(Строева А. А.) («История государства и права», 2011, N 20)
ПРАВОВЫЕ ОСНОВЫ ОРГАНИЗАЦИИ ЦЕНЗУРНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ В КУРСКОЙ ГУБЕРНИИ В 20-Е ГОДЫ XX В. <*>
А. А. СТРОЕВА
——————————— <*> Stroeva A. A. Legal fundamentals of organization of censorship activity in Kursk region in 1920-s.
Строева Анна Александровна, старший преподаватель истории, теории и методики социальной работы факультета социальной работы, педагогики и психологии Курского института социального образования (филиал) РГСУ, кандидат исторических наук.
В статье речь идет о начальном этапе организационного строительства цензурного аппарата советской власти в 20-е годы XX в. в Курской губернии. Представлены материалы отчетов губернского цензора и начальника губернского отдела по делам литературы и издательств, описаны трудности, с которыми пришлось столкнуться.
Ключевые слова: цензура, цензор, Главное управление по делам литературы и издательств, губернское управление по делам литературы и издательств.
It is said in the article about the first period of arranging the censorial system 20 years of XX century in Kursk region. The materials of reports of province censor and the chief of province department concerning literature and publishing offices, difficulties which took place, are described.
Key words: censorship, censor, the main department concerning literature and publishing offices, province department concerning literature and publishing offices.
Как явление общественно-политической жизни цензура возникла еще во времена древнейших цивилизаций и в последующем сопровождала человечество на протяжении всей его истории. В Российской империи, а позднее и в Советской России цензура стала частью государственного аппарата. Изучение истории советской цензуры отечественными историками началось сравнительно недавно, поскольку отрицался сам факт наличия в стране этого института. Значительную роль в изучении данного вопроса сыграли зарубежные исследователи, которые опирались в своих работах на документы открытой печати, воспоминания и свидетельства современников. По точному замечанию Т. М. Горяевой, это был период «изучения России без России». Среди современных авторов, которые занимаются изучением истории этого вопроса, можно выделить труды Т. И. Горяевой, А. В. Блюма <1>. Однако работ, изучающих цензурную деятельность в регионах России, практически нет, что создает определенные трудности в воссоздании полной картины развития этого сложного явления. ——————————— <1> Блюм А. В. Советская цензура в эпоху тотального террора 1929 — 1953. СПб.: Академич. проект, 2000; Блюм А. В. За кулисами видимой власти (1731 — 2001). СПб.: Стомма. 2002; Горяева Т. М. Политическая цензура в СССР. 1917 — 1991. М.: РОССПЭН, 2002.
Для охраны политических, идеологических, культурных, военных и экономических интересов страны и осуществления предварительного и последующего цензурного контроля в Советском Союзе декретом Совнаркома 6 июня 1922 г. было создано Главное управление по делам литературы и издательств — Главлит, подчиненное Наркомпросу. Инструкцией Наркомпроса от 2 декабря 1922 г. было положено начало созданию разветвленной сети цензурных учреждений на местах, однако этот процесс затянулся на несколько лет. Губернские отделы по делам литературы и издательств — гублиты — создавались в каждой губернии как самостоятельные подотделы при губернских отделах народного образования (губоно). В их задачи входил контроль над издательствами, книжной торговлей, библиотеками, над увеселительными местами и зрелищами. В Курской губернии создание цензурного аппарата началось только осенью 1923 г. Осенью 1923 г. проходила реорганизация и построение аппарата гублита, причем в штатах губоно «не значилось место представителя общецензурного и репертуарного контроля» <2>. Однако ГИК (губернский исполнительный комитет) сохранил должность завгублитом, но при условии ее совмещения с должностью предграмчека ликбеза. Такое положение сохранялось до лета 1924 г. и тормозило работу в области цензуры. С 1 июня 1924 г. гублиту был выделен делопроизводитель, в обязанности которого входила техническая работа по цензуре. В уездах Курской губернии приказом ГИКа N 311 были введены уездные инспектора печати и зрелищ, но, как отмечено в отчете гублита, это было чисто формальное назначение, поскольку «они не имели никакого статуса и вели работу по совместительству». Кандидатов на должность уинспекторов печати и зрелищ назначал уком РКП(б) по согласованию с уоно, а утверждали губоно и губинспектор печати и зрелищ. ——————————— <2> Государственный архив Курской области (далее — ГАКО). Ф. Р-309. Оп. 6. Д. 157. Л. 7.
Сотрудники для осуществления цензурного контроля во всех уездах стали появляться только с января 1925 г., «после усиленного нажима». Они по-прежнему выполняли свою работу по совместительству. Поначалу строительство аппарата гублита в уездах велось неверно. В феврале 1925 г. гублит получил замечание от Курского губернского комитета РКП(б) за то, что уездными цензорами по совместительству назначают заведующих или заместителей УАПС. Такая ситуация являлась недопустимой, так как «улит, будучи советским органом цензуры и органом, подведомственным наробразу, не может возглавляться парторганизациями» <3>. На этом основании дела уездной цензуры были переданы уоно, которые выделяли ответственных работников из подведомственного им аппарата. В большинстве уездов эту должность получили заведующие уполитпросветом, которые освобождались от какого-либо другого совместительства. Работа по лито никак не оплачивалась, что не могло не отразиться на ходе работы. ——————————— <3> ГАКО. Ф. Р-309. Оп. 8. Д. 174. Л. 12.
Работа по цензуре в уездах находилась на низком уровне, поскольку одному человеку было сложно справиться с таким объемом работы. Так, льговский уездный инспектор по делам литературы и издательств в своем докладе курскому гублиту 18 сентября 1924 г. жаловался, что из-за укрупнения территории уезда нет никакой возможности осуществлять цензуру в бывших уездных городах, где есть театры и типографии, поскольку они расположены на большом расстоянии друг от друга. Лица, обязанные получать разрешение или предоставлять материалы для просмотра, часто решают вопрос на месте, т. е. получают разрешение ВИКа или ячейки РКП(б), а иногда «совершенно отказываются от своих намерений, зачастую весьма полезных» <4>. Такое положение губительно сказывалось на инициативе в общественно-культурной и просветительской работе и выводило из-под цензурного надзора часть репертуара. Это способствовало проявлению инициативы льговским инспектором по делам литературы и издательств Ивановым. По его просьбе в городах Дмитриеве и Судже ВИКи выделили по одному работнику, которые осуществляли там цензуру под руководством уездного цензора. Однако их обязанности не были регламентированы, и за более авторитетными указаниями 17 сентября 1924 г. уездный цензор обратился в гублит. ——————————— <4> ГАКО. Ф. Р-309. Оп. 6. Д. 157. Л. 14.
Уже в 1925 г. завершается оформление цензурного аппарата в волостях. Например, в конце мая 1925 г. рыльский уцензор Гуров сообщал в гублит, что вместо требуемых 18 волуполномоченных в Рыльском уезде есть пока только 9, но работа в этом направлении продолжается <5>. Уже к концу 1925 г. в годовом отчете курского гублита отмечалось, что аппарат в волостях построен. Функции цензурного контроля выполняли по совместительству лица, выделенные партячейкой. «В том, что на местах имеется контроль, свидетельствуют заметки селькоров, доказывающиеся до редакции (газеты) «Беднота». Что волостной уполномоченный не разрешает-де той или иной постановки и взимает деньги. Правда, на местах еще своеобразно расцениваются функции контроля, а отсутствие соответствующего штата тормозит внесение ясности и четкости в работе» <6> — так писал в годовом отчете в Главлит курский губернский цензор и завгублитом Н. Чернявский. ——————————— <5> ГАКО. Ф. Р-309. Оп. 8. Д. 174. Л. 38, 26. <6> ГАКО. Ф. Р-309. Оп. 8. Д. 171. Л. 178.
В целом 1924 — 1925 гг. можно считать выходом из «организационной неразберихи» первого этапа организации цензуры на местах. Материальное положение сотрудников цензурных органов приравнивалось к положению остальных служащих губоно. Главлит выделял своим подразделениям в губерниях суммы на расходы. За отчетный период эти суммы не превышали 10 руб. в месяц. Уже к концу 1925 г. эта сумма увеличилась до 15 руб. в месяц. Работой цензуры на местах руководил Главлит посредством рассылки инструкций и циркуляров. Однако часто эти распоряжения не носили систематического характера. Курский губинспектор печати и зрелищ Н. Чернявский указывал, что «чувствуется необходимость кодификации разрозненных указаний, ибо не только места, но и губерния в некоторых случаях чувствует шаткость действий, например, по вопросам сбора по гублиту» <7>. И такие жалобы были не единичны. ——————————— <7> ГАКО. Ф. Р-309. Оп. 6. Д. 157. Л. 7 об.
Кроме того, ГИК проводил постановления и мероприятия, необходимые для деятельности цензуры, губком РКП(б) осуществлял идейное руководство, а органы ГПУ контролировали, чтобы не распространялись издания и не допускались постановки, запрещенные гублитом и репертуарным контролем. Что же касается работы местной цензуры по контролю за репертуаром, то в период 1923 — 1924 гг. она также находилась на этапе становления. Постановлением СНК от 9 февраля 1923 г. репертуарные комиссии в губерниях были распущены. После этого контроль за репертуаром в губернии возлагался единолично на губинспектора печати и зрелищ, а в уездах — на уинспекторов. Курский гублит давал принципиальное разрешение (или же накладывал запрет) на демонстрацию того или иного зрелища, а органы ГПУ следили за соблюдением порядка по этому вопросу. В Курске, как отмечалось в отчете о работе гублита, эта работа велась удовлетворительно, а по уездам в 1924 г. была еще недостаточно налажена и находилась на этапе становления. Чуть позже, в 1924 г., была организована художественная часть при губполитпросвете, которая подключилась к работе по контролю за репертуаром. Разрешение или запрет на демонстрацию зрелищ по-прежнему выдавались гублитом, но по согласованию с художественной частью <8>. До середины лета 1924 г. губинспектор печати и зрелищ Чернов в своем отчете по реперткому не отмечает следов планомерной работы по этой части, так как один губцензор не мог справиться со всем объемом работы. Чернов в отчете в Главрепертком за 1924 г. отмечает: «Регистрация произведений велась отрывочно и неполно, много постановок ускользало от предварительного контроля, последующий контроль производился агентом ПК ГПУ по собственному почину, не будучи связан с гублитом ежедневными сообщениями о выданных разрешениях в настоящее время. Копии эстрадного репертуара не оставались, и в лучшем случае последние лишь регистрировались, ограничиваясь иногда только названием без определения формы и характера произведений. Выявить, какая из пьес прошла наибольшее количество раз, не представляется возможным, т. к. календарного порядка регистрации не производилось. Пьеса если фиксировалась один раз, могла идти затем несколько раз, не оставляя следов в гублите» <9>. Связь гублита с уездами по вопросам репертуара начала налаживаться только к концу 1924 г. ——————————— <8> ГАКО. Ф. Р-309. Оп. 8. Д. 171 Л. 10-10 об. <9> ГАКО. Ф. Р-309. Оп. 8. Д. 171. Л. 95-95 об.
Среди пожеланий курского гублита особенно настойчиво прозвучало желание вновь ввести репертуарные комиссии, так как при работе уездных цензоров по совместительству не хватало времени на осуществление качественной работы в области цензуры. Жаловались также на несвоевременность поступления инструкций из Главреперткома и устаревшие списки разрешенных и запрещенных пьес. Но уже к концу 1925 г. появляются новые жалобы на недостаточное руководство работой местных цензоров со стороны Главреперткома. За год работы (с 1 октября 1923 г. по 1 октября 1924 г.) было выдано более 300 разрешений на устройство различных зрелищных и развлекательных мероприятий, прошло 90 кинофильмов. Завгублитом Н. Чернявский жаловался на аполитичность досуга курян. Так, большую часть развлекательных мероприятий составляли танцы (из 300 разрешенных развлекательных вечеров было прочитано всего 8 лекций и проведено 10 концертов гастролеров). Однако категорически запретить их как форму досуга возможности не было, так как именно эти танцевальные вечера давали наибольшие денежные сборы («на книгу, помощь студенчеству, доброфлоту, МОПР») <10>. Впоследствии, в январе 1925 г., на заседании коллегии губагитпропа будет принято решение прекратить выдачу разрешений на устройство танцев с целью извлечения прибыли и даже вести борьбу с ними через качественную клубную работу <11>. ——————————— <10> ГАКО. Ф. Р-309. Оп. 6. Д. 157. Л. 8 об. <11> ГАКО. Ф. Р-309. Оп. 8. Д. 171. Л. 5.
За 1924 — 1925 гг. через цензурный контроль в Курской губернии прошло 606 книг и брошюр (996 п. л.) и 516 листовок, объявлений, лозунгов и воззваний. Завгублитом Н. Чернявский в своем отчете отмечал большую перегрузку «всего одного» ответственного работника, имея в виду себя, который кроме печатных материалов просматривал еще и художественные произведения. «В особенности это чувствуется в осенний и зимний период, когда постановками занимаются, выражаясь грубо, кому не лень» <12>. Все это болезненно отражалось на работе гублита, вело к задержке материалов и нареканиям сверху. В связи с этими обстоятельствами в штат гублита по согласованию губоно с губпросом был введен заместитель заведующего, однако штатная комиссия при губернской РКИ (Рабоче-крестьянская инспекция) эту должность не утвердила, и от нее пришлось отказаться. Еще одним поводом для жалоб стало отсутствие технического аппарата в уездах (т. е. делопроизводителей при уездных цензорах). Все это приводило к механической выдаче разрешений, «без учета и просмотра». ——————————— <12> ГАКО. Ф. Р-309. Оп. 8. Д. 171. Л. 179.
Таким образом, организация цензурного аппарата в Курской губернии, начавшись в 1923 г., практически завершилась к 1925 г. Однако порядок деятельности цензуры в регионе оставался неудовлетворительным. Можно отметить следующие недостатки: перегрузка сотрудников цензурного контроля, скудное материальное обеспечение, недостаточность и разрозненность инструкций руководящих органов и многое другое. Безусловно, работа по цензуре на местах продолжала нуждаться в совершенствовании. Однако первые шаги в этом направлении уже были сделаны.
