(Хужин А. М.) («История государства и права», 2012, N 20)
ПРОБЛЕМА ЮРИДИЧЕСКОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА НЕВИНОВНОЕ ПОВЕДЕНИЕ: ИСТОРИКО-ПРАВОВОЙ АСПЕКТ <*>
А. М. ХУЖИН
——————————— <*> Khuzhin A. M. Problem of legal responsibility for non-guilty behavior: historical-law aspect.
Хужин Альфир Мисхатович, докторант Нижегородской академии МВД России, кандидат юридических наук, доцент.
В статье исследуются исторические предпосылки зарождения и развития проблемы юридической ответственности за невиновное поведение. С историко-правовых позиций анализируется «классическое» римское право, законодательные акты России и доктринальные взгляды по данной проблеме.
Ключевые слова: невиновное поведение, вина, ответственность без вины, юридическая ответственность, меры защиты.
The article studies historical prerequisites of arising and development of the problem of juridical responsibility for non-guilty behavior. The author analyses «classical» Roman law, legislative acts of Russia and doctrinal views on this problem from historical-law viewpoint.
Key words: non-guilty behavior, guilt, responsibility without guilt, juridical responsibility, measures of defense.
Проблема юридической ответственности за невиновное поведение своими истоками уходит к римскому праву и имеет непосредственное отношение к развитию цивилистики. Умы юристов Древнего Рима беспокоил вопрос о том, должен ли человек нести ответственность, если он проявил «наивысшую заботливость (diligena exactissima) о вещи» <1>, но вред тем не менее наступил. Наиболее ярким примером такого рода является учение о receptum nautarum. Данный эдикт заключался в ответственности хозяев гостиниц, постоялых дворов или кораблей за пропажу вещей постояльцев или пассажиров; их освобождало от ответственности только доказательство того, что вещь погибла от так называемой непреодолимой силы (vis major), то есть несчастья стихийного, чрезвычайного, которого никакая человеческая сила предотвратить не может (casus, cui humana infirmitas resistere non potest — например, наводнение, землетрясение, набег разбойников и т. д.)» <2>. ——————————— <1> Барон Ю. Система римского гражданского права. Кн. 4: Обязательственное право. СПб., 1899. С. 78. <2> Речь идет об одном из известных преторских эдиктов, упоминаемом в Дигестах, который приводит Ульпиан: «если корабельщики, хозяева гостиниц и содержатели постоялых дворов не возвратят взятого ими от кого-либо с тем, что это (имущество) будет сохранено, то я дам против них иск» (D. 4.9.1).
Проанализировав нормы эдикта receptum nautarum, Е. В. Пассек приходит к выводу, что случай не может быть вменен лицу в качестве вины, но оценивается эдиктом как акт виновного деяния, выразившегося в непроявлении той степени заботливости, какая требовалась по характеру обстоятельств от самого заботливого хозяина. Однако, по мнению автора, граница оценки виновности не безгранична и простирается до пределов непреодолимой силы <3>. ——————————— <3> Понятие непреодолимой силы (vis maior) в гражданском праве // Пассек Е. В. Неимущественный интерес и непреодолимая сила в гражданском праве. М., 2003 (серия «Классика рос. цивилистики»). С. 201.
Таким образом, по римскому праву «нормативные» пределы невиновного поведения в отдельных случаях, прямо предусмотренных эдиктами, повышаются до критериев «самого заботливого хозяина». Само объяснение повышения требований к заботливости и осмотрительности, как справедливо отмечает И. Б. Новицкий, может обусловливаться тем, что «лицо взялось выполнить работу как мастер своего дела» <4>. По своей правовой природе эти нормы схожи с современным установлением повышенной ответственности за нарушение обязательств при осуществлении предпринимательской деятельности. Положения о повышенной юридической ответственности, как и многие другие постулаты классического римского права, действительно находят свое закрепление, а самое главное — обоснование в российском праве, однако для этого признания потребовался огромный исторический период. ——————————— <4> Новицкий И. Б. Основы римского гражданского права. М., 2007. С. 153 — 154.
Развитие отечественного законодательства относительно проблем юридической ответственности и учета субъективных факторов нельзя считать прогрессивным. В Древней Руси долгий период времени господствовало объективное вменение, что было связано со слабым развитием правовой мысли в ту пору. Однако уже при анализе одних из первых известных договоров Древней Руси с Византией в содержании текстов можно обнаружить упоминания об ответственности виновной стороны. Так, в договоре 912 г. сказано, что «если же случится кому-либо из нас, русских, прибывших с ладьею, быть убиту или что-нибудь будет взято из ладьи, то пусть будут виновники присуждены к наказанию» <5>. В договоре Руси с Византией 945 г. ответственность виновного лица уже конкретизируется: «за то беззаконие пусть заплатит виновный пять литр серебра» <6>. Указанные тексты договоров свидетельствуют о «первичных зачатках» применения в Древней Руси формулировок об ответственности именно виновной стороны нарушенного соглашения. ——————————— <5> Повесть временных лет: Текст и перевод. СПб., 1999. Ч. 1. С. 18 — 20. <6> То же. С. 23 — 26.
Если анализировать Русскую Правду, то можно обнаружить, что ответственность строится по принципу причинения и наступает за сам факт нанесения «обиды» (правонарушения). Говорить о какой-то концепции учета виновного и невиновного поведения в данный исторический период не приходится. Сословный характер ответственности по Судебникам 1497 и 1550 гг. также притормаживает проникновение идей виновных начал ответственности в законодательство России. Виновность либо невиновность лица определяется соотносимо непосредственной причастности к установленным проступкам, а не характеру отношения субъекта к этим предписаниям в процессе его поведения. Государство сдвигает приоритеты необходимости субъективной оценки совершенного деяния на учет сословной принадлежности субъекта правонарушения. Прогрессивным этапом развития учения о субъективных основаниях юридической ответственности следует считать Соборное уложение 1649 г. Несмотря на усиление принципа ответственности в зависимости от сословной принадлежности, Уложение 1649 г. различало неумышленное, умышленное и случайное совершение деяния. В зависимости от этого происходила дифференциация ответственности за содеянное правонарушение (ст. 198 гл. X; гл. XXII) <7>. Данные нормы в достаточной мере отвечали уровню развития законодательства, в котором отчетливо наметилась тенденция к учету субъективных факторов при назначении ответственности. ——————————— <7> Памятники русского права. М., 1956. Вып. 5. С. 248 — 250.
Дальнейшее развитие концепция виновного начала ответственности получила в законодательстве в период правления Петра I. Так, арт. 97 Воинского Устава давал возможность офицерам и солдатам доказать свою невиновность или привести смягчающие вину обстоятельства, что могло повлечь либо неприменение наказания, либо его изменение (или как по изобретению дела положено будет), а арт. 208 содержал интересные рекомендации относительно солдат и офицеров, подвергнутых пытке, но признанных невиновными. Для восстановления их чести полагалось осуществить процедуру «возложения над ними знамени» <8>. Законодательная реформа при Петре I вводит в российскую правовую доктрину субъективные критерии оценки совершенного деяния, влияющие на меру юридической ответственности. С этого периода в России устанавливается принцип субъективного вменения. ——————————— <8> Российское законодательство X — XX веков / Под ред. О. И. Чистякова: В 9 т. М., 1986. Т. 4. С. 362, 374, 388.
Весь следующий этап исторического развития права в России предопределялся доминированием принципа установления виновности с учетом определенных исключений ответственности за невиновное поведение. Если представители уголовно-правовой науки активно продвигали и обосновывали идеи безусловного субъективного вменения, то цивилистическая научная общественность не считала данное обстоятельство априори. Так, по мнению Э. Э. Пирвица, гражданское законодательство предусматривает исключения, которые выражаются в том, что закон, устанавливая по различным основаниям более строгую ответственность за вред, не только не требует наличия какой-либо вины со стороны ответственного лица, но и не допускает возражений об отсутствии вины, т. е. умысла и неосторожности <9>. ——————————— <9> Пирвиц Э. Э. Значение вины, случая и непреодолимой силы в гражданском праве // Вестн. гражд. права. 2010. N 6. Ч. 2. С. 146 — 206.
Противоположного мнения придерживался Г. Ф. Шершеневич, настаивавший, что в основании ответственности всегда лежит вина, все равно — умышленная или неосторожная. Если лицо, причинившее вред, не желало бы такого последствия, не могло и не должно было предвидеть возможности его наступления, то нет вины с его стороны, а есть только один случай <10>. ——————————— <10> Шершеневич Г. Ф. Учебник русского гражданского права: В 2 т. М., 2005 (серия «Классика рос. цивилистики»). Т. 2. С. 205 — 206.
Именно с вышеизложенных позиций авторы оценивали и действовавшее на тот период времени законодательство имперской России, которое не исключало существование ответственности за невиновное поведение и строилось в отдельных нормах по принципу причинения. Несмотря на то что Свод законов Российской империи в ст. ст. 647 и 648 провозглашал принцип вины, признавалось наличие ситуаций, не требующих доказательств виновного причинения вреда <11>. Так, в частности, устанавливалась ответственность за убытки, происшедшие от случайного события, например: железные дороги несли ответственность за смерть и повреждение здоровья (ст. 683 ч. 1 т. Х Свода законов), перевозчик — за утрату и повреждение груза (ст. 102 Устава железных дорог), товарные склады — в связи с хранением вещей (ст. 817 ч. 1 т. Х Свода законов) <12>. ——————————— <11> Свод законов Российской империи со включением позднейших узаконений по решениям Общего собрания и Гражданского кассационного департамента Правительствующего Сената с 1866 по 1914 годы включительно / Под ред. А. К. Гаугера. Пг., 1915. <12> Пирвиц Э. Э. Значение вины в гражданском праве // Журн. М-ва юстиции. 1895. Кн. 3. С. 28 — 34.
В уголовном законодательстве, наоборот, безусловно доминирует принцип виновных начал ответственности. В Уложении о наказаниях уголовных и исправительных в издании 1845 г. в редакции от 1857 г. производится четкое отграничение вины от невиновного (случайного) поведения, исключающего уголовную ответственность. Согласно ст. 7 (по изд. 1857 г.) «зло, сделанное случайно, не только без намерения, но и без всякой со стороны учинившего оное неосторожности, не считается виной» <13>. ——————————— <13> Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. Изд. 1866 г. с доп. от 15 июня 1867 г. М., 1867.
После революции 1917 г. не только отдельные правовые концепции, но и вся юридическая доктрина претерпела серьезные изменения. Отказ от принципа вины становится характерным как для гражданского, так и для уголовного законодательства. Если в сфере гражданско-правового регулирования вина подменялась началами плановости и подчинения, то в уголовно-правовую сферу вводилось понятие «социалистической опасности преступления». Применение данных оснований ответственности на практике фактически приводило к возможности объективного вменения. В Руководящих началах по уголовному праву РСФСР <14> вина не указывалась в качестве основания юридической ответственности. В ст. 10 этого нормативного акта говорилось, что «наказание не есть возмездие за вину, не есть искупление вины». Соответственно, исчезновение обстоятельств опасности для строя, а не невиновное поведение служило основанием для исключения уголовной ответственности (ст. 16). Уголовный кодекс РСФСР 1922 г. <15>, раскрывая формы вины, проводил связь ответственности с субъективными основаниями, но не указывал в качестве условия освобождения от нее невиновное поведение. ——————————— <14> Собрание узаконений РСФСР. 1919. N 66. <15> СУ РСФСР. 1922. N 15. Ст. 153.
Принцип виновной ответственности нашел свое законодательное закрепление только в 1958 г. в Основах уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик <16> и в дальнейшем — в Уголовном кодексе РСФСР 1960 г. <17>. ——————————— <16> Закон СССР от 25 дек. 1958 г. «Об утверждении Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик» // Ведомости ВС СССР. 1959. N 1. Ст. 6. <17> Уголовный кодекс РСФСР (утв. ВС РСФСР 27 окт. 1960 г.) // Ведомости ВС РСФСР. 1960. N 40. Ст. 591.
В сфере гражданского законодательства норма ст. 118 ГК РСФСР 1922 г. предписывала освобождать должника от ответственности за неисполнение договора, если будет доказано, что невозможность исполнения произошла вследствие обстоятельства, которого он не мог предотвратить, либо создалась вследствие умысла или неосторожности кредитора <18>. ——————————— <18> Гражданский кодекс РСФСР 1922 г. с постатейно-систематизированными материалами / Под ред. С. Александровского. М., 1925.
С принятием в 1964 г. ГК РСФСР позиция принципа вины нашла свое законодательное закрепление и в гражданском законодательстве. Так, ст. 222, устанавливавшая основания ответственности за нарушение договорных обязательств, и ст. 444, предусматривавшая основания ответственности за причинение вреда, указывали на необходимость наличия вины для возложения гражданско-правовой ответственности. В 70 — 80-х гг. прошлого века обсуждение проблемы возможности применения юридической ответственности за невиновное поведение вызвало дискуссии среди представителей общей теории права. Ряд авторов категорически отстаивали безусловные единые виновные начала юридической ответственности. Так, Л. С. Явич отмечал, что «вина — обязательный и решающий элемент субъективной стороны правонарушения… без вины нет упречного поведения, а потому и не должно быть ответственности» <19>. Б. Л. Назаров настаивал, что привлечение к юридической ответственности без вины несовместимо с принципами права <20>. ——————————— <19> Явич Л. С. Общая теория права. Л., 1976. С. 267 — 268. <20> Назаров Б. Л. Социалистическое право в системе социальных связей. М., 1976. С. 264.
В целом поддерживая идею о единых началах виновной юридической ответственности, большинство представителей общей теории права делали оговорку о наличии исключений из этого правила. Так, О. С. Иоффе и М. Д. Шаргородский считали, что «ответственность может быть только за виновное деяние, а существующее законодательное допущение ответственности без вины относится к числу специальных проблем гражданского права» <21>. И. С. Самощенко и М. Х. Фарукшин также допускали возможные исключения из правил о виновных началах юридической ответственности <22>. ——————————— <21> Иоффе О. С., Шаргородский М. Д. Вопросы теории права. М., 1961. С. 339. <22> Самощенко И. С., Фарукшин М. Х. Ответственность по советскому законодательству. М., 1971. С. 73.
Наряду с безусловным превосходством взглядов ученых-теоретиков в пользу единых виновных начал юридической ответственности (с возможными исключениями) были и отличные от этого мнения точки зрения. С. С. Алексеев высказывает мысль о том, что «по чисто практическим соображениям в нынешних условиях невозможно ограничить понятие ответственности только случаями правонарушений, связанных с общественным осуждением правонарушителя, то есть виновных правонарушений» <23>. Другой видный теоретик права, С. Н. Братусь, делает вывод, что «не всякое субъективное основание ответственности — это вина» <24>. ——————————— <23> Алексеев С. С. Общая теория социалистического права. Свердловск, 1964. С. 194. <24> Братусь С. Н. Юридическая ответственность и законность. М., 1976. С. 180.
Безусловно, противоречивость мнений была вызвана не столько самими проблемами субъективных оснований привлечения лица к юридической ответственности, сколько отсутствием научного объяснения и обоснования существования в гражданском законодательстве норм, имеющих «нетипичную», «отклоняющуюся» от общего принципа вины форму технико-юридического построения. Если в сфере уголовно-правового регулирования, как и в иных формирующихся отраслях публичного права, четко и однозначно закреплялся незыблемый принцип привлечения к юридической ответственности только за виновное поведение лица, то в гражданском праве наряду с провозглашением этого принципа содержалась оговорка об иных основаниях ответственности. Такое положение законодательного установления прослеживается как в нормативных актах конца XX в., утративших свою юридическую силу, так и в действующих на сегодняшний период времени. В сфере уголовно-правового регулирования провозглашенный в ст. 2 Основ уголовного законодательства Союза ССР и республик <25> принцип виновной ответственности нашел свое юридическое закрепление в ст. 5 действующего Уголовного кодекса РФ 1996 г. <26>. ——————————— <25> Основы уголовного законодательства Союза ССР и республик // Ведомости СНД и ВС СССР. 1991. N 30. Ст. 862. <26> Уголовный кодекс Российской Федерации от 13 июня 1996 г. N 63-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 1996. N 25. Ст. 2954.
В сфере административного законодательства ст. 10 КоАП РСФСР <27>, определяющая в качестве административного правонарушения виновное деяние, за которое предусмотрена административная ответственность, трансформируется в ст. 1.5 КоАП РФ <28>, согласно которой лицо подлежит административной ответственности только за те административные правонарушения, в отношении которых установлена его вина. ——————————— <27> Кодекс РСФСР об административных правонарушениях (утв. ВС РСФСР 20 июня 1984 г.) // Ведомости ВС РСФСР. 1984. N 27. Ст. 909. <28> Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях от 30 дек. 2001 г. N 195-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 2002. N 1 (ч. 1). Ст. 1.
В гражданском законодательстве общие положения принципа вины с оговорками «иных оснований ответственности» остались практически неизменными. Так, по договорным обязательствам ст. 71 Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик <29>, предусматривающая ответственность должника за неисполнение и ненадлежащее исполнение обязательства при наличии вины с оговоркой «если иное не предусмотрено законодательством или договором», была воспроизведена в п. 1 ст. 401 ГК РФ <30> в аналогичном содержании с уточнением умысла и неосторожности вины. В отношении деликтных обязательств положения ст. 88 Основ, допускавших освобождение от ответственности при доказывании невиновного поведения, преобразовались в ст. 1064 ч. 2 ГК РФ с дополнением того, что «законом может быть предусмотрено возмещение вреда и при отсутствии вины причинителя вреда» <31>. ——————————— <29> Основы гражданского законодательства Союза ССР и республик (утв. ВС СССР 31 мая 1991 г. N 2211-1) // Ведомости СНД и ВС СССР. 1991. N 26. Ст. 733. <30> Гражданский кодекс Российской Федерации (ч. 1) от 30 нояб. 1994 г. N 51-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 1994. N 32. Ст. 3301. <31> Гражданский кодекс Российской Федерации (ч. 2) от 26 янв. 1996 г. N 14-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 1996. N 5. Ст. 410.
Таким образом, на протяжении всего исторического пути развития юриспруденции существует проблема законодательного установления возможности применения юридической ответственности за невиновное поведение лица. С разной интенсивностью, в зависимости от господства в определенных исторических периодах «принципа вины» либо «принципа причинения», наличие «особых норм», предусматривающих иные основания ответственности, признается правовой наукой и находит свое отражение в юридической практике, не имея достаточного «объяснительного методологического базиса». Множество точек зрения, обосновывающих те начала, на которых строится ответственность за невиновное поведение, свидетельствует об отсутствии единого мнения в объяснении этой дилеммы и в настоящее время. В начале XXI в., несмотря на торжество принципа юридической ответственности за вину, на законодательном уровне в сфере частного права остаются правовые нормы, предусматривающие иные (отличные от вины) основания гражданско-правовой ответственности. На доктринальном уровне предлагаются различные взгляды современных ученых-юристов на обоснование существующей коллизии <32>. Однако сам дисбаланс законодательного «ограничения» единого принципа вины как достижение цивилизационного процесса развития юриспруденции может уже свидетельствовать о том, что проблема юридической ответственности за невиновное поведение остается нерешенной. ——————————— <32> См., например: Хачатуров Р. Л. Юридическая ответственность без вины — нонсенс // Вектор науки Тольят. гос. ун-та. Спец. вып. «Правоведение». Тольятти, 2008. N 2. С. 194 — 198; Азми Д. М. Концепция безвиновной ответственности: содержание, трактовки, оценка // Законодательство и экономика. 2011. N 7. С. 34 — 40.
