(Карабельников Б. Р.) («Вестник гражданского права», 2006, N 1)
Л. С. ТАЛЬ И СУДЬБА ЕГО СОЧИНЕНИЙ В РОССИЙСКОЙ ПРАВОВОЙ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ. ПЕЧАЛЬНЫЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ У НЕПАРАДНОГО ПОДЪЕЗДА ОТЕЧЕСТВЕННОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА
Б. Р. КАРАБЕЛЬНИКОВ
Карабельников Б. Р., кандидат юридических наук, доцент кафедры правового обеспечения государственного управления Академии народного хозяйства при Правительстве РФ, главный редактор журнала «Международный коммерческий арбитраж».
Поводом для написания этой статьи стал выход в свет в издательстве «Статут» книги Л. С. Таля «Трудовой договор: Цивилистическое исследование». Не скрою, первоначально я планировал ограничиться достаточно обыденной рецензией, объектом которой стало бы не столько опубликованное произведение, давно уже причисленное к категории классики российской юриспруденции, сколько заслуга издателя в доведении до сведения широкой общественности книги, ставшей библиографической редкостью. Но в ходе работы над статьей стало ясно, что переиздание этого труда в 2006 г. <1> может и должно стать не столько сугубо академическим событием, сколько поводом для переосмысления современного состояния российского трудового права. ——————————— <1> Таль Л. С. Трудовой договор: Цивилистическое исследование. М.: Статут, 2006 (Классика российской цивилистики).
Л. С. Таль, должно быть, весьма бы удивился, узнав, что спустя почти сто лет после публикации его основных произведений он причисляется к классикам именно трудового, а не гражданского права. Он, несомненно, считал себя именно цивилистом, о чем убедительно свидетельствуют и его биография, изложенная в начале книги, и примененная им методология исследования, и даже само название переизданной работы. С другой стороны, в то время, когда г-н Таль писал свои произведения, трудового права как отрасли (будь то самостоятельная отрасль права, как на том сейчас настаивают трудовики, или комплексная суботрасль, тяготеющая к гражданскому праву) не существовало. И своим возникновением в нашей стране, и нынешним состоянием оно обязано никак не Л. С. Талю, хотя советские специалисты в области трудового права были хорошо знакомы с его работами. Нет сомнения в том, что трудовое право в нашей стране возникло в первую очередь как идеологический инструмент, которому была придана юридическая форма, а не как средство защиты чьих-либо прав. Можно было сколько угодно теоретизировать по поводу специфического характера трудового правоотношения в СССР <2> и при этом ссылаться на труды Л. С. Таля, для большинства населения огромной страны, заключенного в средневековые (а то и античные) оковы колхозного рабства, подвергавшегося геноциду в системе ГУЛАГа, в нечеловеческих условиях вкалывавшего на производстве у станков, создатели которых не утруждали себя мыслью даже об элементарной технике безопасности, понятие «закон о труде» никак не ассоциировалось с защитой прав трудящихся, скорее — с их ответственностью перед единым работодателем (или рабовладельцем) — советским государством. ——————————— <2> В качестве отправной точки формирования этого научного понятия принято ссылаться на до сих пор востребованную в науке российского трудового права работу: Александров Н. Г. Трудовое правоотношение. М., 1948. Критика этой публикации как весьма сомнительного источника правовой, а не идеологической мысли еще ждет своего автора и выходит за рамки данной статьи.
Самый корпус норм советского трудового права стал доступен гражданам, хотя бы частично, лишь с разработкой Основ законодательства Союза ССР и союзных республик от 15 июля 1970 г. о труде и принятием на их базе республиканских КЗоТ (предшествовавшее им законодательство о труде имеет сугубо историко-правовую ценность и не заслуживает анализа с точки зрения практики его применения). Вряд ли может быть поставлено под сомнение то, что при подготовке этих актов в конце 60-х гг. прошлого века власти СССР были вынуждены считаться скорее с международными обязательствами в сфере прав человека, принятыми в идеологических целях, нежели с потребностями трудящихся. Правда, под предлогом разработки нового законодательства, которое в отличие от предыдущего должно было быть издано без грифа «Для служебного пользования», отдельным специалистам удалось все-таки включить в КЗоТ нормы, без которых сегодняшнее трудовое право невозможно представить: о нормировании и дополнительной оплате сверхурочных, о компенсации вынужденного прогула в случае незаконного увольнения, о льготах, связанных с тяжелыми и вредными условиями труда. Все это делалось не благодаря советскому руководству, а вопреки ему, и зачастую обосновывалось не столько правовыми, сколько идеологическими аргументами, единственными, которые в то время могли быть услышаны руководством страны <3>. Многого добиться такими методами невозможно, и поэтому к моменту агонии СССР права трудящихся были защищены весьма слабо: в стране оставались одни из самых коротких в мире ежегодные отпуска (у большинства рабочих это было всего 15 — 18 дней, да и то с учетом накопленных отгулов), руководители всех уровней, начиная с мастера цеха, не имели права на защиту своих интересов в суде, огромное количество норм трудового законодательства не было опубликовано и оставалось недоступным для работников. ——————————— <3> Этот механизм, на котором были основаны многие положительные изменения в СССР, был потом дефиницирован Ф. А. Искандером в философской сказке «Кролики и удавы»: «…в королевстве кроликов был закон, который далеко не все понимали, но все хорошо чувствовали. Закон этот гласил: «Плывя в королевском направлении, можно превышать даже королевскую скорость».
В то же время КЗоТ 70-х гг. все-таки хоть в какой-то степени закрепили базовые права трудящихся, которые до их принятия вообще не были известны гражданам СССР. Но при этом советское трудовое законодательство формировалось скорее по канонам административного, а не гражданского права. В нем не только не было никакого следа принципа свободы договора, но даже наличествовал прямой запрет на какое-либо отклонение от тех базовых норм, которые были изложены в республиканских КЗоТ и многочисленных подзаконных актах, принятых на союзном (как теперь сказали бы, федеральном) уровне. И, как ни странно, это было одним из основных достижений реформы трудового законодательства конца 60-х. «Либеральные» специалисты, имевшие так или иначе доступ к написанию новых нормативных актов, хорошо знали, какую изобретательность проявляет советская номенклатура, чтобы ради продвижения по партийной лестнице добиться превышения плана за счет беспощадной эксплуатации трудящихся. Поэтому ключевой нормой Основ законодательства о труде 1970 г. была норма ст. 5, дословно вошедшая в ст. 5 КЗоТ РСФСР и гласившая: «Условия договоров о труде, ухудшающие положения трудящихся по сравнению с законодательством Союза ССР и союзных республик ИЛИ ИНЫМ ОБРАЗОМ ПРОТИВОРЕЧАЩИЕ ЭТОМУ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВУ, ЯВЛЯЮТСЯ НЕДЕЙСТВИТЕЛЬНЫМИ» (курсив мой. — Б. К.). Нет сомнений, что процитированная норма, не имеющая ничего общего с инструментарием гражданского права, стала важнейшим элементом защиты элементарных прав граждан от произвола начальства <4>. И заменена она была лишь в 1988 г., следующей формулировкой: «Условия договоров о труде, ухудшающие положение работников по сравнению с законодательством Союза ССР и РСФСР о труде, являются недействительными» <5>. Таким образом, работодателям было запрещено снижать уровень гарантий, заложенных в законодательстве о труде, но впервые после 1917 г. этот уровень было разрешено повышать. ——————————— <4> Хорошо помню рассказ моей матери, которая долгие годы работала в профсоюзах Министерства среднего машиностроения СССР, как тогдашний министр Е. Славский, всесильный хозяин засекреченной советской атомной империи, насчитывавшей миллионы работников, которые не имели не только права выезда за границу, но даже и права отлучиться с места жительства без разрешения начальства, кричал: «У меня этот Кодекс действовать не будет! Я его приказом по министерству доводить не буду!» Чтобы образумить орденоносного рабовладельца, потребовалось вмешательство Правительства, но и после этого приведение сотен ведомственных административных актов в соответствие с КЗоТ растянулось на долгие годы. <5> Указ Президиума Верховного Совета РСФСР от 5 февраля 1988 г. «О внесении изменений и дополнений в Кодекс законов о труде РСФСР» // Ведомости Верховного Совета РСФСР. 1988. N 6. Ст. 168.
Эта норма вошла и в новый Трудовой кодекс РФ 2002 г. <6>, причем для верности законодатель продублировал ее там дважды — в ст. 9 и в ст. 57. Но поскольку ни в 1988 г., когда впервые было разрешено отступать от буквы закона в трудовых договорах, ни в 2002 г., когда эта норма была включена в новейшее законодательство о труде, так и не было разъяснено, что такое «ухудшение» положения работников, то сложилась парадоксальная ситуация: повышать работникам заработную плату, устанавливать компенсации, дополнительные дни к отпуску и т. д. работодатель может, а вот покушаться на «священные коровы» Трудового кодекса — максимальную продолжительность рабочего времени, норму сверхурочных, размер материальной ответственности — нельзя. Получается «игра в одни ворота», невыгодная работодателям. Понимая это, они стараются в официальных трудовых договорах, которые могут стать предметом контроля со стороны Рострудинспекции и суда, ничем не отступать от норм Трудового кодекса. Зато и улучшения положения работников в этих договорах тоже не видно. Получается, что, как и во времена принятия КЗоТ, наше трудовое право лишено какой-либо свободы договора. ——————————— <6> См. ст. 9 ТК РФ: «Коллективные договоры, соглашения, а также трудовые договоры не могут содержать условий, снижающих уровень прав и гарантий работников, установленный трудовым законодательством. Если такие условия включены в коллективный договор, соглашение или трудовой договор, то они не могут применяться». Статья 57 ТК РФ: «В трудовом договоре могут предусматриваться… иные условия, не ухудшающие положение работника по сравнению с настоящим Кодексом, законами и иными нормативными правовыми актами, коллективным договором, соглашениями».
Можно ли считать Л. С. Таля основоположником такой отрасли права? Вряд ли. Он был цивилистом и никак не предполагал, что законодатель может предрешить все вопросы, которые касаются отдельного работника и его работодателя. Поэтому он писал: «Попытаемся… определить отношение положительного (сформулированного в законе. — Б. К.) права к неурегулированным сделкам, к которым принадлежит также изучаемый нами трудовой договор. Что такие сделки возможны и что не только соглашения, совершенные в предусмотренных законом формах, имеют юридическую силу и влекут за собою правовые последствия, это не подлежит сомнению» <7>. Но как раз такие сделки и невозможны в рамках действующего подхода к толкованию норм статей 9 и 57 Трудового кодекса. ——————————— <7> Таль Л. С. Указ. соч. С. 178.
Вместо того чтобы защищать насущные интересы работников, наше трудовое законодательство превратилось в обузу, сковывающую обе стороны трудовых правоотношений. Отсутствие гибкости его норм, бывшее благом в условиях СССР, когда у единственного работодателя (государства) была реальная возможность установить единые условия труда для всей страны, стало причиной непригодности Трудового кодекса к регулированию труда при капитализме, когда в каждой отрасли, у каждого предпринимателя и в каждом регионе есть свои специфические требования к содержанию трудовых договоров. Л. С. Таль критиковал ситуацию, когда нормы права, регулирующие трудовые отношения, были хаотически разбросаны по различным законодательным актам и излагались в этих актах непоследовательно. Насколько несовершенным было регулирование наемного труда в царской России, можно убедиться, ознакомившись с интереснейшим исследованием проф. Е. Б. Хохлова <8>, одного из ведущих специалистов по трудовому праву в современной России — он критикует отрывочное и непоследовательное царское законодательство гораздо резче, чем Л. С. Таль. Спору нет, единства корпуса законодательных актов наше трудовое право достигло (если не считать того, что Трудовой кодекс как федеральный закон предусматривает принятие и функционирование нескольких сотен подзаконных актов, которые, как это не раз констатировал Верховный Суд РФ, зачастую противоречат и Кодексу, и Конституции). Но согласился бы г-н Таль с ситуацией, когда на законодательном уровне императивно прописаны мелочи, не имеющие никакого значения для защиты насущных прав трудящихся, а настоящей свободы договора в отношениях между работниками и работодателями нет, и поэтому реальные договоренности сторон трудовых отношений находятся «в тени»? Думается, что спустя почти сто лет после крушения Российской империи ситуация во многом повторяется: если при царе трудового законодательства как такового не было, то теперь его заскорузлые, лишенные какой-либо гибкости нормы, сосредоточенные на бюрократических процедурах, уже не устраивают ни работников, ни работодателей. Последнее привело к тому, что фактические правоотношения реализуются вне рамок правового пространства. Так это было и тогда, когда Л. С. Таль писал свои работы. ——————————— <8> Хохлов Е. Б. Очерки истории правового регулирования труда в России. Ч. I. Правовое регулирование труда в Российской империи. СПб., 1999.
Современное российское трудовое право лишено каких-либо механизмов адаптации к потребностям рыночной экономики. Первым это поняло само государство, которое по-прежнему остается крупнейшим работодателем в нашей стране. Недавно принятый вопреки возражениям всех без исключения российских трудовиков Закон о государственной службе <9> в одночасье лишил всех государственных служащих многих социальных гарантий, предусмотренных Трудовым кодексом. Государство как работодатель не имеет возможности платить зарплату «черным налом» и заключать неформальные соглашения со своими работниками, поэтому оно позаботилось о том, чтобы сбросить с себя оковы трудового права советского стандарта, сохранив их, впрочем, для частного сектора экономики. ——————————— <9> Федеральный закон от 27 июля 2004 г. N 79-ФЗ «О государственной гражданской службе Российской Федерации» (с посл. изм. и доп.).
Наконец, произошла некоторая подвижка и в позиции ведущих российских специалистов по трудовому праву. Проф. А. М. Куренной прямо сетует на отсутствие в Трудовом кодексе должной гибкости <10>, а проф. С. П. Маврин признает, что отношения между коммерческими организациями и их руководителями должны быть урегулированы в рамках не трудового, а гражданского права <11>. Но от этой подвижки до реального приведения трудового законодательства в соответствие с действительностью еще очень далеко, а на практике место никого не устраивающих трудовых договоров, регламентированных Трудовым кодексом, в нашей экономике заняло быстро возродившееся настоящее крепостничество. Трудовое право как оформление разумного компромисса между работником и работодателем в России начала XXI в. отсутствует, как отсутствовало оно и при последнем царе. Современный российский законодатель стоит перед проблемой, которую не решили законодатели Российской империи, и проблема эта сегодня не менее болезненна, чем это было в 1917 г. ——————————— <10> ЭЖ-Юрист. 2006. N 9(414). С. 16. <11> Там же. С. 6.
Именно поэтому сегодня книга Л. С. Таля так современна. В ней убедительно показаны причины, по которым трудовое законодательство не может развиваться в рамках гражданского: это социальная специфика трудового договора, имманентное неравенство его сторон, наличие в трудовом праве особых коллективных трудовых отношений, чуждый коммерческому обороту алиментарный характер обязательств работодателя перед работником в случае, когда работник был готов трудиться, но работодатель не сумел эту работу организовать. Все эти признаки трудовых отношений, не свойственные классическому гражданскому праву, до сих пор актуальны и с теми или иными вариациями по-прежнему отмечаются исследователями этой проблематики <12>. ——————————— <12> См., например: Карабельников Б. Р. Трудовые отношения в хозяйственных обществах. М.: ФБК-ПРЕСС, 2003. С. 232 и сл.
Поэтому совершенно лишены основания попытки современных цивилистов ссылаться на Л. С. Таля как на авторитет, считавший возможным регулирование трудовых отношений в рамках гражданского права. Позволю себе привести длинную цитату: «Социал-политики и юристы, не утратившие веры в возможность целесообразной законодательной нормировки трудового договора… формулируют задачу предстоящей реформы как… превращение договора личного найма… в чисто обязательственный договор. Тут, на наш взгляд, правильная мысль получила неправильное выражение. Изменить бытовой характер трудового отношения, уничтожить присущий ему элемент власти над личностью законодатель не в силах. Он может только определить пределы, за которыми закон отказывает ей в своей санкции и, признавая ее проявление противоречащим правопорядку, всеми доступными ему средствами ограждает интересы подвластной ему личности. Определение этих пределов — прямая задача гражданского права. Изыскание целесообразных мер против несоблюдения этих границ — задача социальной и законодательной политики» <13>. ——————————— <13> Таль Л. С. Указ. соч. С. 144.
Не следует заблуждаться касательно указания Л. С. Таля на то, что пределы власти работодателя над работником должны быть установлены в рамках гражданского права. Выделенные им же признаки трудового договора никак в рамки классической цивилистики не вписываются, доказательству этого посвящена большая часть переизданной книги, не говоря уже о том, что в «чистом» гражданском праве нет места для государства как проводника социальной политики. Эта книга писалась в условиях мировой, а потом гражданской войны (первая часть издана в 1913 г., вторая — в 1918 г.), и ее автор понимал, что у власть предержащих нет ни сил, ни желания в таких условиях структурировать в российском законодательстве новую отдельную отрасль на стыке частного и публичного права. Поэтому он ссылается на гражданское право как на источник основных элементов трудовых отношений, не призывая к выделению трудового законодательства в отдельную отрасль, — ясно, что ни в 1913, ни в 1918 году этот призыв не был бы услышан. Но любой прочитавший книгу Л. С. Таля цивилист не может не признать, что все приведенные им доказательства несводимости трудовых отношений к гражданским по-прежнему актуальны. Кстати, в последнее время из корпуса норм российского гражданского права выделилось уже несколько суботраслей, в которых свойственная цивилистике свобода договора ограничена специальными средствами защиты прав экономически слабой стороны, — это законодательство о защите прав потребителей, о правах вкладчиков банков, о правах застройщиков при долевом финансировании строительства жилья. Таких суботраслей в будущем станет еще больше, что ничуть не умаляет роли гражданского права как их первоисточника. Думается, что если бы мнение Л. С. Таля было услышано, то трудовое право стало бы первой среди них. Но если бы это было так, то, возможно, история нашей страны пошла бы по другому пути. В то же время, по моему мнению, все-таки не следует ссылаться на Л. С. Таля как на основателя нынешнего российского трудового права. Еще в 1913 г. Л. С. Таль написал: «Правда, в последнее время все настойчивее подчеркиваются социальные задачи гражданского права, к которым принадлежит также охрана личности работника. Но почти все, что в этом направлении сделано законодательным путем, имеет характер вторжения публичного права в гражданский оборот или вынужденных и разрозненных отступлений от общих начал гражданского права, а не приспособления его норм по духу и содержанию к социальным условиям и этическим воззрениям современной жизни» <14>. ——————————— <14> Там же. С. 104.
Советское трудовое право и наследовавшее ему современное трудовое право России, несомненно, являются таким «вторжением публичного права в гражданский оборот» — как еще можно воспринимать современный трудовой договор, при заключении которого стороны лишены какой бы то ни было гибкости в отношении любых вопросов, кроме наименования должности и размера заработной платы? А Л. С. Таль настаивал на частноправовом регулировании существа отношений участников трудового договора, он предвидел, что «принудительная» публично-правовая модель в частном обороте функционировать не может. Работник и работодатель лучше, чем законодатель, знают, как и о чем им договариваться, и роль закона в этой сфере должна сводиться, как и предлагал г-н Таль, к тому, чтобы определить пределы власти работодателя над личностью работника, но не существо конкретных отношений между ними. По такому пути с успехом идет трудовое право большинства стран Европы, закрепляющее основные гарантии права на труд, но не препятствующее свободному волеизъявлению сторон трудового договора. Трудам Л. С. Таля была уготована странная судьба. В отличие от других корифеев российского права начала XX в. его не забыли: напротив, в последнее время трудовики все чаще «с кровью» вырывают из его книг цитаты, доказывающие необходимость обособления трудового права от гражданского, а цивилисты, ссылаясь на использованные им же гражданско-правовые термины, доказывают, что трудовой договор является лишь вариацией на тему договора подряда или оказания услуг. Складывается впечатление, что обращающиеся к его трудам ученые преследуют лишь собственные квазинаучные цели. Идеи Л. С. Таля о формировании корпуса норм трудового законодательства, имеющих социальную направленность, но при этом основанных на цивилистических принципах, остаются так и не реализованными в отечественном праве. В этом плане их судьба вполне обыкновенна: в нашем Отечестве своих пророков не слушают.
