(Курков К. Н.) («Уголовно-исполнительная система: право, экономика, управление», 2007, N 6)
К ИСТОРИИ СИСТЕМЫ ИСПОЛНЕНИЯ НАКАЗАНИЙ СЕВЕРО-КАВКАЗСКОГО РЕГИОНА В КОНЦЕ XIX — НАЧАЛЕ XX В.
К. Н. КУРКОВ
Курков К. Н., старший научный сотрудник отдела изучения отечественного и зарубежного опыта, истории уголовно-исполнительной системы Федерального государственного учреждения «Научно-исследовательский институт Федеральной службы исполнения наказаний» (ФГУ НИИ ФСИН России), доктор исторических наук, капитан внутренней службы.
История УИС Северо-Кавказского региона с момента его включения в состав Российского государства рассматривается как неотъемлемая часть всей истории отечественной пенитенциарной системы. Поэтому ее изучение, особенно теперь, когда одним из наиболее значительных направлений деятельности российских государственных учреждений является восстановление конституционного порядка в Чечне, можно определить как одну из остро актуальных задач пенитенциарной науки. Накануне Кавказских войн на территории Северного Кавказа располагался конгломерат из крохотных княжеств, мелких феодальных владений и даже племенных образований, базирующихся на первобытных началах и представлявших собой зачатки государственности. Система наказаний, существовавшая в первобытном обществе, была основана на обычаях или так называемом обычном праве, главной задачей которого являлось сохранение и продолжение рода. До присоединения к России народы Северного Кавказа не успели создать государственность современного типа, с собственными властными атрибутами и развитой системой управления. Поэтому история становления и развития учреждений, исполняющих наказания, начинается в Северо-Кавказском регионе с его присоединения к Российской империи. Состояние исполнения наказаний в крае, именовавшемся официально Терской областью, или областью Терского казачьего войска, определялось той неспокойной обстановкой, теми обстоятельствами военного времени, которые более полувека составляли политическую реальность и повседневный быт Северного Кавказа. Поэтому постоянной системы тюремных учреждений, иных мест отбывания наказания там просто не существовало, а правосудие находилось в руках российских военных властей и администрации наместника Кавказа. Обстановку в недавно покоренной стране, и без того непростую, осложняло столь специфическое, присущее только данному региону явление, как абречество. «Особенную окраску абречество приняло после окончательного утверждения царской власти на Кавказе. Несоответствие русского суда и обычного права горцев… заставляло многих… из чеченцев (и вообще из кавказцев) становиться на нелегальное положение… абреки убивали административных лиц, грабили почту, казначейства и др. правительственные учреждения». Власть в ответ применяла «штрафы, экзекуции, высылку в Сибирь, виселицу… для успешной борьбы с вредным элементом ввели систему круговой поруки. От этого… страдали уже лица, имевшие несчастье быть родными или даже просто односельчанами [бандитов]… Это создавало новые кадры озлобленных людей, решившихся на все» <1>. ——————————— <1> Эшба Е. Асланбек Шерипов. Грозный, 1927. С. 20 — 22.
Государство делает ставку на изоляцию преступников. Для достижения единообразия в проведении карательной политики создается звено управления местами заключения на губернском уровне, определенными полномочиями наделяются губернаторы и градоначальники. В Терской области самое деятельное участие в организации и проведении в жизнь карательной политики Правительства в отношении уголовных преступников приняла администрация области Терского казачьего войска, к которой был отнесен данный регион. «Терское казачество всегда близко соприкасалось с горцами… Каждый казак многое заимствовал у горца… форма, учрежденная для терских казаков, мало чем отличалась от одежды горца» <2>. ——————————— <2> Чекалин С. После боя // Родина. 1994. N 3-4. С. 70.
Решающим для судеб Северного Кавказа стал исход Русско-турецкой войны 1877 — 1878 гг. С 1 января 1879 г. на основании Высочайше утвержденного 30 декабря 1869 г. мнения Государственного Совета в Терской области было наконец введено гражданское управление и новые судебные учреждения <3>. Становление и развитие местных пенитенциарных учреждений произошло в период управления Кавказом (в качестве наместников) великого князя Михаила Николаевича и его преемников — князя А. М. Дондукова-Корсакова <*> и графа И. И. Воронцова-Дашкова. ——————————— <3> ГА РФ. Ф. 122. Оп. 2. Д. 209. Л. 1. <*> Князь Александр Михайлович Дондуков-Корсаков (1820 — 1893) — в 1882 — 1890 гг. главноначальствующий на Кавказе, командующий войсками Кавказского военного округа, дальний родственник автора статьи. В отличие от остальных кавказских правителей императорского периода, именовался не наместником, а главноначальствующим.
Руководство исполнением наказаний на территории края осуществляло Главное тюремное управление Министерства внутренних дел. В начале третьей четверти XIX в., когда по всей империи проводилась намеченная тюремная реформа, в крае уже сложилась сеть учреждений, исполняющих наказания, в виде тюрем и арестных домов. Реформа вызвала необходимость упорядочения системы уголовных наказаний, определенной Законом от 11 декабря 1879 г. «Об основных положениях, имеющих служить руководством при преобразовании тюремной части и при пересмотре Уложения о наказаниях». Гражданское ведомство приняло от военного начальства «тюрьмы в весьма неудовлетворительном состоянии: число содержавшихся в них обыкновенно почти наполовину, а в летние месяцы и вдвое превосходило комплект, на который помещения были устроены; не только надлежащие гигиенические условия, но даже установленные законом правила распределения и содержания арестантов не могли быть соблюдаемы; наконец, самый надзор за арестантами был весьма затруднительным и не всегда способным предотвратить случаи побегов». Ввиду этого бывший начальник области, генерал-адъютант граф Лорис-Меликов, еще в 1873 г. ходатайствовал «пред государем великим князем наместником о принятии мер к улучшению состояния означенных тюрем и в том же году просил непосредственно г. Министра внутренних дел об ассигновании по смете Министерства потребной суммы на постройку в области хотя [бы] одного тюремного замка (в г. Кизляр)». Можно полагать, что первые постоянные места исполнения наказаний на территории Северного Кавказа появляются в конце XVIII столетия, одновременно с началом активизации политики империи в этом регионе. К старейшим относился комплекс зданий Кизлярской тюрьмы, построенный в 1780-е гг. Интересно, что тюрьма пребывала в этих зданиях до конца XIX в. Тюрьма состояла «из двух отдельных весьма ветхих кирпичных зданий, кухня саманная с подмытыми и подпертыми стенами, отхожих мест нет, а таковыми служат соседние развалины, распространяющие сильное зловоние. Здания не огорожены, ограда проектируется только в настоящее время» <4>. Начальник Кизлярского тюремного округа доносил 28 февраля 1887 г., что Кизлярская тюрьма находится в таком положении, что «не представляется никакой возможности удерживать арестантов от побега, т. к. стены зданий… до того гнилы и ветхи, что при последнем побеге оказалось возможным арестанту вынуть гвоздем без всякого шума из стены один кирпич, после чего стену возможно было без особенных усилий разобрать руками» <5>. ——————————— <4> ГА РФ. Ф. 122. Оп. 2. Д. 649. Л. 1 — 2. <5> Там же. Л. 4.
Отмечалось, что, вследствие увеличения числа заключаемых под стражу, помещения эти стали настолько тесны и неудовлетворительны, что только особенная заботливость местной администрации устраняет появление повальных болезней между арестантами и частые их побеги. Поэтому требовалось еще по меньшей мере несколько тюремных зданий — в гг. Кизляре, Грозном и слободе Хасав-Юрт. По смете на каждую тюрьму (вместимостью 125 чел. каждая) требовалось 134878 руб., что составляло в среднем 1079 руб. на арестанта. Подчеркивалось, что их сооружение могло быть окончено в течение 3 лет <6>. Однако Кавказское наместничество отпускало на указанные нужды самые незначительные суммы: в течение 1878 и 1879 гг. — всего лишь до 1500 руб. <7>. В 1878 г. на тюремные нужды поступило 380302 руб.; в 1879 г. — 232687 руб. <8>. ——————————— <6> Там же. Л. 1 — 4. <7> Там же. Л. 5 — 6. <8> Там же. Л. 8 — 9.
В середине 1880-х гг. было «предположено» устроить на Кавказе специальную каторжную тюрьму. Поэтому когда летом 1885 г. состоялась командировка на Кавказ начальника Главного тюремного управления Министерства юстиции М. Н. Галкина-Враского, одним из результатов ее стало, в частности, решение о создании самостоятельной каторжной тюрьмы на 400 чел. в Ханч-Кенды около Шуши Елизаветпольской губернии, для которой предлагалось приспособить часть имевшихся там воинских казарм <9>. Но, по-видимому, эта инициатива не нашла своего воплощения в создании реального учреждения, поэтому представителями власти был поднят вопрос об отправлении ссыльнокаторжных из кавказских уроженцев на о. Сахалин <10>. ——————————— <9> ГА РФ. Ф. 122. Оп. 5. Д. 1176. <10> ГА РФ. Ф. 122. Оп. 5. Д. 1140, 1368.
Согласно ведомостям распределения заключенных на каторжные работы по Терской области за январь 1892 г., таковых было 35 чел., из которых горцы-мусульмане составляли 17 чел., казаки — 4 чел., бывшие военнослужащие нижние чины — 6 чел., 1 «персидско-подданный», 1 бывший государственный служащий римско-католического вероисповедания, 1 мещанин <11>. ——————————— <11> ГА РФ. Ф. 122. Оп. 5. Д. 2203.
В 1893 г. «осужденных в каторжные работы, за которыми не следуют семейства», было всего 31 чел., все — мужского пола; из них русских православного исповедания — 11 чел., 1 старообрядец; остальные 22 — «магометанского закона», т. е. мусульмане. Возраст каторжан колебался от 17 до 54 лет <12>. ——————————— <12> Там же.
Обычно каторжане и заключенные других категорий в соответствии с заключением тюремного врача делились на «способных» к тяжелому труду и на неспособных вынести изнуряющую принудительную работу по состоянию здоровья без ущерба для полного отбытия срока, что перед началом отбытия наказания всегда оформлялось документально. Поэтому попытки использования «непригодных» и другие ущемления, иногда религиозно-ритуального плана, вызывали естественные протесты <13>. ——————————— <13> ГА РФ. Ф. 122. Оп. 6. Д. 2060. Л. 2, 3.
В 1909 г. арестантов простого звания через область проследовало 8115 чел., привилегированных сословий — 59 чел. На пищевое довольствие здоровых арестантов была испрошена сумма 48012 руб. 85 коп. Продовольствие пересыльных арестантов (путевое довольствие) определялось на основании Устава о содержании под стражей 1890 г. издания, ст. 390 с примеч., 391 — 394; Уставом о ссыльных 1890 г. издания, ст. 47, 48, 49, 69, 71 и 408. В местах заключения, где применялась общая для арестантов империи кормовая табель, от казны отпускался один паек, состоявший из 2,5 фунта муки и 1/20 гарнца крупы в сутки. На их содержание в пути следования отпускалось: на продовольствие — 823 руб. для первых и 85 руб. для второй категории; на одежду и обувь — 4897 и 69 руб. соответственно; на лечение заболевших в пути и на погребение умерших — 382 руб., на заготовление оков и прочее — 481 руб., на заковку и расковку арестантов — 481 руб., другие расходы составили 360 руб. Всего в 1909 г. на содержание пересыльного этапа затрачено 7006 руб. 54 коп. <14>. ——————————— <14> ГА РФ. Ф. 122. Оп. 6. Д. 2737. Л. 7.
Интересно, что тогда даже на «замиренном» Кавказе (в ноябре 1885 г.) существовали преследовавшиеся имперскими властями мусульманские религиозные секты. Тогда к каторжанам, перемещенным из Терской области на о. Сахалин, присоединился некий Алихан Дебиров, который, как сказано в рапорте, «считается одним из главных приверженцев фанатического мусульманского движения «Зикир» и может пропагандировать это вредное учение как среди содержащихся на Владикавказских гауптвахтах арестантов из туземцев, так и за пределами тюрьмы через посредство своих родных, приходящих к нему на свидания» <15>. На сахалинской каторге, надо полагать, возможности «проповедника» были существенно ограничены. ——————————— <15> ГА РФ. Ф. 122. Оп. 5. Д. 1140.
Проблемой было наличие немалого числа больных арестантов. К концу 1909 г. во Владикавказской тюремной больнице находилось «больных: тифозных до 180 чел., обыкновенных больных — до 30 чел., а всего 210 чел., на каковых выходит ежедневно 84 руб., в месяц же эта сумма составит 2520 руб. Отношением от 17 декабря 1908 г. за N 35958 Главное тюремное управление уведомило начальника Терской области, что, ввиду удовлетворительного состояния средств Владикавказской тюремной комиссии, пользование правом получения усиленной платы за содержание и лечение арестантов Владикавказской областной тюрьмы надлежит прекратить <16>. ——————————— <16> ГА РФ. Ф. 122. Оп. 6. Д. 2737. Л. 13.
Существенные хлопоты администрации доставляло снабжение арестантов одеждой и обувью. В 1892 г. на их содержание (одежду) требовалось 11549 руб. 60 коп., из которых выдано было лишь 6000 руб. Расходы распределялись следующим образом: арестантский мешок (для вещей) стоил 30 коп.; рубаха мужская — 75 коп.; рубаха женская — 80 коп.; брюки — 55 коп.; юбка — 70 коп.; шапка летняя — 40 коп.; шапка зимняя — 50 коп.; рукавицы — 50 коп.; полушубок — 5 руб. <17>. ——————————— <17> ГА РФ. Ф. 112. Оп. 6. Д. 1182.
Всего за 1909 год, например, смета расходов на места заключения по Терской области составила следующую цифру <18>. Управление местами заключения обошлось казне в 5375 руб. 66 коп.; тюремная стража — в 16852 руб. 9 коп.; на продовольствие для арестантов было потрачено 41500 руб., на одежду и обувь — 6000 руб. На содержание и лечение больных и погребение умерших в заключении потратили 12405 руб.; на телефонную связь и сигнализацию — 50 руб. (при потребности в 275 руб. — не удивительно, что арестанты постоянно совершали побеги). Баня и стирка белья обошлись в 340 руб. 40 коп. (ассигновано на эти цели всего 90 руб.); «мелочные расходы» — 200 руб. ——————————— <18> ГА РФ. Ф. 122. Оп. 6. Д. 2737. Л. 2 об. — 5 об.
Отдельную статью расхода составили наем, отопление и освещение, содержание помещений в чистоте — соответственно 853 руб. 33 коп., 10500 руб. и 3800 руб., что почти соответствовало потребностям мест заключения. Наконец, на военную стражу отпускалось 316 руб. 40 коп. в год. Итого на места заключения Терской области, представлявшей в империи Северо-Кавказский регион, израсходовано 110119 руб. 72 коп. Помимо мест заключения, подведомственных Главному тюремному управлению, обязанность «устраивать и содержать» на свои средства войсковые тюрьмы возлагалась и на Кубанское и Терское казачьи войска, размещавшиеся в данном регионе, вплоть до «устройства в сих областях тюремной части на общем основании». В Кубанском казачьем войске должно было быть открыто не более 12 тюрем, а в Терском — не более восьми <19>. ——————————— <19> ГА РФ. Ф. 122. Оп. 2. Д. 209. Л. 12.
Реально в Терском войске с 1 января 1876 г. было открыто 5 войсковых тюрем. Но так как эти тюрьмы находились в административных и судебных центрах, что представляло большие неудобства в отношении надзора за ними, и так как число содержащихся в них арестантов было весьма незначительно, то тюрьмы эти постепенно закрывались и заключенные в них переводились в общие тюрьмы области, как военного, так и гражданского ведомства. Последняя из войсковых тюрем закрыта в 1878 г., и с этого времени Терское казачье войско несет расход только на продовольствие, баню, одежду и обувь арестантов войскового сословия <20>. ——————————— <20> ГА РФ. Ф. 122. Оп. 6. Д. 1429. Л. 19, 20.
В связи с переходом всех тюрем края в ведение гражданского ведомства, каковым было Главное тюремное управление Министерства юстиции, был поставлен вопрос о замене внутренних караульных постов в местах заключения вольнонаемными надзирателями <21>. ——————————— <21> ГА РФ. Ф. 122. Оп. 6. Д. 319, 735.
Уже в конце XIX в. регион был одним из самых густонаселенных в южной части империи, поэтому уровень преступности и количество заключенных требовали соответствующего обеспечения людскими ресурсами. Увеличивалось число тюремных надзирателей. Так, Высочайше утвержденным 10 мая 1888 г. штатом в губерниях Северо-Кавказского края учреждено 12 должностей тюремных смотрителей, «по одному при каждом из уездных управлений… с назначением содержания по шестисот пятидесяти руб., в том числе жалованья 500 р. и квартирных 150 р.» <22>. ——————————— <22> ГА РФ. Ф. 122. Оп. 7. Д. 139. Л. 1.
Одной из постоянных забот тюремной администрации оставалось заготовление «арестантских укреплений», т. е. ручных и ножных кандалов. К 1908 г., например, предстояло изготовить 300 пар кандалов во Владикавказской тюремной мастерской (стоимостью 1 руб. 70 коп. за пару) и 2000 пар наручней с принадлежностями в Хасав-Юрте <23>. В результате было изготовлено 39 пар наручников с замками и кандальных 104 замка. ——————————— <23> ГА РФ. Ф. 122. Оп. 6. Д. 2594. Л. 1.
Сведения о количестве наручней и кандалов, потребных для мест заключения Терской области, за 1908 г. показывают, что тюремным начальством было затребовано 42 пары кандалов с принадлежностями большого размера, 102 — среднего, и 31 — малого (всего — 175 пар) <24>. В октябре 1909 г. начальник Терской области и наказный атаман Терского казачьего войска сообщал об имеющейся потребности тюрем области в ножных кандалах — 31 шт. и 20 парах наручников. 132 пары ножных кандалов с кожаными принадлежностями по цене: первые — не дороже 1 руб. 30 коп. за пару и вторые — по 1 руб. 70 коп. за пару. Заказывать кандалы и подкандальники приходилось в иных местах, в частности в г. Николаеве; замки же к наручникам приобретались на месте не дороже 80 коп. за пару. Однако только в феврале 1910 г. были получены 20 пар наручников для тюрем Терской области <25>. ——————————— <24> Там же. Л. 2, 5. <25> ГА РФ. Ф. 122. Оп. 6. Д. 3031. Л. 1 — 3 об., 7.
В мае 1911 г. в Терское областное правление поступило ходатайство начальника Владикавказской тюрьмы о разрешении ему «заготовить в тюремной мастерской 100 ножных кандалов и 100 пар подкандальников с принадлежностями, для ссыльных арестантов той тюрьмы, и 50 таких же кандалов и подкандальников для других мест заключения», ассигновав для этого 510 руб., т. к. стоимость заготовки кандалов рассчитывалась из 1 руб. 30 коп. за пару, подкандальников же — 1 руб. 70 коп. за пару <26>. ——————————— <26> ГА РФ. Ф. 122. Оп. 6. Д. 3282.
Несмотря на постоянную заботу об «оковании» арестантов, побеги их из-под стражи стали постоянным явлением, что было обусловлено не только слабой обеспеченностью конвоирования, но и той напряженной обстановкой, которую провоцировали революционные агитаторы, особое внимание всегда уделявшие Северному Кавказу. Начатый большевиками «третий период революционного движения» подорвал деятельность не только тюремного ведомства, но и всех государственных учреждений империи. 20 августа 1881 г. из Пятигорского тюремного замка (самого лучшего из всех областных тюремных помещений) бежали арестанты, и следствие по этому делу доказало, как это и выражено в особом представлении командующего войсками Терской области, что «побег имел место вследствие дурного помещения арестантов, затем и последнее открытое возмущение в Грозненском тюремном замке 25 мая с. г., между прочим, относят к крайне неудобному помещению их в тюрьме» <27>. Поэтому «в настоящее время военное ведомство возбудило ходатайство о передаче гауптвахт, где содержатся и гражданские арестанты, — в гражданское ведомство для приспособления их под тюрьмы», но здания эти, находившиеся в гг. Владикавказе, Георгиевске и Грозном, не годны для тюрем, за исключением Владикавказской гауптвахты. В мае 1886 г. комплекс зданий военного городка был получен <28>. В итоге «по поводу приспособления полковых зданий и составления проектов эскизных чертежей выяснилось, что те, которые примыкали к стенам, — разобраны, а остальные — крайне необходимы военному ведомству» <29>. ——————————— <27> Там же. Л. 19 об. — 20. <28> Там же. Л. 2 — 2 об. <29> ГА РФ. Ф. 122. Оп. 2. Д. 648. Л. 9 — 9 об.
Ветхое состояние тюремных зданий и слабая их охрана приводили к проблеме массовых побегов арестантов. 15 июля 1892 г. «содержащийся во Владикавказской тюрьме, впредь до утверждения приговора об удалении за порочное поведение из среды Кадгаройского сельского общества Терской области, арестант Александр Бритаев, будучи назначен в число других 11 срочных арестантов на хозяйственные работы, под наблюдением тюремного надзирателя, с места работы бежал» <30>. Осенью того же года «содержавшиеся в Хасав-Юртовской военной гауптвахте гражданские арестанты: подследственный Шавхали Алхасов и осужденный к отдаче в исправительные арестантские отделения на 4 года Дани Шабаев, в третьем часу ночи 2 сентября, покушались бежать, но были убиты военным караулом» <31>. Не в лучшем состоянии находились и бывшие военные гауптвахты, обращенные в места заключения гражданского ведомства. В июне 1893 г. двое арестантов бежали с Грозненской гауптвахты, «проломав стенку над печкой в кухне, бежали из гауптвахты» <32>. Грозненская тюрьма, судя по всему, вообще была местом неблагополучным. 7 октября 1893 г. после арестантского ужина в ней имели место беспорядки среди заключенных <33>. ——————————— <30> ГА РФ. Ф. 122. Оп. 6. Д. 1543. Л. 2. <31> Там же. Л. 4. <32> Там же. Л. 4. <33> Там же. Л. 10.
Побеги из мест заключения особенно участились в начале XX в. Арестанты бежали не только из камер, но и с работ и из тюремной больницы <34>. ——————————— <34> Там же. Л. 4, 7, 8, 26, 37, 39, 23, 26, 30, 33.
Многонациональный и многоконфессиональный состав населения Кавказа вызывал вполне понятные проблемы. В частности, требовалось уважать религиозные чувства верующих всех конфессий. Этой потребностью вызвано «прошение о необходимости сделать распоряжение о недопущении на будущее время арестантов, иноверцев к присутствию на богослужении в тюремных церквах», т. к. это оскорбляло религиозное чувство арестантов христианских исповеданий: «представляющее нехристианам не удовлетворение их собственных религиозных потребностей, а лишь дающее возможность незаконных сношений с другими арестантами» <35>. ——————————— <35> ГА РФ. Ф. 122. Оп. 1. Д. 7201. Л. 43.
Встречались случаи, как бы сейчас сказали, «камерного бандитизма». Начальник Владикавказской тюрьмы рапортом от 13 января 1902 г. за N 208 донес, что «были выпущены для умовения очередные 2-я и 3-я камеры; при выходе из коридора арестант Гасан Мамади Гасан Мирза Оглы бросился с ножом в руках на арестанта Иосифа Жигулина, но Жигулин, не допустив поранить себя, отнял нож у Оглы и в ответную начал наносить удары». Оглы в итоге получил 11 ран и, раненый, отправлен в военный госпиталь, а протокол о происшедшем препровожден судебному следователю г. Владикавказа <36>. ——————————— <36> ГА РФ. Ф. 122. Оп. 6. Д. 2187. Л. 6.
Недосмотр охраны и командования конвоя иногда приводил к трагическим случаям. В январе 1902 г. в станице Подгорной, куда «прибыла из гор. Георгиевска партия арестантов, состоящая из трех человек… На ночь арестанты были заперты в станичном арестном помещении и утром были найдены умершими от угара» <37>. ——————————— <37> Там же. Л. 3.
Затруднительное материальное положение также было проблемой тюремной системы. Поэтому время от времени руководству приходилось оказывать сотрудникам, как бы мы сейчас сказали, материальную помощь. Так, документ от 17 августа 1891 г. гласит, что «журнальным постановлением своим, состоявшимся 1 июля, руководствуясь 1 примеч. Высочайше утвержденным 7 ноября 1851 г. штатом Тюремный Комитет постановил назначить из экстраординарных сумм своих канцелярскому служителю сего Комитета Николаю Николаеву с 1 июля с. г. содержание по десяти руб. в месяц» <38>. ——————————— <38> ГА РФ. Ф. 122. Оп. 6. Д. 1429. Л. 1.
Денежное содержание сотрудникам тюрем Терской области постоянно повышалось. В 1896 г. на основании ст. 33 Устава о содержащихся под стражею, т. XIV, Свода законов 1890 г. на добавочное содержание надзирателям Пятигорской тюрьмы, имеющим пятилетнюю выслугу, ассигновано: старшему надзирателю — 200 руб. жалованья + 66 руб. 66 коп. к отпуску; младшему надзирателю — 180 руб. жалованья + 60 руб. к отпуску; отставному унтер-офицеру — 180 руб. жалованья. В 1897 г. к отпуску на добавочное содержание надзирателям тюрьмы испрошено: младшему надзирателю — 180 руб. жалованья + 54 руб. 67 коп. к отпуску; старшему надзирателю — 240 руб. жалованья + 35 руб. 78 коп. к отпуску; запасному унтер-офицеру — 180 руб. жалованья + 97 руб. 50 коп. к отпуску; запасному рядовому — 240 руб. жалованья + 90 руб. к отпуску; запасному ротному писарю — 300 руб. жалованья + 10 руб. 28 коп. к отпуску <39>. ——————————— <39> ГА РФ. Ф. 122. Оп. 6. Д. 1895. Л. 18.
Однако в ответ на соответствующее ходатайство в отношении одного из сотрудников заместителю начальника Главного тюремного управления было отказано в прибавке к жалованью надзирателю Пятигорской тюрьмы Королеву, поскольку «прибавка может последовать ввиду того, что, по разъяснению Правительствующего Сената, выдача добавочного жалованья обусловлена по закону не только фактом прослужения в должности тюремного надзирателя известного числа лет, но также исправностью и беспорочностью их службы и назначение такого жалованья может последовать лишь со времени представления местным начальством надзирателя к получению прибавки как заслуживающего оставления на дальнейшей службе» <40>. ——————————— <40> Там же. Л. 7.
В конце 1902 г. в Главное тюремное управление поступили ходатайства начальников мест заключения о добавочном денежном содержании тюремным надзирателям за пятилетнюю выслугу. В связи с этим начальник ГТУ поставил вопрос об ассигновании кредита по § 10 ст. 2 в сумме 99 руб. 95 коп. В 1904 г. подано аналогичное прошение об ассигновании кредита на те же нужды в сумме 17 руб. 72 коп. <41>. ——————————— <41> Там же. Л. 87.
Положение семей сотрудников тюремного ведомства, потерявших своих кормильцев, бывало поистине бедственным. Именно это обстоятельство заставило вдову бывшего начальника Хасав-Юртовской тюрьмы, надворного советника Николаева обратиться 17 декабря 1909 г. во Владикавказский областной тюремный комитет с ходатайством о выдаче ей с тремя детьми единовременного денежного пособия «в размере по усмотрению Комитета». «Обсудив этот вопрос и приняв во внимание крайне бедственное положение просительницы и 37-летнюю службу покойного по Тюремному ведомству, тюремный комитет в заседании 16 декабря 1909 г. постановил выдать вдове Николаевой из экономических сумм Комитета единовременное пособие безвозвратно — 50 рублей, каковые по ассигновке от 17 декабря 1909 г. за N 638 и выданы Николаевой» <42>. Затруднительное материальное положение сотрудников тюремного ведомства приводило к злоупотреблениям. В 1896 г. было начато «расследование служебных преступлений» начальника Владикавказской тюрьмы князя К. Г. Микеладзе <43>. В 1901 г., после пятилетнего следствия, Главным тюремным управлением империи было заведено дело о предании его суду вместе с отставным канцелярским служителем Доценко, а также надзирателя Рябца» <44>. Начав следствие, Доценко «лишили… возможности приискивать средства для прокормления семейства — жены и семи малолетних детей» <45>. Дело по обвинению сотрудников тюрьмы было через Владикавказское городское полицейское управление Терской области направлено в Министерство юстиции, которому подчинялось Главное тюремное управление. К обвиняемым прибавился еще бывший исправляющий должность начальника Николаевского исправительного арестантского отделения губернский секретарь Фосс <46>. Вместе с ним по делу проходили уже упомянутые подполковник князь К. Г. Микеладзе, бывший старший надзиратель, запасной фельдфебель П. А. Рябец и вольнонаемный писец, отставной канцелярский служитель И. А. Доценко <47>. Однако данные следствия по обвинению в лихоимстве были найдены недостаточными, а преступления Микеладзе — и вовсе недоказанными, почему 17 ноября 1901 г. было принято решение в отношении их всех «дело в преступлении по должности прекратить постановлением Консультации, при Министерстве юстиции учрежденной» <48>. ——————————— <42> ГА РФ. Ф. 122. Оп. 6. Д. 2916. Л. 15. <43> ГА РФ. Ф. 122. Оп. 1. Д. 3837. Л. 1, 4 — 4 об. <44> Там же. Л. 7 — 8. <45> Там же. Л. 10 — 10 об. <46> Там же. Л. 17 — 17 об. <47> Там же. Л. 19 — 19 об. <48> Там же. Л. 19 — 20 об.
Однако в следующем году, 24 мая 1902 г., начальнику Владикавказской тюрьмы предъявляются новые обвинения. Начальник Терской области генерал-лейтенант Толстов сообщил, что «признавал бы нежелательным оставить Микеладзе начальником Владикавказской тюрьмы как по обстоятельствам, выяснившимся при рассмотрении вышеуказанной жалобы, так и вообще ввиду несоответствия этого офицера требованиям, предъявляемым к начальнику тюрьмы». В свою очередь, обвиняемый просил, поскольку он с 1 августа 1902 г. оканчивает срок выслуги на пенсию и одновременно подает на высочайшее имя прошение об увольнении в отставку, не приступать к производству предварительного следствия по его делу, но решить это дело в административном порядке <49>. Министр юстиции, снисходя к просьбе, просил 3 августа 1902 г. начальника Главного тюремного управления, если следствие еще не начато, его и не производить, а 17 января 1903 г. с князя Микеладзе сняли «подписку о неотлучке» и прекратили его дело «за недоказанностью» <50>. ——————————— <49> Там же. Л. 44. <50> Там же. Л. 45, 58 об., 61.
Помимо традиционных, с конца XIX в. в империи существовала такая мера наказания, одновременно преследовавшая цель пресечения опасной деятельности преступника, как высылка его из родных мест. Таковая практиковалась как в виде перемещения преступного элемента в отдаленные местности империи, так и в форме переселения в соседние губернии и области. Так, административно выслан был из пределов Терской обл. в г. Ставрополь некий Алексей Джибилов, принесший наместнику Кавказа графу И. И. Воронцову-Дашкову официальную жалобу на действия временного генерал-губернатора Терской области <51>. ——————————— <51> ГА РФ. Ф. 124. Оп. 53. Д. 503. Л. 1.
Первая мировая война принесла новые проблемы тюремному ведомству. В связи с появлением на Кавказе большого количества турок, взятых в плен в ходе кавказского театра военных действий, в прифронтовых местностях, в том числе в местах заключения Северного Кавказа, началось развитие заразных заболеваний <52>. В соответствии с письмом начальника Главного тюремного управления П. К. Грана от 2 апреля 1915 г. для предупреждения появления и развития эпидемий в местах заключения были приняты необходимые меры <53>. В результате, согласно рапорту начальника Грозненской, например, тюрьмы, от 7 июня 1915 г. в местах заключения в г. Грозном выявлен всего один случай заболевания оспой <54>. ——————————— <52> ГА РФ. Ф. 122. Оп. 6. Д. 4403. Л. 33. <53> Там же. Л. 33. <54> Там же.
Другим бичом тюрем Терской области был тиф. Только в Георгиевской уездной тюрьме Терской области в период с 1 июля 1909 г. по 1 января 1910 г. насчитывался 21 больной тифом <55>. Накануне войны началась новая эпидемия тифа. К 1 марта 1914 г. в Грозненской тюрьме насчитывалось 514 арестантов; двое из них — «сыпнотифозные», в связи с чем встал вопрос о найме отдельного помещения (по-видимому, больницы в самой тюрьме не имелось) <56>. Еще в конце февраля 1914 г. слухи о заболеваниях проникли в прессу, послужив поводом для критики властей. В заметке газеты «Русское слово» утверждалось, что «в пересыльной тюрьме укрепления «Шатой» свирепствует сыпной тиф». Газета писала, что с этапом арестантов тиф был занесен в Грозненскую окружную тюрьму, где заболели уже 3 заключенных. К счастью, дальнейшего распространения тиф и не получил <57>. ——————————— <55> ГА РФ. Ф. 122. Оп. 6. Д. 2763. Л. 56, 57. <56> Там же. <57> Там же. Л. 58 — 63.
В условиях военного времени стало значительно труднее «окарауливать» арестантов. 1 ноября 1915 г. тифлисский тюремный инспектор действительный статский советник Сементовский сообщил о том, что из Владикавказской тюрьмы сбежала целая группа арестантов: 22 каторжанина, 31 следственный [т. е. подследственный. — Авт.], 2 осужденных в исправительно-арестантские отделения, 3 срочно-тюремных и 1 административный арестант <58>. ——————————— <58> ГА РФ. Ф. 122. Оп. 1. Д. 7201.
По-видимому, побег был в немалой мере вызван ухудшившимися условиями содержания в тюрьме. Сементовский сообщал, что число мест составляло 330, а содержалось в день побега 735 арестантов, из которых 386 подследственных, 133 каторжных, 135 осужденных в исправительные арестантские отделения. Из надзирателей Владикавказской тюрьмы 48 составляли «штатники», 10 сверхштатных для работ и 2 надзирательницы. Младшие надзиратели получали по 20 руб. в месяц, к которым недавно было прибавлено еще 5 руб. <59>. Начальник тюрьмы коллежский асессор Иванов состоял в своей должности более 10 лет <60>. Тюремным инспектором в Терской области состоял коллежский советник Аврорин, который до того был помощником московского тюремного инспектора, а помощником его — Закутин, бывший до этого назначения начальником Псковского исправительного арестантского отделения. Первый из них прибыл во Владикавказ в июне, а второй — в сентябре 1915 г. <61>. Естественно, что они были пока слабо знакомы с обстановкой в местах заключения Терской области. ——————————— <59> Там же. <60> Там же. Л. 20. <61> Там же. Л. 21.
Мы не располагаем достоверными и детальными сведениями о конкретных последствиях событий 1917 г. для исполняющих наказания учреждений Северного Кавказа. Остается только предполагать, что в этом регионе, неспокойном даже в мирное время, последствия крушения российской государственности были еще тяжелее, чем в европейской России или в западных губерниях бывшей империи.
