В России вся легализация документов базируется на пережитках советской эпохи в лице старого фундамента Консульского устава СССР, т. е. Устава уже не существующего государства, которого нет почти 17 лет. В Инструкции о консульской легализации 1984 г. до сих пор записано, что «не могут быть легализованы подлинники и копии следующих документов: советских паспортов, документов о принадлежности к КПСС и ВЛКСМ, профсоюзных билетов, трудовых книжек, военных билетов, удостоверений личности, пенсионных книжек, характеристик, документов об образовании (внутрисоюзного образца), документов загса (внутрисоюзного образца)» и т. п.
В результате таких анахронизмов и безответственности чиновников в России так и не создан юридически чисто обоснованный механизм признания иностранных документов на территории страны. Кроме того, поток документов, исходящий из России в другие страны, может подвергаться сомнению с точки зрения грамотности, объективности и точности перевода, что впоследствии может негативно сказаться на репутации уполномоченных государственных органов, заверяющих документы. Механизм легализации документов, частично установленный нормативной базой уже не существующего государства (СССР), противоречив и сложен для восприятия.
Переводческой деятельностью в России занимается множество фирм и частных переводчиков, при этом практически нет никакой ответственности за качество переводов. В нашей стране так и не решен вопрос с профессиональными переводчиками, а также наведением порядка с документооборотом. Инициатором для устранения таких пробелов в законодательстве должны фактически выступить уполномоченные на то органы. Они ежедневно сталкиваются с данной проблемой, но почему-то до сих пор от них нет никакой инициативы — по крайней мере, автору об этом неизвестно.
Молчат и законодатели, от которых иногда раздаются робкие заявления о намерениях разработки необходимого законодательства, но на этом все и останавливается. Хотя это очень актуальная проблема для нашей страны, и лица, обладающие правом законодательной инициативы в соответствии с конституционными полномочиями, обязаны своевременно расставлять приоритеты в подготовке необходимой стране нормативной базы. Вопрос так и повис в воздухе, несмотря на неоднократные публикации в СМИ по данной теме и понимание со стороны Минюста России и других уполномоченных органов.
Нерешенные проблемы с легализацией документов способствуют многочисленным нарушениям прав граждан и юридических лиц, затрагивают интересы и имидж государства, усиливают проявления коррупционных факторов, ведут к финансовым потерям для бюджета страны. Это очень актуальная проблема, требующая решения, причем не только на законодательном уровне.
Как известно, существует два вида легализации документов — консульская легализация и апостиль. Конвенция, отменяющая требование консульской легализации иностранных документов, была подписана Российской Федерацией в Гааге еще 4 сентября 1991 г. После этого между странами, подписавшими Конвенцию, вступил в силу упрощенный порядок легализации — апостиль. Apostille (апостиль) документов — это специальный штамп, удостоверяющий документ для его использования за границей. Россия ратифицировала Гаагскую конвенцию 31 мая 1992 г. Если страны не подписали Гаагскую конвенцию, то требуется консульская легализация.
В ст. 45 раздела III Консульского устава «Нотариальные действия, консульская легализация, консульские сборы» перечислены нотариальные действия, которые совершает консул. Он в том числе удостоверяет сделки (договоры, завещания, доверенности и др.), свидетельствует верность копий документов и выписок из них, свидетельствует подлинность подписи на документах и т. д.
В большинстве случаев проставление штампа «апостиль» осуществляется на копии документов, удостоверенных нотариально, или на документы, оформленные у нотариуса. Текст нотариального заверения набирается на компьютере, оформляется на чистом листе, но не на официальном бланке. Штамп «апостиль» проставляется на документах, исходящих от нотариуса; административных и судебных органов; свидетельствах о регистрации актов гражданского состояния; документах, исходящих от органов или от должностных лиц, подчиняющихся юрисдикции государства. Кроме того, штамп «апостиль» может быть проставлен на уставах и учредительных документах; патентной и иной документации, исходящей от органа государственной власти или управления.
Более того, для упрощения процедуры легализации документов Россия дополнительно заключила многосторонний договор в рамках так называемой Минской конвенции, подписанной бывшими республиками СССР (кроме Эстонии, Латвии и Литвы) (г. Минск, 22 января 1993 г., Россией ратифицирована 4 августа 1994 г. Федеральным законом N 16-ФЗ). В соответствии с данным договором на всех официальных документах не требуется какая-либо легализация.
Существует еще специальный двусторонний договор России о правовой помощи, который подписан со странами (всего 36 стран), от которых уполномоченные органы (в т. ч. арбитражные суды) вправе принимать иностранные официальные документы вообще без какой-либо легализации. В России уполномоченными органами являются: Прокуратура, Минюст (ФРС России), органы загса, Министерство образования и архивные службы. Все они имеют право придавать юридическую силу документам. При этом в ведомственных документах этих органов не прописано, на какие документы они имеют право ставить печать и подпись. И самое проблематичное то, что вообще нет никаких единых правил и принципов легализации, как и самого института присяжных переводчиков.
Во многих странах постсоветского пространства эти проблемы или уже решены, или решаются. Так, например, в Эстонии Закон о присяжных переводчиках приняли еще в 2002 г. Присяжные переводчики и переводят, и выполняют функции нотариуса. Отдельно посещать нотариуса в таком случае не требуется. Они присягают на верность стране Министру юстиции. Институт присяжных переводчиков здесь был создан не только для улучшения качества юридических переводов, но и для исключения возможности криминального использования переведенных документов. Этот институт помогает разгрузить нотариусов, а также сделать услугу юридически заверенного перевода более доступной и удобной для клиентов. Основные требования Закона о присяжных переводчиках к кандидатам — высшее академическое образование, гражданство Эстонии, владение в совершенстве заявленными иностранными языками. Знания в области языка и мастерство перевода проверяют во время экзамена, который состоит из двух частей: юридического перевода и теста по вопросам юриспруденции и институтам ЕС. Если кандидат в присяжные переводчики проходит такое сложное испытание, то в течение четырех месяцев после принятия присяги он может уже открыть свое бюро. Во всяком случае он обязан иметь место для приема посетителей и хранения документов. Присяжный переводчик может действовать самостоятельно как физическое лицо — предприниматель, а также работать в содружестве с какой-то нотариальной конторой или переводческим бюро. У присяжных переводчиков всегда есть шанс получать неплохо оплачиваемые заказы на устные и письменные переводы.
Во многих европейских странах переводчики объединены в союзы и ассоциации, титул «присяжного переводчика очень престижен и имеет очень весомое значение при продвижении по службе, гарантирует высокий материальный достаток, высокооплачиваемую работу и помогает в карьерном росте. Как правило, на личной круглой печати присяжного переводчика указываются имя и фамилия переводчика, государственный орган, в котором переводчик принял присягу, а также наличие у него высокой квалификации и языки, с которыми он работает. В Европе спрос на блестящее владение несколькими языками в настоящее время постоянно растет.
В отличие от европейских стран в нашей стране принимается и исходит из различных инстанций огромное количество документов, доверенностей из совершенно неизвестных органов власти, несуществующих стран мира, зачастую не легализованных, но при этом проходят через нотариальные переводы. Дело в том, что в соответствии со ст. 81 Закона «Основы законодательства Российской Федерации о нотариате» от 11 февраля 1993 г. N 4462-1 «Свидетельствование верности перевода» нотариус свидетельствует верность перевода с одного языка на другой, если нотариус владеет соответствующими языками. Если нотариус не владеет соответствующими языками, перевод может быть сделан фактически любым переводчиком, подлинность подписи которого, как правило, и свидетельствует нотариус. Статья 81 Закона позволяет нотариусам просто заверять подлинность подписи переводчика на любом документе без всякой проверки, и потом он становится легализованным документом с подписью, гербовой печатью нотариуса, которую потом принимают государственные органы без всяких ограничений.
Сложившаяся практика свидетельствует, что нотариус обычно заверяет подпись переводчика под переведенным документом, не вникая в его содержание. У него из-за отсутствия нормативного требования обязательности проверки качества переведенного документа, незнания языка и загруженности нет обязанности и желания на знакомство с сутью переведенного документа. Присяжный переводчик же должен отвечать именно за качество перевода.
Усложнению ситуации дополнительно способствует и сложившийся уровень коррупции. От имени иностранного государства или физического лица (которых, может, и вообще нет в помине) по доверенности может действовать кто угодно. Переведенная иностранная доверенность и легализованная с помощью нотариуса в России — свободно принимается уполномоченными органами, в том числе и судами. Чиновники и судьи все это не исследуют и упрощают ситуацию, избегая лишней бюрократизации и дополнительных расходов. В стране до сих пор вообще нет никаких единых номерных государственных бланков нотариусов и необходимых средств защиты этих документов. В такой ситуации поставить печать нотариуса на любом документе не является проблемой. В принципе при необходимости осуществления криминальной схемы с помощью современных технологий всего за несколько минут можно без всяких затрат подделать любую печать и подпись любого нотариуса, в том числе и сам апостиль. Ведь никто это не проверяет и не контролирует. И все эти документы признаются?!
Практически не существует никаких правил по переводу документов, удостоверяющих личность, есть реальная возможность заменить в переведенном документе все данные о личности, и в конечном итоге вместо одного паспорта может появиться другой и с новыми данными лица. Никто при этом ни за что не отвечает и ничего не проверяет, ни нотариус, ни переводчик.
В России огромное количество переводческих фирм занимаются дорогостоящими переводами и коммерческой деятельностью, они аккредитованы или действуют в непосредственном контакте с различными уполномоченными органами и чиновниками, которые поощряют такую деятельность, и можно только предположить об объеме существующих коррупционных факторов. Эта деятельность практически не регулируется отечественным законодательством. Продолжают лишь действовать рекомендательные нормативно-отраслевые документы типа: Квалификационный справочник должностей руководителей, специалистов и служащих, Квалификационный справочник должностей редакционно-издательских работников. Они регулируют организацию труда, в том числе переводчиков, и содержат должностные характеристики и обязанности работников.
И, видимо, самым главным документом, характеризующим отношение в России к переводчикам, является документ от Росстата. Это Постановление Росстата от 1 февраля 2006 г. N 5 «Об утверждении Порядка заполнения и представления формы федерального государственного статистического наблюдения (услуги) «Сведения об экспорте (импорте) услуг во внешнеэкономической деятельности» (в ред. Приказа Росстата от 25 января 2008 г. N 17). К позиции «Коммерческие услуги, не включенные в другие категории» относятся: услуги рекламы, производство фотографий, услуги по упаковке товаров, переводческая деятельность…». Таким образом, переводческая деятельность официально названа коммерческой и находится на одном уровне с услугами по упаковке и рекламе (?!).
Никто не прогнозирует потребность в стране и по регионам в переводческих кадрах. До сих пор не определены такие важнейшие составляющие профессиональной деятельности переводчиков, как: правовой статус, гарантии прав и интересов переводчиков, аттестация, повышение квалификации, социальные гарантии, условия и обеспечение труда, участие в профессиональных и творческих объединениях, международное признание дипломов и сертификатов, профессиональная экспертиза переводов и т. д.
Предполагаем, что сложившаяся ситуация устраивает всех чиновников и переводческие фирмы. На этом фоне массовым потоком за рубеж и оттуда идут документы, и никто знает и не может гарантировать, какого они качества. Как и невозможно ответить на вопрос: какие справки и документы проходят в этом огромном коммерческом потоке, ставящем прежде всего самую главную цель — получение прибыли? Направленные письменные запросы о добросовестности и подлинности представленных документов практически не дают вообще никакого результата, в том числе и в странах СНГ, подписавших Минскую конвенцию.
Законодательство России содержит понятие судебного переводчика (ГПК РФ, АПК РФ, УПК РФ). В частности, УПК РФ трактует это понятие как не заинтересованное в исходе дела лицо, владеющее языками, знание которых необходимо для перевода, и привлеченное органом или лицом, в производстве которого находится дело, для участия в следственных и судебных действиях в случаях, когда подозреваемый, обвиняемый, подсудимый и их защитники либо потерпевший, гражданский истец, гражданский ответчик или их представители, а также свидетели и иные участники процесса не владеют языком, на котором ведется производство по делу, а равно для перевода письменных документов. Но, как может коммерсант не быть заинтересован, выполняя важнейшие государственные функции самостоятельного участника уголовного процесса в соответствии с уголовно-процессуальным законом (ст. 59 УПК РФ)? Только боязнью возможных кар и санкций за нарушения!
Судебный переводчик предупреждается об уголовной ответственности за заведомо неправильный перевод, о чем делается отметка в протоколе следственного действия или в протоколе судебного заседания, удостоверяемая его подписью. При этом в процессуальном документе сказано, что за лицом, вызываемым в качестве судебного переводчика, сохраняется средний заработок по месту его работы за все время, затраченное им в связи с вызовом к лицу, производящему дознание, следователю, прокурору или в суд. Одновременно он относит переводчика, наряду со специалистом, экспертом, понятым и свидетелем, к числу «иных участников уголовного судопроизводства» (гл. 8 УПК РФ), участие которых в разбирательстве по конкретному делу не является обязательным и зависит от влияния обстоятельств, непосредственно не связанных с предметом уголовного преследования и осуществления правосудия. Это сравнимо разве только с работой бесплатного адвоката, при главном отличии: адвокаты объединены в профессиональные объединения, борются за свою репутацию и достоинство, действуют без принуждения и понуждения — отсюда высокое качество работы.
Возможность реализации и защиты субъектами процесса своих прав с помощью судебного переводчика является гарантией конституционного принципа (ч. 2 ст. 26, ст. 68 Конституции РФ) обеспечения пользования родным языком в ходе судопроизводства. Вот только самого официального общероссийского переводческого института так и не создано! Поэтому часто в российских судах в качестве переводчиков с узбекского, таджикского, азербайджанского языков выступают коммерсанты — торговцы с рынков. О каком качестве правосудия в такой ситуации может идти речь?
Уголовно-процессуальный закон и отечественная судебная практика не содержат критериев оценки уровня профессиональной подготовки переводчика. Доктринальное толкование этого УПК содержит только самое общее описание требований к его квалификации типа: «В качестве переводчика может выступать лицо, которое свободно владеет как языком судопроизводства, так и языком, которым пользуется соответствующий участник процесса, может на этих языках не только разговаривать, но и читать и писать». При этом закон не предполагает обязательного наличия у такого лица специального филологического образования и квалификации переводчика: главное, чтобы имеющиеся у него навыки позволяли обеспечивать решение задач, стоящих перед уголовным судопроизводством.
Как видим, функции переводчиков строго ограниченны рамками УПК, и не более того, хотя функции присяжного переводчика должны быть намного шире. В функции присяжного переводчика должны входить юридические переводы, т. е. профессионально ориентированные переводы. Для осуществления таких переводов необходимо владеть не только языком, но и понимать и разбираться в юриспруденции, необходимы особый порядок подготовки и аттестации таких переводчиков, выдача специальных сертификатов и личных печатей. Они обязаны уметь осуществлять такие виды деятельности, как: перевод правовых текстов и документов, имеющих юридическую силу, специальной юридической литературы, нотариально заверяемой документации, перевод (и участие) в дело — и судопроизводстве. Необходимы знания перевода договоров — юридических переводов применительно к различным видам договоров (купли-продажи, аренды, поручительства и т. д.), а также к другим формам бизнес-коммуникаций.
Статья 97 НК РФ также, например, предполагает участие переводчика в необходимых случаях для участия в действиях по осуществлению налогового контроля. Все происходит на договорной основе. Переводчик обязан явиться по вызову назначившего его должностного лица налогового органа и точно выполнить порученный ему перевод. Переводчик предупреждается об ответственности за отказ или уклонение от выполнения своих обязанностей либо заведомо ложный перевод, о чем делается отметка в протоколе, которая удостоверяется подписью переводчика. Как видим, могут наступить серьезные санкции, причем даже в случае неявки по вызову! Откуда в такой ситуации может быть качество переводов? Очевидно, что без профессиональной аттестации и деятельности по принуждению будет халтура и некомпетентность.
Тем не менее переводческая деятельность в России сохраняет свою социальную значимость. Активно идет подготовка переводчиков в учебных заведениях, создаются переводческие коммерческие фирмы, которые пытаются объединиться в профессиональные союзы. При этом просматривается несоответствие привычных переводческих квалификационных требований реальным насущным проблемам нашего времени. Возникают проблемы трудоустройства выпускников по специальностям.
К сожалению, многие проблемы, обозначенные в данной статье, до сих пор остаются не решенными. При этом актуальность принятия законодательства, касающегося института присяжных переводчиков, не только назрела, но и уже, видимо, давно перезрела. В такой ситуации все разговоры и дебаты о цивилизованности предпринимательской деятельности, образованности, высоком качестве подготовки выпускников учебных заведений и их высокооплачиваемой занятости, легализации документооборота на уровне европейских стандартов остаются только на словах.
