ТРАНСГРАНИЧНОЕ УПРАВЛЕНИЕ ИНТЕРНЕТОМ: ОСНОВНЫЕ ТЕРМИНЫ И ПОНЯТИЯ
М. Б. КАСЕНОВА
Касенова Мадина Балташевна, заведующая кафедрой международного частного права Дипломатической академии МИД РФ, кандидат юридических наук, профессор.
Развитие информационных и коммуникационных технологий передачи и обработки информации влияет на появление неологизмов с приставкой «кибер». В статье анализируются вопросы значения терминологического использования терминов и понятий, связанных с регулированием использования интернета.
Ключевые слова: интернет, киберпространство, доступ к интернету, кибербезопасность, управление интернетом, заинтересованные стороны, мультистейкхолдеризм.
Cross-border Internet governance: basic terms and notions M. B. Kasenova
Kasenova Madina Baltashevna, head of the chair of private international law of the Diplomatic academy of the Ministry of foreign affairs of the RF, candidate of juridical sciences, professor.
The advancement of information and communications technologies for data transmission and processing spawn a shoal of new terms with the «cyber» prefix. The article analyzes the meanings of terms standing for notions and phenomena involved in the use of the Internet.
Key words: Internet, cyberspace, Internet access, Internet governance, cybersecurity, stakeholders, multistakeholders’ model.
Вопросы регулирования информационных и коммуникационных технологий приобрели актуальность в конце XX в., в первую очередь в связи с начавшимся бурным развитием интернета (глобальной трансграничной информационной сети) и его проникновением в повседневную жизнь большинства жителей Земли. Современные средства связи и обработки информации — интернет, мобильная телефония и проч. — революционным образом воздействуют практически на все социальные сферы и процессы, диверсифицируют общий контекст социального регулирования и влияют даже на изменения в лексическом составе и орфографических правилах многих языков мира. Так, появляются и все чаще используются слова-неологизмы с приставкой «кибер» (англ. cyber): «киберпространство», «кибербезопасность», «киберпреступность», «кибертерроризм», «кибератака», «кибервойска», «кибероружие», «кибервойна» и т. д. Эти слова используются в различных нормативных правовых актах национального права и законодательства, в политических декларациях, документах международных организаций и форумов. Терминологическое значение и содержание этих понятий пока однозначно не определено, и они получают различную интерпретацию и применение в документах международных межправительственных организаций, в первую очередь ООН, Международного союза электросвязи (МСЭ), а также в национальных «стратегиях киберпространства» (например, США) или «стратегиях кибербезопасности» (например, Германии, Индии, Финляндии и др.). Терминологическое значение использования терминов и понятий, связанных с регулированием использования интернета, содержание применяемых терминов и понятий свидетельствуют о различии существующих подходов. К примеру, термин «интернет» (Internet) является ключевым, однако его применение и содержательное значение различаются как в национальном праве государств, так и в международно-правовых и политических документах. Модельный закон «Об основах регулирования интернета» <1> государств — членов СНГ использует термин «интернет», содержательно это понятие означает «глобальную информационно-телекоммуникационную сеть, связывающую информационные системы и сети электросвязи различных стран посредством глобального адресного пространства, основанную на использовании комплексов интернет-протоколов (Internet Protocol, IP) и протокола передачи данных (Transmission Control Protocol, TCP) и предоставляющую возможность реализации различных форм коммуникации, в том числе размещения информации для неограниченного круга лиц». В таком документе, как Таллинское руководство по международному праву, применимому в случае кибервойны (Tallinn Manual on The International Law Applicable to Cyber Warfare) <2>, под интернетом понимается «глобальная компьютерная сеть, в свою очередь, состоящая из множества компьютерных сетей, в которой данные передаются с помощью единого набора протоколов». В российском законодательстве слово «интернет», употребляется в различном контексте и сочетаниях, но предпочтение отдается использованию его эвфемизмов — «сеть интернет», «информационно-коммуникационная сеть» (последний пишется через дефис). ——————————— <1> Документ принят Межпарламентской Ассамблеей государств — участников Содружества Независимых Государств (приложение к Постановлению МПА СНГ от 16 мая 2011 г. N 36-9). См.: СПС «КонсультантПлюс». <2> Таллинское руководство по международному праву, применимому в случае кибервойны, принято в 2013 г. и является итогом трехлетней работы международной группы экспертов, приглашенных Центром передового опыта НАТО по совместной защите от киберугроз (The NATO Cooperative Cyber Defence Center of Excellence), г. Таллин (Эстония). Центр передового опыта НАТО по совместной защите от киберугроз (The NATO Cooperative Cyber Defence Center of Excellence, CCDCOE), называемый иногда «Объединенный центр передового опыта в сфере кибернетической защиты», создан в 2008 году в г. Таллине (Эстония) в целях повышения эффективности взаимодействия стран НАТО и расширения их возможностей в сфере кибербезопасности, аккредитован при НАТО и имеет статус международной военной организации. В его компетенцию входит предоставление экспертных заключений по вопросам совместной кибернетической и информационной безопасности для НАТО и стран — членов НАТО. URL: http://www. Cambridge. org/ 9781107024434.
Собственно сама орфографическая норма написания слова «интернет» отражает эволюцию его применения и изменение его значения. Примечательно, что в настоящее время при написании слова «интернет» почти всегда используется строчная буква, что знаменует переход этого понятия из категории имен собственных, как обозначения названия некой международной компьютерной сети, в категорию имен нарицательных, как обозначения инфраструктуры, обеспечивающей определенную технологию обмена информацией. Это является свидетельством того факта, что интернет стал частью повседневной жизни и перестал быть чем-то уникальным, «разделив участь» таких изобретений, как телеграф, телефон, радио, телевидение, написание которых тоже когда-то было с прописной буквы. Тем самым окончательно ликвидируется возможность отношения к этой международной информационной сети как к некоему объекту регулирования, который: а) кому-то принадлежит, б) носит в этой связи присвоенное фактическим или формальным владельцем имя или название, в) сосуществует с некими иными объектами, сходными с ним по принципам функционирования и принципам развития. В ряде стран термины «интернет» и «доступ к интернету» (Internet access) различаются и имеют «самостоятельное» значение, что влияет на содержание этих терминов. Например, в национальном праве некоторых европейских государств право на «доступ к интернету» закрепляется на законодательном уровне и рассматривается в контексте «права на свободу выражения мнения и обмен информацией» <3>. В Эстонии, Финляндии, во Франции «доступ к интернету» получил законодательное закрепление и определяется как фундаментальное право человека <4>. ——————————— <3> См. об этом: URL: http://www. osce. org/fom/81007. <4> См. об этом подробнее: URL: http://www. huffingtonpost. com/ edward-j-black/ internet-censorship_b_975658.html; а также URL: http://www. finlex. fi/en/laki/ kaannokset/2009/en20090732; Акдениз: «Свобода выражения мнения в Интернете», см.: URL: http://www. osce. org/ru/fom/89063.
Разграничение понятий «интернет» и «доступ к интернету» влияет не только на содержание этих понятий, но и на применение и квалификацию иных терминов и понятий, связанных с регулированием использования интернета. В правовой системе США, относящейся к англо-американской правовой семье, в которой судебный прецедент имеет регулирующее значение, принципиальным стало то, что Верховный Суд США в 2005 г. вынес решение о различии классификаций «информационные услуги» и «телекоммуникационные услуги», что повлияло на контекст в их регулировании и использовании в правоприменительной практике США. При этом решение вопроса квалификации указанных категорий далеко от своего окончательного завершения <5>. ——————————— <5> См.: дело «National Cable & Telecommunications Assn. v. Brand X Internet Services (04-277) 545 U. S. 967 (2005)». URL: http://www. law. cornell. edu/ supct/html/04-277.ZO. html.
Термин «киберпространство» (Cyberspace), к примеру, в документах Международного союза электросвязи означает «среду с подключенными компьютерными устройствами, пользователями, инфраструктурой, приложениями, сервисами, телекоммуникационными системами, а также совокупность передаваемой и (или) хранящейся в этой среде информации» <6>. Вместе с тем во внутригосударственном праве многих стран термин «киберпространство» используется в ином содержательном значении. Например, в законодательстве Республики Польша закреплен термин «киберпространство», под которым понимается «пространство производства и обмена информацией, создаваемой телеинформационными системами» <7>. Упоминавшееся ранее Таллинское руководство по международному праву, применимому в случае кибервойны исходит из того, что термин «киберпространство» означает «пространство, образованное физическими и нефизическими составляющими и характеризующееся использованием компьютеров и электромагнитных излучений для хранения, преобразования и обмена информацией с использованием компьютерных сетей» <8>. В нормативных правовых актах, политических документах Российской Федерации термин «киберпространство» не применяется, а используется термин «информационное пространство», под которым понимается «сфера деятельности, связанная с формированием, созданием, преобразованием, передачей, использованием, хранением информации, оказывающая воздействие в том числе на индивидуальное и общественное сознание, информационную инфраструктуру и собственно информацию» <9>. ——————————— <6> URL: http://saisa. eu/blogs/ Guidance/?p=333. <7> URL: http://tasstelecom. ru/ news/one/4626#ixzz2nH6BGL8U. <8> URL: http://www. Cambridge. org/ 9781107024434. <9> См.: статья 2 проекта Конвенции об обеспечении международной информационной безопасности (концепция), представленной в ООН Российской Федерацией 22 сентября 2011 г. URL: http://www. scrf. gov. ru/ documents/6/112.html.
Смысловые, содержательные различия употребления тех или иных терминов зависят также и от вариантов их перевода на другие языки. Например, слово cybersecurity с английского языка на русский буквально переводится как «кибербезопасность». В Российской Федерации в силу определенной политической мотивации термин «кибербезопасность» переводится на русский язык как «информационная безопасность» или «безопасность применения информационно-коммуникационных технологий». Так, под «информационной безопасностью» в нормативных правовых актах и политических документах Российской Федерации понимается «состояние защищенности ее национальных интересов в информационной сфере, определяющихся совокупностью сбалансированных интересов личности, общества и государства» <10>. В таких документах, как Конвенция о международной информационной безопасности (концепция), подготовленная Российской Федерацией в 2011 г. и предложенная для обсуждения в рамках ООН <11>, Основы государственной политики Российской Федерации в области международной информационной безопасности на период до 2020 г. <12>, не только последовательно применяются термины «информационная безопасность» и «международная информационная безопасность», но и раскрывается их содержательное значение. Отметим, что применение термина «информационная безопасность» поддерживается рядом государств, и в качестве примера можно привести Правила поведения в области обеспечения международной информационной безопасности. Этот документ, получивший название «Кодекс информационной безопасности», был предложен к рассмотрению на 66-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН в 2011 г. Китаем, Россией, Таджикистаном и Узбекистаном <13>. Международный союз электросвязи, членами которого являются 193 государства мира, применяет термин «кибербезопасность» и дает следующее определение этого понятия: «совокупность инструментов, политик, понятий безопасности, гарантий безопасности, рекомендаций, подходов управления рисками, действий, обучения, лучших практик, гарантий и технологий, которые используются с тем, чтобы защитить киберсреду организации-пользователя и активы пользователя. Организация-пользователь и активы пользователя включают связанные вычислительные устройства, персонал, инфраструктуру, прикладные технологии, услуги, телекоммуникационные системы и совокупность переданной и/или сохраненной информации в киберсреде» <14>. ——————————— <10> См.: Доктрина информационной безопасности Российской Федерации (утв. Президентом РФ 09.09.2000 N Пр-1895) // Российская газета. N 187. 2000. 28 сентября. <11> URL: http://www. scrf. gov. ru/ documents/6/112.html. <12> URL: http://www. scrf. gov. ru/ documents/15/98.html. <13> См. текст Резолюции A66/356: URL: http://inosmi. ru/russia/ 20110913/174603156.html; а также см. URL: http://papersmart. unmeetings. org/ ru/ga/first/68th-session/documents/ official-documents/ac168137/. <14> URL: http://www. itu. int/en/ITU-T/studygroups/ com17/Pages/cybersecurity. aspx.
Применительно к терминам более общего характера также можно заметить различия в написании и применении слов, словосочетаний и аббревиатур, используемых правовыми системами и законодательными актами различных государств. В документах международных организаций, в частности Организации Объединенных Наций, используется словосочетание Information and Telecommunications Technologies, которое на русский язык переводится по-разному: «информационно-коммуникационные технологии», «информационные и коммуникационные технологии». Употребление в этом словосочетании дефиса либо использование союза «и», несомненно, меняет смысловые характеристики и контекст их применения. Дефис в русском переводе термина «информационно-коммуникационные технологии» дает возможность отнести международно-правовое регулирование телекоммуникаций к сфере деятельности Международного союза электросвязи и выделять при этом информационные технологии как отдельную сферу международно-правового регулирования, в значительной степени совпадающую с проблематикой «регулирования» или «глобального управления» интернетом. Интернет создавался и развивался как технологическая система информационного обмена между лицами, передающими и получающими информацию, по произвольным маршрутам через определенные узловые соединения. При этом базовая технологическая архитектура интернета изначально зиждилась на саморегулировании, децентрализованной «сетевой» организационной модели, не предполагающей иерархии управления и идентификации лиц, получающих и передающих информацию, включая определение статуса таких лиц. За более чем сорокапятилетнюю историю своего развития интернет превратился в глобальную коммерческую инфраструктуру трансграничного информационного обмена, но базовые технологические особенности интернета принципиально не изменились, а лишь модифицировались для удобства пользования интернетом возрастающим числом пользователей. Представляется, что именно базовая технологическая структура интернета стала ключевым фактором захватывающего революционного развития и расширения интернета во всем мире и определяющим моментом формирования «многоуровневой модели» (Multistakeholders’ Model) управления интернетом, основу которой составляет принцип «участия всех заинтересованных сторон». Мультистейкхолдеризм (Multistakeholderism) означает, что в решении вопросов управления интернетом участвуют все «заинтересованные стороны» (Stakeholders), к числу которых относятся государства, международные организации, гражданское общество, частный сектор, техническое и академическое сообщество <15>. Без взаимодействия всех «заинтересованных сторон», без принятия согласованных между ними норм, правил и принципов регулирования, как показывает практика развития интернета, ни одно из предлагаемых решений или технических требований не может быть эффективно реализовано. ——————————— <15> Английское слово multistakeholders переводится на русский язык как заинтересованные стороны. В доктрине используются слова, являющиеся калькой этого слова: «мультистейкхолдеризм», «мультистейкхолдерская модель» и т. д.
Сложившаяся многосторонняя модель управления интернетом стала эффективным способом его трансграничного функционирования, обеспечивая совместимость, стабильность, безопасность и доступность глобальной инфраструктуры интернета, в то же время предоставляя суверенным государствам возможность регулирования использования интернета в пределах национальной юрисдикции. Такая многосторонняя модель получила закрепление в документах международных межправительственных и международных организаций и форумов <16>. Мультистейхолдеризм, т. е. участие всех заинтересованных сторон, является основой трансграничного функционирования и дальнейшего развития интернета, включая формирование модели международно-правового управления интернетом. ——————————— <16> См., например: Резолюция Генеральной Ассамблеи 58/201, а также: Информация о Всемирном саммите Информационного общества (WSlS): URL: http://www. itu. int/wsis/ basic/about. html.
Ключевым в дискуссиях относительно регулирования использования информационных и телекоммуникационных технологий и интернета, как их центрального звена, являлся — и до сих пор остается таковым — вопрос об управлении интернетом. Эта проблема в настоящее время не только не имеет однозначного решения, но и сами теоретические (доктринальные) подходы к ее разрешению весьма разнообразны. Во многом это объясняется тем, что интернет — это «техническое изобретение» и как таковое объективно требует технической поддержки и технологического обеспечения функционирования его инфраструктуры, которая главным образом связана со сферой телекоммуникаций. Термин «управление интернетом» в его традиционном в настоящее время понимании появился в начале 2000-х годов, явившись достаточно условным переводом английского эквивалента Internet Governance. Действительно, слову Governance, подобно многим другим отвлеченным понятиям, выраженным по-английски, нелегко подобрать однозначные соответствия в большинстве других языков мира. В литературе и практике дипломатической деятельности используются разнообразные переводы понятия Internet Governance на русский язык, в том числе «регулирование интернета», «управление использованием интернета» и т. д. «Управление интернетом» означает «разработку и применение правительствами, частным сектором и гражданским обществом, при выполнении ими своей соответствующей роли, общих принципов, норм, правил, процедур принятия решений и программ, регулирующих эволюцию и применение интернета» <17>. Это определение, считающееся в настоящее время общепризнанным, было разработано Рабочей группой по управлению интернетом (Working Group on Internet Governance, WGIG) при Генеральном секретаре ООН <18>. Представляется, что из всего многообразия предложенных терминов именно «управление интернетом» наиболее адекватно отражает суть описываемого явления. ——————————— <17> Результаты Всемирной встречи на высшем уровне по вопросам информационного общества (World Summit on the Information Society): Geneva 2003 Tunis 2005; URL: http://www. itu. int/wsis/ outcome/booklet. pdf. <18> Например, в документах международных организаций термин Internet Governance переводится как «управление использованием интернета» и «управление интернетом». URL: http://www. wsis/wgig/docs/ wgig-backgroundreport. pdf.
Важно обратить внимание на то, что, несмотря на критику, разработанное рабочее определение зиждется на концепции широкого участия всех заинтересованных сторон в механизмах управления интернетом. Определение управления интернетом исходит из признания того, что в конкретных вопросах управления интернетом каждая заинтересованная сторона (правительства, организации, представители гражданского общества, частного сектора) имеет свои различные интересы, играет различную роль и принимает участие в различных формах, которые зачастую могут дублировать друг друга. В управлении интернетом заинтересованные стороны выполняют свои «соответствующие роли» <19>. Так, роль и обязанности правительств связаны с такими аспектами деятельности, как разработка, координация и осуществление государственной политики на национальном уровне, координация политики на региональном и международном уровнях; создание благоприятных условий для развития информационных и коммуникационных технологий; надзорные функции; разработка и принятие законов, положений и стандартов; разработка международных договоров и правил; развитие передового опыта; содействие созданию потенциала в сфере информационно-коммуникационных технологий и с их помощью; борьба с киберпреступностью; содействие международному и региональному сотрудничеству; решение общих вопросов развития; поощрение многоязычия и культурного разнообразия и др. К сфере ответственности частного сектора относятся вопросы саморегулирования информационной индустрии; развития передового опыта; разработки стратегических предложений, руководящих принципов и инструментария для директивных органов и других заинтересованных сторон; научных исследований и опытно-конструкторских разработок в области технологий, стандартов и процессов; участия в разработке национального законодательства и национальной и международной политики; содействия инновационной деятельности и др. Роль и функции гражданского общества включают расширение информированности общественности и создание потенциала (знания, подготовка кадров, обмен опытом); предоставление экспертов, специалистов, обмен опытом и знаниями по вопросам политики в области информационно-коммуникационных технологий; научные исследования и опытно-конструкторские разработки в области технологий и стандартов; содействие в обеспечении соответствия политических и рыночных факторов потребностям всех членов общества; содействие формированию концепций информационного общества, ориентированного на человека, на основе прав человека, устойчивого развития, социальной справедливости и предоставления широких возможностей и др. <20>. ——————————— <19> См. подробнее: Декларация принципов WSIS, пункт 49 (WSIS-03/GENEVA/DOC/0004). <20> Принцип «мультистейхолдеризма» не затрагивает международно-правовой аспект управления интернетом, поскольку указанные вопросы остаются в сфере международного публичного права, субъектами которого являются суверенные государства, международные межправительственные организации, государствоподобные образования. Однако практические шаги в вопросах управления интернетом на международно-правовом уровне невозможно решать без «участия всех заинтересованных сторон».
Новизна и сложность отношений, связанных с интернетом, влияют на их правовое регулирование на национальном уровне, а также на согласование публичных интересов государств, включая сферу управления интернетом. Очевидно, что в настоящее время вряд ли возможно достичь гармонизации категориального и понятийного аппарата в сфере регулирования информационных и коммуникационных технологий, однако потребность обсуждения вопросов единообразия применяемых терминов и понятий, адекватность переводов этих понятий на другие языки мира, включая русский, а также правовая квалификация используемых понятий и их содержательное значение, несомненно, выдвигаются на первый план. Возможность обсуждения этих вопросов, по-видимому, может появиться после 2015 г., и отчасти основанием для такого прогноза являет то, что в 2015 г. планируется проведение третьего этапа Всемирной встречи на высшем уровне по вопросам информационного общества. Как свидетельствует практика, можно избежать многих недоразумений и конфликтов, если изначально договориться о содержании терминов и понятий, несмотря на их «содержательную очевидность», воспринимаемых на интуитивном уровне, это тем более важно для такой новой сферы, как управление интернетом, и в целом для сохранения единства и стабильности трансграничного функционирования интернета.
Литература
1. Проект Конвенции об обеспечении международной информационной безопасности (концепция), представленной в ООН Российской Федерацией 22 сентября 2011 г. URL: http://www. scrf. gov. ru/ documents/6/112.html. 2. Доктрина информационной безопасности Российской Федерации (утв. Президентом РФ 09.09.2000 N Пр-1895) // Российская газета. N 187. 2000. 28 сентября. 3. Дело «National Cable & Telecommunications Assn. v. Brand X Internet Services (04-277) 545 U. S. 967 (2005)». URL: http://www. law. cornell. edu/ supct/html/04-277.ZO. html.
