(Габов А. В., Молотников А. Е.) («Журнал российского права», 2008, N 6)
КОРПОРАТИВНЫЙ ШАНТАЖ КАК ПРАВОВОЕ ЯВЛЕНИЕ
А. В. ГАБОВ, А. Е. МОЛОТНИКОВ
Габов Андрей Владимирович — ведущий научный сотрудник отдела гражданского законодательства и процесса ИЗиСП, кандидат юридических наук.
Молотников Александр Евгеньевич — ассистент кафедры предпринимательского права МГУ им. Ломоносова, кандидат юридических наук.
Одними из наиболее обсуждаемых тем, вне всякого сомнения, являются недружественные (враждебные) поглощения (используя профессиональную терминологию, так называемое рейдерство или захваты) и корпоративный шантаж (так называемый гринмэйл). В фокус общественного внимания чаще всего попадают вопросы противодействия рейдерству <1>. Данная тема не осталась без внимания законодателей, которые радостно рапортуют о скором принятии антирейдерских законов. Наибольшую известность снискал проект Федерального закона «О внесении изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации (в части совершенствования механизмов разрешения корпоративных конфликтов)», который внесен на рассмотрение в Государственную Думу ФС РФ. ——————————— <1> Нобатова М. Вор должен сидеть в тюрьме // Слияния и поглощения. N 1 — 2(47 — 48). С. 96 — 101; Радыгин А. Слияния и поглощения в корпоративном секторе (основные подходы и задачи регулирования) // Вопросы экономики. 2002. N 12. С. 85 — 109; Колтунов И. В. Как подготовиться к годовому общему собранию акционеров // Акционерный вестник. 2006. N 11 — 12(38). С. 14 — 17; Николаев Т. Рука руку моет // Компания. 2007. N 46(491). С. 60, 61. Как отмечается некоторыми авторами, «рейдерство стало основополагающим фактором развития отечественной экономики 2000-х годов» (Потемкина П. Правила отъема // Компания. 26 мая 2008. N 20(513). С. 50).
Однако, как это ни покажется странным, несмотря на большой общественный резонанс, недружественные поглощения уже не являются угрозой. Превратившись в своеобразный фетиш для журналистов, заработок для консультантов и объект внимания в различных докладах и концепциях для чиновников, рейдерские атаки стали слишком заметными, а от того рискованными и менее прибыльными. Показательно, что даже в судебных постановлениях стали появляться неведомые прежде термины «недружественное поглощение» и «захват», трактуемые судами как злоупотребление правом, что само по себе показывает, как глубоко данная тематика проникла в общественное сознание. Приведем такой интересный вывод одного из судов (Постановление Федерального арбитражного суда Северо-Кавказского округа по делу N А22-1008/2003/2-102/Ар43 от 10 октября 2006 г.): «Из материалов дела следует, что корпоративный конфликт возник в связи с попыткой «недружественного захвата предприятия». Об этом свидетельствуют параллельное существование двух реестров акционеров и двух систем органов управления, изменение юридического адреса с Московской области на Республику Калмыкия, отчуждение имущества, ликвидация юридического лица. Оспариваемые решения собрания направлены на предотвращение захвата предприятия, а требования о признании этих решений недействительными — на создание условий для захвата. Недружественный захват является формой злоупотребления правом и не подлежит судебной защите в силу статьи 10 Гражданского кодекса Российской Федерации». Разумеется, попытки «перехвата» управления в акционерных обществах будут предприниматься и далее, тем более что законодательство остается несовершенным, однако их число уже не будет столь значительным, как ранее <2>. На первый план в настоящее время выходят более «цивилизованные» формы злоупотребления правом, в частности, казалось бы, уже давно забытая и с успехом преодоленная — гринмэйл. И почва для его расцвета более чем благодатная — несовершенное законодательство о юридических лицах. На наш взгляд, основным его пороком является отсутствие баланса интересов участников корпоративных отношений, неверное, а часто просто противоречащее здравому смыслу регулирование конфликтов интересов прежде всего миноритарных и мажоритарных акционеров <3>. ——————————— <2> Внешние механизмы корпоративного управления. М.: ИЭПП, 2007 (Научные труды / Ин-т экономики переход. периода. N 104Р). С. 94. <3> Это, впрочем, благодатная среда и для рейдерства, о чем хорошо написал С. С. Алексеев, анализируя проблемы собственности в акционерных обществах (Алексеев С. С. Право собственности. Проблемы теории. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Норма, 2007. С. 209 — 210).
Если рейдерство — это противоправное поведение в чистом виде, подкрепляемое еще действиями судебной системы (незаконные судебные решения), службы судебных приставов и правоохранительных органов, то гринмэйл возникает как бы на стыках корпоративных отношений, субъектами которых выступают мелкие и крупные акционеры, лица, составляющие органы управления акционерных обществ <4>. Именно нестыковки в регулировании интересов участников этих отношений, несовершенное регулирование пределов осуществления их прав и порождают ситуацию, когда отдельные лица получают возможность манипулирования нормами закона. Нельзя здесь не согласиться с авторами, полагающими, что понятие злоупотребления правом в российской правовой доктрине применительно к акционерным правоотношениям разработано слабо <5>. ——————————— <4> Хотя при анализе этих явлений их не всегда различают (см., к примеру: Сергеев А. Российское рейдерство становится фактором внешней политики // http://www. pravda. ru/society/how/defend-rights/244843-0/). <5> Адамович Г. Проблемы применения института злоупотребления правом в акционерных правоотношениях // Хозяйство и право. 2005. N 5. С. 58.
Исторически гринмэйл, или корпоративный шантаж (вымогательство), являлся ответом миноритарных акционеров, точнее отдельной их части, на произвол мажоритарных участников и менеджмента корпораций, наблюдавшийся в самом начале возникновения акционерного движения <6>. Однако широкого распространения он не получил ввиду серьезного ограничения прав, принадлежащих отдельному акционеру. Например, по свидетельству И. Т. Тарасова, долгое время суды высказывались против «признания за единичным акционером самостоятельного права на судебное преследование правления или поверочного совета» <7>. Некоторые группы владельцев акций (женщины и собственники небольших пакетов акций) вообще в ряде случаев по своей сути являлись неполноправными акционерами, обладая ограниченными правами, в частности, они могли участвовать в акционерных собраниях, но без права голоса <8>. ——————————— <6> Существует мнение о том, что данное утверждение справедливо к первоначальному этапу становления акционерных правоотношений в России. Так, по словам А. Осиновского, в 2002 г. на интернет-форуме «Акционерные войны» (www. mvb. ru) один из участников дискуссии написал: «Нет у нас гринмэйла (пока). Есть самозащита акционеров от произвола эмитента» (Осиновский А. Корпоративные конфликты и корпоративные отношения // Рынок ценных бумаг. 2002. N 12). Также И. А. Тимаева отмечала, что миноритарных акционеров на злоупотребление правом часто толкают само общество и его мажоритарные акционеры (Тимаева И. А. Злоупотребление правом в корпоративных отношениях: вопросы квалификации, способы гражданско-правовой защиты. Дис. … канд. юрид. наук. Казань, 2007. С. 112). <7> Тарасов И. Т. Учение об акционерных компаниях. М.: Статут, 2000. С. 450. <8> Тарасов И. Т. Учение об акционерных компаниях. М.: Статут, 2000. С. 405 — 406.
Именно поэтому даже современные отечественные исследователи, говоря о фактах злоупотребления правом в акционерных отношениях, прежде всего обращались к случаям злоупотребления правом со стороны большинства акционеров, храня молчание насчет деятельности миноритарных акционеров <9>. ——————————— <9> Подробнее о злоупотреблении правом мажоритарными акционерами см.: Адамович Г. Л. Обеспечение интересов меньшинства акционеров в праве России и стран Европейского союза. Дис. … канд. юрид. наук. М., 2002. С. 41 — 46.
Первоначально именно произвол мажоритарных акционеров и контролируемых ими менеджеров был основной проблемой для развития акционерных компаний. Основным способом обмана неискушенных акционеров было создание «дутых» компаний, зачастую ставящих перед собой заведомо недостижимые цели (например, в Голландии в разгар акционерной горячки XVII в. в проспектах акционерных компаний говорилось о perpetuum mobile, о добывании дубового масла и т. п. <10>). Большое количество злоупотреблений в деятельности акционерных обществ было связано с их учредителями <11>, причем необходимо учитывать, что последние, как правило, занимали посты в органах управления компаний. После многочисленных банкротств, сопровождавшихся скандалами и волнениями среди рядовых акционеров, в одночасье терявших целые состояния, европейские государства ужесточили процедуру создания компаний и озаботились проблемой ответственности учредителей акционерных компаний (Bubble act в Англии запрещал создавать промышленные компании, участники которых несли бы ограниченную имущественную ответственность, Закон 26 жерминаля II года Республики во Франции ввел обязательное правительственное разрешение для создания акционерной компании и т. д.). Принятые меры существенно уменьшили число акционерных мошенничеств, хотя окончательно злоупотребления со стороны учредителей все же не прекратились. Если обратиться к российским источникам, посвященным акционерным правоотношениям, мы не найдем среди актуальных проблем, волновавших общественность, угрозу корпоративного шантажа со стороны миноритарных акционеров <12>. Напротив, ведется речь о злоупотреблениях со стороны учредителей и контролирующих акционеров, ущемляющих права рядовых участников акционерных компаний (особое внимание уделялось проблеме непредоставления информации рядовым акционерам-вкладчикам) <13>. Следует согласиться с мнением В. А. Гуреева о том, что российское дореволюционное законодательство не было ориентировано на защиту отдельно взятого акционера. При этом главным средством борьбы с массовыми нарушениями стало не наделение специальными правами мелких акционеров, а закрытие (ликвидация) компаний, допустивших серьезные злоупотребления <14>. ——————————— <10> Тарасов И. Т. Учение об акционерных компаниях. М.: Статут, 2000. С. 86. <11> Носов С. И. Акционерное право в России (опыт историко-правового исследования). М., 2000. С. 54. <12> Это, конечно же, не значит, что дореволюционные правоведы вообще не обращались к этой теме, однако при рассмотрении особенностей акционерных отношений проблема злоупотреблений со стороны рядовых акционеров имела второстепенный характер. <13> Петражицкий Л. И. Акционерная компания. Акционерные злоупотребления и роль акционерных компаний в народном хозяйстве. СПб., 1898; Писемский П. Акционерные компании с точки зрения гражданского права. Москва, 1876; Спасович В. Д. Об акционерных обществах. Тифлис, 1885; Тарасов И. Т. Учение об акционерных компаниях. М.: Статут, 2000 и многие другие работы. <14> Гуреев В. А. Проблемы защиты прав и интересов акционеров в Российской Федерации. М., 2007. С. 19.
Двадцатый век привнес в картину взаимоотношений различных участников корпоративных отношений новые акценты. Произошло то, что в специальной литературе было названо революцией менеджеров, «диффузией» отношений собственности, разделением собственности и контроля (собственно управления). Уже в середине прошлого века был отмечен тот факт, что предприниматели (собственники) теряют реальный контроль за управлением корпорациями и власть постепенно переходит к специальной группе людей, которая направляет деятельность корпорации, является ее мозгом <15>. Как отметил, к примеру, О. Уильямсон: «поскольку крупные размеры современных фирм часто сопровождались «диффузией» отношений собственности, то реальный контроль за управлением корпорацией, по сути, оказался в руках менеджеров» <16>. Этот процесс имел серьезные последствия для корпораций — он ознаменовал начало серьезного перераспределения власти между участниками корпоративных отношений. Появился новый корпоративный участник со своими весьма специфическими интересами, которые часто противоречили интересам акционеров (как мелких, так и крупных). ——————————— <15> История экономических учений (современный этап): Учебник / Под общ. ред. А. Г. Худокормова. М.: ИНФРА-М, 1998. С. 94; Гэлбрэйт Дж. Новое индустриальное общество. М., 1969. С. 98 — 99. <16> Уильямсон О. И. Экономические институты капитализма: Фирмы, рынки, «отношенческая» контрактация. СПб., 1996. С. 469.
Учитывая усложнение корпоративных отношений, законодательство многих стран пошло навстречу акционерам (в том числе и миноритарным) и наделило их дополнительными правами, позволявшими не только своевременно знакомиться с информацией о деятельности, осуществлять ревизию и контроль, но и оказывать воздействие на принятие управленческих решений. Данное обстоятельство и привело к возникновению корпоративного шантажа. На наш взгляд, суть корпоративного шантажа состоит в том, что акционер, владеющий пакетом акций, размер которого не позволяет оказывать существенное влияние на процесс управления акционерным обществом (принятие управленческих решений), путем злоупотребления своими корпоративными правами существенно затрудняет деятельность акционерного общества. Целью подобного поведения акционера является продажа своего пакета акций по завышенной цене контролирующему акционеру или самому акционерному обществу либо получение от указанных лиц иного имущественного предоставления (чаще всего совершение сделок об оказании услуг, выполнении работ и т. п.). Крайне важно отметить, что для квалификации действий как «корпоративный шантаж» имеет значение несоразмерность требований. Нельзя здесь не согласиться с В. Тутыхиным и И. Пылаевым в том, что «гринмэйл отличается от правомерного использования акционером или иным лицом своих законных прав наличием, как правило, финансового или иного имущественного требования (отступного), несоразмерного тому, на что лицо, действующее добросовестно, могло бы претендовать…» <17>. ——————————— <17> Тутыхин В., Пылаев И. Типология незаконных действий при захвате предприятий // Слияния и поглощения. 2005. N 6(28). С. 50.
Существует точка зрения, что гринмэйлом надо признавать действия, нарушающие «существующие условия хозяйственного оборота». Так, И. Лысихин отмечает: «Главная цель стратегии гринмэйла — получение необоснованного обогащения, либо получение отступных в имущественной либо неимущественной форме за отказ от претензий, либо продажа своего пакета по завышенной цене, либо получение таких выгод и преимуществ, которые не могут быть им законно получены при существующих условиях хозяйственного оборота. Действия гринмэйлеров всегда содержат требования, которые не могут быть достигнуты на законных основаниях» <18>. ——————————— <18> Лысихин И. Все начатое дурно крепнет злом // РГ (Федеральный выпуск). N 3467. 2004. 29 апр.
В связи с изложенным необходимо дать некоторые комментарии. Как видно, вне зависимости от толкования действий корпоративных шантажистов все сходятся на том, что их действия представляют собой злоупотребление правом. Впрочем, если бы самому термину не придавали отрицательную окраску противоправности <19>, вряд ли бы стоило обсуждать и саму проблематику. ——————————— <19> А некоторые авторы в квалификации действий гринмэйлеров доходят и до уголовно-правовой квалификации этого явления. Так, О. Осипенко полагает, что «гринмэйл — это разновидность рэкета» (Осипенко О. Гринмэйл как явление: глобальная санитария или вызов обществу? // Слияния и поглощения. N 6(52). 2007. С. 65).
В теории гражданского права вопросы квалификации злоупотребления правом всегда вызывали серьезные споры <20> (до сих пор ряд авторов не признают за ним право на существование <21>). В. П. Грибанов, анализируя указанную категорию, указывал, что злоупотребление правом есть особый тип гражданского правонарушения (хотя он же подчеркивал, что противоправность здесь имеет известные особенности), совершаемый управомоченным лицом при осуществлении им принадлежащего ему права, связанный с использованием недозволенных конкретных форм в рамках дозволенного ему законом общего типа поведения. Он отмечал, что злоупотребление правом имеет место там, где управомоченный субъект выходит за рамки установленных для данного субъективного права пределов его осуществления, оставаясь, однако, в рамках общих границ содержания данного субъективного права <22>. Как еще более эмоционально описывал подобные ситуации О. С. Иоффе, «советский гражданский закон не может ориентироваться на принцип безграничного осуществления гражданских прав, так как право, не ограниченное никакими рамками, не поставленное в известные пределы, противоречило бы самой идее социалистической законности и становилось бы фактически орудием произвола» <23>. ——————————— <20> Грибанов В. П. Осуществление и защита гражданских прав (Классика российской цивилистики). М., 2000. С. 40 — 42; Курбатов А. Недопустимость злоупотребления правом как способ установления пределов реализации (удовлетворения) интересов // Хозяйство и право. 2000. N 12(287). С. 37 — 47; Зайцева С. Г. К вопросу о способах противодействия проявлению феномена «злоупотребление правом» в реальной жизни // Юрист. 2003. N 9. С. 15 — 18; Поротикова О. А. Проблема злоупотребления субъективным гражданским правом. М., 2007; Тарасенко Ю. А. Злоупотребление правом // В сб.: Гражданское право: Актуальные проблемы теории и практики / Под общ. ред. В. А. Белова. М., 2007. С. 449 — 480; Радченко С. Д. Злоупотребление правом в гражданском праве России. Дис. … канд. юрид. наук. М., 2008. <21> Белов В. А. Гражданское право: Общая и Особенная части: Учебник. М., 2003. С. 363. <22> Грибанов В. П. Указ. соч. С. 50, 55, 63. <23> Иоффе О. С. Советское гражданское право. М., 1967. С. 310.
С предложенным пониманием злоупотребления как выхода за пределы права сложно не согласиться, однако посмотрим, как данные теоретические построения применимы к ситуации корпоративного шантажа. Статья 10 ГК РФ в качестве общего правила отмечает, что действия граждан и юридических лиц, осуществляемые исключительно с намерением причинить вред другому лицу, а также злоупотребление правом в иных формах не допускаются. Формулировка насколько лаконичная, настолько же недостаточно ясная. С одной стороны, «вред» — весьма конкретная гражданско-правовая категория <24> (и здесь, кстати, нельзя согласиться с И. Лысихиным, поскольку он фактически говорит о случаях злоупотребления правом в контексте неосновательного обогащения), с другой — при широком подходе вообще любое правомерное поведение акционера можно квалифицировать как вредоносное. Формулировка Кодекса могла бы быть и яснее. Вот, например, О. Н. Садиков, говоря о злоупотреблении правом, отмечает, что принцип осуществления гражданских прав состоит в том, что лицо вольно свободно их осуществлять, но не должно при этом «нарушать права и интересы других лиц» <25>. Но таких уточнений Кодекс-то как раз и не содержит. ——————————— <24> Не менее лаконична и нечетка и формулировка ч. 3 ст. 17 Конституции РФ, в соответствии с которой осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц. А судебная практика, в которой идет ссылка на данные общие положения нашего законодательства, также крайне скудна (см., к примеру: Бюллетень Верховного Суда РФ. 27 сентября 2001 г. N 9 // http://www. supcourt. ru/vscourt_detale. php? id=2324) и не касается корпоративных отношений. <25> Гражданское право России. Общая часть: Курс лекций / Отв. ред. О. Н. Садиков. М., 2001. С. 89.
Нельзя здесь не согласиться с П. Избрехтом, что с точки зрения действующего ГК РФ шикана как действия по осуществлению права, направленные исключительно на причинение вреда другим лицам, — единственная разновидность злоупотребления субъективными гражданскими правами, о которой законодатель ясно и недвусмысленно высказался <26>. Однако время, когда только этим и следовало ограничиваться, прошло. Усложнившиеся условия гражданского оборота, главным образом в части осуществления предпринимательской деятельности, требуют более детализированного регулирования. А между тем, по справедливому замечанию многих авторов, в акционерном законодательстве отсутствует и общая норма-принцип, которая бы определяла границы допустимого использования акционерами своих корпоративных прав и границы (пределы) осуществления и защиты акционерного права <27>. Впрочем, еще раз отметим, что это не только порок акционерного права, а в целом проблема действующего гражданского законодательства, о чем весьма точно и лаконично высказалась О. А. Поротикова: «Единственная общая норма российского гражданского законодательства, касающаяся злоупотребления правом (ст. 10 ГК РФ), не определяет признаков состава этого деяния; не содержит четкого перечня границ осуществления прав, выход за которые будет свидетельствовать о злоупотреблении лица своим правом; не характеризует ни одного вида (формы) злоупотребления, за исключением шиканы; не предусматривает конкретных мер ответственности за ненадлежащее осуществление гражданских прав, дифференцированных в зависимости от степени общественной опасности содеянного» <28>. ——————————— <26> Избрехт П. Шикана в предпринимательских отношениях как разновидность злоупотребления правом // Хозяйство и право. 2007. N 10. С. 110. <27> Адамович Г. Проблемы применения института злоупотребления правом в акционерных правоотношениях. С. 60; Анохин В., Асташкина Е. Теория и практика применения гражданско-правовых способов защиты прав акционеров // Хозяйство и право. 2003. N 8. С. 58. Впрочем, отсутствие принципов — это в целом проблема корпоративного права. Нельзя здесь не согласиться с мнением Д. Степанова, Е. Макеевой, Д. Дедова о том, что «любой правовой механизм основан прежде всего на принципах, но в случае с корпоративным правом принципы представляются недостаточно разработанными» (Степанов Д., Макеева Е., Дедов Д. Законы, оторванные от жизни // Ведомости. 2005. 2 марта). <28> Поротикова О. А. Указ. соч. С. 111.
В этом смысле представляется важным разграничивать собственно правомерное поведение миноритарных акционеров от реально противоправного и вредоносного. Для иллюстрации правомерности действий меньшинства (миноритарных акционеров) приведем в пример несколько получивших известность конфликтов, возникавших в связи с деятельностью ОАО «Сургутнефтегаз». В 2001 г. компания Protsvetaniye Holdings Ltd пыталась оспорить методику «Сургутнефтегаза» по начислению дивидендов в арбитражном суде Ханты-Мансийского АО, однако проиграла дело. Представитель истца, комментируя это, отмечал, что рассматривалась возможность обращения в суды за пределами России, в том числе в США. Однако после консультаций с юристами от этих намерений отказались, поскольку был велик риск отказа со стороны судов США в принятии такого иска к рассмотрению <29>. Это не помешало, однако, миноритариям и дальше отстаивать свои права, и уже в 2004 г. иск был подан от имени университетского пенсионного фонда Гарвардского университета. Истец обвинял нефтяную компанию в том, что она не направляла оговоренных в депозитарном соглашении 10% от годовой чистой прибыли на выплату дивидендов по привилегированным акциям. Гарвард владел хоть и приличным, но все же миноритарным пакетом акций. Таким образом, миноритарные акционеры проиграли иски в российских судах, однако это не остановило истцов в их обращении с иском в американский суд (который впоследствии никаких положительных решений не принял) <30>. Позднее они (в лице Hermitage, Prosperity, Firebird, а также ассоциации по защите прав инвесторов) подали иск с требованием погасить так называемые казначейские акции <31>. И это дело также не имело никакой перспективы. ——————————— <29> См.: http://www. garweb. ru/project/vas/news/smi/04/06/20040630/9513877.htm; Бушуева Ю. Инвесторам все мало // Ведомости. 2001. N 60(383). <30> См.: http://www. garweb. ru/project/vas/news/smi/04/06/20040630/9513877.htm. <31> http://www. rcb. ru/archive/printrcb. asp? aid=3986
Как расценивать все эти случаи? Особенно в свете рассуждений о корпоративном шантаже и злоупотреблении правом интересны два последних: в них судебная перспектива (особенно в последнем случае) не просматривалась практически с самого начала. Представляется, что эти действия никак нельзя квалифицировать как злоупотребление правом, поскольку в противном случае мы придем к тому, что само право на защиту будет подвергнуто сомнению. В специальной литературе можно встретить мнения, согласно которым аналогичные действия расцениваются как злоупотребление. Так, один автор отмечает: «…для вывода о наличии злоупотребления меньшинством своим правом необходимо установить намерение меньшинства получить неоправданные, нарушающие принцип равенства личные выгоды. Если его действия имеют целью защиту собственных законных интересов (пресечение ненадлежащего поведения контролирующих акционеров, демонстративно игнорирующих интересы миноритарных акционеров), они могут считаться правомерными» <32>. ——————————— <32> Адамович Г. Проблемы применения института злоупотребления правом в акционерных правоотношениях. С. 64.
С такой позицией согласиться нельзя. Безусловно, действия, описанные данным автором, крайне актуальны для акционерных обществ: акционеры предъявляют иски о признании недействительными решений органов управления, о возмещении убытков лицами, осуществляющими функции управления, оспаривают положения внутренних документов. Указанные действия акционеров не только затрудняют деятельность общества, но потенциально могут причинить убытки акционерному обществу. Однако это само по себе не является поводом для их обвинения в корпоративном шантаже. Если согласиться с вышеизложенной позицией, то любое действие миноритарного акционера, которое не вписывается в общий корпоративный интерес, можно представить как шантаж, а так недалеко и до изменения модальности в части субъективных прав: из «может», она превратиться в «должен». Но акционер ничего не должен в части голосования. Право участвовать в голосовании, равно как и право голосовать определенным образом — это именно его (акционера) субъективное право, составляющее содержание акции как ценной бумаги (если, конечно, иное специально не оговорено законом или акционерным соглашением). Равным образом сказанное относится и к праву на защиту, в том числе в судебном порядке, даже если судебные издержки весьма обременительны для акционерного общества. Проблема использования своего права на защиту со стороны миноритарных акционеров не является только российской. Так, немецкий исследователь Ульрих Зайберт отмечает, что любой акционер, владеющий хотя бы одной акцией, вправе предъявить иск о признании недействительным решения общего собрания акционеров. С одной стороны, это считается существенным достижением в области защиты интересов меньшинства, с другой же — вызывает критику как источник злоупотреблений и вымогательских исков <33>. В Великобритании судебные способы защиты прав акционеров являются важным элементом акционерного права. Однако английский законодатель при этом постоянно расширяет объем законодательных мер против злоупотреблений своими правами со стороны акционеров <34>. ——————————— <33> Зайберт Ульрих. Законодательство ФРГ об обществах, основанных на объединении капиталов (акционерное общество и общество с ограниченной ответственностью) // Основы немецкого торгового и хозяйственного права. Grundzuge des deutschen Handels — und Wirtschaftsrechts. М.: БЕК, 1995. С. 46. <34> Сыродоева О. Н. Акционерное право США и России (сравнительный анализ). М., 1996. С. 9.
Есть ли в таком случае примеры противоправности поведения меньшинства? Для их иллюстрации приведем ставший известным случай фактического злоупотребления правом акционера ОАО «ЛУКОЙЛ». Так, в июле 2001 г. акционер «ЛУКОЙЛа» из Рязанской области Ирина Егорова обвинила главу нефтяной компании Вагита Алекперова в нарушении «прав и свобод гражданина» и добилась судебного запрета на отгрузку нефти «ЛУКОЙЛа» через систему «Транснефти». Запрет был снят через два дня посредством отмены судебного определения. Потери «ЛУКОЙЛ» оценивал минимум в один миллион долларов <35>. Пример кажется столь ясным, что, думается, не требует особых комментариев. А вот и совсем свежий пример. По информации СМИ некое ЗАО «Тетлис» решило оспорить договор между двумя компаниями «ТНК-BP» и «BP», по которому менеджеры британской нефтяной компании («BP») могли работать в российской («ТНК-BP») и получать там вознаграждение. В самом этом оспаривании ничего экстраординарного нет. Как уже было отмечено ранее, это право акционера, но истец пошел дальше, он добился ни много ни мало «запрета на работу сотрудников «BP» в «ТНК-BP» в качестве обеспечительных мер по иску». А вот здесь, на наш взгляд, имеет место прямой и неприкрытый корпоративный шантаж <36>. ——————————— <35> Осиновский А. Сверхпрограммное обеспечение // Деньги. 2003. N 11. С. 48. <36> Мазнева Е., Суржева В. Атака тихих очкариков // Ведомости. 2008. N 86(2108).
Иногда в практике приходится сталкиваться со злоупотреблениями, связанными с использованием права на участие в голосовании на общем собрании акционеров через представителя (абз. 1 п. 1 ст. 57 Федерального закона от 26 декабря 1995 г. N 208-ФЗ «Об акционерных обществах»). В этом случае акционер передает принадлежащее право на участие в голосовании максимально возможному числу лиц, чтобы сорвать общее собрание акционеров в связи с нехваткой свободных мест. Еще одно «чувствительное» место для корпоративного шантажа — право акционера на информацию. Один из видных исследователей акционерного права И. Т. Тарасов, осознавая его важность, подчеркивал, что при определении права акционера на получение информации о деятельности общества необходимо учитывать два обстоятельства: «во-первых, в какой мере управление компанией будет стеснено в своей деятельности и в отправлении своих служебных обязанностей при полном осуществлении акционерами этого права и, во-вторых, в какой мере могут вредить компании те злоупотребления, которые возможны в данном случае со стороны единичных акционеров при осуществлении ими этого права» <37>. ——————————— <37> Тарасов И. Т. Указ. соч. С. 444.
В практике встречаются случаи, когда злоупотребление правом выражается в том, что лица, приобретя небольшой пакет акций, требуют предоставить копии огромного количества док ументов, начиная с протоколов общих собраний акционеров за несколько лет и заканчивая всеми бюллетенями для голосования на собраниях. Иногда счет требуемых копий идет на десятки и сотни тысяч экземпляров. Разумеется, право акционеров на информацию не менее «свято» и неприкасаемо, чем все иные права. В соответствии с положениями ст. 52 Федерального закона «Об акционерных обществах» акционеры вправе получать информацию о проведении общего собрания акционеров, а также имеют право доступа к документам общества, предусмотренным ст. 89 — 91 Федерального закона «Об акционерных обществах». Но зададим вопрос: если оспаривать решение органа управления имеет право только то лицо, которое в момент его принятия было акционером (это подтверждается судебной практикой в настоящее время), равно как и то, что такое оспаривание имеет совершенно конкретные сроки (и сокращенные к тому же) исковой давности, то можно ли считать правомерным интерес нового акционера, который не был им в период проведения соответствующего корпоративного мероприятия к бюллетеням давностью, к примеру, один год (не говоря о более поздних сроках)? Представляется, что нет. В конечном итоге, если акционер все-таки преследует цель оспорить то или иное корпоративное решение, он всегда имеет возможность воспользоваться правом истребования доказательств через суд. Да и в этом случае судебная перспектива изначально не просматривается, поэтому соразмерными подобные требования миноритарного акционера назвать никак нельзя, а значит — налицо признаки злоупотребления правом. Понятно, что разграничение правомерности и злоупотребления правом (корпоративного шантажа) представляет на практике реальную проблему. Фактически мы входим в область субъективного, поскольку, говоря о намерении причинить вред, мы говорим о цели, с которой действует лицо, а в случае со злоупотреблением «в иных формах» степень субъективности кратно возрастает, поскольку никаких критериев злоупотребления не указывается. Это очень опасная ситуация, учитывая градус рассуждений в прессе и специальной литературе относительно гринмэйла <38>. ——————————— <38> Осипенко О. Гринмэйл как явление: глобальная санитария или вызов обществу? // Слияния и поглощения. 2007. N 6(52). С. 64 — 69.
Опасность ее состоит в том, что часто законные требования миноритариев можно игнорировать, клеймя их как вредоносных гринмэйлеров <39>. В арбитражной практике есть случаи, когда судам приходилось не соглашаться с мнением представителей акционерного общества (ответчика), безосновательно заявлявших о наличии в действиях истцов (миноритарных акционеров), настаивающих на доступе к документам общества, признаков злоупотребления правом <40>. ——————————— <39> Приведем такое интересное мнение Е. А. Одегнал: «В момент реализации содержания субъективного права и действия субъекта в правовом поле деяние носит правомерный характер, однако, когда начинает причиняться вред правам и интересам других лиц, данное деяние переходит в противоправное (трансформируется), т. е. само по себе право и его реализация носят правомерный характер, а умысел на причинение вреда правам других лиц или объективное ненамеренное причинение такого вреда противоправны» (Одегнал Е. А. Соотношение понятий «злоупотребление правом» и «правонарушение» // Юрист. 2007. N 1. С. 8 — 9). При таком «трансформационном» понимании злоупотребления правом любое действие миноритарного акционера может быть впоследствии квалифицировано как злоупотребление правом, даже если он и не преследовал подобных намерений. Интересно отметить, что подобная проблема разграничения стоит и в рамках других отраслей права, см., к примеру: Кливер Е. О понятиях «добросовестность» и «злоупотребление правом» при уплате налогов // Хозяйство и право. 2005. N 9. С. 79. <40> Постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 5 июля 2007 г., 12 июля 2007 г. N КГ-А40/4801-07 по делу N А40-65108/06-81-370.
Здесь представляются необходимыми изменения в законодательстве, в противном случае все, что касается квалификации в качестве «злоупотребления», будет отдано на откуп судебных органов (что фактически уже сложилось). В процессуальном законодательстве определение недобросовестности отдавалось именно на откуп судебного усмотрения. Для примера можно посмотреть ст. 99 ГПК РФ: «Со стороны, недобросовестно заявившей неосновательный иск или спор относительно иска либо систематически противодействовавшей правильному и своевременному рассмотрению и разрешению дела, суд может взыскать в пользу другой стороны компенсацию за фактическую потерю времени. Размер компенсации определяется судом в разумных пределах и с учетом конкретных обстоятельств». Ранее аналогичную норму содержала ст. 92 ГПК РСФСР 1964 г. <41>. Судам между тем сложно находить грани между правомерностью поведения и злоупотреблением. Иногда приходится прибегать к аналогиям, которые, мягко говоря, вообще к делу не имеют отношения. В качестве примера можно вспомнить Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2001 г. N 12 «О вопросе, возникшем при применении Федерального закона «Об акционерных обществах». Верховная судебная инстанция отметила, что при рассмотрении дел об обжаловании решений органов управления акционерного общества судья или суд не вправе запрещать проведение общего собрания акционеров, поскольку это противоречит ст. 31 Конституции Российской Федерации, гарантирующей гражданам Российской Федерации право собираться мирно, без оружия, проводить собрания и демонстрации, шествия и пикетирования, а также нарушает право акционеров, не обжалующих решений органов управления акционерного общества, на участие в общем собрании акционеров, предоставленное им Федеральным законом «Об акционерных обществах» (ст. 31, 32). ——————————— <41> См. также: Юдин А. Недобросовестность и злоупотребление процессуальными правами при рассмотрении гражданских дел в судах // Хозяйство и право. 2006. N 5. С. 80 — 83.
Корпоративным шантажом надо признавать только такие действия акционера, не имеющего возможности влияния на принятие управленческих решений акционерным обществом, которые: выходят за рамки действий, которые могут осуществляться им в рамках корпоративных отношений. Фактически речь идет о ситуациях, когда акционер требует не удовлетворения своих субъективных прав как акционера, предоставленных ему законом, а получения иных имущественных благ, например совершения сделок и т. д. Если акционер требует исполнения со стороны общества обязанностей, несоразмерных своей акционерной власти, то это само по себе, даже если оно сопровождается многочисленными обращениями и исковыми заявлениями, не может свидетельствовать о цели причинить вред — в конечном итоге за предъявление неосновательного иска с такого лица на законном основании взыщут компенсацию (сразу оговоримся: совсем другое дело — фиктивные иски, когда, к примеру, акционеры инициируют один или несколько фиктивных судебных процессов в целях придания законности неправомерным действиям (например, акционеры требуют обязать органы управления общества, избранные фактически с нарушением требований закона, не уклоняться от исполнения своих полномочий, а также запретить всем третьим лицам препятствовать указанным лицам в управлении делами общества)) <42>. Здесь нельзя полностью согласиться с теми авторами, которые полагают, что уже одни только вредные последствия должны служить основанием для квалификации действий как злоупотребление правом, хотя отметим еще раз, что действующее законодательство дает основания для признания квалифицирующим признаком в данном случае «объективного причинения вреда правам и законным интересам других лиц» <43>; ——————————— <42> Белов В. А. Черный бизнес «зеленых почтальонов» // ЭЖ-Юрист. 2002. N 42. С. 8. <43> Одегнал Е. А. Указ. соч. С. 8.
направлены на приобретение (выкуп) акционерным обществом его акций по завышенной цене (нерыночной стоимости) и вне рамок легальных процедур приобретения (выкупа), осуществляемых в случаях и в порядке, которые установлены законодательством об акционерных обществах; направлены на приобретение его акций крупным акционером по завышенной цене (нерыночной стоимости) и вне рамок легальных процедур поглощения, предусмотренных Федеральным законом «Об акционерных обществах». Важно отметить, что здесь речь идет об удовлетворении прав акционера исключительно в рамках процедур, предусмотренных законом, т. е. исключая какие-либо преимущества, им не предусмотренные <44>. В самом деле, разве можно упрекнуть акционера в том, что он хочет подороже продать свой пакет акций и для этого «бомбардирует» акционерное общество разного рода письмами (и даже исковыми заявлениями с подчас самыми невероятными основаниями)? Он просто хочет получить больше прибыли (дохода). Однако выплата за акции больших сумм, чем их текущая рыночная стоимость, можно вполне отнести и к намерению причинить вред и подвести его действия под шантаж. В этом смысле важно понимать, что общество может, в принципе, и согласиться с такими требованиями и приобрести (выкупить) акции, но сделать это можно только в рамках тех процедур, которые предусмотрены законом, т. е. соблюдая права иных лиц, для обеспечения интересов которых таковые процедуры и введены (если общество (акционер), не имея ресурсов, привлечет третье лицо для приобретения акций, то при нормальном ходе событий это не должно рассматриваться как нарушение закона). Другое дело, если даже законные интересы получить большую прибыль (доход) ставятся в зависимость от распространения (нераспространения) каких-либо порочащих общество (акционера) требований, причем публично. В этом случае налицо злоупотребление правом. ——————————— <44> Нельзя здесь не согласиться с Г. Адамовичем в той части, что использование акционерами своих субъективных прав «с целью получения необоснованных преимуществ перед другими акционерами будет составлять злоупотребление правом» (Адамович Г. Проблемы применения института злоупотребления правом в акционерных правоотношениях. С. 60).
Действия акционера можно также признать корпоративным шантажом, если они сопряжены с применением обеспечительных мер, результатом которых является причинение убытков, или сопровождаются распространением или угрозой распространения порочащих деловую репутацию сведений. Думается, что в ближайшее время российским акционерным обществам предстоит пережить новую волну гринмэйлерской активности, которая будет намного серьезнее и масштабнее своих предшественниц. Чем обусловлены эти выводы? Для такого предположения можно привести несколько причин: стагнация на рынке недружественных поглощений; большая открытость отечественных акционерных обществ; выход российских компаний на рынок иностранных капиталов; изменение корпоративного законодательства. Проанализируем каждый фактор подробно. В связи с кризисом рынка корпоративных захватов многие рейдерские команды, которые не смогли аккумулировать достаточно средств для вложения в легальный высокодоходный бизнес, ищут иные способы приложения накопленного опыта и связей. Исследователи данной проблемы отмечают, что «происходит стремительное размежевание рейдерских команд: одни находят место на цивилизованном рынке, называя себя девелоперами, другие продолжают заниматься привычным делом, либо опускаются до «черного» рейда, либо переходят в смежные отрасли, например в гринмэйл» <45>. Рейдерство стало опасным занятием. Причина этому — внимание законодателя к этой проблеме, устранение многих пробелов в законодательстве, в том числе и через правоприменительную практику. Некоторые исследователи в области корпоративного управления отмечают «снижение активности на рынке недружественных поглощений при сохранении высокого уровня правонарушений в этой области». Среди основных причин данной тенденции указываются: ——————————— <45> Смирнов А. Корпоративные конфликты и рейдерство в России // Слияния и поглощения. 2007. N 12(339). С. 71.
ужесточение фактического администрирования сферы корпоративных захватов органами государственной власти независимо от того, насколько популистский характер носят подобные действия; усиление фактического администрирования органами антимонопольного регулирования процессов перехода прав собственности на активы; частичное изменение законодательства в области регулирования официальных изменений, касающихся юридических лиц; применение компаниями эффективных (в том числе превентивных) противозахватнических мер <46>. ——————————— <46> Внешние механизмы корпоративного управления. С. 94.
Регулирование же гринмэйла пока остается менее интенсивным. Так, по мнению представителей правоохранительных органов, преследование гринмэйлеров пока весьма проблематично <47> (интересно, что данное обстоятельство привело даже к появлению законопроекта о внесении соответствующих дополнений в Уголовный кодекс РФ, где помимо иных положений содержится ст. 179.1 «Корпоративный шантаж»). ——————————— <47> Сычев П. Указ. соч. С. 102. Правда, некоторые исследователи проблемы здесь не видят и предлагают привлекать корпоративных шантажистов либо на основании ст. 163 УК РФ «Вымогательство», либо ст. 179 УК РФ «Принуждение к совершению сделки или к отказу от ее совершения» (См., например: Гуреев В. А. Указ. соч. С. 104; Фаенсон М. И., Пиманова А. А. Рейдерство (недружественный захват предприятий): Практика современной России. М., 2007. С. 54).
В последнее время законодатель и регуляторы рынка подталкивают российские компании к большей открытости. Например, в Концепции МЭРТ особо отмечается, что информационная прозрачность является одним из краеугольных камней рыночной экономики. В связи с этим предлагается при совершенствовании корпоративного законодательства учитывать проблемы раскрытия информации, где интересы непосредственных участников корпоративных отношений тесно взаимодействуют с публичным интересом. Однако кроме повышения капитализации и улучшения качества корпоративного управления этот процесс чреват и риском корпоративной уязвимости компаний. Ведь и в настоящее время многие акционерные общества должны делать публичными весьма много сфер своей корпоративной жизни. В частности, в соответствии с требованиями Федерального закона от 22 апреля 1996 г. N 39-ФЗ «О рынке ценных бумаг» (и иных нормативных актов) они должны на регулярной основе осуществлять раскрытие информации о своей деятельности, под которой в соответствии со ст. 30 Федерального закона «О рынке ценных бумаг» понимается обеспечение ее доступности всем заинтересованным в этом лицам, независимо от целей получения данной информации в соответствии с процедурой, гарантирующей ее нахождение и получение. К информации, подлежащей обязательному раскрытию, относятся: годовой отчет, ежеквартальный отчет эмитента, сведения об аффилированных лицах, раскрываемые в форме списка аффилированных лиц и изменений к нему, сообщения о существенных фактах и сообщения о сведениях, которые могут оказать существенное влияние на стоимость ценных бумаг. Анализ требований к ним показывает, что там много такой информации, которая может пригодиться потенциальным корпоративным шантажистам. Например, в ежеквартальный отчет включается подробная информация об эмитенте, в том числе основная хозяйственная деятельность и его отраслевая принадлежность; рынки сбыта продукции; совместная деятельность; планы будущей деятельности; приводится перечень дочерних и зависимых хозяйственных обществ; состав, структура и стоимость основных средств; информация о планах по приобретению, замене, выбытию основных средств, а также обо всех фактах обременения основных средств; сведения о финансово-хозяйственной деятельности эмитента, в том числе факторы, оказавшие влияние на изменение размера выручки от продажи товаров, продукции, работ, услуг и прибыли (убытков) от основной деятельности; сведения об акционерах эмитента и о совершенных эмитентом сделках, в совершении которых имелась заинтересованность и множество иной информации. Не менее интересным является такой источник, как сообщения о существенных фактах и сообщения о сведениях, которые могут оказать существенное влияние на стоимость ценных бумаг. Эти сведения публикуются в течение одного дня с момента возникновения события в ленте новостей одного из информационных агентств, имеющих статус средства массовой информации и уполномоченных федеральным органом исполнительной власти по рынку ценных бумаг (ФСФР России), и в течение двух дней размещаются на сайте акционерного общества. Две тысячи шестой год стал рекордным для российского бизнеса по росту числа IPO, а также иных способов привлечения иностранных инвесторов. Разумеется, наличие незавершенного конфликта между акционерами никогда не позволит акционерному обществу привлечь необходимые средства для своего развития — слишком уж высокие требования у иностранных инвесторов. Этим обстоятельством могут воспользоваться профессиональные гринмэйлеры, сознательно инициирующие конфликтную ситуацию внутри компании. Наконец, самой благодатной средой для деятельности корпоративных шантажистов было и остается само законодательство. Постоянные изменения Федерального закона «Об акционерных обществах» показывают, что существенная перестройка корпоративного законодательства уже идет, и вполне возможно, что самые радикальные изменения нас еще только ждут. Широко известно о Концепции развития корпоративного законодательства МЭРТ <48>. Кроме того, Совет по кодификации гражданского законодательства при Президенте РФ ведет разработку Концепции развития законодательства о юридических лицах <49>. Очевидно, склонность к изменению законодательства органически присуща российскому менталитету. В частности, А. И. Каминка, начиная свой труд, посвященный акционерным обществам, отмечал, что «недостатки наших гражданских законов — это одна из столь общепризнанных истин в науке гражданского права, что доказывать ее больше не приходится» <50>. Однако следует помнить, что принятие нового закона вместе с позитивом несет в себе и негатив, вызванный ошибками и недоработками законодателя, а также отсутствием сформировавшейся практики применения этого нормативного акта. ——————————— <48> Интервью с Поповой А. Корпоративные конфликты и перспективы развития корпоративного законодательства // Закон. 2007. N 3. <49> Интервью с Сухановым Е. А. Перспективы корпоративного законодательства и другие проблемы отечественного права // Закон. 2006. N 9. <50> Каминка А. И. Акционерные компании. Юридическое исследование. Т. 1. СПб., 1902. С. 1.
Всем этим могут воспользоваться корпоративные шантажисты. Приведем только один пример, связанный с порядком приобретения крупных пакетов акций (действует с 2006 г.). Как известно, согласно требованиям действующего законодательства после получения обществом добровольного или обязательного предложения о приобретении акций целый ряд решений может приниматься только общим собранием акционеров. Например, одобрение сделки или нескольких взаимосвязанных сделок, связанных с приобретением, отчуждением или возможностью отчуждения обществом прямо либо косвенно имущества, стоимость которого составляет 10 и более процентов балансовой стоимости активов, определенной по данным его бухгалтерской отчетности на последнюю отчетную дату. При этом сделка, совершенная обществом с нарушением установленных требований, может быть признана недействительной по иску самого общества, акционера либо лица, направившего добровольное или обязательное предложение. Это требование Закона (ст. 84.6 Федерального закона «Об акционерных обществах») представляется спорным. Разумеется, законодатель, как всегда, преследовал исключительно благие цели, изменяя порядок принятия решений органами управления акционерных компаний. Ведь велика вероятность, что топ-менеджеры, опасаясь потерять свои должности, начнут выводить из общества имущество. Однако этот довод вряд ли можно признать обоснованным. Россия характеризуется отсутствием диверсификации акционерного капитала, поэтому основной акционер владеет достаточным пакетом для сохранения контроля над обществом и намерения третьего лица по покупке значительного пакета акций не вызовут паники среди руководства общества. В то же время введенные ограничения пополнят арсенал корпоративных шантажистов. Прежде всего это связано с тем, что после получения открытым обществом добровольного или обязательного предложения только общее собрание акционеров вправе принять решение об одобрении сделки или нескольких взаимосвязанных сделок, сопряженных с приобретением, отчуждением или возможностью отчуждения открытым обществом прямо либо косвенно имущества, стоимость которого составляет 10 и более процентов балансовой стоимости активов открытого общества. Представим ситуацию: акционерное общество, в котором 80% акций принадлежит контролирующему акционеру, получает предложение от жителя российской глубинки. Выясняется, что он собирается приобрести более 30 процентов акций компании. Помимо этого будущий акционер позаботился о получении банковской гарантии и соблюдении иных процедурных вопросов. Итак, с того момента, как в общество поступило подобное предложение, вопросы о получении кредитов, сопровождающиеся передачей в залог недвижимого имущества, придется выносить на общие собрания акционеров. Кроме того, продажа имущества, чуть превышающего 10 процентов балансовой стоимости активов, автоматически выпадает из компетенции генерального директора общества. Фактически общество можно перевести на осадное положение, периодически направляя в него от разных лиц добровольные предложения и заставляя нести расходы по проведению внеочередных собраний акционеров. Стоит ли говорить, что указанные ограничения серьезным образом могут затормозить деятельность компании. Кроме того, сделка, совершенная открытым обществом с нарушением указанного требования, может быть признана недействительной не только по иску самого общества и акционера, но и направившего добровольное или обязательное предложение лица. Таким образом, правом оспаривания сделок общества наделяется лицо, не имеющее к нему никакого отношения. Определенные этой статьей проблемы требуют не только своего дальнейшего теоретического осмысления, но и законодательного решения. В противном случае ненайденный на уровне закона баланс участников корпоративных отношений всегда будет потенциальной проблемой как для акционеров (как мелких, так и крупных), так и исполнительных директоров. Эта ситуация неурегулированности и недосказанности между акционерами являет собой криминогенную среду, вследствие которой одни участники гражданских правоотношений, преследующие правомерные цели, не могут их достигнуть, а другие, допускающие достижение своих целей неправомерным поведением, напротив, получают выгоды и преимущества. Нельзя здесь не согласиться с О. Вьюгиным, который в интервью в 2005 г. на вопрос о том, выиграли или проиграли российские компании, которые раскрыли информацию о своих владельцах, ответил: «Богатство владельца компании определяется не финансовыми потоками, которые генерирует ее бизнес, а стоимостью бизнеса как такового. Это и определяется на фондовом рынке. Для этого, естественно, необходимо дать рынку информацию для принятия решений, т. е. раскрыть результативность бизнеса… Этот механизм работает, когда права собственности защищены…» <51>. ——————————— <51> Вьюгин О. Неопределенность мешает принимать решения // Ведомости. 2005. 31 янв.
