НЕДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ СДЕЛКИ, СОВЕРШЕННОЙ ПОД ВЛИЯНИЕМ ОБМАНА: ДЕЙСТВУЮЩЕЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ И НАПРАВЛЕНИЯ ЕГО РЕФОРМИРОВАНИЯ
Ю. С. ПОВАРОВ
Поваров Юрий Сергеевич, доцент кафедры гражданского и предпринимательского права Самарского государственного университета, кандидат юридических наук.
На основе анализа гражданского законодательства и судебной практики в статье Ю. С. Поварова подробно исследуются условия, порядок и последствия признания недействительной сделки, совершенной под влиянием обмана. Особое внимание уделяется вопросам планируемого реформирования института недействительности «обманной» сделки и введения нового института заверений об обстоятельствах.
Ключевые слова: обман, заблуждение, недействительность сделки, реституция, заверения об обстоятельствах.
Invalidity of legal transaction committed under fraudulent pretence: regulation currently in force and trends of reformation Yu. S. Povarov
On the bases of the analyses of the civil legislation and judicial practice in the article of the Doctor of Law, Associate Professor of Civil and Business Law Department of Samara State University Yu. S. Povarov conditions, order and consequences of acknowledgement of legal transaction invalidity due to its commitment under fraudulent pretence are detailed researched. Special attention is paid to issues of planned reformation of the institute of invalidity of «fraudulent» legal transaction and introducing a new institute of assertions about circumstances.
Key words: fraud, wrong belief, invalidity of legal transaction, restitution, assertions about circumstances.
Совершение сделки под влиянием обмана, как известно, может служить основанием для признания ее недействительной. Несмотря на очевидную общественную опасность обманного поведения (часто сопряженного с уголовно наказуемым мошенничеством), существующее гражданско-правовое нормирование обозначенного вида недействительности сделок весьма лаконично (если не сказать скудно и пробельно). Закон, разбирая обман в многозвенном ряду пороков, подразумевающих отсутствие у субъекта свободно сформированной воли (насилие, угроза и проч.), лишь указывает на то, что сделка, совершенная под влиянием обмана, может быть признана судом недействительной по иску потерпевшего, и оговаривает весьма жесткие последствия дефектности такой сделки (ст. 179 ГК РФ). Отрадно, что некоторые проблемные моменты применения действующих предписаний снимаются в проекте Федерального закона N 47538-6 (далее для краткости ГК РФ в редакции названного законопроекта мы будем именовать «Проект ГК»), подготовленном на базе Концепции развития гражданского законодательства РФ, одобренной решением Совета при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства от 7 октября 2009 г. (далее — Концепция); кроме того, Проект ГК предполагает кардинальный пересмотр положений, касающихся последствий недействительности исследуемых сделок. ГК РФ (как, впрочем, и Проект ГК) не дефинирует понятие «обман». Вместе с тем в судебной практике (а равно в доктрине <1>) почти «канонической» стала трактовка обмана как умышленного введения другой стороны в заблуждение (см., например, Определение ВАС РФ от 20 сентября 2011 г. N ВАС-11579/11 по делу N А40-119612/10-23-1012) <2>. Кроме того, данное Определение нередко «усиливается» (детализируется) посредством нюансирования субъектного, содержательного и целевого аспектов обманного поведения правонарушителя. В итоге достаточно традиционной стала следующая интерпретация обмана. ——————————— <1> «Обманом, — пишут М. А. Рожкова и Д. В. Афанасьев, — традиционно признается умышленное введение другой стороны в заблуждение с целью склонить другую сторону к совершению сделки» (Рожкова М. А., Афанасьев Д. В. Оспаривание сделки по основаниям статьи 179 Гражданского кодекса Российской Федерации // Комментарий судебной практики. Вып. 12 / Под ред. К. Б. Ярошенко. М.: Юрид. лит., 2006). <2> Все примеры из судебной практики, приводимые в настоящей работе, взяты из СПС «КонсультантПлюс».
1. Обман предполагает поведение субъекта, которое: а) заключается в сообщении ложных сведений (умолчании о существенных фактах), и б) в результате создает у контрагента «не соответствующее действительности представление об… обстоятельствах», влияющих на решение о совершении сделки (см. в том числе Определения ВАС РФ от 28 июля 2010 г. N ВАС-9630/10 по делу N А60-6983/2009-С1 и от 18 августа 2008 г. N 10261/08) (объективная сторона правонарушения). Приведенная двуединая характеристика, почти полно отражающая сущность обманного поведения, прослеживается уже в трудах дореволюционных цивилистов: так, Д. И. Мейер указывал, что «при обмане лицо действует под влиянием ложного представления о предмете. Но обман представляет еще и другую сторону: воля лица, совершающего действие, при обмане определяется извне, стараниями другого лица» <3>. ——————————— <3> Мейер Д. И. Русское гражданское право: В 2 ч. Изд. 8-е, испр. и доп. 1902. М.: Статут, 1997. Ч. 1. С. 167.
Тем самым «обманная» сделка — пример сделки с пороком воли, при ее совершении «формирование воли потерпевшего происходит не свободно, а вынужденно, под влиянием недобросовестных действий контрагента» (см., в частности, Постановление ФАС Северо-Кавказского округа от 4 февраля 2011 г. по делу N А32-15872/2009, Постановление ФАС Поволжского округа от 22 июня 2010 г. по делу N А57-23266/2009), и нормы, «провозглашающие» ее недействительность, направлены «на защиту права граждан на свободное волеизъявление при совершении сделок» (Определение Конституционного Суда РФ от 22 марта 2011 г. N 411-О-О). В данном контексте значимым оказывается вопрос (не получивший бесспорного разрешения), имеет ли место при совершении сделки под воздействием обмана несоответствие воли волеизъявлению. В литературе (и судебной практике <4>) довольно часто констатируется такое несоответствие: к примеру, по словам И. В. Матвеева, «если цель и мотив заключения сделки… не реализовались в предпринятом субъектом фактическом действии под влиянием внешних факторов… то налицо несоответствие волеизъявления его воле», при обмане «воля принужденного… неправильно выражена» <5>. Вместе с тем более точным полагаем взгляд, исходя из которого «разрыв» между волей и волеизъявлением не наблюдается, но процесс волеобразования носит дефектный (порочный) характер: «воля на совершение сделки, соответствующая волеизъявлению, у потерпевшего имеется, однако формирование этой воли, — справедливо подчеркивается в литературе <6> и правоприменительной практике (см., например, Кассационное определение Санкт-Петербургского городского суда от 28 марта 2011 г. N 4176), — происходит несвободно». ——————————— <4> См., к примеру, Постановление ФАС Северо-Западного округа от 26 июня 2009 г. по делу N А26-4438/2008. <5> См.: Матвеев И. В. Правовая природа недействительных сделок. М.: Изд-во Юрлитинформ, 2004. С. 122, 144. <6> См., например: Козяр Н. В. Недействительность сделки, совершенной под влиянием обмана // Законодательство и экономика. 2006. N 12. С. 55.
Итак, обман влечет создание у контрагента ложного (искаженного) представления об обстоятельствах, имеющих значение для совершения сделки, при этом: а) с одной стороны, перечень (естественно, незамкнутый) такого рода обстоятельств весьма обширен и разнообразен: речь идет «о характере сделки, ее условиях, личности участников, предмете, других обстоятельствах, влияющих на… решение» потерпевшего (см. Определение ВАС РФ от 18 августа 2008 г. N 10261/08, Постановление ФАС Уральского округа от 7 апреля 2009 г. N Ф09-1765/09-С5 по делу N А60-13560/2008-С2, Постановление ФАС Московского округа от 14 ноября 2007 г. N КГ-А41/11639-07 по делу N А41-К1-4202/07), причем «обман может относиться как к элементам самой сделки, так и к обстоятельствам, находящимся за ее пределами, в т. ч. к мотивам, если они имели значение для формирования воли участника» (см. Постановление ФАС Волго-Вятского округа от 17 января 2006 г. N А79-5257/2005), и целям совершения сделки (см. Постановление ФАС Северо-Западного округа от 4 декабря 2006 г. по делу N А21-4126/04). Столь «разносторонняя» направленность обмана — один из важных «пунктов» формально-содержательного порядка, по которому можно провести размежевание обмана и заблуждения, ибо признать сделку недействительной по причине ее совершения под влиянием заблуждения невозможно при заблуждении относительно мотивов осуществления юридического действия (см. п. 1 ст. 178 ГК РФ и п. 2 ст. 178 Проекта ГК); б) с другой стороны, искажение «картины» должно быть существенным, затрагивать такие весомые аспекты волеобразования, иное «видение» которых не привело бы к совершению сделки (по крайней мере на условиях, ею закрепленных). «Обман, — обоснованно отмечается в Постановлении Третьего арбитражного апелляционного суда от 28 декабря 2010 г. по делу N А33-8166/2010, — должен затрагивать существенные моменты формирования внутренней воли, такие, при достоверном представлении о которых сделка бы не состоялась»; именно обман выступает «побудительной причиной совершения сделки» <7> (что и дает основание для оспаривания сделки). Поэтому признание сделок недействительными по обстоятельствам, указанным в ст. 179 ГК РФ, допустимо «только в случаях очевидных и вызывающих» (Постановление Восемнадцатого арбитражного апелляционного суда от 21 июля 2011 г. N 18АП-6493/2011 по делу N А76-11563/2009). ——————————— <7> Алексеева Е. В. К вопросу о признании недействительной внешнеэкономической сделки, совершенной вследствие заблуждения или обмана // Право и политика. 2007. N 10.
Затронутая проблематика имеет прямой выход на вопросы, касающиеся возможности «аннулирования» сделки (как действия, совершенного под влиянием обмана) в случае предполагаемого расхождения между представлениями истца и конкретными условиями сделки, согласованными ее участниками и надлежащим образом оформленными (включая ситуации косвенного расхождения — когда положений, из которых истец якобы исходил при совершении сделки, письменный документ, подписанный сторонами, не содержит). Судебные инстанции в основном негативно реагируют на подобную аргументацию заявителей реституционных исков (данная тенденция в правоприменении кажется рациональной и адекватной пониманию обмана). Показателен в этом плане следующий казус. Между ООО «Прогресс» (залогодатель) и ОАО КБ «Солидарность» (залогодержатель) был заключен договор об ипотеке в обеспечение исполнения обязательств третьего лица — ООО «ММ Волга» — перед банком по кредитному договору. ООО «Прогресс» просило признать недействительным залоговое соглашение, поскольку полученные денежные средства ООО «ММ Волга» направило на погашение ранее предоставленного банком кредита (т. е. на перекредитование), тогда как истец полагал, что кредитный договор заключался ООО «ММ Волга» с целью налаживания стабильных партнерских отношений, приносящих прибыль, и с целью купить у ООО «Прогресс» земельный участок, являющийся предметом оспариваемого договора об ипотеке. Суды не вняли доводам истца, сославшись на отсутствие в договоре об ипотеке дополнительных условий о целях кредитования (см. Постановление ФАС Поволжского округа от 20 октября 2011 г. по делу N А55-21220/2010). В другом деле истец заявил о подписании договора аренды своим директором — Бормотовой С. Г. — под влиянием обмана со стороны Беспаловой Э. В., выразившегося в том, что Беспалова Э. В. не уведомила Бормотову С. Г. о том, что договор не содержит условия о преимущественном праве на выкуп помещения. Указав в числе прочего на то, что «Беспалова Э. В. не была обязана информировать контрагента по сделке обо всех ее условиях, в то время как письменный текст договора и возможность детального ознакомления с ним у контрагента имелись», суды сочли требование истца неприемлемым (см. Постановление ФАС Поволжского округа от 27 марта 2008 г. по делу N А12-11748/07-С66). Кроме того, судебными органами не раз отмечалось, что отказ от выполнения обещаний, не облеченных в требуемую законом форму, не может считаться обманом (см., например, Определение Московского областного суда от 3 августа 2010 г. по делу N 33-14809/10, Постановление ФАС Поволжского округа от 16 сентября 2002 г. по делу N А55-566/01-25). Априорным (и думается, совершенно верным) и последовательно отстаиваемым в судебной практике является подход, в соответствии с которым обманное поведение может быть как активным, так и пассивным — в огромном количестве судебных актов четко озвучивается мысль о том, что «обманные действия могут совершаться в активной форме или же состоять в бездействии (умышленное умолчание о фактах, могущих воспрепятствовать совершению сделки)» (см., например, Постановление ФАС Центрального округа от 1 декабря 2010 г. по делу N А14-5702/2010/124/20, Постановление ФАС Волго-Вятского округа от 17 января 2006 г. N А79-5257/2005). Вместе с тем при рассмотрении вопроса об обоснованности иска о признании «обманной» сделки недействительной информационное взаимодействие сторон оценивается комплексно — с учетом анализа поведения и самого истца, что особенно принципиально в ситуации невозложения на сторону (стороны) законом или договором обязанности по раскрытию каких-либо сведений при совершении сделки. Так, Щебетов С. Д. обратился с иском о признании недействительной сделки по внесению вклада в уставный капитал ООО «ТОП-КНИГА», полагая, что участники общества ввели его в заблуждение относительно финансового состояния компании. Суды, констатировав, что до заключения сделки истец знакомился с документацией общества и при наличии сомнений в достоверности представленной ему информации о финансовом состоянии общества и ее полноте, проявляя должную заботливость и осмотрительность, мог отказаться от сделки, а доказательств, свидетельствующих о наличии виновного поведения ответчиков, не было представлено, исковые требования правомерно не удовлетворили (см. Определение ВАС РФ от 31 марта 2011 г. N ВАС-3597/11). По другому спору истец (банк) сослался на несоответствие документов бухгалтерской отчетности реальному финансовому положению ответчика и заключение договора о предоставлении банковской гарантии под влиянием обмана. Отказывая в иске, суды приняли во внимание то, что «истец является профессиональным участником на рынке предоставления банковских услуг и, предполагая возможные риски при предоставлении банковской гарантии, а также при наличии закрепленного в договоре права гаранта требовать от принципала сведений и документов, подтверждающих финансово-хозяйственное положение и платежеспособность принципала, банк не был лишен возможности тщательно проверить финансовое состояние ответчика» (см. Определение ВАС РФ от 7 июня 2010 г. N ВАС-7140/10). Интересно заметить, что Проект ГК, не выводя, как и ГК РФ, общего понятия обмана, «останавливается» на особой вариации «фальсификационных» действий, указывая, что «обманом считается также <8> намеренное умолчание об обстоятельствах, о которых лицо должно было сообщить при той добросовестности, какая от него требовалась по условиям оборота». Следовательно, с одной стороны, прямо запрещается и «пассивный» обман (обман в формате бездействия), а с другой стороны, очерчиваются, пусть и в оценочном ключе, рамки, в пределах которых умолчание является осуждаемым законом (во-первых, бездействие должно быть намеренным, т. е. умышленным, во-вторых, речь идет об обстоятельствах, оповещение о которых является необходимым при добросовестности, соответствующей условиям оборота). ——————————— <8> Употребление слова «также» нельзя признать удачным, поскольку до этого в статье общее понятие обмана не раскрывается (в свете чего более точными могли бы быть слова «в том числе»).
2. Обман должен исходить от стороны договора (естественно, противопоставляемой потерпевшей стороне), что, по преимуществу, не подвергается сомнению в судебной практике (см., например, Определения ВАС РФ от 12 октября 2009 г. N 11707/09 по делу N А04-6086/06-15/210 и от 5 февраля 2008 г. N 1175/08 по делу N А71-918/2007-Г20, Постановление ФАС Поволжского округа от 4 апреля 2011 г. по делу N А55-10734/2010), правда, заметим, что прямая регламентация на этот счет в действующем гражданском законодательстве отсутствует. Кроме того, суды справедливо допускают применение ст. 179 ГК РФ и в ситуации, когда введение в заблуждение осуществлено выгодоприобретателем — лицом, в интересах которого совершается сделка (см. Постановление ФАС Центрального округа от 1 декабря 2010 г. по делу N А14-5702/2010/124/20, Кассационное определение Пермского краевого суда от 15 июня 2011 г. по делу N 33-5708 и др.). Однако возможность учета факта обмана иными субъектами в настоящее время исключается. Господство такого ограничительно подхода небеспочвенно: принимая во внимание конфискационные последствия, установленные на случай обмана при совершении сделки, «исходя из основных начал гражданского права, предусмотренных ст. 1 ГК РФ, а также ст. 35 Конституции РФ, недопустимо, — как указывает Р. Ю. Ковчик, — привлечение к ответственности путем лишения права собственности и иным образом лица за действия, которых оно не совершало либо в совершении которых невиновно. Следовательно, обман — это умышленное введение в заблуждение одной стороной сделки другой стороны с целью совершения сделки, а субъектом обмана при совершении сделки может являться только одна из сторон договора (контрагент потерпевшей стороны), а не третье лицо» <9>. ——————————— <9> Ковчик Р. Ю. Вопрос-ответ // СПС «КонсультантПлюс».
Тем не менее полагаем, что универсальность обозначенного подхода (невзирая на наличие запрета сделок, совершаемых под влиянием злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной), с учетом сложности сбора соответствующей доказательственной базы, в известной мере «помогает» недобросовестным субъектам (реально действующим через подставных лиц, «внушающих» ложные представления о сделке) «обойти» законоположения, «отвергающие» умышленное введение другой стороны в заблуждение. Некоторые ученые также ставят вопрос о расширении перечня «обманщиков» (либо уже сейчас «вовлекают» в него третьих лиц, помимо выгодоприобретателей): так, по мнению И. В. Матвеева, он должен «включать в себя не только контрагента обманутого лица и выгодоприобретателя, но и любое третье лицо, как имеющее, так и не имеющее интереса к… сделке» <10>; И. А. Данилову представляется, что обман может «исходить не только от стороны сделки, но и от других лиц, действующих в ее интересах» <11>. Об актуальности обсуждаемой проблемы свидетельствуют и неоднократные (но безуспешные) попытки граждан признать неконституционным предписание ст. 179 ГК РФ по мотиву того, что оно, — «по смыслу, придаваемому ему правоприменительной практикой, — ограничивает круг лиц, которые могут реализовывать свое право на защиту путем признания недействительной сделки, совершенной под влиянием обмана со стороны третьего лица, а не контрагента по сделке» (см., в частности, Определения Конституционного Суда РФ от 22 марта 2011 г. N 411-О-О, от 27 января 2011 г. N 65-О-О). ——————————— <10> Матвеев И. В. Указ. соч. С. 143. <11> Данилов И. А. Сделки с пороками воли, вызванными внешним воздействием на сторону сделки // Юрист. 2011. N 2. С. 36.
Симптоматично, что разработчики Концепции резонно высказались за дополнение ст. 179 ГК РФ положениями, регулирующими отношения сторон по сделке в случаях обмана, исходящего от третьего лица; правда, «в подобных случаях, — указывается в Концепции, — оправданно признавать сделку недействительной по иску обманутого лица лишь при условии, что другая сторона, а также лицо, к чьей пользе обращена односторонняя сделка, знает или должно знать о состоявшемся обмане» (п. 5.2.5 разд. II). Это — вполне сбалансированное решение вопроса, исключающее необоснованное вмешательство в имущественную сферу стороны по сделке — ответчика по реституционному иску. Поддержано оно без каких-либо смысловых отступлений (искажений) и Проектом ГК, который устанавливает, что: а) «сделка, совершенная под влиянием обмана потерпевшего третьим лицом, может быть признана недействительной по иску потерпевшего при условии, что другая сторона либо лицо, к которому обращена односторонняя сделка, знало или должно было знать об обмане»; б) при этом «считается, что сторона знала об обмане, если виновное в обмане третье лицо являлось ее представителем или работником либо содействовало ей в совершении сделки». Следовательно, понятием третьего лица охватываются не только лица, состоящие в формальных (гражданско — или трудоправовых) отношениях со стороной сделки, а и иные субъекты, также вовлеченные в «обманную операцию», но не находящиеся в правовой связи со стороной сделки (примечательно, что упоминавшийся в первоначальной версии Проекта ГК термин «помощник» был заменен на слова «лицо… содействовало… в совершении сделки», что «раздвигает» объем понятия третьего лица и «уводит» нас от неизбежных сложностей при толковании понятия помощника). Однако неопределенность присутствует по вопросу о том, носит ли приведенное положение характер презумпции (т. е. является ли оно опровержимым): использование слова «считается» (а не слова «предполагается», как, например, в п. 3 ст. 10, п. 2 ст. 348 ГК РФ) и отсутствие указания на возможность доказывания обратного нацеливает на отрицательный ответ (который видится не совсем логичным для всех случаев с учетом известной размытости понимания «содействия в совершении сделки»). 3. Обманное поведение является умышленным (субъективная сторона правонарушения, наиболее трудно доказуемая) и преследует специальную цель — совершение другой стороной сделки (см., к примеру, Определения ВАС РФ от 12 октября 2009 г. N 11707/09 по делу N А04-6086/06-15/210 и от 5 февраля 2008 г. N 1175/08, решение арбитражного суда Самарской области от 9 марта 2006 г. по делу N А55-36632/05-40; данный постулат непосредственно выводим как из названия, так и из текста ст. 179 ГК РФ); иногда говорится о цели склонить к совершению сделки (см. Определения ВАС РФ от 26 августа 2008 г. N 10574/08 по делу N А35-3349/07-С5 и от 18 августа 2008 г. N 10261/08) либо о цели вступить в сделку (см. Кассационное определение Пермского краевого суда от 29 июня 2011 г. по делу N 33-6409), что, абсолютно очевидно, в смысловом плане практически равнозначно цели совершить сделку <12>. ——————————— <12> Целевой и содержательный аспекты обмана тесно взаимосвязаны («переплетаются» друг с другом). Поэтому нередко в качестве цели обмана, помимо побуждения к вступлению в сделку, называется убеждение контрагента «в тех свойствах, качествах, последствиях сделки, которые заведомо наступить не могут» (см., например, кассационное определение суда Еврейской автономной области от 27 мая 2011 г. по делу N 33-239/2011).
Целевой аспект в числе прочего подразумевает, что темпорально обманные действия должны иметь место до совершения сделки или сопутствовать ему; замысел обмана должен «созреть» и начать реализовываться до момента совершения сделки, на чем, кстати, иногда особо акцентируется внимание в судебных актах (так, в Определении Приморского краевого суда от 2 июня 2011 г. по делу N 33-5207 отмечается, что обстоятельства, названные в ст. 179 ГК РФ (обман и проч.), «должны существовать до совершения сделки»). Вследствие этого совершенно логично, что неисполнение договорных обязанностей само по себе неспособно стать основанием для признания сделки недействительной: к примеру, «то обстоятельство, что истец оспаривает факт получения денег за проданную квартиру… не является основанием для признания договора купли-продажи… недействительным, а дает… право на взыскание с доверенного лица неполученных денег» (Кассационное определение суда Еврейской автономной области от 27 мая 2011 г. по делу N 33-239/2011). Итак, дефектность волеобразования обусловлена поведением не самого «заблуждающегося» лица, а иного субъекта (причем недобросовестного), т. е. воздействием извне, что, с одной стороны, объединяет основания недействительности, озвученные в ст. 179 ГК РФ, а с другой стороны, выступает первостепенным критерием разграничения заблуждения и обмана: «в том, что ошибка стороны сделки в отношении существенных условий договора вызвана умыслом другой стороны, — обоснованно указывает И. А. Данилов, — и заключается основополагающее различие между обманом и заблуждением» <13>; «заблуждение, — заявляет А. А. Панов, — отличается от обмана… вопросом о добросовестности другой стороны» (с позиции же «воздействия на процесс формирования воли, отличий одного от другого нет») <14>. ——————————— <13> Данилов И. А. Указ. соч. С. 36. <14> См.: Панов А. А. К вопросу о категориях воли, волеизъявления и порока воли в теории юридической сделки // Вестник гражданского права. 2011. N 1. С. 78.
Круг лиц, способных выступить в роли истцов по оспоримым сделкам, сегодня строго ограничен законом <15>. Применительно к «обманным» сделкам в качестве такого лица обозначен потерпевший, при этом по смыслу положений ст. 179 ГК РФ имеется в виду лишь лицо, являющееся контрагентом по оспариваемой сделке, из чего обоснованно исходит и судебная практика. Так, по одному из дел ВАС РФ отметил, что «закон предоставляет право оспорить сделку, совершенную под влиянием обмана, только потерпевшему», причем лицо, не являющееся стороной оспариваемого договора, не выступает и потерпевшим (см. Определение от 5 февраля 2008 г. N 866/08). Проект ГК данные положения не пересматривает (см. п. 2 ст. 179). ——————————— <15> Проект ГК предполагает экстраполяцию данного подхода и на ничтожные сделки (см. п. 3 ст. 166 в редакции законопроекта), что заслуживает одобрения.
Однако существенное новеллирование ожидается по вопросу о последствиях недействительности сделок, совершенных под внешним воздействием. Ныне, как известно, основное последствие признания «обманной» сделки недействительной заключается, в исключение из общего правила, в односторонней реституции, когда только потерпевшему возвращается другой стороной все полученное ею по сделке (а при невозможности этого — возмещается стоимость полученного в деньгах); имущество же, полученное по сделке потерпевшим от другой стороны, а равно причитавшееся ему в возмещение переданного другой стороне, обращается в доход РФ (при невозможности передать имущество в доход государства в натуре взыскивается его стоимость в деньгах) (п. 2 ст. 179 ГК РФ). Обозначенное взыскание имущества в пользу государства есть публично-правовая санкция <16> конфискационной направленности. ——————————— <16> Об этом, в частности, см.: Афанасьева Е. Г., Долгих М. Г. Частное и публичное в одном флаконе: штрафные убытки // Предпринимательское право. 2009. N 2.
Кроме того, подлежит возмещению причиненный потерпевшему реальный ущерб (п. 2 ст. 179 ГК РФ). Это — специальное последствие (фундирующееся на квалификации действий ответчика как виновного противоправного поведения), не характерное для института недействительности сделок, ибо «взыскание убытков по общему правилу не является способом защиты прав, нарушенных вследствие совершения недействительной сделки», исключение как раз и составляют в том числе случаи, указанные в ст. 179 ГК РФ (см. Постановление ФАС Дальневосточного округа от 10 октября 2006 г. N Ф03-А59/06-1/3469). Проект ГК по-иному (намного мягче) определяет последствия недействительности «обманных» сделок (как, впрочем, и иных, предусмотренных в ст. 179 ГК РФ «дефектных» сделок): а) режим односторонней реституции отвергается и заменяется правилом о двусторонней реституции; б) специальное последствие сохраняется, но снимается ограничение в части состава возмещаемых убытков только реальным ущербом (что следует признать практически целесообразным и справедливым); в) впервые вводится норма о том, что контрагент потерпевшего несет риск случайной гибели предмета сделки. Надо сказать, что такое реформирование (небесспорное во всех проявлениях <17>) есть отражение другого взгляда «на соотношение частных и публичных элементов в гражданском праве», представленного в Концепции. «Поиск баланса между указанными элементами характерен для всей истории развития гражданского права. Концепция предлагает свое видение этого баланса, основанное на достижениях европейской доктрины частного права и учитывающее отечественные реалии, которые отражаются в судебной практике», среди прочего ею обоснован отход «от публичных элементов регулирования в пользу частноправовых подходов», заключающийся в «отказе от санкции конфискационного характера, содержащейся в статье 179 ГК» (как и в ст. 169 ГК для антисоциальных сделок); вместо этого «могут быть предусмотрены гражданско-правовые меры реагирования, например, правила о возложении на виновную сторону риска гибели предмета сделки до момента ее оспаривания» (см. п. 8 Введения; п. 5.2.7 разд. II). ——————————— <17> Так, сомнению можно подвергнуть целесообразность отхода от конфискационных последствий при совершении сделки под влиянием насилия.
Завершая рассмотрение проблематики недействительности «обманных» сделок, отметим, что применительно к отдельным институтам законодатель иногда дает специальное регулирование последствий несообщения тех или иных сведений. Например, в соответствии со ст. 613 ГК РФ при заключении договора аренды арендодатель обязан предупредить арендатора о всех правах третьих лиц на сдаваемое в аренду имущество, при этом неисполнение данной обязанности (безотносительно к наличию и форме вины арендодателя) влечет возникновение у арендатора права требовать уменьшения арендной платы либо расторжения договора и возмещения убытков; сходное по своей сути нормирование осуществляется и в ряде иных случаев (п. 1 ст. 693 ГК РФ и проч.). Судебная практика демонстрирует рациональный подход, в соответствии с которым присутствие особых правил делает невозможным использование инструментария института недействительности сделок (хотя об абсолютной корреспонденции данных норм в ракурсе придания особым правилам «вытесняющего» значения, даже с учетом правил ст. 168 ГК РФ о возможности фиксации в законе специальных последствий несоответствия сделки требованиям правовых актов, говорить все-таки не приходится). В частности, в Определении ВАС РФ от 19 мая 2009 г. N ВАС-6255/09 отмечается, что «сокрытие от арендатора информации об обременении арендуемого имущества залогом не может квалифицироваться как его обман, влекущий недействительность сделки в соответствии со статьей 179… В данном случае правовые последствия сокрытия арендодателем от арендатора этих сведений прямо предусмотрены в зако не (статья 613…) и они не влияют на юридическую силу договора аренды». В некоторых случаях законодатель, наоборот, делает отсылку к ст. 179 ГК РФ: так, в п. 3 ст. 944 ГК РФ указывается, что при установлении факта сообщения страховщику заведомо ложных сведений об определенных обстоятельствах <18> страховщик вправе требовать признания договора недействительным и применения последствий, предусмотренных п. 2 ст. 179 ГК РФ. Отсылочное регулирование здесь имеет конкретизирующий (вспомогательный) характер: признание сделки недействительной по мотиву обмана было бы допустимым и при отсутствии особой оговорки; ценность же дополнительного фокусирования внимания на возможности оспаривания сделки заключается, прежде всего в уточнении тех или иных моментов (содержание ложных данных и т. п.). ——————————— <18> Речь идет исключительно об умысле страхователя (обман же, напомним, всегда предполагает умышленное введение в заблуждение). По этому поводу, в частности, см.: Обзор по отдельным вопросам судебной практики, связанным с добровольным страхованием имущества граждан, утв. Президиумом Верховного Суда РФ 30 января 2013 г.; Определение ВАС РФ от 10 ноября 2011 г. N ВАС-14793/10.
Продолжая изучение проблематики специального нормирования, нельзя не остановиться на вопросе о соотношении норм о недействительности сделки с планируемым к введению Проектом ГК (ст. 431.2) институтом заверений об обстоятельствах, предполагающим определенные «рычаги» воздействия на сторону, которая при заключении договора или после его заключения дала другой стороне недостоверные заверения об обстоятельствах, имеющих значение для заключения договора или для его исполнения (в том числе относящихся к предмету договора, полномочиям на его заключение, соответствию договора применимому к нему праву, наличию необходимых лицензий и разрешений, своему финансовому состоянию). Нормы о недействительности сделок с пороком воли, как вытекает из положений Проекта ГК, перекликаются со специальными правилами о последствиях дачи недостоверных заверений, но не «вытесняются» ими. Сторона, разумно полагавшаяся на заверения, обретает право требовать возмещения причиненных ей убытков (причем вне зависимости от признания договора незаключенным или недействительным), а также (т. е. дополнительно) возможность отказаться от договора (если иное не предусмотрено соглашением сторон и лишь при условии, что недостоверные заверения контрагента имеют существенное значение) либо (т. е. вместо отказа от договора) требовать признания договора недействительным на основании ст. 178 ГК РФ. Приведенные правила, в целом весьма разумные, нуждаются, на наш взгляд, в корректировке. Учитывая, что последний способ защиты рассчитан на ситуацию, когда лицо заключило соглашение «под влиянием существенного заблуждения, вызванного недостоверными заверениями, данными другой стороной» (п. 4 ст. 431.2 Проекта ГК), и что форме вины «заверителя» здесь не придается юридического значения (а значит, ст. 431 охватываются и случаи умышленной дачи недостоверных заверений), оговорка о допустимости признания договора недействительным только в силу ст. 178 ГК РФ оказывается непонятной, поскольку умышленное введение в заблуждение другой стороны в процессе заключения договора посредством предоставления недостоверных заверений представляет собой обман, который должен служить причиной оспаривания сделки в соответствии со ст. 179 ГК РФ.
Библиография
Алексеева Е. В. К вопросу о признании недействительной внешнеэкономической сделки, совершенной вследствие заблуждения или обмана // Право и политика. 2007. N 10. Афанасьева Е. Г., Долгих М. Г. Частное и публичное в одном флаконе: штрафные убытки // Предпринимательское право. 2009. N 2. Данилов И. А. Сделки с пороками воли, вызванными внешним воздействием на сторону сделки // Юрист. 2011. N 2. Козяр Н. В. Недействительность сделки, совершенной под влиянием обмана // Законодательство и экономика. 2006. N 12. Матвеев И. В. Правовая природа недействительных сделок. М.: ООО Изд-во Юрлитинформ, 2004. Мейер Д. И. Русское гражданское право: В 2 ч. По исправленному и дополненному 8-му изд., 1902. М.: Статут, 1997. Ч. 1. Панов А. А. К вопросу о категориях воли, волеизъявления и порока воли в теории юридической сделки // Вестник гражданского права. 2011. N 1. Рожкова М. А., Афанасьев Д. В. Оспаривание сделки по основаниям статьи 179 Гражданского кодекса Российской Федерации // Комментарий судебной практики. Вып. 12 / Под ред. К. Б. Ярошенко. М.: Юрид. лит., 2006.
