(Клебанов Л. Р.) («Журнал российского права», 2009, N 9)
БЛАНКЕТНОСТЬ УГОЛОВНО-ПРАВОВЫХ НОРМ И ЗАЩИТА КУЛЬТУРНЫХ ЦЕННОСТЕЙ <*>
Л. Р. КЛЕБАНОВ
——————————— <*> Статья подготовлена в рамках исследовательского проекта «Уголовно-правовая безопасность культурного богатства России в период глобализации», поддержанного грантом Российского гуманитарного научного фонда. Номер проекта — 09503500009а.
Клебанов Лев Романович — старший научный сотрудник Института государства и права РАН, кандидат юридических наук, доцент.
Бланкетность в уголовном праве, как известно, имеет важное значение. Она выражается в существовании так называемых бланкетных диспозиций уголовно-правовых норм (по оценке Л. Д. Гаухмана, бланкетные нормы на сегодняшний день находятся в более чем половине всех статей УК РФ <1>; по мнению Н. Ф. Кузнецовой, в Особенной части УК РФ бланкетными является 65% норм <2>). Бланкетная диспозиция — это диспозиция, которая непосредственно в самом уголовном законе не определяет признаки преступного деяния, а отсылает к другим законам или иным нормативным актам другой отрасли права <3>. Следует заметить, что некоторые авторы наряду с бланкетными диспозициями выделяют диспозиции с бланкетными признаками. Так, Н. И. Пикуров отмечает, что в первом случае, когда речь идет о бланкетных диспозициях, используется чужое (неуголовно-правовое. — Л. К.) предписание со всеми его атрибутами (ссылка на нарушение определенных правил и т. п.), во втором — используются отдельные элементы или признаки таких предписаний (употребление чужого термина и т. п.) <4>. С. И. Никулин также особо подчеркивает, что, кроме бланкетных, в УК РФ есть немало диспозиций, в которых бланкетными являются только отдельные признаки, и в этом случае следует говорить об обычной (простой или описательной) диспозиции с бланкетными признаками <5>. ——————————— <1> См.: Гаухман Л. Д. Актуальные проблемы уголовного законодательства РФ и направления его совершенствования // Современные проблемы теории и практики борьбы с преступностью. Первые Кудрявцевские чтения: Сб. науч. тр. М., 2009. С. 113. <2> См.: Кузнецова Н. Ф. Проблемы квалификации преступлений: Лекции по спецкурсу «Основы квалификации преступлений» / Науч. ред. и предисл. акад. В. Н. Кудрявцева. М., 2007. С. 107. <3> См.: Наумов А. В. Российское уголовное право. Курс лекций. Т. 1. Общая часть. М., 2004. С. 217. <4> См.: Пикуров Н. И. Теоретические проблемы межотраслевых связей уголовного права: Автореф. дис. … д-ра юрид. наук. Волгоград, 1998. С. 9. <5> См.: Уголовное право России. Общая и Особенная части / Под ред. В. К. Дуюнова. М., 2008. С. 44 — 45.
Таким образом, бланкетность в уголовном праве проявляется в необходимости ссылки на нормы иной отраслевой принадлежности, в которых устанавливаются или конкретизируются признаки преступления. Нормы других отраслей права могут содержать различное количество признаков преступления, например характеристику предмета (ст. 243 УК РФ «Уничтожение или повреждение памятников истории и культуры»). Бланкетность может выражаться не только в ссылке на национальное право (национальная бланкетность), но и на международное тоже (международная бланкетность). По этому основанию А. И. Бойцов различает бланкетность нисходящую, обращенную к внутренним актам подзаконного (подчиненного) уровня, и восходящую, обращенную к международно-правовым актам надзаконного (приоритетного) характера. Как отмечает А. И. Бойцов, «первая локализует сферу действия национального уголовного закона, вторая же расширяет ее до планетарных масштабов» <6>. А. В. Наумов, говоря о международно-правовой бланкетности норм российского уголовного права, делит ее на явную и неявную. При явной бланкетности в самом тексте диспозиции напрямую делается отсылка к нормам международного права. Например, согласно ст. 355 УК РФ наступает ответственность за разработку, производство, накопление, приобретение или сбыт оружия массового поражения, запрещенного международным договором. Это значит, что описание запрета содержится не только в национальном уголовном праве, но и в международном договоре. При неявной бланкетности уголовно-правовой запрет обусловлен обязанностью России, вытекающей из международных договоров, при этом напрямую в тексте об этих договорах не упоминается. Речь в таком случае может идти и о так называемых общеуголовных преступлениях <7>. ——————————— <6> См.: Уголовное право. Общая часть / Под ред. Н. М. Кропачева, Б. В. Волженкина, В. В. Орехова. СПб., 2006. С. 238 — 239. <7> См.: Наумов А. В. Проблемы имплементации норм международного права в Уголовном кодексе Российской Федерации // Уголовное право России: проблемы и перспективы / Под ред. С. В. Бородина и С. Г. Келиной. М., 2004. С. 142 — 143.
Проблема бланкетности уголовно-правовых норм тесно связана с такой проблемой, как источники уголовного права: является ли таким источником только Уголовный кодекс либо бланкетные акты (как национального, так и международного характера) могут также выступать источником уголовного права? На сегодняшний день абсолютного единства среди специалистов по этому вопросу не наблюдается, однако стоит, по нашему мнению, согласиться с А. В. Наумовым, который полагает, что ничего противоречащего самостоятельности уголовно-правового запрета в применении бланкетного законодательства нет: «Нормы иных отраслей права включаются законодателем в диспозиции статьи уголовного закона, и состав соответствующего преступления конструируется в этих случаях путем включения указанных норм в ткань уголовного закона» <8>. Нормы неуголовно-правовых отраслей, будучи включенными в содержание диспозиции уголовного закона, превращаются в «клеточку» уголовно-правовой материи <9>, о чем, собственно, уже упоминалось выше. В настоящее время многие ученые обоснованно считают возможным рассматривать в качестве источников уголовного права не только уголовный закон <10>. ——————————— <8> Наумов А. В. Российское уголовное право. Т. 1. С. 217. <9> См.: Наумов А. В. Проблемы имплементации норм международного права в Уголовном кодексе Российской Федерации. С. 141. <10> См.: Келина С. Г. Об источниках российского уголовного права в связи с процессом глобализации // Уголовное право России: проблемы и перспективы. С. 121 — 138; Энциклопедия уголовного права. Т. 2. Уголовный закон. СПб., 2005. С. 55 — 68.
Затронутые выше проблемы бланкетности наглядно проявляются при защите культурных ценностей средствами уголовного права. В свое время немало споров породило толкование ч. 4 ст. 15 Конституции РФ, которая провозгласила общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации составной частью ее правовой системы. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора. Международное уголовное право охраняет культурные ценности путем установления ответственности за два вида международных преступлений: преступления по общему международному праву (военные преступления) и преступления международного характера (конвенционные преступления). В этой связи возник вопрос: могут ли устанавливаться основания уголовной ответственности напрямую в нормах международного права? Одни авторы отвечали на него отрицательно <11>, другие же допускали такую возможность <12>. Как указано в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. N 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации», международные договоры, нормы которых предусматривают признаки составов уголовно наказуемых деяний, не могут применяться судами непосредственно, поскольку такими договорами прямо устанавливается обязанность государств обеспечить выполнение предусмотренных договорами обязательств путем установления наказуемости определенных преступлений внутренним национальным законом. Международно-правовые нормы, предусматривающие признаки составов преступлений, должны применяться судами Российской Федерации в тех случаях, когда норма УК РФ прямо устанавливает необходимость применения международного договора Российской Федерации (например, ст. 355 и 356) <13>. ——————————— <11> См.: Уголовное право. Общая и Особенная части / Под ред. В. П. Ревина. М., 2000. С. 29. <12> См.: Кибальник А. Г. Современное международное уголовное право. СПб., 2003. С. 195. <13> См.: БВС РФ. 2003. N 12.
В достаточно подробной форме военные преступления отражены в Римском статуте Международного уголовного суда от 17 июля 1998 г. Более того, Принцип VI, признанный Уставом Нюрнбергского трибунала, также упоминал о военных преступлениях. Согласно ст. 8 Статута, к военным преступлениям, которые могут посягать на культурные ценности, можно отнести следующие деяния: a) незаконное, бессмысленное и крупномасштабное уничтожение и присвоение имущества, не вызванные военной необходимостью (серьезные нарушения Женевских конвенций от 1949 г.); b) умышленное нанесение ударов по зданиям, предназначенным для целей религии, образования, искусства, науки или благотворительности, историческим памятникам, госпиталям и местам сосредоточения раненых, при условии, что они не являются военными целями (другие серьезные нарушения законов и обычаев, применимых в международных конфликтах в установленных рамках международного права); c) данный пункт описывает деяние, тождественное преступлению, указанному в п. «b», с той лишь разницей, что указанное в настоящем пункте деяние является другим серьезным нарушением законов и обычаев, применимых в вооруженных конфликтах немеждународного характера в установленных рамках международного права. В I дополнительном протоколе к Женевским конвенциям 1949 г., касающемся защиты жертв международных вооруженных конфликтов, от 8 июня 1977 г. в ст. 53 установлена преступность следующих действий в отношении культурных ценностей: a) совершение каких-либо враждебных актов, направленных против тех исторических памятников, произведений искусства или мест отправления культа, которые составляют культурное или духовное наследие народов; b) использование таких объектов для поддержки военных усилий; c) определение таких объектов в качестве объектов репрессалий. Обеспокоенность международного сообщества судьбой культурных ценностей (как движимых, так и недвижимых) во время войн (вооруженных конфликтов), безжалостное их уничтожение и невиданное по своим масштабам разграбление во время Второй мировой войны привели в конечном итоге к появлению Гаагской конвенции о защите культурных ценностей в случае вооруженного конфликта 1954 г. <14>. ——————————— <14> Следует отметить, что эта Конвенция была не первым международно-правовым актом, охраняющим культурные ценности во время войны, — ранее такую защиту предусматривали Гаагские конвенции 1899 и 1907 гг. и Вашингтонский пакт (Пакт Рериха) 1935 г.
Требования международного права о защите культурных ценностей во время вооруженных конфликтов на сегодняшний день выполнены и отечественным законодателем: УК РФ содержит ст. 356 «Применение запрещенных средств и методов ведения войны». Объективная сторона этого деяния носит сложный характер — ответственность наступает за совершение хотя бы одного из указанных в диспозиции действий (так называемое преступление с альтернативными действиями) <15>. Согласно ч. 1 данной статьи уголовно наказуемо разграбление национального имущества на оккупированной территории. Под национальным имуществом понимают в первую очередь культурные ценности <16>, о чем отчасти уже было сказано выше. ——————————— <15> См.: Наумов А. В. Российское уголовное право. Курс лекций. Т. 1. С. 475. <16> См.: Адельханян Р. А. Военные преступления в международном праве. М., 2003. С. 151.
Понятие «разграбление национального имущества на оккупированной территории» можно понимать как его расхищение любыми способами, обращение его в свою пользу оккупирующей стороной, вывоз имущества с оккупированной территории <17>. ——————————— <17> См.: Наумов А. В. Российское уголовное право. Курс лекций: В 3 т. Т. 3. Особенная часть. М., 2007. С. 614 — 615.
Следует заметить, что некоторые авторы расширительно трактуют термин «разграбление», включая в это понятие не только хищение такого имущества, но и его уничтожение или повреждение <18>. Если обратиться к Римскому статуту, то в п. «iv» ч. 1 ст. 8 действительно говорится об уголовной противоправности «незаконного, бессмысленного и крупномасштабного уничтожения или присвоения имущества, не вызванного военной необходимостью». Согласно Гаагской конвенции 1954 г. стороны должны воздерживаться от любых враждебных актов, направленных против культурных ценностей, а также запрещать и пресекать любые факты кражи, грабежа, незаконного присвоения таких ценностей и вандализма против них. ——————————— <18> См.: Курс уголовного права. Особенная часть. Т. 5 / Под ред. Г. Н. Борзенкова и В. С. Комиссарова. М., 2002. С. 370.
Как нетрудно заметить, международное право защищает культурные ценности от любых посягательств во время вооруженных конфликтов, в то время как отечественное право в рамках диспозиции ч. 1 ст. 356 УК РФ упоминает только разграбление. В этой связи придется затронуть этимологию слова «разграбить». Его можно понимать как «подвергнуть что-то грабежу, расхитить», а также как «отдать что-нибудь на разграбление (НА УНИЧТОЖЕНИЕ, НА РАЗОРЕНИЕ)» (выделено мной. — Л. К.) <19>. Как видим, «разграбить» имеет в качестве одного из значений «уничтожить, подвергнуть разорению», следовательно, разграбление национального имущества в контексте ч. 1 ст. 356 УК РФ можно трактовать расширительно, охватывая уничтожение или повреждение таких ценностей. На наш взгляд, это следует учесть при совершенствовании диспозиции данной нормы, указав в тексте не только на разграбление национального имущества, но и на его уничтожение или повреждение. ——————————— <19> См.: Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1996. С. 634.
Культурные ценности защищаются Гаагской конвенцией 1954 г. независимо от того, носит ли конфликт международный характер или нет. В последнем случае оккупация невозможна, а потому возникает вопрос: можно ли привлечь к уголовной ответственности по ч. 1 ст. 356 УК РФ лиц, допустивших посягательства на культурные ценности во время конфликта немеждународного характера? В этой связи следует, на наш взгляд, согласиться с А. Г. Кибальником и И. Г. Соломоненко в том, что конкретизация места совершения преступления — «оккупированная территория» будет излишней. Разграбление национального имущества, и в частности культурных ценностей, возможно и в ходе вооруженного конфликта немеждународного характера <20>. Согласно Римскому статуту Международного уголовного суда к военным преступлениям относятся серьезные нарушения законов и обычаев, применимых в вооруженных конфликтах немеждународного характера в установленных рамках международного права, в частности умышленное нанесение ударов по зданиям, предназначенным для целей религии, образования, искусства, науки или благотворительности, историческим памятникам при условии, что они не являются военными целями, а также разграбление города или населенного пункта, даже если он взят штурмом. ——————————— <20> См.: Кибальник А. Г., Соломоненко И. Г. Преступления против мира и безопасности человечества / Под науч. ред. А. В. Наумова. СПб., 2004. С. 231.
Борьба с преступлениями международного характера, посягающими на культурные ценности в мирное время, ведется на основе различных конвенций. Эти конвенции могут быть как универсальными, так и региональными. К первым, в частности, относятся Конвенция ЮНЕСКО о мерах, направленных на запрещение и предупреждение незаконного ввоза, вывоза и передачи права собственности на культурные ценности 1970 г., Конвенция ЮНЕСКО об охране всемирного культурного и природного наследия 1972 г., Конвенция УНИДРУА о похищенных или незаконно вывезенных культурных ценностях 1995 г., Конвенция ЮНЕСКО об охране подводного культурного наследия 2001 г. <21>. Ко вторым можно отнести, например, Европейскую конвенцию об охране археологического наследия 1969 г., Европейскую конвенцию о правонарушениях, связанных с культурной собственностью, 1985 г., Европейскую конвенцию об охране археологического наследия (пересмотренную) 1992 г. Из всех вышеперечисленных Конвенций Россией (а ранее СССР) ратифицировано только две. ——————————— <21> См.: Богуславский М. М. Культурные ценности в международном обороте. Правовые аспекты. М., 2005. С. 69.
Тем не менее действующее российское уголовное законодательство предусматривает ответственность за ряд посягательств на культурные ценности, в частности за хищение предметов или документов, имеющих особую историческую, научную, художественную или культурную ценность (ст. 164 УК РФ), контрабанду культурных ценностей (ч. 2 ст. 188 УК РФ), невозвращение на территорию РФ предметов художественного, исторического и археологического достояния народов РФ и зарубежных стран (ст. 190 УК РФ), уничтожение или повреждение памятников истории и культуры (ст. 243 УК РФ). Нетрудно установить, эти преступления не имеют четко определенного в законе предмета. Как справедливо замечают по этому поводу С. А. Приданов и С. П. Щерба, «вместо единого и четкого понятия мы получаем обилие определений, вводящих в заблуждение…» <22>. Большинством специалистов признается необходимость установления единого предмета для этих преступлений — «культурные ценности». На сегодняшний день существует немало определений понятия «культурные ценности», зафиксированных как в международных нормативных актах, так и в национальном законодательстве. Например, такие определения содержатся в Конвенции ЮНЕСКО о мерах, направленных на запрещение и предупреждение незаконного ввоза, вывоза и передачи права собственности на культурные ценности, 1970 г., в приложении II к Европейской конвенции о правонарушениях, связанных с культурной собственностью, 1985 г., в Конвенции ЮНИДРУА о похищенных или незаконно вывезенных культурных ценностях 1995 г. ——————————— <22> Приданов С. А., Щерба С. П. Преступления, посягающие на культурные ценности России: квалификация и расследование. М., 2002. С. 29.
Национальное законодательство не предоставляет правоприменителю единого понятия этих ценностей. Если правовое регулирование касается движимых предметов, то ориентируются прежде всего на ст. 6 и 7 Закона РФ от 15 апреля 1993 г. N 4804-1 «О вывозе и ввозе культурных ценностей», где обозначены и перечислены культурные ценности, подпадающие под действие этого Закона. Отношения, связанные с недвижимыми культурными ценностями, регулируются, как правило, Федеральным законом от 25 июня 2002 г. N 73-ФЗ «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации». Общее синтетическое понятие культурных ценностей содержится в Основах законодательства РФ о культуре 1992 г. Оно включает в себя как движимые, так и недвижимые предметы, а также нематериальные, неосязаемые культурные ценности. Характерной особенностью норм и международного, и национального права, определяющих понятие культурных ценностей, является перечневый способ такого определения. Данные нормы очень лаконичны при характеристике общих, типических признаков культурных ценностей, зато достаточно подробно перечисляют предметы, которые к этим ценностям относятся. При таких обстоятельствах закономерен вопрос: можно ли напрямую обратиться к международному праву, чтобы заимствовать у него определение культурных ценностей — предметов вышеуказанных преступлений, не используя внутреннее законодательство? Таким образом поступил, например, законодатель Молдовы: в гл. XIII Уголовного кодекса этой страны даны определения некоторых терминов и выражений, которые в нем используются. Так, ст. 133 УК Молдовы содержит определение культурных ценностей. В соответствии с ней под культурными ценностями религиозного или светского характера понимаются ценности, указанные в упоминавшейся выше Конвенции ЮНЕСКО 1970 г. <23> (речь в данном случае идет, естественно, о движимых предметах). ——————————— <23> См.: Уголовный кодекс Республики Молдова. СПб., 2003. С. 216 (вступит. статья А. И. Лукашова).
Но подобное решение представляется нам неверным. В действующих международно-правовых актах также нет универсального определения культурных ценностей. Кроме того, возникает и другая проблема: к какой из Конвенций следует обращаться в том случае, если каждая из них содержит свое определение культурных ценностей и все они ратифицированы? Но даже если отдать предпочтение какой-либо одной конвенции, вряд ли можно обращаться к ее статьям напрямую, «через голову» национального законодательства, как это сделал УК Молдовы, для определения дефиниции культурных ценностей. Согласно уже цитировавшейся позиции ВС РФ, которая изложена в Постановлении Пленума ВС РФ от 10 октября 2003 г. N 5, нормы международных конвенций, содержащих признаки составов преступлений, не могут применяться непосредственно, а должны быть имплементированы в национальное уголовное законодательство. Предмет преступления является обязательным признаком состава преступления в тех случаях, когда он прямо обозначен в законе. Например, предмет является обязательным признаком хищения, контрабанды, уничтожения или повреждения имущества и многих других преступлений. Как отмечает А. В. Пашковская, предмет преступления имеет важное значение для квалификации деяния: нет предмета, соответствующего его характеристикам, указанным в законе, — нет данного состава преступления <24>. ——————————— <24> См.: Курс уголовного права. Т. 1. Общая часть. Учение о преступлении. М., 2002. С. 216.
Естественно, что культурные ценности являются обязательными признаками преступлений, на них посягающих. В таком случае, как представляется, при определении дефиниции «культурные ценности» можно ссылаться на нормы международного права только при условии их обязательной имплементации в национальное законодательство. Конкретные нормы, определяющие культурные ценности, являются неотъемлемой частью конвенций в целом (даже если ценности определяются приложениями), а значит, они должны в обязательном порядке включаться во внутреннее законодательство. Как уже говорилось, бланкетность уголовно-правовых норм может быть не только международной (ссылки на международно-правовые предписания), но и национальной (ссылки на внутреннее законодательство). Отечественное позитивное законодательство о культурных ценностях обширно, но не лишено пробельности и противоречивости. Более того, не во всех случаях положения других отраслей права будут безоговорочно автоматически применяться при квалификации содеянного по бланкетным уголовно-правовым нормам. Иллюстрацией тому может послужить практика применения ст. 164 УК РФ, в частности по делам о хищениях государственных наград (орденов и медалей Великой Отечественной войны). Анализ уголовных дел свидетельствует о том, что такие хищения в большинстве случаев квалифицируются на стадии предварительного расследования по ст. 164 УК РФ. Суды же, рассматривая эти уголовные дела, не соглашаются с такой квалификацией и изменяют ее в зависимости от способа хищения на кражу, мошенничество, разбой или другие преступления против собственности <25>. Опрос следователей, квалифицировавших хищения орденов и медалей, показал, что при оценке совершенных деяний по ст. 164 УК РФ они руководствовались приложением N 1 к Приказу Министерства культуры РФ от 21 июля 1999 г. N 528 «Об утверждении Перечня культурных ценностей, подпадающих под действие Закона Российской Федерации «О вывозе и ввозе культурных ценностей» и вывозимых (временно вывозимых) из Российской Федерации на основании свидетельства Министерства культуры Российской Федерации; Перечня предметов культурного назначения, не подпадающих под действие Закона Российской Федерации «О вывозе и ввозе культурных ценностей», на вывоз которых из Российской Федерации не требуется свидетельства Министерства культуры Российской Федерации». Согласно п. 8 приложения ордена и медали входят в перечень культурных ценностей, подпадающих под действие Закона <26>. Кроме того, по расследованным уголовным делам назначалась судебная экспертиза, согласно которой ордена и медали признавались предметами, имеющими историческую и культурную ценность. По мнению Д. П. Довгия, по ст. 164 УК РФ можно квалифицировать хищения далеко не всех предметов, имеющих культурную ценность, а только тех, чья ценность будет особой. Такие предметы должны быть уникальными, редкими или единичными. ——————————— <25> См.: Довгий Д. П. Имеют ли особую ценность ордена и медали? // Российская юстиция. 2007. N 4. С. 24. <26> В настоящее время действует Приказ Федеральной службы по надзору в сфере массовых коммуникаций, связи и охраны культурного наследия от 14 марта 2008 г. N 117. Согласно п. 10 приложения N 1 к Приказу в Перечень включаются старинные ордена и медали.
Проблема бланкетности уголовно-правовых норм, охраняющих культурные ценности, тесно связана с соблюдением такого фундаментального принципа уголовного права, как принцип вины. Согласно ему лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные действия (бездействие) и наступившие последствия, в отношении которых установлена его вина. Объективное вменение не допускается. Как отмечает А. В. Наумов, «субъективное вменение есть элементарнейшее условие правильной социально-правовой оценки поведения человека вообще и преступного в частности» <27>. ——————————— <27> См.: Наумов А. В. Российское уголовное право. Курс лекций: В 3 т. Т. 1. Общая часть. М., 2007. С. 53.
Субъективная сторона преступлений, посягающих на культурные ценности (во всяком случае, их основных составов), характеризуется виной в форме прямого умысла. Это значит, что интеллектуальный элемент умысла охватывает осознание всех юридически значимых объективных свойств содеянного. Отсюда следует, что виновное лицо было осведомлено о том, что предметом рассматриваемых нами преступлений являются именно культурные ценности <28>. Например, лицо, повреждающее или уничтожающее памятник истории и культуры (ч. 1 ст. 243 УК РФ), должно осознавать, что посягает именно на такой специфический предмет. ——————————— <28> См. подробнее: Клебанов Л. Соблюдение принципа вины при квалификации преступлений, посягающих на культурные ценности // Уголовное право. 2009. N 1. С. 23 — 28.
Отношения, возникающие по поводу таких предметов, регулируются соответствующими нормативными актами, наиболее обширный из которых — уже упоминавшийся Федеральный закон «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации», содержащий характеристику предмета преступления, предусмотренного ст. 243 УК РФ, правила ведения различных работ на таких объектах и т. д. Если, например, рабочие расчищают площадку для строительства жилого дома и при этом сносят какое-либо строение, являющееся памятником истории и культуры, ответственность по ст. 243 УК РФ наступит только при осознании рабочими того факта, что снесенный объект представлял собой именно такой памятник. В случае если этот факт для них не очевиден (не было охранной доски), ответственность по данной статье исключается. Так, в ОВД по Тверскому району г. Москвы из Тверской межрайонной прокуратуры поступил материал обращения зам. председателя Москомнаследия о нарушении законодательства об охране объектов культурного наследия при переустройстве в одной из квартир дома на Тверской улице, в котором жил и работал авиаконструктор С. А. Лавочкин. Этот дом является выявленным объектом культурного наследия. Собственницей квартиры М. были выполнены работы по перепланировке помещений, снесены перегородки с дверными проемами, демонтированы сантехприборы, полностью разрушен интерьер, сбита штукатурка до кирпичной кладки, изменена конструкция пола, сняты деревянные балки, выполнена бетонная стяжка с применением железной арматуры, деревянная «столярка» заменена на пластиковые стеклопакеты, снесены балюстрада балкона и витраж торцевого фасада. Разрешительной документации на выполнение работ не было. В адрес М. почтой было направлено предписание о приостановке всех работ и оформлении охранного обязательства собственника. Как показала проверка, М., приобретая в собственность данную квартиру, не получала документально подтвержденной информации о том, что данный адрес является памятником истории и культуры, и не уведомлялась об этом, о чем свидетельствует отсутствие таких записей в полученных собственником жилья документах на квартиру. В итоге в возбуждении уголовного дела по ст. 243 УК РФ было отказано. Если продолжать краткий комментарий положений ст. 243 УК РФ под интересующим нас углом зрения, то необходимо обратиться к ч. 2 этой статьи. Квалифицирующим признаком является уничтожение или повреждение особо ценных объектов или памятников общероссийского значения. Это значит, что умыслом виновного должны охватываться и особые свойства памятника: лицо осознает, что посягает именно на особо ценный объект или памятник общероссийского значения. Объекты, отнесенные к числу особо ценных, включаются в Государственный свод особо ценных объектов культурного наследия народов Российской Федерации (Государственный свод). Положение о Государственном своде особо ценных объектов культурного наследия народов Российской Федерации утверждено Постановлением Правительства РФ от 6 октября 1994 г. N 1143. Данное Постановление было принято во исполнение Указа Президента РФ от 30 ноября 1992 г. «Об особо ценных объектах культурного наследия народов Российской Федерации». В Государственный свод включены такие объекты, как, например, Институт русской литературы (Пушкинский Дом, Санкт-Петербург); Академия русского балета им. А. Я. Вагановой (Санкт-Петербург); Российский государственный военно-исторический архив (Москва); Московский государственный технический университет им. Н. Э. Баумана (Москва) <29>. Перечень памятников исторического и культурного наследия федерального (общероссийского) значения установлен Указом Президента РФ от 20 февраля 1995 г. N 176 <30> (данный Перечень был уточнен Указом Президента от 5 мая 1997 г. N 452). ——————————— <29> См.: Указ Президента РФ «О включении отдельных объектов в Государственный свод особо ценных объектов культурного наследия народов Российской Федерации» от 24 января 1995 г. N 64 (в ред. Указа Президента РФ от 23 июня 1995 г.) // РГ. 1995. 25 янв. <30> См.: СЗ РФ. 1995. N 9. Ст. 734; 1997. N 19. Ст. 2219.
Если учесть, что вышеназванные Свод и Перечень содержатся в специальных нормативных актах, которые к тому же обновляются, то в таких ситуациях соблюсти принцип вины будет довольно проблематично. Кроме того, упомянутым выше Указом Президента РФ от 20 февраля 1995 г. установлено, что к объектам исторического и культурного наследия федерального (общероссийского) значения относятся памятники истории и культуры, подлежащие охране как памятники государственного значения в соответствии с некоторыми актами еще советского периода, которые не были опубликованы официально. Речь, в частности, идет о Постановлениях Совета Министров РСФСР от 30 августа 1960 г. N 1327 «О дальнейшем улучшении дела охраны памятников культуры в РСФСР» и от 4 декабря 1974 г. N 624 «О дополнении и частичном изменении Постановления Совета Министров РСФСР от 30 августа 1960 г. N 1327 «О дальнейшем улучшении дела охраны памятников культуры в РСФСР». Следовательно, не исключены ситуации (и это отчасти подтверждает нижеприведенный пример), когда вопрос о привлечении к уголовной ответственности лица по ч. 2 ст. 243 УК РФ будет решаться на основании неопубликованного нормативного акта (!). Согласно ч. 3 ст. 15 Конституции РФ любые нормативные правовые акты, затрагивающие права, свободы и обязанности человека и гражданина, не могут применяться, если они не опубликованы официально для всеобщего сведения, а значит, и эти постановления должны быть официально опубликованы, иначе их применение незаконно. К сожалению, правоприменительная практика это конституционное правило соблюдает далеко не всегда. Примером тому может послужить следующее Определение Кассационной коллегии Верховного Суда РФ. Муниципальное предприятие г. Пскова «Управление капитального строительства» обратилось в Верховный Суд РФ с заявлением о признании недействующим и не подлежащим применению в полном объеме Постановления Совета Министров РСФСР от 4 декабря 1974 г. N 624 (далее — Постановление N 624), ссылаясь, в частности, на то, что оспариваемое Постановление N 624 не было опубликовано официально и не может применяться, а потому возложение на основании этого акта на муниципальное предприятие обязанности остановить строительство зданий на предоставленном в соответствии с договором аренды земельном участке нарушает право заявителя на свободу экономической деятельности <31>. ——————————— <31> См.: www. supcourt. ru/stor_text. php5?id=7395056.
Кассационная коллегия Верховного Суда РФ отказала в удовлетворении жалобы, указав среди прочего следующее: «Оспариваемое Постановление принято до вступления в силу Конституции РФ, установившей в ст. 15 (часть 3) правило о том, что любые нормативные правовые акты, затрагивающие права, свободы и обязанности человека и гражданина, не могут применяться, если они не опубликованы официально для всеобщего сведения». Указание на обязательность опубликования в официальном издании изданных ранее нормативных правовых актов Совета Министров РСФСР в данной конституционной норме отсутствует. Суд первой инстанции правомерно указал, что на момент принятия оспариваемого Постановления в законодательстве не имелось положения о том, что нормативные правовые акты Совета Министров РСФСР подлежат применению лишь при условии их официального опубликования. Указ Президента РФ от 23 мая 1996 г. N 763 «О порядке опубликования и вступления в силу актов Президента РФ, Правительства РФ и нормативных правовых актов федеральных органов исполнительной власти» не устанавливает обязательность и порядок опубликования нормативных актов Правительства РФ, изданных до вступления в силу этого Указа, не определяет официальное издание, в котором они должны быть опубликованы. В настоящее время текст оспариваемого Постановления имеется в правовых информационных системах «Гарант», «Кодекс» и «КонсультантПлюс» <32>. ——————————— <32> См.: www. supcourt. ru/stor_text. php? id=7395056.
Такое решение представляется более чем спорным. Оно, по нашему мнению, противоречит самой сути конституционной нормы, предусматривающей обязательность официального опубликования тех нормативных актов, которые затрагивают права, свободы и обязанности человека и гражданина, даже если они приняты до Конституции РФ 1993 г., и открывают «настежь двери» объективному вменению.
