«Лица, незаконными методами получившие информацию, которая составляет служебную или коммерческую тайну, обязаны возместить причиненные убытки. Такая же обязанность возлагается на работников, разгласивших служебную или коммерческую тайну вопреки трудовому договору, в том числе контракту, и на контрагентов, сделавших это вопреки гражданско — правовому договору» — так записано в ч. 2 п. 2 ст. 139 ГК РФ. Из содержащихся в ней нескольких норм рассмотрим только одну, в соответствии с которой на работников, разгласивших служебную или коммерческую тайну вопреки трудовому договору, в том числе контракту, возлагается обязанность возместить убытки. Эта норма довольно необычна: она регулирует взаимоотношения между работником и работодателем, т. е. является нормой трудового права, а помещена в другой отрасли — в гражданском законодательстве. Хотя само по себе это возможно и допустимо, однако рассматриваемая норма «не стыкуется» с основными принципами трудового права.
В данном случае убытки определяются, надо полагать, по ст. 15 ГК и включают в свой состав реальный ущерб и упущенную выгоду. Представим себе типичный случай разглашения служебной (коммерческой) тайны. Работник взял из своей организации служебные документы и передал их другой организации для использования. Убытки работодателя, причиненные таким действием, складываются из реального ущерба (стоимость документов — бумажных экземпляров и т. п.) и упущенной выгоды — доходов, которые работодатель должен был получить, если бы информация не была разглашена. Конечно, реальный ущерб может быть минимальным (например, стоимость ксерокопий, если переданы ксерокопии документов). Более того, он может вовсе отсутствовать (документы перефотографированы самим работником либо он устно разгласил содержащиеся в этих документах сведения). Очевидно, в данной ситуации убытки будут выражаться в виде упущенной выгоды.
Но в рамках трудового законодательства взыскание с работника, допустившего нарушение условий трудового договора, упущенной выгоды до принятия части первой ГК было принципиально невозможно. Разглашение работником сведений, составляющих служебную (коммерческую) тайну, конечно, может считаться нарушением трудовой дисциплины и влечь меры дисциплинарной ответственности (замечание, выговор, строгий выговор, а для работников, несущих ответственность в порядке п. 1 ст. 254 КЗоТ, — и увольнение). Что касается материальной ответственности работника, то в соответствии с прямым указанием, содержащимся в ст. 118 КЗоТ, при определении размера ущерба учитывается только прямой действительный ущерб, а «неполученные доходы не учитываются». Кроме того, взыскиваемый с работника материальный ущерб ограничивается, как правило, размером его среднемесячного заработка. Практически это имеет место во всех случаях, если материальный ущерб не подпадает ни под один из семи случаев, указанных в ст. 121 КЗоТ (данная ситуация как раз не подпадает). Поэтому нужно признать, что за разглашение служебной (коммерческой) тайны с работника может быть взыскана лишь сумма, не превышающая его среднемесячную зарплату.
К совершенно иным выводам мы придем, если предположим, что норма, содержащаяся в ст. 139 ГК, отменяет две принципиальные нормы КЗоТ: содержащуюся в ст. 118 — о недопустимости взыскания с работника неполученных доходов и изложенную в ст. ст. 118 — 120 — об ограничении размера взыскиваемого ущерба среднемесячной зарплатой.
Такое предположение имеет два серьезных обоснования.
Во-первых, часть первая ГК была принята позже, чем КЗоТ, а «новый закон отменяет предыдущий».
Во-вторых, если предположить, что норма ст. 139 ГК говорит о возможности взыскать с работника убытки, но сами эти убытки взыскиваются не в полном размере, а с ограничениями, установленными в ст. ст. 118 — 120 КЗоТ, то эта норма не устанавливает никакого нового правила, ибо и при отсутствии ст. 139 ГК работодатель вправе был взыскать с работника материальный ущерб, вызванный разглашением служебной (коммерческой) тайны. Таким образом, «ограниченное» толкование рассматриваемого положения ст. 139 ГК приводит к выводу о ее бесполезности. А подобное толкование — оно именуется reductio ad absurdum — недопустимо.
Таким образом, ст. 139 ГК — это «крепкий орешек». Не исключено, что ее толкованием вынужден будет заняться Верховный Суд, а может быть, и Конституционный Суд РФ. На мой взгляд, рассматриваемая норма трудового права, случайно принятая в рамках совершенствования законодательства, относящегося к другой отрасли — к гражданскому праву, не может отменять и не отменяет социальных, принципиально важных положений российского трудового права, ограничивающих имущественную ответственность рабочих и служащих за вред, причиненный работодателю. Значит, имущественные интересы работодателя не могут считаться защищенными, даже если условие о сохранении служебной (коммерческой) тайны включить в трудовой договор (контракт).
Единственный способ защиты этих интересов — заключение с работником гражданско — правового договора о сохранении служебной (коммерческой) тайны. Это может быть как совершенно самостоятельный договор, отдельный от трудового договора, так и его раздел (даже отдельная статья). Но содержащиеся там положения должны подчиняться нормам не трудового, а гражданского права. По имеющимся сведениям, некоторые организации уже практикуют такой вариант.
