В настоящее время в РФ сложилась практика рассмотрения дел о признании материалов экстремистскими в особом производстве. Какие бы видимые выгоды такого рассмотрения ни приводились, в долгосрочной перспективе это может привести к потере доверия к судам и государству.
Мнимая борьба с экстремизмом
Прокуратуре удобно рассматривать экстремистские дела без привлечения широкого круга лиц, имеющих право представлять доказательства и заявлять жалобы. Это позволяет прокуратуре легко достигать желаемого результата. Как показывает практика, зачастую прокурор, подающий заявление о признании литературы экстремистской, не знаком с этой литературой, в лучшем случае знаком с текстом экспертизы, в которой сделан вывод об ее экстремистском характере. Хотя вряд ли можно назвать лучшим случай, когда прокурор формирует свое мнение на вторичных, порой сильно искаженных материалах. Соответственно, в открытом судебном процессе прокурору тяжело обосновать свои требования, поскольку эти требования сформированы лишь на основе некомпетентных заключений различного рода «специалистов», порой предвзятых и недобросовестных. По нашему мнению, непризнание литературы экстремистской, которая таковой не является, — большее благо, нежели признание ее таковой лишь благодаря процессуальным уловкам, не допустившим в судебный процесс заинтересованных лиц. Недобросовестно заработанные очки в мнимой борьбе с экстремизмом приносят гораздо больше вреда, поскольку подрывают доверие к суду, государству и могут порождать радикализацию различных идеологических направлений. Несправедливость всегда вызывает протест. Закрытые же суды позволяют почти всегда предполагать их несправедливость — иначе зачем их прятать от общественности? Имеющаяся у нас судебная практика, в которой дела были рассмотрены в особом производстве, показывает, что единственным доказательством экстремистской направленности литературы являлось внепроцессуальное заключение, в котором «специалист» отвечал на правовые вопросы и которое принималось судом без критической оценки. Фактически судебного разбирательства в этих случаях не было, а была лишь имитация судебного процесса для создания видимости законности ограничения фундаментальных свобод и узаконивания произвола.
Генпрокуратура — за особое производство
На инициирование прокурорами экстремистских дел в особом производстве ориентирует Генеральная прокуратура РФ. Так, в информационном письме от 19.03.2009 она указывает, что рассмотрение представления прокурора в порядке ст. 13 Федерального закона от 25.07.2002 N 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» весьма схоже с производством по делам об установлении фактов, имеющих юридическое значение, — в порядке особого производства. Данное письмо официально не было опубликовано, ссылку на данное толкование приводим по статье старшего прокурора отдела по надзору за законностью правовых актов прокуратуры Хабаровского края <1>. ——————————— <1> Кушнарева Т. В. Признание информационных материалов экстремистскими // Законность. 2011. N 4.
Нам не удалось ознакомиться с текстом данного обобщения в связи с отказом его предоставления, но Генеральная прокуратура РФ письмом от 18.07.2012 N 27-35-2012 подтвердила, что «согласно сложившейся судебной практике дела о признании материалов экстремистскими рассматриваются судами в порядке особого производства». Такую практику сформировали суды именно с подачи прокуроров, которые обращаются в суды с представлением о признании информационных материалов экстремистскими и настаивают на их рассмотрении в особом производстве.
Позиция ВС РФ
К сожалению, судебных актов, вынесенных ВС РФ по рассматриваемой категории дел, в свободном доступе практически нет. В нашем распоряжении имеется только Определение ВС РФ от 20.08.2012 N 4-КФ12-1236, вынесенное по кассационной жалобе на решение о признании материалов экстремистскими в особом производстве. В данном Определении судья указал: «Статья 13 Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности», предусматривающая признание информационных материалов экстремистскими материалами, безусловно, является публично-правовой формой ответственности. В соответствии со статьей 15 Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности» автор печатных, аудио-, аудиовизуальных и иных материалов (произведений), предназначенных для публичного использования и содержащих хотя бы один из признаков, предусмотренных статьей 1 названного Закона, признается лицом, осуществлявшим экстремистскую деятельность, и несет ответственность в установленном законодательством Российской Федерации порядке. Из приведенных выше норм следует однозначный вывод, что признание информационных материалов экстремистскими материалами — это всегда установление факта совершения их автором экстремистской деятельности, констатация противоправности действий автора. Такое признание является осуждением, порицанием деятельности автора и одновременно ограничением его свободы выражения мнений, поскольку такое признание означает и запрет распространения информационных материалов. Признание материалов экстремистскими материалами есть мера публично-правовая, применяемая одновременно с другой публично-правовой мерой — конфискацией как санкцией к правонарушителю». Такой анализ законодательства, на наш взгляд, позволял ожидать следующего: суд, увидев, что дело было рассмотрено в особом производстве о применении публично-правовой меры (а это всегда является спором о праве), передаст кассационную жалобу для рассмотрения дела по существу в Судебную коллегию ВС РФ. Однако судья ВС РФ счел законным рассмотрение дела в особом производстве, указав: «Нормы Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, Уголовного процессуального кодекса Российской Федерации, равно как и Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях, никакой процедуры для рассмотрения этой категории дел специально не предусматривают. Признание материалов экстремистскими преследует строго публичные цели, рассмотрение дела инициируется только государственным органом, его иные участники являются именно «заинтересованными лицами», нежели «ответчиками» и «третьими лицами», а сам спор, по существу, является крайне специфичным; все это определяет и особый характер рассмотрения дела судом, то есть существование правил, отличных от общих правил искового производства. Фактически прокурор в заявлении выражает просьбу к суду об установлении правового состояния информационных материалов, которое между тем в дальнейшем может иметь юридическое значение, в том числе не только для привлечения лиц к ответственности за распространение, производство или хранение таких информационных материалов, но и для их изъятия, дальнейшего предотвращения их распространения иными лицами, что допускается в гражданском судопроизводстве по правилам особого производства». В мотивировке судебного акта есть противоречие: вначале судья признает, что признание информационных материалов является осуждением, порицанием деятельности автора и одновременно ограничением его свободы выражения мнений, поскольку такое признание означает и запрет распространения информационных материалов, что это есть мера публично-правовая, применяемая одновременно с другой публично-правовой мерой — конфискацией как санкцией к правонарушителю. Затем утверждает, что суд по просьбе прокурора, мотивированной публичными целями, лишь устанавливает правовое состояние. Это очевидная ошибка, поскольку, чтобы определить правовое состояние, суд должен применить нормы права и дать правовую оценку, а не установить факты. Термин «правовое состояние» не применяется к объектам права, а только к субъектам <2>. Установление правового состояния — это установление состояния правоотношения, участником которого являются субъекты, а не объекты права. ——————————— <2> Груздев В. В. Теория правового состояния личности: Автореф. дис. … д. ю.н. Нижний Новгород, 2012; Груздев В. В. Человек и право: исторические, общетеоретические и цивилистические очерки: Монография. Кострома, 2010; Новикова Ю. С. Правовое состояние как категория права: Автореф. дис. … к. ю.н. Екатеринбург, 2005; Парфенов А. В. Правовое состояние: Дис. … канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2002; Кайгородов В. Д. Судебное установление правового состояния граждан. Екатеринбург, 1992.
Юридические термины являются обобщенным наименованием юридических понятий, имеющих точный определенный смысл, и отличаются смысловой однозначностью, функциональной устойчивостью <3>. Искажение и игра с терминами не изменяют сути требования прокурора. В гражданском судопроизводстве не допускается инициирование прокурором процесса для установления доказательств в особом производстве для привлечения к публично-правовой ответственности. Наличие публичных целей не позволяет применять публично-правовые меры в виде признания книг экстремистскими в бесспорном особом производстве и не является основанием для игнорирования требований процессуального закона, установленных в ч. 3 ст. 263 ГПК РФ, ст. 2 Конституции РФ. ——————————— <3> Язык закона / Под ред. А. С. Пиголкина. М., 1990.
Публичные цели и публичные интересы, декларируемые для того, чтобы допустить рассмотрение дела в упрощенной бесспорной процедуре, на наш взгляд, все же не могут возобладать над обязанностью предоставить каждому эффективные средства защиты в должной правовой процедуре (ст. ст. 45, 46 Конституции РФ, ст. ст. 6, 13 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод). На наш взгляд, по данному роду дел публичный интерес заключается в защите интересов общества и недопущении нарушения каждого частного законного интереса.
Высшая правовая ценность
Тот факт, что в настоящий момент сложилась правоприменительная практика, допускающая рассмотрение дел о признании материалов экстремистскими в особом производстве, на наш взгляд, все же не означает того, что в России такое рассмотрение стало законным. Ошибочные судебные решения даже при их массовости остаются лишь ошибочными решениями. Рассмотрение дел о признании информационных материалов экстремистскими в особом производстве противоречит требованию осуществления деятельности суда только в установленной законом процессуальной форме. Выход суда за установленную процессуальную форму делает его незаконным судом, поскольку законным будет суд, не только созданный на основе закона, но и действующий на основе процессуальной формы, установленной законом <4>. ——————————— <4> Султанов А. Р. Формализм гражданского процесса и стандарты справедливого правосудия // Вестник гражданского процесса. 2012. N 3.
Полагаем, что сложившаяся практика рассмотрения дел о признании литературы экстремистской в особом производстве не является надлежащей процедурой для ограничения фундаментальных прав и свобод человека. Нетранспарентность рассмотрения данной категории дел в особом производстве, упрощенная бесспорная процедура позволяют утверждать, что порой мы имеем лишь имитацию соблюдения правовой процедуры, легализацию государственных санкций, иногда являющейся легализацией произвола. Полагаем, факт обращения прокурора в суды о признании материалов экстремистскими в порядке особого производства является одновременно попыткой переложить бремя доказывания на суд. В заявлении об установлении факта, имеющего юридическое значение, должно быть указано, для какой цели заявителю необходимо установить данный факт (ст. 267 ГПК РФ). В особом производстве как в процедуре, не предусматривающей рассмотрения споров о праве, нет распределения бремени доказывания между сторонами, впрочем, в особом производстве и сторон не бывает. В бесспорном производстве суды исполняют скорее административные функции <5>, нежели судебные. ——————————— <5> Казанцев П. Г. Понятие юридического процесса и его признаки // Арбитражный и гражданский процесс. 2008. N 12; Елисейкин П. Ф. Предмет судебной деятельности и компетенция суда в особом производстве по советскому гражданскому процессуальному праву // Ученые записки Дальневосточного государственного университета (юридические науки). Т. 14. 1968; Боннер А. Т. Некоторые проблемы социалистического правосудия // Труды ВЮЗИ. Т. 17. 1971; Бутнев В. В. Проблемы совершенствования гражданского судопроизводства как формы защиты субъективных гражданских прав. Тарту, 1987.
Безусловно, рассмотрение дел об ограничении распространения и получения информации в особом производстве является рассмотрением дела в ненадлежащей правовой процедуре. Какие бы видимые выгоды рассмотрения дел о признании материалов экстремистскими в особом производстве ни приводились, в долгосрочной перспективе это может обернуться еще одним проигрышем в Европейском суде по правам человека. Но самое главное даже не это, а то, что неправосудные судебные акты подрывают доверие к судам и государству. Неправосудные акты, которые распространяют свою силу на широкий круг лиц, причиняют значительно больше вреда, нежели ошибочное судебное решение по спору между двумя гражданами, поскольку такое решение подрывает веру в справедливое правосудие и доверие к суду и государству уже не одного человека. Полагаем, с этим нужно считаться, ведь «доверие можно справедливо оценить как высшую правовую ценность» <6>. ——————————— <6> Выступление проф. Кокотова А. Н. на читательской конференции, состоявшейся в Омском государственном университете им. Ф. М. Достоевского, цит. по публикации в журнале «Государство и право». 2006. N 3.
Уполномоченный по правам человека в РФ в начале января 2013 года также обратил внимание на то, что сегодня дела о признании религиозной литературы экстремистской рассматриваются судами в порядке особого производства по представлению органов прокуратуры. По его мнению, необходимо пересмотреть эту практику, «так как она не соответствует базовым принципам правового государства»: такие судебные дела должны рассматриваться в общем исковом порядке, «когда соблюдаются основные принципы судопроизводства: состязательность судебного процесса и равенство сторон» <7>. ——————————— <7> http://religion. ng. ru
По нашему мнению, и законодатель, и ВС РФ должны обратить пристальное внимание на данную область.
