(Сальникова Н. И.) («Журнал российского права», N 11, 2004)
ОРГАНИЗАЦИЯ НЕЗАКОННОГО ВООРУЖЕННОГО ФОРМИРОВАНИЯ ИЛИ УЧАСТИЕ В НЕМ — ПРЕСТУПЛЕНИЕ ТЕРРОРИСТИЧЕСКОГО ХАРАКТЕРА?
Н. И. САЛЬНИКОВА
Сальникова Наталья Игоревна — адвокат Иркутской областной коллегии адвокатов.
Федеральным законом от 24 июля 2002 г. «О внесении дополнений в законодательные акты Российской Федерации» <*> в Особенную часть УК включена ст. 205.1, устанавливающая ответственность за вовлечение в совершение преступлений террористического характера или иное содействие их совершению. В перечне таких преступлений, содержащемся в ч. 1 статьи, наряду с другими указано деяние, предусмотренное ст. 208, — организация или участие в незаконном вооруженном формировании (далее также — НВФ). Между тем возникает вопрос: правомерно ли относить преступления такого рода к названной категории? Представляется, что подобный подход неоправдан, поскольку не находит подтверждения в признаках состава преступления, закрепленного в той же ст. 208, и не согласуется с трактовкой понятия «преступление террористического характера», которая дается в Федеральном законе от 25 июля 1998 г. «О борьбе с терроризмом» <**>. ——————————— <*> См.: СЗ РФ. 2002. N 30. Ст. 3020. Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. N 162-ФЗ в ч. 2 ст. 205.1, а также в упоминаемые ниже ст. 205 (утратил силу п. «б» ч. 2), 206 (утратил силу п. «б» ч. 2), 209, 210, 360 внесены изменения, не повлиявшие, однако, на принципиальный подход автора при отсылке к этим статьям. <**> См.: СЗ РФ. 1998. N 31. Ст. 3808.
Как следует из ст. 3 этого Закона, к преступлениям террористического характера могут быть отнесены любые преступные деяния в случае их совершения в террористических целях. Иными словами, если опираться на понятие «терроризм», изложенное в ст. 3, которое используется здесь в широком смысле и соответствует по своему объему понятию «преступления террористического характера», охватывая, таким образом, не только собственно «терроризм» в его строго уголовно-правовом значении, сформулированном в ст. 205 УК, но и ряд других преступлений, — в целях, о которых говорится в статьях 205 (ч. 1) (нарушение общественной безопасности, устрашение населения либо оказание воздействия на принятие решений органами власти), 277 (прекращение государственной или иной политической деятельности государственного или общественного деятеля либо месть за такую деятельность), 360 (ч. 2) (провокация войны или осложнение международных отношений) Уголовного кодекса РФ. Достигаются такие цели путем применения насилия, нападений (на лиц либо учреждения, которые пользуются международной защитой), совершения действий, направленных на лишение жизни, а также создающих опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба или наступления иных общественно опасных последствий, угрозы совершения указанных действий. Сходное толкование понятия «терроризм» применяется и в международных соглашениях. Так, Европейская конвенция о пресечении терроризма 1977 г. относит к нему помимо посягательств, подпадающих под действие договоров, перечисленных в ней (конвенциям о борьбе с незаконным захватом воздушных судов, с незаконными актами, направленными против безопасности гражданской авиации; о предотвращении и наказании преступлений против лиц, пользующихся международной защитой, если такие преступления связаны с покушением на жизнь, физическую неприкосновенность либо их свободу), также преступления, сопряженные с похищением, захватом заложников или серьезным насильственным удержанием людей, преступления с применением средств, создающих опасность для людей (ст. 1 Конвенции). В статье 2 этого международного документа сделана оговорка о возможности квалифицировать как терроризм не указанное в ст. 1 преступление, если оно является серьезным насильственным посягательством против жизни, физической неприкосновенности или свободы личности, актом нанесения ущерба имуществу, создающим коллективную опасность для людей <*>. ——————————— <*> См.: Европейская конвенция о пресечении терроризма от 27 января 1977 г. // СЗ РФ. 2003. N 3. Ст. 202.
Таким образом, положения российского законодательства и нормы указанного международного договора свидетельствуют о том, что преступлениям террористического характера свойственны: применение насилия либо посягательство на жизнь определенных субъектов, обладающих соответствующим статусом, создание обстановки, опасной для жизни неопределенного круга лиц, использование общеопасных способов совершения преступлений, в том числе в случае нанесения ущерба материальному объекту, а также обязательный признак — цель, составляющие которой ранее уже приводились (применительно к понятию «террористические цели»). Принимая во внимание сказанное, полагаем, существует достаточно оснований поставить под сомнение правомерность включения деяния, предусмотренного ст. 208, в перечень преступлений террористического характера. Если названные деяния совершаются, как отмечалось, в террористических целях, обусловливающих и способ их осуществления, то организация НВФ или участие в нем, согласно действующей редакции этой нормы и ее системному толкованию (ст. 209, 210 УК), не только не преследует указанных целей, но и вообще не предполагает совершения каких-либо преступлений в любых целях, то есть ни по объективным, ни по субъективным отличительным признакам не совпадает с категорией преступлений террористического характера. Несравнима поэтому и общественная опасность преступления, предусмотренного ст. 208, и других посягательств, перечисленных в ч. 1 ст. 205.1 УК (терроризм, террористический акт, захват заложника и др.). Без учета действительного содержания нормы существование ст. 208 в УК РФ, на наш взгляд, оказывается не имеющим смысла: появление цели совершения преступлений означает переход группы в разряд проявлений той или иной формы соучастия (в данном случае — организованной группы или преступного сообщества (преступной организации)). Каким образом в такой ситуации возможно провести различие между анализируемым составом преступления и составами, закрепленными в ст. 209 и 210? Первый фактически будет дублировать два последних. Организация вооруженного формирования — преступного сообщества (участие в нем) с целью совершения тяжких или особо тяжких преступлений охватывается соответствующей частью ст. 210 (вооруженность не препятствует квалификации содеянного по этой статье). Создание НВФ — организованной группы — это, по существу, бандитизм (представляется сомнительной возможность осуществления преступной деятельности вооруженной группой без нападения на граждан или организации, принимая во внимание объект, которому причиняется вред, а также то обстоятельство, что оружие для ее участников является средством достижения определенной общественно опасной цели и поэтому получает отражение в «вооруженности» — необходимом признаке состава посягательства). Иначе говоря, незаконное формирование может выдвигать лишь правомерные цели (охрана физических лиц, каких-либо территорий и т. п.). Необходимо подчеркнуть, что вопрос обоснованности включения ст. 208 в исследуемую норму — не единственная проблема, вызванная нововведением. Выделим несколько связанных с этим противоречий. Во-первых, организация НВФ или участие в нем в ст. 208 отличается от этого же состава в ст. 205.1 по субъективному признаку: в последней норме деянию, как преступлению террористического характера, присущи террористические цели; в то же время, о чем уже говорилось, признаком состава организации формирования согласно ст. 208 выступает отсутствие цели совершения преступлений. Как результат, в УК РФ одному и тому же посягательству придается различный характер общественной опасности, и, соответственно, содержание понятия, обозначенного термином «незаконное вооруженное формирование» в ст. 208, оказывается неравнозначным определению того же понятия, сформулированному в ст. 205.1. Во-вторых, из первого замечания вытекает, что при наличии прямого указания только на террористическую организацию в ст. 205.1 тем не менее речь идет о двух террористических объединениях. Вторым является незаконное формирование, поскольку организации или руководству им свойственны террористические цели. По существу, с учетом положений Федерального закона «О борьбе с терроризмом», послужившего, очевидно, основой для построения ст. 205.1, формирование (вопреки содержанию ст. 208) представляет собой террористическую группу, то есть, согласно ст. 3 Закона, группу лиц, объединившихся в целях осуществления террористической деятельности, включающей, в частности, организацию, планирование, подготовку и реализацию террористической акции, или непосредственного совершения преступления террористического характера. Таким образом, с дополнением УК РФ статьей 205.1 получили отражение два взаимоисключающих подхода к толкованию законодателем НВФ: первый — предусмотренный ст. 208 (формирование — не ставящее перед собой преступных целей объединение), второй — незаконное формирование — это террористическая группа <*>. ——————————— <*> Что касается террористической организации, то, судя по предложенной в Федеральном законе «О борьбе с терроризмом» дефиниции (которой следует руководствоваться, так как УК не содержит иного толкования термина) и его ст. 25, употребление данного понятия направлено на реализацию предписаний нормативного акта относительно правовых последствий признания решением суда организации террористической.
В связи с рассматриваемым вопросом необходимо обратить внимание еще на одно обстоятельство. Введению в упоминавшийся перечень преступлений деяния, предусмотренного ст. 208, отразившему взгляды сторонников представления о НВФ как об объединении, тождественном по юридической природе преступному сообществу (преступной организации), среди целей которого не исключены, следовательно, и террористические, либо существующем в этой форме и в виде групп с целями, не противоречащими требованиям правовых норм, способствовало в какой-то мере признание в Федеральном законе «О борьбе с терроризмом» одним из проявлений террористической деятельности организации незаконного формирования для совершения террористической акции <*>. ——————————— <*> См., например: Уголовное право. Часть Общая. Часть Особенная: Учебник / Под общ. ред. Л. Д. Гаухмана, Л. М. Колодкина и С. В. Максимова. М., 1999. С. 156; Российское уголовное право: В 2 т. Т. 1. Общая часть / Под ред. А. И. Рарога. М., 2002. С. 293.
С точки зрения П. Агапова, такие действия, как «прохождение военной, диверсионной подготовки, необходимых для осуществления преступных акций, требующих специальных навыков (в частности, обучение стрельбе из всех видов оружия, изготовление взрывных устройств, осуществление террористических актов и т. д.)… характерны и для совершения организации незаконного вооруженного формирования или участия в нем…» <*>. ——————————— <*> Агапов П. Вовлечение в совершение преступлений террористического характера или иное содействие их совершению // Уголовное право. 2003. N 2. С. 5.
По мнению А. П. Козлова, в основе НВФ лежит преступное сообщество. При этом автор выделяет две разновидности вооруженных формирований — общественно опасные и общественно полезные, используя в качестве критерия преследуемую объединением цель — политическую («противодействие центральной власти») либо бытовую («охрана тех или иных структур»). Отметим противоречивость изложенной позиции: если НВФ — преступное сообщество (с дополнительными признаками, приведенными в ст. 208), как полагает А. П. Козлов, оно не может быть общественно полезным или преследовать социально полезные цели, так как согласно ч. 4 ст. 35 УК одним из обязательных признаков данной формы соучастия выступает цель — совершение преступлений (тяжких или особо тяжких). Полагаем, что НВФ — это стечение нескольких лиц (или множественность лиц, участвующих в преступлении), которое в уголовном законе используется только для конструирования состава, предусмотренного ст. 208, и отношения к институту соучастия не имеет, поскольку в отличие от соучастников организатор и участники формирования не ставят перед собой цели совершения преступления (одного или нескольких). В Федеральном законе от 25 июля 2002 г. «О противодействии экстремистской деятельности» (ст. 1) к формам экстремизма помимо деятельности по планированию, организации, подготовке и совершению действий, направленных на насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации, подрыв безопасности государства, захват или присвоение властных полномочий, и некоторых других, отнесены также осуществление террористической деятельности и отдельно выделено создание незаконных вооруженных формирований <*>. ——————————— <*> См.: СЗ РФ. 2002. N 30. Ст. 3031.
Несмотря на то что в названной статье не говорится об организации таких незаконных групп в определенных целях, в том числе для совершения какого-либо из перечисленных посягательств, использование термина «террористическая деятельность», толкование которого содержится в ранее приводившемся Федеральном законе от 25 июля 1998 г. и включает в качестве одной из своих разновидностей организацию НВФ для совершения преступления террористического характера, дает основание прийти к заключению о том, что в Федеральном законе «О противодействии экстремистской деятельности» понимание термина «незаконное вооруженное формирование», а точнее — состава организации незаконного формирования с точки зрения свойственных ему субъективных признаков, приближено к его трактовке в Законе «О борьбе с терроризмом», то есть постановка преступных целей также допускается. Для построения данного законодательного решения исходными явились, вероятно, положения Шанхайской конвенции о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом 2001 г. <*>, определяющей экстремизм как деяние, направленное на насильственные захват или удержание власти, а также насильственное изменение конституционного строя государства (в УК РФ — ст. 278) либо насильственное посягательство на общественную безопасность, «в том числе организация в вышеуказанных целях НЕЗАКОННЫХ ВООРУЖЕННЫХ ФОРМИРОВАНИЙ (выделено мной. — Н. С.) или участие в них, и преследуемые в уголовном порядке в соответствии с национальным законодательством Сторон». Подобный вывод можно сделать, учитывая совпадение конструкций организации формирований с целью насильственного посягательства на общественную безопасность в международном договоре и нормы о тех же незаконных объединениях, создаваемых для осуществления террористической акции (что входит в объем понятия «террористическая деятельность»), в указанном Федеральном законе по объекту и способу совершения преступления. ——————————— <*> Конвенция подписана Российской Федерацией 15 июня 2001 г. и ратифицирована Федеральным законом от 10 января 2003 г. N 3-ФЗ. См.: СЗ РФ. 2003. N 2. Ст. 155.
Как видно из сказанного, если руководствоваться названной Конвенцией и предписаниями приводившихся Федеральных законов, НВФ может быть создано в преступных целях — для совершения террористических акций, деяния, предусмотренного ст. 278. Вместе с тем диспозиция ст. 208 говорит о другом: незаконное формирование не может создаваться в целях совершения преступлений. Изложенное указывает на существование противоречий: с одной стороны, между ст. 208 и ст. 205.1 УК РФ, уголовным (ст. 208) и иными федеральными законами, с другой — между национальным уголовным законодательством и нормами международного соглашения. По нашему мнению, в сложившейся ситуации следует исходить из требований ч. 1 ст. 1, ст. 3, 8 УК РФ и, помимо этого, учитывать ч. 3 ст. 5 Федерального закона от 15 июля 1995 г. «О международных договорах Российской Федерации» <*>, согласно которой положения официально опубликованных международных договоров РФ действуют непосредственно, если они не требуют издания внутригосударственных актов для применения. Осуществление иных положений возможно после принятия соответствующих правовых актов <**>. ——————————— <*> См.: СЗ РФ. 1995. N 29. Ст. 2757. <**> См.: Международное публичное право: Сб. документов. Т. 1. М., 1996. С. 13.
Другими словами, содержание понятия «незаконное вооруженное формирование» может быть изменено в сравнении с установленным в ст. 208 лишь посредством формулирования диспозиции ч. 1 этой статьи в редакции, отражающей тот смысл, какой придается ему (понятию) в иных нормативных документах, речь о которых шла выше. Однако для подобной корректировки признаков состава организации или участия в незаконном формировании, полагаем, нет оснований, поскольку — и здесь следует согласиться с мнением П. Агапова — принятие новых норм, устанавливающих ответственность, должно быть вызвано действительной пробельностью законодательства <*>. ——————————— <*> См.: Агапов П. Указ. соч. С. 4.
Более правильным представляется исключение законов ст. 208 УК из текста упоминавшихся законов. Главным образом это касается Федерального закона «О борьбе с терроризмом», поскольку внесение в него обозначенного изменения повлечет одновременную трансформацию понятия «террористическая деятельность», употребляемого также в Законе «О противодействии экстремистской деятельности», вследствие чего к экстремизму будет причисляться деятельность, направленная на создание незаконного формирования, состав которого отражен в ст. 208. И хотя очевидно, что в Шанхайской конвенции экстремизм связывается с применением насилия, а в случае с организацией НВФ данный признак отсутствует, указанное отступление, тем не менее, не является нарушением Соглашения, так как согласно ч. 2 ст. 1 допускается более широкое применение Сторонами договора терминов, используемых в названной статье Конвенции. Относительно достаточности имеющихся уголовно-правовых средств для противодействия закрепленным в Конвенции деяниям отметим следующее. УК содержит состав организации преступного сообщества (преступной организации), признаки которого позволяют квалифицировать по ст. 210 создание (руководство) или участие в таком объединении с целью совершения преступлений террористического характера. Осуществление взрывов, поджогов устойчивой вооруженной группой, поставившей перед собой террористические цели, может повлечь оценку по ст. 209 действий, выразившихся в ее организации, участии в банде или совершаемых ею нападениях. Образование вооруженных объединений для совершения преступления, предусмотренного ст. 278, подпадает под признаки этой нормы и ч. 1 ст. 30 УК в случае недоведения до конца задуманного преступления по обстоятельствам, не зависящим от воли виновных. Между тем возможен иной вариант: выделить в названной статье состав организации вооруженной группы или участия в ней в соответствующих целях, то есть перенести момент окончания посягательства на стадию приготовления (в какой-то степени подобная формулировка отвечает положениям Шанхайской конвенции). Насколько оправданным будет такое изменение УК — другой вопрос, заслуживающий, на наш взгляд, самостоятельного исследования. Хотелось бы также указать на то, что с учетом состояния действующего уголовного законодательства разночтения в оперировании понятием «НВФ» не затрагивают существа Договора 2001 г. и принятых на себя РФ обязательств в части признания деяний, получивших закрепление в Шанхайской конвенции, уголовно наказуемыми, поскольку, как было показано, их совершение в соответствии с УК РФ признается преступлением. Терминологическая несогласованность в данном случае может быть преодолена посредством использования заложенного в самой Конвенции механизма: «путем консультаций и переговоров между заинтересованными Сторонами» (ст. 17). Обозначенные противоречия между ст. 205.1 и ст. 208, безусловно, не могут способствовать единообразному применению уголовного закона и реализации принципов законности и справедливости в практике судебных и следственных органов и поэтому требуют внесения изменений в УК РФ, причем, если высказать предложение об исключении деяния, предусмотренного ст. 208, из ч. 1 ст. 205.1, с учетом вышеизложенного подобная рекомендация будет закономерной, однако применительно к исследуемой новелле не совсем верной. Представляется более правильным ставить вопрос иначе — об исключении из уголовного закона ст. 205.1. В подтверждение такого подхода сошлемся и на позицию ученых, полагающих, что введение этой статьи является примером игнорирования общих правил техники кодификации <*>, поскольку и до ее появления в УК лица, виновные в вовлечении в перечисленные в ч. 1 ст. 205.1 преступления, ином содействии их совершению, могли быть привлечены к ответственности по единой установленной для соучастников в ч. 3 ст. 34 Общей части Кодекса правовой схеме (определенной в статье Особенной части со ссылкой на ст. 33), так как, по сути, указанные в ч. 1 ст. 205.1 действия — подстрекательство к преступлению («вовлечение… склонение к участию…») и пособничество («вооружение либо обучение… финансирование акта терроризма…»), их сочетание — характерны для организаторской функции субъекта. ——————————— <*> См.: Там же. С. 4 — 6.
Вместе с тем полагаем, что рассматриваемое нововведение — не просто излишняя для УК норма: последствием ее введения стало заметное изменение рамок возможного наказания для лиц, принимающих активное участие либо оказывающих другое немаловажное содействие в достижении цели преступления. Наше мнение обусловлено следующими соображениями. Вопрос о том, какую формулу квалификации преступных действий при совместном совершении посягательства заложить в уголовном законе — нашедшую отражение в ст. 205.1, признающую содеянное соучастниками-неисполнителями самостоятельным составом преступления, либо предполагающую проведение правовой оценки с применением положений института соучастия, то есть по статье Особенной части, устанавливающей ответственность за содеянное, и в обязательном порядке — той или иной части ст. 33, отражающей характер выполненной лицом преступной функции, имеет принципиальное значение. Последняя позволяет учесть действительную опасность содеянного соучастниками, непосредственно не выполнявшими объективной стороны преступления, и назначить наказание с реализацией требований ст. 67 УК в полной мере в силу того, что пределы наказания в некоторых из норм ст. 205.1 (205, 206, 211) варьируются, в том числе в зависимости от наличия или отсутствия отягчающих обстоятельств. Так, если за вовлечение, вооружение либо (и) обучение с целью совершения акта терроризма по ч. 1 ст. 205.1 может быть назначено наказание от четырех до восьми лет лишения свободы, то квалификация по ст. 33 (и ее части или частям) и ч. 1 ст. 205 (учитывая изменения, внесенные в ст. 205 Федеральным законом от 21 июля 2004 г.) повлекла бы назначение наказания от восьми до двенадцати лет, что, как представляется, в большей мере отражает опасность указанных действий. А если осуществляются те же действия, но для совершения терроризма организованной группой, сопряженного, например, с посягательством на объекты использования атомной энергии? В статье 205 данное преступление признается образующим особо квалифицированный состав (ч. 3), и при отсутствии ст. 205.1 наказание подстрекателю (пособнику или организатору) определялось бы в соответствии с санкцией ч. 3 ст. 205 — от пятнадцати до двадцати лет лишения свободы или пожизненное лишение свободы, но поскольку существует специальная норма (ч. 1 ст. 205.1), соучастнику, независимо от тяжести фактически совершенного исполнителем преступного деяния (ст. 205.1 не содержит части, подобной ч. 2 ст. 205), может назначаться наказание в виде лишения свободы лишь в пределах от четырех до восьми лет. Санкция статьи 277 УК (от двенадцати до двадцати лет либо пожизненное лишение свободы) также существенно отличается от предусмотренной в ч. 1 ст. 205.1 (максимальное наказание — до восьми лет лишения свободы). Считаем связанное с наличием ст. 205.1 смягчение наказания за деяния, не менее опасные, чем непосредственное выполнение объективной стороны посягательства, результатом недооценки значения общих норм института соучастия, лишенным правовых и теоретических оснований, особенно в плоскости проблемы борьбы с терроризмом (в смысле, какой придается этому понятию в международных договорах). Заметим также, что в соответствии со ст. 3 Шанхайской конвенции о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом 2001 г. ее участники (и, следовательно, Российская Федерация) обязуются принимать такие меры, которые могут оказаться необходимыми, в том числе в области национального законодательства, для обеспечения того, чтобы деяния, указанные в п. 1 ст. 1, куда входят и посягательства, именуемые в УК РФ «преступления террористического характера», «…влекли наказание сообразно степени их тяжести».
