Валентина Родионова, ИрЮИ (ф) РПА Минюста России, г. Иркутск.
Вещи, которые в повседневном быту необходимы человеку, весьма часто подвергаются аресту по кредитным обязательствам в исполнительном производстве. Такая мера экономически бессмысленна, а должники включают всю свою фантазию для выработки средств противодействия необоснованным арестам. Но что самое интересное, такое поведение должников порой не вызывает отторжения ни у судей, ни у приставов, ни у кредиторов. Вам интересно почему?
К понятию метода
«Метод, при первом приближении к данному понятию, есть некая систематическая процедура. Эта процедура может состоять из последовательности повторяющихся операций, применение которых в каждом конкретном случае либо неизменно приводит к достижению поставленной цели, либо такая цель достигается в подавляющем большинстве случаев», — указывает профессор Г. Рузавин, специалист в области методологии научного познания. Подобные правила, говорит он, можно уподобить алгоритмам математики, а располагая алгоритмом, можно решить ту или иную задачу <1>. Метод решения юридических задач с внешней стороны выглядит следующим образом. ——————————— <1> Рузавин Г. И. Методы научного исследования. М., 1975.
Факты реальной действительности связываются между собой таким образом, чтобы решающий задачу правоприменитель мог выстроить малую посылку юридического силлогизма. Затем ищут большую посылку — правовую норму, охватывающую доказанные факты и позволяющую квалифицировать разрешаемый случай. Внешне норма выражена в тексте закона. Логический переход от большой посылки к малой (в тексте судебного акта внешне он выглядит как переход от малой посылки к большой) завершается выводом, излагаемым в резолютивной части судебного решения. Поэтому порой кажется, что правоприменителя (судью) вполне может заменить электронно-вычислительная машина. Но здесь следует вспомнить слова Г. Рузавина: «Сложные и серьезные проблемы науки меньше всего поддаются алгоритмизации, и поэтому их решение нельзя свести к применению каких-либо готовых правил и рецептов» <2>. Юридическое искусство (юриспруденцию) вполне можно рассматривать как науку, поскольку объяснение правовых феноменов, в том числе и судебных решений, результатов правотворчества и правоприменения только с позиций формальной логики возможно не всегда. Проиллюстрируем это примером. ——————————— <2> Там же.
Пример N 1
Иванова и Петрова (здесь и далее фамилии лиц, участвующих в деле, изменены по этическим соображениям) требовали исключить из описи имущество, арестованное в рамках исполнительного производства: телевизор, мебельную стенку, стиральную машину, столик с зеркалом, шкаф для одежды, ковер и поросят. Требования они обосновывали тем, что названное имущество принадлежит им, а не должникам Сидоровой и Кузнецовой. Телевизор и стенка получены Ивановой в собственность по письменному договору дарения. Собственник стиральной машины, шкафа, ковра и столика — Петрова — получила их в дар по другому письменному договору. Поросята принадлежат Петровой, поскольку она приобрела их для себя по договору купли-продажи. Суд постановил исключить из описи предметы, но отказал в иске об освобождении от ареста поросят. Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда Республики Хакасия определила решение суда оставить без изменений, а жалобу — без удовлетворения, мотивировав свой акт тем, что вывод суда первой инстанции об исключении из описи предметов является правильным. Бремя доказывания принадлежности имущества лежит на лице, не являющемся участником исполнительного производства. Истец Петрова не доказала, что она покупала «подвергнутых описи и аресту поросят» (Определение Верховного суда Республики Хакасия от 22.12.2011 по делу N 33-2985/2011). Спрашивается, почему суд счел доказанным принадлежность истцам предметов и счел не доказанным право собственности на животных? В нашем случае объектом исследования являются отношения по аресту имущества в исполнительном производстве и в судебном разбирательстве по иску об освобождении имущества от ареста, а предметом будет учение о доказательстве. Согласно ч. 1 ст. 55 ГПК РФ доказательствами по делу являются сведения о фактах, на основе которых суд устанавливает наличие или отсутствие обстоятельств, обосновывающих требования и возражения сторон. Иными словами, доказательства — это полученные судом сведения. Сведения получают из источников, то есть объяснений сторон, показаний свидетелей, письменных и вещественных доказательств, аудио — и видеозаписей, заключений экспертов (ч. 2 ст. 55 ГПК РФ). По нашему делу сведения содержатся в акте описи (постановлении об аресте), объяснениях сторон и письменных договорах дарения. «В учении о доказательствах основное, — наставлял академик А. Вышинский, — это принципы и методы оценки доказательств, это критерий, с точки зрения которого производится оценка доказательств. Таким критерием всегда в конечном счете являются те классовые интересы, на защите которых стоят суд и судебный процесс» <3>. Из цитаты следует, во-первых, что главное в учении о доказательствах есть критерий их оценки. Во-вторых, таковым критерием являются классовые интересы, на страже которых стоит суд, и, в-третьих, классовые интересы являются критерием лишь в конечном счете. Следовательно, между классовыми интересами как окончательным критерием и оценкой доказательств по конкретному делу всегда имеются некие промежуточные критерии. ——————————— <3> Вышинский А. Я. Теория судебных доказательств в советском праве. М., 1950.
Формальный и экономический критерии
С внешней стороны оценка объяснений истцов осуществлена судом строго формально. Слова о том, что арестованные предметы принадлежат истцам на основании договоров дарения, истцы подтверждали, согласно тексту судебного акта, экземплярами письменных договоров (в определении судебной коллегии указана дата их составления). Слова о том, что арестованные поросята были куплены одним из истцов, а не ответчиками, никакими письменными доказательствами не подтверждались. Но когда мы дарим своим близким (родственникам, знакомым) подержанную мебель, бытовую технику, бывшую в употреблении, то обычно не подписываем никаких договоров. Здесь же таковые договоры представлены суду, и суд оценивает их положительно. Другими словами, формальный критерий ничего не объясняет. Представляется возможным объяснить оценку доказательств с позиций экономического критерия. В специальной литературе экономическую теорию (Law and economics) называют «самым успешным направлением развития теорий права (jurisprudence) второй половины XX века» <4>. Согласно учениям школы экономического анализа права субъекты рациональны и стремятся к максимальному извлечению выгоды из своих решений, но с учетом издержек. В нашем случае выгодой следует считать погашение долга перед взыскателем, пусть и в малом объеме. Поросята на откорме являются ликвидным имуществом, которое можно быстро продать, а вот подержанная мебель и бытовая техника мало кому нужны, даже за небольшие деньги. Согласно объяснениям истцов вещи они получили в дар, то есть даритель не мог продать данные предметы и просто подарил, чтобы избавится от них. ——————————— <4> Бальсевич А. Экономика права: предпосылки возникновения и история развития // Вопросы экономики. 2008. N 12.
Достоверными называют суждения, гипотезы, предположения, которые подтверждаются общественной практикой. В нашем случае общественная практика есть практика судебная. Следовательно, гипотезу, высказанную на основе определения Верховного суда Республики Хакасия по конкретному делу, необходимо подтвердить судебными решениями по иным делам. Кроме того, достоверностью в теории вероятностей называют степень уверенности субъекта исследования в правильности оценки наступления того или иного события. Всякий раз, когда мы принимаем поручение о судебном представительстве по делу об исключении имущества из описи (освобождении от ареста), мы оказываемся в неопределенностной ситуации. Неопределенностными, как пишет профессор А. Ракитов, именуют ситуации, «в которых мы должны принимать решения или судить о положении дел без достаточно полной информации, когда те или иные параметры, величины или характеристики неизвестны или недостаточно хорошо известны» <5>. В частности, всегда трудно предугадать оценку доказательств, представляемых в судебном разбирательстве, и будущее судебное решение даже по самым простым делам тех категорий, относительно которых есть руководящие разъяснения высших судебных инстанций и обязательные к применению судебные акты прецедентного толкования. Тем не менее степень достоверности высказанного предположения будет выше, если предположение опирается не на одно судебное постановление, а на несколько судебных актов разных регионов Восточной Сибири. ——————————— <5> Ракитов А. И. Принципы научного мышления. М., 1975.
Полагаем, что в практике судов общей юрисдикции наметилась линия на освобождение от ареста малоценных предметов, используемых в повседневном быту. Разумеется, названную линию нельзя назвать обобщенной, поскольку отсутствует обобщение на уровне постановления Пленума ВС РФ или хотя бы на уровне обзора судебной практики, утвержденного судебной коллегией по гражданским делам ВС РФ. И все же тенденция налицо.
Пример N 2
Истица объяснила, что купила у матери по письменному договору микроволновую печь, монитор, телевизор, системный блок и фритюрницу. Купленную утварь истица не могла вывезти из квартиры, поскольку у нее нет отдельного жилья. Технику продавец (мать) передала покупателю (своей дочери) в собственность по акту приемки. При аресте имущества дочь (истица) отсутствовала, не заявила о своем праве собственности на скарб, попавший в опись. Должник (отчим истца), признавая иск, пояснил, что говорил о том, что техника ему не принадлежит, но не стал фиксировать это в акте описи и ареста имущества. Должник объяснял, что он и его жена нуждались в деньгах и его супруга продала технику дочери. Вещи не покинули квартиры. Должник, его супруга и падчерица, выступившая истицей в процессе, продолжали совместно пользоваться «проданной и купленной» бытовой техникой. Другими словами, экономический смысл, ради которого совершают договоры купли-продажи, в данной конкретной сделке отсутствовал. Взыскатель (банк) и судебный пристав-исполнитель возражали против иска, указывая на мнимый характер купли-продажи. Однако суд удовлетворил иск, мотивируя решение тем, что договор купли-продажи бытовой техники заключен в письменной форме, имущество передано покупателю по акту приемки, расчет подтвержден распиской (решение Ленинского районного суда г. Иркутска от 21.01.2010 по делу N 2-285/10). Есть уверенность в том, что подлинные мотивы, которыми руководствовался суд, таковы: — стоимость незначительна в сравнении с суммой задолженности по кредитному договору: если вещи продать, то выручка не покроет даже издержек по аресту и продаже; — банк не заинтересован в процессе, ограничился письменными возражениями, не направил представителя в суд, не подал встречный иск о констатации недействительности мнимого договора, не обратился с ходатайством о проведении экспертизы на предмет того, когда исполнены текст договора купли-продажи и подписи под ним. Следовательно, банк полагал, что себестоимость участия в судебном разбирательстве превышает выгоды, которые он получит от успешного для него исхода дела. Таким образом, имеет место нарушение принципа соотносимости объема требований взыскателя и мер принудительного исполнения (ст. 4 Федерального закона от 02.10.2007 N 229-ФЗ «Об исполнительном производстве»). Цена, предполагаемая к выручке от продажи арестованного имущества, должна быть адекватна себестоимости ареста и судебного процесса. Экономическая адекватность явно отсутствует, и банк, сознавая это, воздерживается от направления в суд представителя. Нельзя наказывать должника, отнимая у него последнее и необходимое. Согласно Закону N 229-ФЗ у гражданина может быть удержано не более 50% от заработка (ч. 2 ст. 99). И должник вновь приобретет нужные вещи, оформив покупку на родственников или знакомых, то есть потратит деньги, которые мог бы самостоятельно направить в счет уплаты долга. Другими словами, арест малоценных предметов лишен какого-либо смысла. Если арест не может привести к погашению хотя бы части долга с покрытием издержек по составлению описи, то нарушение принципа законности исполнительного производства налицо.
Имущественный иммунитет
Арестованные вещи вполне можно квалифицировать как предметы обычной домашней обстановки и обихода, на которые нельзя наложить взыскание. В соответствии со ст. 4 Закона N 229-ФЗ судебный пристав-исполнитель руководствуется принципом неприкосновенности минимума имущества, необходимого для существования должника и членов его семьи. У должника есть семья (жена и падчерица), поэтому приставу при наложении ареста следует воздержаться от ареста малоценки, используемой семьей постоянно в повседневном быту. Судебный исполнитель должен осознавать, что перечень имущества, на которое не может быть наложено взыскание по исполнительным документам (ч. 1 ст. 446 ГПК РФ), запрещает наложение взыскания на предметы обычной домашней обстановки и обихода и одновременно не содержит определения данных предметов. Нет указаний на то, какие именно вещи следует считать таковыми предметами (например, один стол, стулья или табуреты по количеству членов семьи, спальные места, один шкаф на всю семью и пр.). Поскольку понятие предмета обычной домашней обстановки и обихода не определено, суд будет руководствоваться сложившимся у вышестоящей инстанции представлением о данных предметах, и вероятность того, что домашняя техника будет исключена из описи в производстве по спорам из административных и иных публичных правоотношений, очень мала. Как нам кажется, суд не прибегнул к приведенным мотивам, поскольку гораздо проще, надежнее и убедительнее оценить возражения о мнимости сделки как не доказанные ответчиком-банком и судебным приставом-исполнителем в производстве по иску от освобождения имущества от ареста, чем применить в конкретном деле принципы исполнительного производства и обосновать то, что в данном случае вещи охватываются понятием предметов обычной домашней обстановки. Итак, суд общей юрисдикции при разрешении дел об освобождении имущества от ареста может вуалировать применение принципов исполнительного производства ссылкой на недоказанность аргументов взыскателя и судебного пристава-исполнителя о мнимом характере сделок, совершенных должником. Подобная линия отвечает общему интересу всех кредиторов по договорам потребительского кредитования (в терминологии академика А. Вышинского — интересам господствующего класса). Этот интерес заключается в том, чтобы граждане-потребители не боялись брать кредиты и тратить их на приобретение товаров, производимых организациями, которые контролируются банками.
