(Иксанов И. С.) («Конституционное и муниципальное право», 2013, N 10)
КОНСТИТУЦИОННО-ПРАВОВОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ ЭКОНОМИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ И ПРАВО СОБСТВЕННОСТИ В РЕШЕНИЯХ КОНСТИТУЦИОННЫХ СУДОВ <1>
И. С. ИКСАНОВ
——————————— <1> Работа выполнена по результатам государственного задания Правительства РФ: НИР кафедры «Конституционное и муниципальное право» Финансового университета при Правительстве РФ 2013 г.
Иксанов Илья Саматович, доцент кафедры конституционного и муниципального права Финансового университета при Правительстве РФ, кандидат юридических наук.
В статье анализируется судебная практика Конституционного Суда Российской Федерации и конституционных судов зарубежных стран по вопросам собственности. Рассматриваются существенные различия в конституционно-правовом и гражданско-правовом регулировании права собственности, а также влияние правовых позиций судов на экономические отношения и их стабильность.
Ключевые слова: конституционно-правовое регулирование экономических отношений; взаимосвязь права и экономики; конституционная экономика; пределы публичного вмешательства в конституционные права; конституционно-правовые аспекты права собственности; правовые позиции Конституционного Суда РФ.
Constitutional-law regulation of economic relations and the ownership right in decisions of constitutional courts I. S. Iksanov
Iksanov Il’ya Samatovich, assistant professor of the Chair of Constitutional and Municipal Law of the Financial University attached to the Government of the RF, candidate of juridical sciences.
The article analyzes the judicial practice of the constitutional court of the Russian Federation and constitutional courts of foreign countries on issues of property. Covers the important differences in the constitutional-legal and civil-legal regulation of property rights, as well as the impact of the legal position of courts on the economic relations and their stability.
Key words: constitutional regulation of economic relations; the relationship of law and economics; constitutional economic; the limits of public interference in the constitutional law; constitutional-legal aspects of property rights; legal positions of the constitutional court of the Russian Federation.
Комплексный подход к исследованию конституционно-правового регулирования экономических отношений в России и особенно права собственности имеет большое практическое значение. В настоящее время в Российской Федерации правовые нормы не способны эффективно регулировать свободу экономических отношений, а если необходимо, то и ограничивать право собственности в интересах всего общества. В связи с этим встает вопрос о соотношении норм конституционного права и экономических отношений, а также о правовом регулировании права собственности. Период 30 — 80 годов XX в. характеризуется взаимным проникновением правовых и экономических доктрин и концепций. Экономический анализ к исследованию конституционных правоотношений и ограничение права собственности в интересах общества и государства в США в период экономической депрессии 30-х годов успешно применен американскими экономистами и юристами. Теоретические научные школы конституционной экономики созданы на базе Чикагского университета (М. Фридмен, Р. Коуз и др.), Вирджинского политехнического института (Дж. Бьюкенен, Г. Туллок) и Лос-Анджелесского университета (А. Альчян, Г. Демсец). Публично-правовой характер конституционного права позволяет говорить о том, что экономические отношения регулируются не только нормами гражданского права. Оно — как право частное — не способно гарантировать экономические свободы личности и выразить конституционный строй, основанный на свободе человека и гражданина. Гражданский кодекс как малая экономическая конституция страны не может противопоставляться Основному Закону — Конституции РФ, и конституционное право по-прежнему остается ведущей отраслью российского права, в том числе регулирует публичные отношения в экономике исходя из приоритета прав человека и гражданина, но в интересах всего общества и государства. Предмет конституционного права в любом обществе представляет собой меняющиеся общественные отношения нестатического характера. Глобализация мировой экономики и цикличность мировых экономических кризисов ставят вопрос о заинтересованности финансовой элиты в их периодическом возникновении в ущерб обществу и государствам. При этом обладание информацией об очередной волне экономического кризиса и ее сокрытие становятся своего рода злоупотреблением правом. И тогда противопоставление частного и публичного метода правового регулирования в экономике в период экономических депрессий становится особенно опасным. Для предотвращения кризисных явлений в экономике без государственного централизма и единоначалия в администрировании обойтись нельзя, но эти публичные меры правового воздействия не должны нарушать в целом личные свободы человека, гарантированные Конституцией РФ. Право собственности как комплексный правовой институт конкретизируется прежде всего нормами гражданского права. Вне всякого сомнения, любое субъективное право, определяемое в гражданском праве как право собственности, является одновременно и субъективным конституционным правом собственности. Однако конституционное право собственности не совпадает с правом владения, пользования и распоряжения в гражданско-правовом значении. Конституционное субъективное право собственности шире понятия субъективного гражданского права. В теории права принято считать, что моменты возникновения и прекращения субъективного конституционного права собственности гражданина или юридического лица не совпадают с моментами возникновения и прекращения субъективного гражданского права частной собственности. Сложный случай прекращения права собственности на жилое строение и земельный участок под ним произошел при изъятии земель в Адлерском районе г. Сочи Краснодарского края на основании Федерального закона от 1 декабря 2007 г. N 310-ФЗ «Об организации и о проведении XXII Олимпийских зимних игр и XI Паралимпийских зимних игр 2014 года в городе Сочи, развитии города Сочи как горноклиматического курорта и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» <2>. ——————————— <2> СЗ РФ. 2007. N 49. Ст. 6071.
При подготовке к проведению XXII зимних Олимпийских игр 2014 г. у жителя поселка Красная Поляна в судебном порядке был изъят земельный участок и прекращено его право собственности с выплатой ему рыночной компенсации стоимости имущества. При этом в судебном решении было сказано, что изъятие производится для строительства железной дороги ОАО «РЖД». Впоследствии при проектировании монорельсовой железной дороги план ее прохождения изменился. По прошествии двух лет бывший собственник земельного участка обнаружил, что на месте предполагаемого строительства железной дороги возводится гостиница, которая при этом не является пунктом Программы строительства олимпийских объектов согласно Постановлению Правительства РФ от 29 декабря 2007 г. N 991 «О Программе строительства олимпийских объектов и развития города Сочи как горноклиматического курорта» <3>. Бывший собственник обратился в суд общей юрисдикции с требованием о реституции, однако в иске ему было отказано, поскольку суд счел изъятие земельного участка правомерным в соответствии с ГК РФ. Этот спор не стал предметом рассмотрения в Конституционном Суде РФ, но всем требованиям Федерального конституционного закона от 21 июля 1994 г. N 1-ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации» <4> дело соответствует. ——————————— <3> СЗ РФ. 2008. N 2. Ст. 113. <4> СЗ РФ. 1994. N 13. Ст. 1447.
Важное судебное решение со сходной фабулой вынесено в начале XX в. в Конституционном суде Австрии. Австрийский гражданин был лишен своего земельного участка в связи с его изъятием для государственных нужд. Ему была выплачена причитающаяся денежная компенсация. Через три года после изъятия собственник обнаружил, что изъятый у него земельный участок не используется в тех публичных целях, ради которых он был лишен права собственности. Тогда собственник обратился в суд общей юрисдикции с требованием вернуть ему земельный участок с условием возврата суммы денежной компенсации. Ему было отказано со ссылкой на действующее гражданское законодательство. Исходя из догмы гражданского права, суды решили, что, поскольку само субъективное гражданское право прекратило свое существование в силу изъятия участка для государственных нужд, правопритязание истца не имеет материально-правовой основы. Когда же собственник обратился в Конституционный суд, то его требования были удовлетворены (кстати, без развернутой аргументации этого решения, поскольку Суд посчитал правовую ситуацию настолько очевидной, что отпала необходимость в тщательной аргументации). Положительное для австрийского собственника решение его вопроса Конституционным судом может быть связано с тем обстоятельством, что момент прекращения субъективного конституционного права частной собственности необходимо связывать не с моментом фактического изъятия земельного участка, а с реализацией той цели, ради которой этот участок изымался. Конституционное право частной собственности, по существу, обеспечивает существование целого ряда других конституционных прав, создавая условия для их реализации. Реализация конституционного права на свободное использование своих способностей для предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельности возможна только при условии обладания «своим имуществом». Эта функция конституционного права частной собственности — обеспечивать условия реализации других конституционных прав — имеет настолько важное значение для конституционного права, что служит основой для утверждения о том, что конституционно-правовое понятие права собственности является шире гражданско-правового субъективного права собственности. Именно этот подход позволяет распространить конституционно-правовую защиту и на такие имущественные права, которые с точки зрения цивилистической концепции права собственности не имеют отношения к этому праву. В частности, конституционно-правовую защиту, обеспечиваемую прежде всего нормами ст. 35 Конституции РФ, Конституционный Суд РФ предоставил в целом ряде своих решений. Так, в Постановлении Конституционного Суда от 16 мая 2000 г. N 8-П констатируется: «В силу статьи 35 (часть 3) Конституции Российской Федерации никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда; принудительное отчуждение имущества для государственных нужд может быть произведено только при условии предварительного и равноценного возмещения. Использованным в данной статье понятием «имущество» в его конституционно-правовом смысле охватываются, в частности, вещные права и права требования, в том числе принадлежащие кредиторам. Такой подход содержится в Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 17 декабря 1996 г. по делу о проверке конституционности пунктов 2 и 3 части первой статьи 11 Закона Российской Федерации от 24 июня 1993 г. «О федеральных органах налоговой полиции» и корреспондирует с толкованием этого понятия Европейским судом по правам человека, которое лежит в основе применения им статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод». Не только в Европейском суде по правам человека, но и во многих конституционных судах Западной Европы конституционно-правовое понятие права частной собственности трактуется шире, чем гражданско-правовое, включая в себя широкий спектр имущественных прав, включающих в себя и права на накопление в пенсионных фондах, и требования об уплате доходов, утраченных в связи с посягательством на доброе имя. Как указал в деле Jatridis Европейский суд по правам человека, «Концепция «собственности» в статье 1 Протокола N 1 к Конвенции имеет автономное содержание, которое определенно не ограничивается правом собственности на физические вещи: некоторые другие права и выгоды, образующие имущество, могут быть также рассмотрены как «права собственности» и, таким образом, как «собственность» для целей указанного положения». А в деле Beyeler Суд повторил, что понятие «собственность», предусмотренное в первой части статьи 1, имеет автономное значение, которое не сводится к праву собственности на физические вещи и которое не зависит от формальных квалификаций по внутреннему праву: некоторые другие права и выгоды, образующие имущество, могут быть также рассмотрены как «права собственности» и, таким образом, как «собственность» для целей указанного положения. Идеей о том, что Конституция РФ в ст. 35 защищает достаточно широкий спектр имущественных прав, а не только право частной собственности, Конституционный Суд РФ в очередной раз воспользовался в Постановлении от 21 апреля 2003 г. N 6-П по делу о проверке конституционности положений пунктов 1 и 2 статьи 167 Гражданского кодекса РФ. Основная тема этого Постановления — антитеза двух способов защиты нарушенных субъективных гражданских прав и противоположные правовые позиции судов общей юрисдикции и арбитражных судов. В связи с этим есть мнение, что Конституционный Суд РФ отдал предпочтение виндикационному иску, склонившись к правовой позиции арбитражных судов. Конституционный Суд РФ не воспринял ни идею о том, что добросовестный владелец является собственником, ни идею о том, что незаконное добросовестное владение — это фактическое состояние, а не субъективное право. Обычно КС РФ не торопится высказывать свое мнение по проблеме, дискутируемой в доктрине. Что же в данном случае заставило суд сделать исключение? По мнению Г. А. Гаджиева, осознание того, что проблема состоит в поиске тонкого баланса между законными интересами как собственника, так и добросовестного приобретателя <5>. Для решения проблемы понадобилось применить общеправовой принцип пропорциональности. Если исходить из того, что у собственника полноценное субъективное право, а владение добросовестного приобретателя — это лишь фактическое состояние, то поиск баланса заведомо обречен на провал. В таком случае бесполезно пытаться применить конституционный принцип соразмерности и пропорциональности (ч. 3 ст. 55 Конституции РФ), всегда предполагающий поиск баланса равно защищаемых ценностей. ——————————— <5> См.: Гаджиев Г. А. Конституционные основы современного права собственности // Журнал российского права. 2006. N 12. С. 30 — 41.
Дискуссия о том, является ли владение правом или фактом, длится уже много веков. В результате сложились две принципиальные и одна компромиссная точки зрения. Полярные полюса — это мнение Павла и Папиниана в римском праве, Г. Дернбурга и Б. Виндшейда — в немецком праве, Д. И. Мейера и Г. Ф. Шершеневича — в русском гражданском праве. Компромиссная точка зрения принадлежит В. М. Хвостову, который считал, что юридическое владение есть право, однако право с довольно скудным содержанием <6>. С нашей точки зрения, избранный КС РФ подход в большей мере напоминает позицию В. М. Хвостова <7>. ——————————— <6> См.: Баренбойм П. Д., Гаджиев Г. А., Лафитский В. И., Мау В. А. Конституционная экономика. М.: Юстицинформ, 2006. <7> См.: Хвостов В. М. Система римского права. М., 1996.
Прежде всего обратим внимание на то, что Конституционный Суд РФ пришел к выводу, что по смыслу ст. 35 (ч. 2) Конституции РФ во взаимосвязи с ее ст. 8, 34, 45, 46 и 55 (ч. 1) права владения, пользования и распоряжения имуществом обеспечиваются не только собственникам, но и иным участникам гражданского оборота. В тех случаях, когда имущественные права на спорную вещь, возникшие на предусмотренных законом основаниях, имеют другие, помимо собственника, лица — владельцы и пользователи вещи, этим лицам также должна быть гарантирована государственная защита их прав. К числу таких имущественных прав, по мнению КС РФ, относятся и права добросовестных приобретателей. На первый взгляд это положение может показаться крайне спорным. Толкуя конституционную норму, ч. 2 ст. 35, КС РФ в качестве самостоятельных имущественных прав рассматривает собственность (которая предполагает обладание такими правомочиями, как владение, пользование и распоряжение) и владение. Получается, что ст. 35 Конституции РФ гарантирует государственную защиту не только субъективного конституционного права частной собственности, но и широкий спектр различных имущественных прав. Очевидно, что такое истолкование очень напоминает интерпретацию Европейским судом по правам человека конвенционной нормы об уважении собственности, содержащейся в ст. 1 Протокола N 1 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Таким образом, о добросовестных владельцах как обладателях именно имущественного права можно говорить только с учетом того, что они являются участниками гражданского оборота. При внимательном изучении текста Постановления Конституционного Суда РФ по делу о проверке конституционности положений ст. 167 ГК РФ становится понятным, почему в Определении Конституционного Суда РФ от 27 ноября 2001 г. N 202-О признание прав добросовестными приобретателями нерастаможенных автомобилей увязывается с их приобретением «в ходе оборота». Оговорка о гражданском обороте во многом объясняет, почему в результате судебного решения состояние фактического незаконного владения превращается в субъективное имущественное право добросовестного владельца. Доказательства того, что добросовестное владение — это не просто фактическое состояние, но и имущественное право, можно обнаружить с помощью системно-логического толкования норм ГК РФ. В п. 2 ст. 234 ГК РФ содержится норма, в соответствии с которой до приобретения на имущество права собственности в силу приобретательной давности лицо, владеющее имуществом как своим собственным, имеет право на защиту своего владения против третьих лиц, не являющихся собственниками имущества, а также не имеющих прав на владение им в силу иного, предусмотренного законом или договором основания. Как известно, право на защиту является всего лишь элементом — правомочием, входящим в содержание всякого субъективного гражданского права. Этот элемент основного содержания субъективного права оказывается востребованным, когда другие элементы права оказываются под угрозой, т. е. когда субъективное право оказывается в особом, нарушенном состоянии. Таким образом, положение о «праве на защиту своего владения» из п. 2 ст. 234 ГК РФ, в системной связи со ст. 11 ГК РФ, предусматривающей судебную защиту нарушенных гражданских прав, должно пониматься как признание гражданским законодательством того, что добросовестный владелец обладает неким субъективным имущественным правом. На это обстоятельство обратил внимание К. И. Скловский. Он точно подметил, что возрождение в российском законодательстве приобретательной давности (ст. 234 ГК РФ) заставляет обсудить вопрос, не возникло ли здесь право владения, если имеется исковая защита. По его мнению, владение по приобретательной давности не защищается ни от собственника, ни от титульного владельца, а поэтому такое владение не может быть противопоставлено этим правам как другое субъективное право, а в сопоставлении с ними выступает лишь как факт. Отсюда и признание справедливым утверждения Д. И. Мейера: «Пока давность не привела к этому праву, нет никакого имущественного права». Однако в этом же месте монографии К. И. Скловского можно обнаружить рефлексию его неуверенности в непоколебимости этого суждения, поскольку он пишет: «Если полагать, что право на иск само по себе позволяет считать отношение из ст. 234 ГК РФ правом, то это право в любом случае не имеет таких черт, которые позволяют считать его абсолютным (поскольку оно не защищается от любого лица) и вещным (поскольку оно не передается вместе с вещью, а переходит только в порядке личного правопреемства)» <8>. ——————————— —————————————————————— КонсультантПлюс: примечание. Монография К. И. Скловского «Собственность в гражданском праве» включена в информационный банк согласно публикации — Статут, 2010 (5-е издание, переработанное). —————————————————————— <8> См.: Скловский К. И. Собственность в гражданском праве. М., 2000. С. 27.
По всей видимости, не случайно Конституционный Суд РФ утверждает, что добросовестный владелец обладает субъективным правом, называя его достаточно абстрактно имущественным правом. С нашей точки зрения, это имущественное право является новым вещным правом. В силу обладания этим правом добросовестный владелец приобретает возможность непосредственно воздействовать на вещь и отражать посягательство на свое право со стороны третьих лиц. При этом непосредственное воздействие на вещь не следует понимать только как «держание в руках», как физическое обладание вещью. Владение добросовестного приобретателя, в отличие от простого держания, предполагает определенную меру имущественной власти. Не препятствует признанию рассматриваемого субъективного права вещным то обстоятельство, что оно ограничено во времени, в отличие от большинства абсолютных прав. В конце концов временный характер права пожизненного наследуемого владения не мешает признавать его вещным. Очевидной особенностью права добросовестного владения является специфика основания его возникновения. В отличие от других вещных прав непременным условием для его возникновения является наличие в сложном юридическом составе, влекущем возникновение данного права, судебного решения, в силу которого оно и возникает. Пока не состоится судебное решение в пользу добросовестного владельца, его состояние определяется как незаконное добросовестное владение. При этом в силу ограничений на виндикацию у добросовестного приобретателя появляется субъективное имущественное право. Обязательность наличия судебного акта обусловливается тем, что установление добросовестности — это акт правосудия, которое в силу ч. 1 ст. 118 Конституции РФ осуществляется только судом. Новое имущественное право добросовестного приобретателя возникает и в случае истечения срока давности по виндикационному иску (ст. 199 ГК РФ). Добросовестность владения должна подтверждаться судом с помощью определенных юридических фактов. Итак, КС РФ в Постановлении по делу о проверке конституционности положений ст. 167 ГК РФ признал имущественное право добросовестного приобретателя. В резолютивной части Постановления зафиксировано, что положения ст. 167 ГК РФ в их конституционно-правовом истолковании означают, что они не могут распространяться на добросовестного приобретателя, если это непосредственно не оговорено законом. Значит ли это, что КС РФ не считает возможным применение ст. 167 ГК РФ в случае, если жилое помещение или иное имущество истребуется собственником у любого добросовестного приобретателя? Можно ли понять Постановление КС РФ как явно выраженный приоритет имущественного права добросовестного приобретателя над правом собственности? Полагаем, что такое понимание Постановления КС РФ носило бы чрезмерно прямолинейный характер. И если раньше суды общей юрисдикции пренебрегали применением гражданско-правовых норм, ограничивающих право собственников на виндикацию, отдавая предпочтение применению положений ст. 167 ГК РФ, предусматривающих реституцию, то «буквальное» понимание Постановления КС РФ опасно как иная крайность. На самом деле КС РФ не высказал мнение о приоритете имущественного права добросовестного приобретателя, обеспечиваемого с помощью норм об ограниченной виндикации (ст. 302 ГК РФ). В п. 3 мотивировочной части (абз. 1) Постановления КС РФ подтверждается, что Гражданский кодекс РФ в соответствии с вытекающими из Конституции РФ основными началами гражданского законодательства (п. 1 ст. 1 ГК РФ) не ограничивает гражданина в выборе способов защиты нарушенного права и не ставит использование общих гражданско-правовых способов защиты в зависимость от наличия специальных, вещно-правовых способов; граждане и юридические лица в силу ст. 9 ГК РФ вправе осуществить этот выбор по своему усмотрению. Право на выбор способа государственной защиты прав и свобод можно вывести и из основного содержания конституционного права, предусмотренного ст. 45 Конституции РФ. Реституция, как справедливо отметил К. И. Скловский, является очень своеобразным требованием по своей юридической природе: не являясь ни вещным, ни обязательственным, она имеет сильный публично-правовой элемент, т. е. не является чисто частноправовым средством защиты <9>. Виндикация, напротив, представляет собой типично частноправовое средство защиты. А поэтому применение реституции с ее значительным публично-правовым элементом не всегда позволяет обеспечить баланс законных интересов собственника и добросовестного приобретателя. ——————————— —————————————————————— КонсультантПлюс: примечание. Монография К. И. Скловского «Собственность в гражданском праве» включена в информационный банк согласно публикации — Статут, 2010 (5-е издание, переработанное). —————————————————————— <9> Скловский К. И. Указ. соч. С. 79.
Для того чтобы обеспечить искомое равновесие в определенных случаях, предпочтительным является применение виндикации. Собственники — стороны в договоре — третьи лица — добросовестные приобретатели — все это участники гражданского оборота. Исходя из общеправового принципа справедливости, защита прав собственника и имущественного права добросовестного приобретателя должна осуществляться на основе соразмерности и пропорциональности, с тем чтобы был обеспечен баланс прав и законных интересов всех участников гражданского оборота (абз. 4 п. 2 мотивировочной части Постановления КС РФ от 21 апреля 2003 г. N 6-П). Осуществляя регулирование оснований возникновения и прекращения права собственности и других вещных прав, договорных и иных обязательств, оснований и последствий недействительности сделок, федеральный законодатель должен предусматривать такие способы и механизмы реализации имущественных прав, которые обеспечивали бы защиту не только собственникам, но и добросовестным приобретателям как участникам гражданского оборота (абз. 6 п. 2 мотивировочной части Постановления КС РФ от 21 апреля 2003 г. N 6-П). Для того чтобы установить, в каких случаях приоритет должен отдаваться защите права собственника, а в каких — праву добросовестного приобретателя, КС РФ предложил судам использовать в качестве объективного критерия (текста) два конституционных принципа: а) принцип соразмерности и пропорциональности и б) принцип стабильности гражданского оборота. Ключевое для понимания смысла правовой позиции КС РФ положение содержится в последних двух абзацах п. 3.1 мотивировочной части Постановления КС РФ от 21 апреля 2003 г.: «Права лица, считающего себя собственником имущества, не подлежат защите путем удовлетворения иска к добросовестному приобретателю с использованием правового механизма, установленного пунктами 1 и 2 статьи 167 Гражданского кодекса Российской Федерации». То есть если между собственником имущества и добросовестным приобретателем не было заключено сделки, то последнего надо рассматривать как третье лицо, к которому нельзя предъявлять иск о признании сделки недействительной и о применении последствий признания сделки недействительной. Такая защита возможна лишь путем удовлетворения виндикационного иска, если для этого имеются те предусмотренные ст. 302 ГК РФ основания, которые дают право истребовать имущество и у добросовестного приобретателя (безвозмездность приобретения имущества добросовестным приобретателем, выбытие имущества из владения собственника помимо его воли и др.). Иное истолкование положений п. 1 и 2 ст. 167 ГК РФ означало бы, что собственник имеет возможность прибегнуть к такому способу защиты, как признание всех совершенных сделок по отчуждению его имущества недействительными, т. е. требовать возврата полученного в натуре, не только когда речь идет об одной (первой) сделке, совершенной с нарушением закона, но и когда спорное имущество было приобретено добросовестным приобретателем на основании последующих (второй, третьей, четвертой и т. д.) сделок. Таким образом, появляется объективный критерий — количество заключенных сделок между собственником и добросовестным приобретателем. Цепочка этих сделок — часть гражданского оборота, стабильность которого должна поддерживаться как конституционным, так и гражданским правом. При наличии в этой цепочке нескольких звеньев интересы добросовестного приобретателя начинают перевешивать право собственника, ибо в интересе приобретателя объективируется идея стабильности гражданского оборота. Использование положения ч. 2 ст. 35 Конституции РФ как предусматривающего государственное признание и защиту такого имущественного права, как право добросовестного владельца оказалось необходимым для того, чтобы суды, применяя ст. 167 ГК РФ, обладая достаточной степенью дискреции, в каждом конкретном случае самостоятельно решали вопрос, какой способ защиты целесообразно применить, исходя из необходимости поиска разумного баланса между законными интересами собственника и добросовестного владельца. С помощью конституционно-правового истолкования ст. 167 ГК РФ КС РФ продемонстрировал значимость мегапринципа частного права — обеспечение стабильности гражданского оборота.
Литература
1. Федеральный закон от 1 декабря 2007 г. N 310-ФЗ «Об организации и о проведении XXII Олимпийских зимних игр и XI Паралимпийских зимних игр 2014 года в городе Сочи, развитии города Сочи как горноклиматического курорта и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» // СЗ РФ. 2007. N 49. Ст. 6071. 2. Постановление Правительства РФ от 29 декабря 2007 г. N 991 «О программе строительства олимпийских объектов и развития города Сочи как горноклиматического курорта» // СЗ РФ. 2008. N 2. Ст. 113. 3. Баренбойм П. Д., Гаджиев Г. А., Лафитский В. И., Мау В. А. Конституционная экономика. М.: Юстицинформ, 2006. 4. Гаджиев Г. А. Конституционные основы современного права собственности // Журнал российского права. 2006. N 12. С. 30 — 41. —————————————————————— КонсультантПлюс: примечание. Монография К. И. Скловского «Собственность в гражданском праве» включена в информационный банк согласно публикации — Статут, 2010 (5-е издание, переработанное). —————————————————————— 5. Скловский К. И. Собственность в гражданском праве. М., 2000. С. 27. 6. Хвостов В. М. Система римского права. М., 1996.
