отношения, изменения которых добиваются террористы. Его также называют объектом управления, результирующим или первичным объектом. Очевидно, воздействовать на данные отношения можно только через предмет (объект воздействия, вторичный объект). По нашему мнению, добиться этого можно двумя способами: непосредственно за счет воздействия на участников (субъектов) соответствующих общественных отношений, в чьей компетенции находится изменение таких отношений (компетентные субъекты); опосредованно — путем воздействия на физических лиц и (или) материальные объекты <27>, у которых существует или в которых проявляется устойчивая духовно-правовая или иная связь с объектом террористических посягательств или с компетентными субъектами (например, родственная, гражданско-правовая). Вместе с тем решение об изменении или неизменении общественных отношений принимается компетентными субъектами. Что касается устрашения населения, на которое воздействуют террористы, то в его поведении возможны три варианта. Запуганное террористами население может: 1) стать рычагом воздействия на власть и поддержать изменения, которых добиваются террористы; 2) возмущенное медлительностью компетентных субъектов, перейти к самостоятельным действиям, не совпадающим с требованиями террористов; 3) испугаться и не проявлять никаких действий. Два последних варианта со всей очевидностью демонстрируют, что конечной целью террористического воздействия является не устрашение, а управление. Целью воздействия будет являться принуждение компетентных субъектов или руководителей вышестоящих органов власти к осуществлению необходимых террористам изменений, к совершению конкретных действий или воздержанию от них. ——————————— <26> Подробнее об этом см.: Структура террористической деятельности, систематизация проявлений терроризма // Горбунов Ю. С. Терроризм и правовое регулирование противодействия ему. М., 2008. С. 106 — 163. <27> Например, Е. Г. Ляхов, рассматривая предмет преступных посягательств, определяет его как конкретную материальную вещь, в которой проявляются определенные стороны, свойства общественных отношений объекта. См.: Ляхов Е. Г. Политика терроризма — политика насилия и агрессии. М., 1987. С. 53.
Таким образом, объект террористических устремлений имеет сложную структуру и состоит из объекта воздействия (физическое лицо, их группы или организации, материальные объекты), объекта управления (тот или те, кто может принять решение и совершить действие либо бездействие, необходимые террористам) и объекта посягательства (общественные отношения, охраняемые международным и (или) внутригосударственным правом). По мнению автора, основной конечной или стратегической целью террористов является изменение нужным им образом существующих и охраняемых правом общественных отношений, т. е. проводимой государством (организацией, партией) политики вне зависимости от дополнительной мотивации террористической деятельности. Это достаточно убедительно подтверждается последними изменениями в Федеральном законе от 6 марта 2006 г. N 35-ФЗ «О противодействии терроризму», а также в диспозиции ст. 205 УК РФ, осуществленными в том числе и с участием автора в 2006 г., когда была указана цель (воздействие на принятие решения органами власти или международными организациями) преступных посягательств, отграничивающая террористический акт от иных преступлений. Тогда же были устранены коллизии в определении преступлений терроризма, содержавшиеся в российском законодательстве: в УК РФ и Федеральном законе от 25 июля 1998 г. N 130-ФЗ «О борьбе с терроризмом». Вместе с тем, как и в любой другой сложной деятельности, у террористов существуют и тактические цели, которые могут реализовываться как путем осуществления самостоятельных преступных посягательств, так и одновременно с совершаемыми террористическими актами: привлечение внимания общественности к тому делу, за которое борются террористы (эксциативность), пропаганда действием; демонстрация возможностей; месть за действия противоборствующей стороны, включая наказание; провокация; получение материальных средств, необходимых для деятельности организации. В настоящее время квалификация совершения террористического акта в таких целях, как демонстрация, месть или провокация, по ст. 205 УК РФ, проблематична, но, как представляется автору, необходима. Решению этой задачи может быть посвящено отдельное исследование. Мы же укажем один из путей ее возможного решения — криминализация членства и участия в деятельности террористических и экстремистских организаций, а также взрывов, поджогов или иных действий, устрашающих население и создающих опасность гибели человека; причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных тяжких последствий, если эти деяния совершены членами террористических или экстремистских организаций <28> или по их заданию. ——————————— <28> По состоянию на 1 ноября 2009 г. Верховным Судом РФ признаны террористическими 18, а экстремистскими 9 организаций.
Есть еще один элемент, на который практически не обращают внимания в отечественном уголовном законодательстве, наверное, вследствие пережитого обществом в свое время государственного террора. Пытаясь изменить охраняемые правом общественные отношения, субъект антиправительственных террористических посягательств, таким образом, затрагивает также государственную безопасность: территориальную целостность (к чему стремятся сепаратисты), конституционный строй (на что претендует религиозно мотивированный терроризм) и т. п. Важно подчеркнуть, что при попытке изменения охраняемых правом общественных отношений происходит нарушение не общественной безопасности, как это следовало из прежней редакции диспозиции ст. 205 УК РФ, а государственной безопасности. Нарушение общественной безопасности, как правило, происходит при совершении уголовных деяний, при помощи которых террористы хотят добиться необходимых им изменений. Закрепление государственной безопасности в диспозиции названной статьи является интересной научной задачей, решение которой предусматривает разработку определения понятия «государственная безопасность», его законодательное закрепление, а также решения ряда других, не менее сложных проблем, связанных с реализацией комплексного подхода по изменению УК РФ. У внутригосударственного терроризма, осуществляемого самим государством (проправительственного терроризма), иная логика. Государство не охраняет не устраивающие его правоотношения, поэтому цели такого внутригосударственного терроризма иные: уничтожить доставшиеся от предшественника правоотношения и установить новые (примером могут служить события в Чили после 1973 г.) или сохранить существующие общественные отношения, которые не устраивают часть общества. Следовательно, речь идет о том же изменении общественных отношений, но уже не охраняемых правом данного государства, или о сохранении существующих правоотношений. И в том и в другом случае способ решения проблемы выбирается один: использование террора для управления социумом. Что касается международных целей государственного терроризма, то они могут быть направлены на изменение общественных отношений, охраняемых как международным правом, так и национальным правом тех или иных государств. У оппозиционного терроризма спектр противоправных посягательств несколько шире. Наряду с антиправительственной направленностью его целями могут выступать как политические отношения внутри данной оппозиции, так и отношения с иными оппозиционными силами. Указанные особенности — устрашение политического оппонента различными методами в целях управления им и (или) связанных с ним лиц — являются сущностными признаками терроризма, позволяющими отграничить терроризм от других видов насилия. Эти особенности свидетельствуют об изначально сложной структуре объекта террористических посягательств, которая со временем усложнилась, и о политической его мотивации. Одновременно следует подчеркнуть, что в процессе эволюции терроризма как явления объект управления и объект воздействия потеряют свою первоначальную тесную взаимосвязь, что усложнит и без того непростую объективную и субъективную стороны террористических преступлений, и указанный факт даст путевку в жизнь «слепому», неизбирательному терроризму. Таким образом, терроризм исходя из мотивов, целей террористической деятельности, а также используемого противоправного насилия как метода этой деятельности является средством политической борьбы. Поэтому разделение терроризма на политический терроризм и иные виды терроризма (неполитические), за исключением проведения классификации терроризма по видам насилия, методологически неверно, поскольку терроризм по своей сути является исключительно политическим явлением со времен Великой французской революции. Представляется также, что об экономическом и уголовном терроризме как разновидностях терроризма уместно говорить с научной точки зрения только в контексте их выделения по видам насилия (физический, экономический и морально-психологический терроризм) и по принадлежности террористов к тем или иным силам (наркотерроризм, криминальный или уголовный, «партизанский терроризм» и т. п.). Анализ генезиса терроризма как явления показывает <29>, что в различных своих разновидностях терроризм существует на протяжении всего развития человечества со времени образования государства. Возникнув как легитимное, с позиции стоящих у государственной власти, средство внеэкономического принуждения к труду и устрашения политических оппонентов с целью управлять ими, терроризм в процессе эволюции потерял экономическую целевую компоненту, став наряду с практикой противоправного политически мотивированного насилия в целях управления оппонентами: ——————————— <29> Подробнее см.: Горбунов Ю. С. Зарождение терроризма // История государства и права. 2007. N 17; Он же. Глобализация терроризма // История государства и права. 2007. N 19.
идеологией, политикой устрашения через противоправное, политически мотивированное насилие в целях управления; видом политического противоправного насилия в целях управления, в том числе в условиях конфликтного противоборства; формой политического экстремизма, формой противоборства в процессе социально-политического конфликта и вооруженного конфликта в частности; формой и тактикой ведения боевых действий; универсальным средством: а) политической борьбы на разных уровнях (включая вмешательство во внутренние дела государств, установление контроля над государствами и регионами, решение экономических и иных проблем), в том числе протеста, привлечения внимания, обострения отношений; б) управления государством, обществом, группами людей, их организациями и объединениями или отдельными индивидами; в) подрыва (ослабления), подавления политического оппонента, мести ему. В основе терроризма лежит целенаправленное противоправное, политически мотивированное насилие, вплоть до уничтожения объекта воздействия (физического лица, группы или организации, материальных объектов), направленное на изменение поведения объекта управления (того или тех, которые могут принять решение и совершить действие либо бездействие, необходимые террористам) и посягающее на общественные отношения, охраняемые международным и (или) внутригосударственным правом. Как мы видим, по сравнению с ранним терроризмом объект террористических устремлений стал более сложным. В этом сущность терроризма и основное его отличие от иных видов насилия. Активизация использования терроризма происходит в кризисных ситуациях, при возникновении и обострении социально-политических конфликтов. Причины, обусловливаю щие терроризм, достаточно многолики и проистекают из социальных, политических, экономических, религиозных, этнических и иных противоречий. По мнению С. В. Рожкова <30>, с которым согласен и автор, придание сегодня терминам «террор» и «терроризм» различных смысловых коннотаций имеет во многом надуманный характер и создает терминологическую избыточность. Кроме того, методологические ошибки, заложенные в таком подходе, ведут не только к наукообразию, но и размыванию ответственности за терроризм, поскольку уголовному законодательству неизвестны предлагаемые спецсубъекты. ——————————— <30> Рожков С. В. Терроризм как неконвенциональная форма политического участия: социальные основы, специфика, технологии и возможности локализации: Дис. … канд. полит. наук. М., 2005. С. 44.
Сказанное нами в отношении противопоставления понятий «террор» и «терроризм» также полностью относится к попыткам отдельных авторов выделить в качестве одной из разновидностей терроризма политический терроризм. Однако вся террористическая практика свидетельствует, что терроризм с момента своего образования является именно политическим явлением. Как только в терроризме исчезает политическая мотивация, этот вид насилия перестает быть терроризмом. Когда совершаются преступления, не связанные с воздействием на органы власти в целях управления поведением этих органов, то данные деяния будут образовывать иные составы преступлений, например убийство, шантаж, похищение или другие преступления, связанные с получением экономической или иной выгоды или совершенные из чувства мести или личной неприязни.
Библиографический список
Горбунов Ю. С. Терроризм и правовое регулирование противодействия ему. М., 2008. Денисов В. В. Социология насилия. М., 1975. Кузьминов Я. И. и др. Отчуждение труда. История и современность. М., 1989. Ляхов Е. Г. Политика терроризма — политика насилия и агрессии. М., 1987. Одесский М. П., Фельдман Д. М. Поэтика террора и новая административная ментальность: очерки истории формирования. М., 1997. Ольшанский Д. В. Психология терроризма. СПб., 2002. Рожков С. В. Терроризм как неконвенциональная форма политического участия: социальные основы, специфика, технологии и возможности локализации: Дис. … канд. полит. наук. М., 2005.
