Дмитриев С., заместитель Московского межрегионального транспортного прокурора.
Федеральным законом от 5 июня 2007 г. кардинальным образом изменены полномочия прокурора, формы и методы прокурорского надзора за следствием в органах прокуратуры. Произошел фактический и организационный «развод» прокурора как руководителя и организатора расследования со следователем прокуратуры, который приобрел большую самостоятельность и стал подотчетен только руководителю следственного органа.
Разделение следствия и надзора, по нашему мнению, положительный шаг в укреплении законности в ходе предварительного следствия, повышении объективности прокурорского надзора за расследованием преступлений, действиями и решениями следователей следственных подразделений при прокуратуре.
Теперь следователь самостоятельно, без согласия прокурора, возбуждает уголовное дело, расследует его без опеки и контроля прокурора, но под контролем руководителя следственного органа.
Вместе с тем по новому Закону некоторые полномочия прокурора, в том числе отменять незаконные и необоснованные постановления следователей, давать им письменные указания о направлении расследования, перешли к руководителю следственного органа.
Обоснованно ли лишение прокурора этих полномочий? Думается, нет.
Осуществляя уголовное преследование от имени государства в ходе уголовного судопроизводства, а также надзор за процессуальной деятельностью органов дознания и предварительного следствия, прокурор должен обладать всем комплексом процессуальных полномочий по выявлению и устранению нарушений закона при расследовании преступлений, в том числе путем отмены незаконных постановлений следователей и дачи им письменных указаний. Это следует из требований ст. 21 УПК, в соответствии с которой в рамках уголовного преследования прокурор, следователь, орган дознания и дознаватель от имени государства принимают меры по установлению события преступления, изобличению лица или лиц, виновных в совершении преступления.
Почему законодатель оставил прокурору право отменять лишь незаконные постановления дознавателя, а такое же право в отношении постановлений следователя передал руководителю следственного органа? И следователь, и дознаватель — субъекты предварительного расследования. По большому счету, их разделяет лишь категория расследуемых дел, сроки расследования и ведомственная принадлежность. Предыдущая редакция уголовно-процессуального закона позволяла как прокурору, так и начальнику следственного органа отменять незаконные решения следователя о приостановлении предварительного следствия по делу. Если начальник СО не реагировал на нарушение закона, то это делал прокурор. Польза от двойной системы надзора и контроля была очевидной. Для этого не нужно даже приводить статистические данные.
Аналогичная ситуация с дачей следователю письменных указаний, которые могут быть даны прокурором лишь при возвращении следователю уголовного дела для производства дополнительного расследования. Это положение совершенно нелогично и даже вредно с точки зрения эффективности уголовного преследования. Если раньше прокурор мог в ходе следствия выявить и путем дачи письменных указаний вовремя устранить недостатки расследования, то теперь он может это сделать, когда расследование завершено, дело поступило с обвинительным заключением и исправить что-либо зачастую уже невозможно.
Таким образом, просматривается явный перекос в сторону передачи надзорных функций руководителю следственного органа, что не отвечает принципу разделения надзора и следствия, а также значительно сужает полномочия прокурора при осуществлении уголовного преследования.
Что касается дознания, то прокурорские полномочия нисколько не пострадали. Исходя из того, что перечень категорий дел, подлежащих дознанию, шире, чем перечень категорий дел, подлежащих следствию, прокурор фактически превращается в руководителя дознания. А как же тогда озвученный законодателем тезис о разделении функций надзора и расследования?
Закон также внес в ст. 37 УПК новое полномочие прокурора: требовать от органов дознания и следственных органов устранения нарушений федерального законодательства, допущенных в ходе дознания и предварительного следствия.
По сути, требования прокурора к органам следствия об устранении выявленных нарушений закона в ходе предварительного расследования отчасти заменили собой полномочия прокурора по отмене незаконных и необоснованных решений следователя. Однако теперь с требованием прокурора руководитель следственного органа может не согласиться и спор между ними может продолжиться в кабинетах вышестоящих руководителей, вплоть до Генерального прокурора РФ, решение которого будет окончательным. Вряд ли такое сложное и длительное разбирательство спора принесет пользу для дела.
Кроме того, чтобы прокурор мог вынести органу следствия или дознания требование об устранении выявленных нарушений закона, он должен изучить материалы уголовного дела. Однако в отличие от руководителя следственного органа (п. 2 ч. 1 ст. 39 УПК) такое полномочие прокурора законодатель не предусмотрел. Возникает вопрос: а как же можно выявить нарушение закона, допущенное по уголовному делу, если не изучить материалы дела?
Но самая главная ошибка законодателя заключается в лишении прокурора права возбудить уголовное дело по выявленным, например, в результате общенадзорной проверки явным признакам преступления. Лишая прокурора этого права, законодатель, по сути дела, подрывает статус прокурора как организатора и координатора уголовного преследования и борьбы с преступностью в целом. И здесь неуместно говорить о смешении надзорной функции прокурора с функцией расследования. Прокурор должен иметь право начать уголовное преследование путем возбуждения уголовного дела, а затем направить его для расследования в соответствующий орган. Ставить прокурора в зависимость от решения следователя или дознавателя о возбуждении уголовного дела по выявленным и направленным прокурором материалам об уголовном преследовании неестественно и неверно.
В связи с изложенным представляется, что законодателю необходимо:
— четко определиться с содержанием функции надзора — традиционной функции прокурора, а также функции расследования;
— вернуть прокурору полномочия по возбуждению любого уголовного дела и направлению его в орган следствия или дознания;
— вернуть прокурору право изучения материалов уголовного дела, а также отмены незаконных или необоснованных постановлений о прекращении либо приостановлении предварительного следствия с дачей письменных указаний по делу.
Реализация этих предложений послужила бы правильному разграничению функции расследования и надзора за ним, более эффективному взаимодействию прокуратуры с органами следствия, а в конечном итоге совершенствованию уголовно-процессуального законодательства.
