Жизнь и творческая судьба Михаила Юрьевича Лермонтова (1814 — 1841) необычайно глубока, многогранна, драматична. Будучи продолжателем традиций Пушкина в русской литературе, Лермонтов воздвиг новые вершины национальной культуры. Как и Пушкинский, гений Лермонтова «коснулся» многих сторон бытия человечества, в т. ч. Права, Закона, греховного поведения, оставив в наследство потомкам выдающиеся страницы «Демона», «Кавказского пленника», «Героя нашего времени» и других поэтических, драматических и прозаических творений. В недолгой жизни поэта многие важные события вообще неразрывно связаны с юриспруденцией и судопроизводством. Цель настоящей статьи — попытка (обзорная, в рамках журнальной статьи) собрать воедино основные факты жизни и творчества М. Ю. Лермонтова в их связи с вопросами права, законности и девиантологии [1]. В современном литературоведении, посвященном изучению творческой биографии Лермонтова, справедливо указывается на наличие белых пятен в исследовании ряда важнейших событий в жизни поэта, в т. ч. связанных с его трагической деятельностью; констатируется, что на протяжении ряда лет отдельные обстоятельства его жизни и творчества рассматривались с позиции преимущественно «классового» подхода (что, прежде всего, выражалось в тенденциозном освещении отношения царского окружения к поэту и в некоторых других вопросах).
1. Детство М. Ю. Лермонтова не было сколь-либо примечательным с позиции каких-либо личных событий из мира права. Воспитываемый в имении бабушки (по матери) Е. А. Арсеньевой (в дев. — Столыпиной), в атмосфере всепоглощающей любви, маленький Михаил получил первые жизненные уроки добра и зла, греха и добродетели. Среди юридических «связей» родни Арсеньевых — выдающийся государственный деятель, юрист и дипломат М. М. Сперанский, сподвижник Александра I и Николая I, руководитель комиссии по разработке Свода законов. Сперанский был добрым знакомым Е. А. Арсеньевой, засвидетельствовал в свое время ее завещание, по которому ее зять (Ю. П. Лермонтов) отстранялся от воспитания своего сына Михаила до совершеннолетия последнего. Родным братом бабушки поэта являлся Аркадий Алексеевич Столыпин (1778 — 1825), обер-прокурор Сената и сенатор, который, в свою очередь, был женат на дочери адмирала Н. С. Мордвинова, выдающегося либерального государственного деятеля, хорошего знакомого и поклонника Иеремии Бентама, английского юриста-утилитариста. Интересно отметить, что Сперанского, Столыпина и Мордвинова — лучших мужей своего времени — декабристы в 1825 году прочили в состав своего временного правительства. Позднее, в конце 30-х годов, под началом Сперанского во Втором (законодательном) отделении Его Императорского Величества канцелярии служил очень близкий товарищ Лермонтова — М. Б. Лобанов-Ростовский, в силу всех названных обстоятельств Лермонтов, наверняка, имел неплохое представление о Сперанском и его государственной деятельности, в т. ч. на законотворческой ниве.
Юный Лермонтов получил весьма неплохое гуманитарное образование. После обучения на дому — учителями и гувернерами — в 1828 году Лермонтов по настоянию бабушки поступает (сразу же в 5-й класс) в Благородный Университетский пансион, неразрывно связанный с Московским университетом и являвшийся наряду с Царскосельским лицеем интеллектуальным центром России. Многие из передовой московской профессуры тех лет преподавали на старших курсах пансиона (М. Г. Павлов, А. Ф. Мерзляков, Д. М. Перевощиков). Немало соучеников Михаила (или «Мишеля» — для близких) по пансиону впоследствии внесли видный вклад в развитие российской государственности, среди них — будущий министр юстиции Д. В. Дашков, поэт и дипломат А. С. Грибоедов, автор военных реформ эпохи Александра II военный министр Д. А. Милютин и многие другие. Среди других преподавателей-юристов значились профессора университета Н. Н. Сандунов (судопроизводство), М. Я. Малов (римское право) и др.; с последним была связана история, о которой сообщают многие биографы Лермонтова, — большая группа студентов (среди них был и Михаил, а также молодой А. И. Герцен и пр.) устроила публичную обструкцию нелюбимому и невежественному педагогу, что повлекло недовольство со стороны университетского начальства и в дальнейшем могло повлиять на принятие Лермонтовым решения об уходе из учебного заведения. Практические занятия по праву велись более чем оригинально. Так, неоднократно упоминавшийся в воспоминаниях однокашников поэта Сандунов вел традицию постановки спектаклей, имитирующих судебный процесс: проигрывалось и переводилось на язык искусства реальное сенатское дело, студенты исполняли все роли, от канцелярского служащего до председателя суда. Эти «процессы» исполнялись на годичных собраниях университета и пансиона. К сожалению, отсутствуют сведения о личном участии Лермонтова в этих театральных постановках.
2. Весной 1830 года пансион по Высочайшему указу был закрыт, а уже в августе того же года Лермонтов был принят «своекоштным» студентом на нравственно-политическое отделение Московского университета. Лермонтов был не чужд студенческой жизни и товарищеского круга, вне стен университета вел жизнь, полную светских удовольствий подобно многим богатым «барчукам», при этом современники-однокашники отличали самолюбивый, дерзкий и насмешливый характер Михаила. Свободолюбивая творческая натура будущего поэта тяготилась всякими стеснениями. По воспоминаниям однокашников (П. Ф. Вистенгофа), студент Лермонтов выделялся стремлением к обладанию науками, слыл несходчивым по характеру и нелюдимым. Удовольствия древней столицы (балы, маскарады, званые обеды и пр.) не способствовали системности в обучении, пришла пора экзаменов, нравственное и догматическое богословие, греческий и латинский языки «подкосили» многих, в т. ч. и Лермонтова, оставшегося на первом курсе на второй год. С негодованием Михаил покинул университет, в целом презрительно отзываясь о его порядках и профессорах.
Удивительно, но большинство лермонтоведов почему-то обходит стороной такой интересный факт, как обучение М. Ю. на юридическом факультете университета (впрочем, отдельные биографы поэта, например В. А. Мануйлов (1964), указывали, что в ходе обучения в университете Лермонтов перешел с нравственно-политического на словесное отделение, без сообщения комментариев по данному факту. — К. Х.). Сложись судьба по-иному, и талантливый и неординарный юноша, а тем более дворянин и представитель уважаемого рода, вполне мог стать профессиональным юристом-криминалистом или государствоведом, сделать успешную карьеру на поприще юриспруденции. Дело в том, что по Уставу Московского университета 1804 года юридический факультет был преобразован в нравственно-политическое отделение (по замыслу императора Александра I, главенствующей в обучении студентов должна была выступать философско-политологическая составляющая). Между тем основной функцией юридического факультета изначально определялась подготовка кадров для государственной службы, а одной из старейших кафедр являлась кафедра русского гражданского и уголовного судопроизводства (1811), которую возглавлял уже известный нам Н. Сандунов. В годы учебы Лермонтова в университете видное место среди юридической профессуры занимал знаменитый ученый Л. А. Цветаев, в молодости — представитель кантовской школы, автор «Слова о взаимном влиянии наук на законы и законов на науки» (1816), «Начертания теории уголовных законов» (1825). В последней работе фундаментальное место уделялось проблемам наказания преступника; так, по мнению ученого, главным условием применения уголовных законов является соблюдение следующих принципов: «там нет преступления в обществе, где нет еще закона», «право прощать преступника есть принадлежность к верховной власти», «где было одно намерение к преступлению, но не было действия, там нет преступления» и др. Не менее знаменитым трудом Цветаева являлась «Краткая теория законов», в трех частях, содержащая развернутое исследование вопросов гражданского и уголовного права, судопроизводства (1810 г.) [2]. По этому руководству студенты-юристы учились вплоть до лермонтовских времен; экземпляр данного издания хранился в свое время и в библиотеке А. С. Пушкина (по данным Б. Л. Модзалевского). К сожалению, мы практически не находим в переписке, произведениях, ином творческом наследии поэта прямых указаний, относящихся к событиям, связанным с его обучением и нахождением в университете в качестве будущего юриста.
Именно на университетский период приходится начало активной поэтической деятельности М. Лермонтова [3]. Под влиянием Шиллера, Жуковского и Пушкина появляются первые серьезные произведения Лермонтова: «Кавказский пленник», «Преступник», «Корсар», в которых центральное место уделено вопросам человеческой трагедии — горькой участи пленника на чужбине, неравной любви, гибели-убийства. Многие нереализованные творческие сюжеты Лермонтова того периода (1831 г.) — трагедии «Марий» и «Нерон» — в своей основе основаны исключительно на девиантологическом материале. В основе головокружительного сюжета первого законченного драматического произведения «Испанцы» (1830 г.) — убийство из ревности благородным испанцем Фернандо своей любимой, заканчивающееся в итоге судом инквизиции. Для лермонтовского героя нравственная победа — выше пыток и смерти на костре инквизиции.
3. Возможно, что несложившиеся отношения с профессурой подвигли студента Лермонтова к решению перевестись в Петербургский университет, однако в столичном вузе отказались «зачесть» годы учебы в Москве. В итоге Лермонтов, следуя примеру некоторых друзей, в ноябре 1832 г. поступает юнкером в Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, одновременно зачислившись в лейб-гвардии гусарский полк. В 20-е годы позапрошлого века жизнь в школе была весьма необременительной, юнкера пользовались большой личной свободой, но ко времени поступления Лермонтова порядки в ней круто изменились под влиянием «общероссийских мер» по укреплению государственной дисциплины, проводимых императором Николаем I. В ноябре 1834 г. Лермонтов был произведен в корнеты и полностью окунулся в водоворот страстей столичной жизни гвардейцев: пирушки, балы, карточные игры; при этом сослуживцы отмечают «нелюбовь» Лермонтова к воинской дисциплине и военной службе. Пренебрежительное отношение к законам писаным в дальнейшем можно проследить и по многим эпизодам из биографии поэта. Так, по мнению современников из числа военного окружения поэта, он весьма вольно относился к требованиям воинских уставов, нередко «маскируя» обязанностями службы; да и дуэли Лермонтова свидетельствуют о том, что для него кодекс чести стоял выше Кодекса уголовного.
Многие факты из юридической (и не только) биографии еще ждут своего дотошного исследователя. Так, до конца невыясненными остаются сведения о деятельности т. н. «кружка шестнадцати» — неформальной либеральной антиправительственной (?!) организации, состоящей из «золотой» петербургской молодежи в 1838 — 1840 гг. (Браницкий, Лермонтов, Паскевич, Валуев, Гагарин, Фредерикс и др.). Пока учеными бесспорно идентифицированы лишь одиннадцать из ее членов. Есть отдельные факты, указывающие на то, что наш поэт был «душою», лидером этого кружка. Как повлияло общение кружковцев на формирование политико-правовых взглядов Лермонтова в эти годы? Среди товарищей поэта по этому неформальному общению был и А. П. Шувалов (1816 — 1876), ученик М. М. Сперанского…
В биографии поэта, прежде всего «благодаря» дуэлям, запрещенным в России еще со времен Артикулов воинских Петра Великого, было несколько «соприкосновений» с военно-судебным правом (по мнению ряда биографов, до настоящего времени не все материалы военно-судебных дел Лермонтова в полной мере исследованы и включены в научный оборот!).
В феврале 1840 г. Лермонтов получил легкие телесные повреждения на дуэли с сыном французского посла Эрнестом де Барантом. Последний вызвал поэта на дуэль, оскорбившись словами русского офицера о французах. Дуэлянты были арестованы, дело о дуэли отдано на разрешение комиссии военного суда. В целом позиция суда и царской фамилии была не очень строга к молодому поэту. В апреле месяце генерал-аудиторат определил: за противозаконные поступки на основании свода военных постановлений Военного-уголовного устава книги 1 ст. ст. 392 и 393 лишить поручика Лермонтова чинов и дворянского достоинства; но в силу смягчающих обстоятельств (отсутствие вредных последствий поединка; мотив участия в нем — поддержка чести русского офицера, нежелание причинить вреда противнику; усердная служба поэта-офицера) передать участь подсудимого на волю императора, предложив выдержать его три месяца на гауптвахте, а затем выписать в один из армейских полков; при конфирмации этого приговора, император был менее суров относительно вины офицера, определив ему наказание — немедленный перевод в Тенгинский пехотный полк тем же чином. Важно отметить, что военно-уголовный закон, которым руководствовался суд, — Военно-уголовный устав был утвержден лишь в 1839 году и, по сути, «дело Лермонтова» было одним из первых фактов его практического применения.
В Таблице чрезвычайных происшествий в Российской империи, еженедельно составлявшейся для докладов императору в III Отделении Его Императорского Величества канцелярии на протяжении полувека (1826 — 1882 гг.) на основании донесений губернаторов, после информации о пожарах, убийствах и грабежах, имеется запись о происшедшей 15 июля 1841 г. в Кавказской губернии дуэли между находившимися на лечении минеральными водами в Пятигорске отставным майором Мартыновым и офицером Лермонтовым, закончившейся смертью последнего, при секундантах Глебове и Васильчикове. Сделана запись, что начато расследование [4]. До настоящего времени специалисты расходятся во многих вопросах о: действительных причинах дуэли, наличии внешнего провокационного фактора, количестве очевидцев поединка и даже секундантов. Уже 16 июля началось следствие по данному делу пятигорским плац-майором Унтиловым; в тот же день был произведен осмотр места происшествия; 17 июля — медицинский осмотр тела убитого. В августе дело в отношении отставного майора Мартынова (и секундантов) было передано в окружной суд. В дальнейшем все-таки была правильно изменена подведомственность, и в октябре дело передано на рассмотрение военного суда, который был учрежден в Пятигорске при Отдельном Кавказском корпусе под председательством командира 2-го Линейного Кавказского батальона подполковника Манаенко. Приговор для дуэлянта был достаточно суров — лишение чинов, ордена, разжалование в солдаты; итоговая Высочайшая конфирмация решения судей поступила в январе 1842 года: майора Мартынова посадить в крепость на гауптвахту на три месяца и предать церковному покаянию… Слишком милостивым оказался государь в вопросе правовой оценки уголовного дела гибели гения России.
«Девиантологическая» проблематика, борьба Добра и Зла в произведениях М. Ю. Лермонтова. Девиантологическая (в т. ч. социально-правовая) проблематика являлась если не главенствующей, то одной из ведущих в творчестве молодого поэта.
Оставаясь наедине с собой в тишине кабинета, М. Ю. полностью отдавался тому делу, которое действительно занимало его душу и мысли, — поэтическому творчеству. Интеллектуальную «разрядку» молодой юнкер искал в новом для себя развлечении — написании поэм и пьес в рукописный журнал «Школьная Заря» (1834), преимущественно гедонистического, эротического содержания («Гошпиталь», «Петергофский праздник», «Уланша»). На период обучения в юнкерской школе приходится незавершенный замысел Лермонтова — роман «Вадим» (1833 — 1834 гг.), обращенный к страницам пугачевского восстания. Как нам представляется, в этом произведении лермонтовский гений впервые серьезно обратился к теме, «терзавшей» его все последующие годы — изучению природы (генезиса) Зла. Лермонтов исследует социальные и психологические корни одного из наиболее древних мотивов преступного поведения человека — мести — в романе — со стороны человека, нищего, искалеченного нравственно и физически, наделенного недюжинными талантами, — своим обидчикам-помещикам. Среди реализованных замыслов этих и последующих лет — поэмы «Боярин Орша» (1835) и «Песня про… купца Калашникова» (1836 — 1838 гг.). Обе имеют прямое отношение к уголовно-правовой тематике. В «Боярине Орша» суд поэта обращен обличению домостроевских нравов — старый Орша, подозревая послушника и дочь в грехе блуда, предает последнюю мучительной голодной смерти.
Изучение многих поэтических и прозаических шедевров разных лет указывает, по нашему мнению, на обостренное восприятие Лермонтовым таких ценностных категорий, как «Закон», «Правда», «Добро» и «Зло», «Справедливость», рассматриваемых им в качестве главенствующих в достижении счастья и благополучия в судьбе отдельного гражданина и общества в целом. Можем предположить, что в силу целого ряда причин (рассмотрение которых выходит за рамки настоящей статьи) у Лермонтова с младых лет формируется дух нигилизма по отношению к пониманию реальности постижения этих ценностей в современной ему жизни. В этом смысле Лермонтов свои надежды возлагал, отдавая превосходство нравственному закону перед существующим юридическим, — на Суд Божий:
«Таитесь вы под сению закона,
Пред вами суд и правда — все молчи!..
Но есть и Божий Суд, наперсники разврата!
Есть грозный Суд: он ждет…» («Смерть Поэта», 1837).
Напомним, что эти строки имели для поэта весьма суровые «юридические» последствия: Высочайшим повелением корнет Лермонтов был удален из гвардии, из столицы — в ссылку на Кавказ, в Нижегородский драгунский полк.
В написанной примерно в то же время поэме «Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова» Лермонтов размышляет о первостепенности законов: нравственного и юридического. Его герой (Степан Парамонович Калашников) вступается за поруганную честь супруги, вызвав обидчика — опричника Кирибеевича — на дуэль-поединок и не желая обращаться с жалобой на него в суд царский; в итоге купец осознанно жертвует собой, но в защиту «закона господнего». В ответ на вопрос царя И. Грозного о признании своей вины в убийстве опричника («Вольной волею или нехотя // Ты убил») Калашников не скрывает своих умышленных действий («Я убил его вольной волею»), называет себя грешником, но только — перед «Богом единым». Таким образом, поэт (очевидно, осведомленный о незаконности дуэлей в современной ему России) выступает в пользу верховенства нравственного закона и моральных традиций, допускавших и поощрявших наказание виновного лица, посягнувшего на честь замужней женщины (а значит, и честь, и доброе имя ее супруга). Зло (выразившееся в казни достойного человека), по Лермонтову, победило в земной жизни, Добро (нравственная победа и смерть преступника-грешника) — в вечной.
Вечной теме борьбы Добра со Злом также посвящен лермонтовский «Демон» — одно из сложнейших его поэтических произведений, существующее в нескольких редакциях. Разнообразны мнения литературоведов, пытающихся «разгадать» образы главных героев поэмы. Так, у В. Э. Вацуро Демон и демоническое сладострастие увязывается с обликом самого поэта, что весьма, по нашему мнению, весьма упрощенный подход; схожее мнение высказывал столетием ранее знаменитый адвокат В. Спасович: «В «Демоне» Лермонтовым… начертан собственный портрет автора» и они были не одиноки в этих своих оценках [5].
Считаем справедливой позицию тех исследователей, которые рассматривают в качестве основного фона всех событий поэмы — сражение Зла (греха) в образе Демона с Добром за душу Тамары. Злой Дух в борьбе за душу девушки использует весь богатый арсенал: телесное убийство жениха и его свиты, лишенных божественного покровительства за святотатство, обман и коварство, вовлечение в блудные мысли, погружение в грех унынья, обещание неведомых соблазнов. Наиболее близкой мне представляется трактовка образа Демона (сложного и противоречивого), с одной стороны, как разуверившейся личности, ищущей освобождение от оков демонизма, не желающей жить там где
«… преступления лишь да казни,
Где страсти мелкой только жить;
Где не умеют без боязни
Ни ненавидеть, ни любить» («Демон», последняя редакция, 1839),
а с другой стороны, духа Зла, союзника сатаны.
Ключевой, удивительно правдивой мыслью поэта является его напоминание об особой беззащитности и ранимости силами Зла, грехом (жизненной средой) именно чистых, правдивых душ.
Целый ряд других известных произведений Лермонтова в той или иной степени затрагивает уголовно-правовую тематику. В «Герое нашего времени» («Тамань») главный герой (Печорин) становится невольным очевидцем повседневной жизни «честных контрабандистов», а в завершение — и жертвой кражи. В «Княжне Мери» тот же герой сначала совершает преступление, убив на дуэли офицера Грушницкого (конфликт между героями, по большому счету, образовался на почве общего «безделья». — Авт.); секунданты дуэлянтов, прежде всего доктор Вернер, скрывают преступление, инсценируют несчастный случай, повлекший смерть по неосторожности — падение со скалы, при этом доктор, по-видимому для убедительности версии несчастного случая, «подтасовывает» результаты вскрытия трупа. Представляется, что тема Зла также неразрывно присутствует в повести: в обществе, где ценность человеческой жизни значит гораздо меньше важности удовлетворения мелочных обид и амбиций, где нет страха перед Всевышним и законом, зло в различной ипостаси заполнит «пустующие лакуны» в межличностных отношениях, повергая человека в смертные грехи гордыни, унынья и пр.
Вновь к проблеме «поглощения» правдивых душ силами Зла Лермонтов обращается в драме «Маскарад» (1835 — 1836 гг.). Судьба и образ Нины во многом схожи с образом и судьбой Тамары, также выступая для поэта образцом женственности и красоты. Нина гибнет в результате преступления (убийства путем отравления), совершенного ее мужем Арбениным и организованного (подстрекаемого) Неизвестным. По-видимому, Лермонтов под Неизвестным рассматривал олицетворение сил Зла, содержащегося в светском обществе. Именно Неизвестный, «собрат» Демона по духу, управляя людьми, желающими мести Арбенину, вынуждает последнего отравить ни в чем не повинную Нину. Поэт указывает на особую силу Зла, царящего в обществе, предающегося веселью и безделью, на его всепоглощающее действие на сознание и поступки людей, вовлеченных в греховные страсти. Наверное, показательно, что Лермонтов оставил своего героя (Арбенина), раздираемого нравственными (?) муками, без юридического наказания. Отдельное место в драме уделено рассмотрению этиологии поведения игроков — лиц, одержимых карточной игрой. Так, в Арбенине современники угадывали черты знаменитых персонажей светских салонов того времени, прежде всего графа Ф. И. Толстого («Американца»). В уста одного из участников нечестной карточной игры поэт вкладывает упоминание о весьма примечательной исторической личности — Ваньке Каине, знаменитом в восемнадцатом веке московском воре и сыщике. Будучи сыщиком, последний организовал у себя дома игорный притон, где в ходу были фальшивые деньги и нечестные приемы игры.
«Клубок» нравственно-правовых проблем присутствует в знаменитой поэме Лермонтова «Преступник», более того, проблема греховного поведения выведена автором в само название произведения. Грех прелюбодеяния приводит к аморальному проступку (супружеской измене) молодую жену отца героя, его соблазнившего; последний изгоняется отцом из отчего дома. Голод и лишения окончательно «затягивают» молодого человека в сети Зла, со временем он становится атаманом разбойничьей шайки. Интересен психолого-криминологический портрет разбойника, нарисованный Лермонтовым: став профессиональным преступником вынужденно, по причине тяжелых жизненных обстоятельств, атаман тем не менее руководствуется неким кодексом чести, который не позволяет, например, неоправданно убивать беззащитных людей. Тех из своих сообщников, кто нарушает эти правила, ждет жестокая расплата от своего предводителя:
«Пришло Иуде наказание:
Он в ту же самую весну
Повешен мною на сосну,
На пищу вранам…».
Тема кровной мести в контексте «противодействия» Злу — центральная в поэме «Каллы» (т. е. преступник — К. Х.) (1830 — 1831 гг.). Кабардинец, мусульманин по вероисповеданию, Аджи стоит перед священной обязанностью отомстить злодею Акбулату за смерть родителей и брата. Мулла внушает Аджи:
«Ты на земле орудье мщенья
Палач, — а жертва Акбулат!
Отец твой, мать твоя и брат,
От рук злодея погибая,
Молили небо об одном:
Чтоб хоть одна рука родная
За них разведалась с врагом!
Старайся будь суров и мрачен,
Забудь о жалости пустой;
На грозный подвиг ты назначен
Законом, клятвой и судьбой».
Аджи первоначально рассматривает закон мести как богоданную традицию своего народа, вырезая семью своего обидчика; однако страшное преступление заставляет его ужаснуться от своего же злодеяния, направленного против неповинных жертв. Герой лишает жизни муллу — подстрекателя преступлений и удаляется прочь — от человеческого общества, по-видимому, с поврежденным сознанием. У Лермонтова в поэме источником злодеяний выступают древние религиозные обычаи народа и нормы господствующей морали, противоречащие богоданным нормам человечности. В другой поэме — «Измаил-Бей» (1832) — борьба со Злом также выходит на «передние строки» повествования; вражда и смерть исходят не только от событий, связанных с покорением русскими кавказских земель, но и от «каинова» греха — зависти князя Росламбека к своему брату Измаил-Бею, приведшей к убийству последнего. Интересно, что последний в юности учился в России, «чтоб знать законы и права чужие!».
Широко представлена нравственно-правовая проблематика еще в одной поэме Лермонтова — «Сашка» (1835 — 1836 гг.). Его герой, Александр, сын дворянина Ивана Ильича, мракобеса и сутяжника, морально разложившегося барина, добрый и образованный в своей основе человек, с сердцем, открытым радости любви, в своей жизни «пробежал пороков длинный ряд» и вынужден смириться с пошлостью бытия в условиях, когда:
«В рядах дворянства, с рабским униженьем,
Прикрыв мундиром счастье подлеца, —
Искать чинов, мирясь с людским презреньем,
И поклоняться немцам до конца…».
В поеме «Тамбовская казначейша» (1838) в анекдотичном сюжете выведен образ-типаж продажного чиновника, путавшего государственную казну со своим кошельком, для которого, в угоду «золотому тельцу», и родная супруга становится объектом карточной ставки.
Будет интересна для современного читателя, в т. ч. в военном, военно-юридическом прочтении, страница биографии боевого офицера Лермонтова, некоторое время, в конце 1838 года, возглавлявшего т. н. лермонтовский отряд, сотню добровольцев, экипированных под черкесов, выполнявших преимущественно ответственные разведывательные поручения командования в Малой и Большой Чечне на Кавказе. В те годы на Кавказе среди сослуживцев и знакомых Лермонтова было много бывших декабристов (Одоевский, Назимов, Лорер и др.); можно предположить об их некотором влиянии на политико-правовое мировоззрение поэта, однако в литературоведении сформировалась позиция, что Лермонтов в целом достаточно сдержанно в эти годы относился к декабрьским событиям 1825 года, возможно, не считая действия и планы их участников полезными в практическом плане для России. Многие «кавказские» произведения Лермонтова — по своей природе, поэтические дневники, весьма полно отражающие реальные события — военные действия русской армии под руководством генералов П. Х. Грабе и А. В. Галафеева по усмирению горских племен. Прозорливы и удивительно точны, не потеряли по сию пору актуальности наблюдения и выводы поэта о нравах мирных и немирных жителей гор — чеченцев, черкесов, которым «Бог — свобода, их закон — война».
Актуальным напоминанием о значении сохранения русской культуры, языка и традиций, судьбы поэта в обществе звучат обращенные современникам строки — вопрос великого поэта-гражданина о том: «когда же на Руси… // Расставшись с ложной мишурой, // Мысль обретет язык простой // И страсти голос благородный?» («Журналист, Читатель и Писатель», 1840).
Литература
1. Биографические сведения о М. Ю. Лермонтове приведены на основе изучения автором следующих изданий: Афанасьев В. В. Лермонтов. М.: Серия ЖЗЛ, 1991; Захаров В. А. Летопись жизни и творчества М. Ю. Лермонтова. М., 2003; Андроников И. Л. Собрание сочинений. Т. 3. М., 1981; Висковатый П. А. Михаил Юрьевич Лермонтов. Жизнь и творчество. М., 2005; Лермонтовская энциклопедия / Сост. М. Вацуро и др. М., 1981; М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. М., 1972.
2. См. подробнее: Комиссаров В. С. Вклад юридического факультета Московского университета в развитие уголовного права // Материалы V Международной научно-практической конференции. М., 2006. С. 185 и послед.
3. Тексты произведений М. Ю. Лермонтова приведены по изданию: Лермонтов М. Ю. Сочинения в 2-х томах. М.: Издательство «Правда», 1988 — 1990.
4. Российский архив: История Отечества в свидетельствах и документах. Т 9. М., 1999. С. 175.
5. Цит. по: Иеромонах Нестор (Кумыш). Поэма М. Ю. Лермонтова «Демон» в контексте христианского веропонимания. СПб., 2007. С. 3 и послед.
