ЗАКОНОДАТЕЛЬНЫЕ ОСНОВЫ НРАВСТВЕННОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ АДВОКАТОВ
Н. А. ПОДОЛЬНЫЙ
Подольный Н. А., заместитель декана факультета экономики, управления и права, кандидат юридических наук, доцент.
Деятельность адвоката сопряжена со многими трудностями. Но, пожалуй, одной из наиболее серьезных является та, что в силу своего положения ему постоянно необходимо находить компромисс между частным интересом, правами и свободами отдельных лиц, с одной стороны, и публичным интересом государства и общества — с другой. Нахождение этого компромисса требует не только больших интеллектуальных усилий, но и способности оставаться, несмотря ни на какие соблазны, на почве права и нравственности. Стратегия и тактика защиты во многом определяются тем, как адвокату совместить желание быть максимально полезным своему поручителю и вместе с тем не дать увлечь себя совершить противоправные или безнравственные поступки.
К сожалению, названная дилемма не во всех случаях решается без нарушения норм права и морали. Почему так происходит, вполне понятно. Адвокат, в силу особенностей своей профессии, принимает на себя проблемы своего подзащитного. И это вполне нормально. Но при этом, к сожалению, не во всех случаях адвокаты способны отказаться от решения таких проблем своего подзащитного, которые не могут быть решены законными средствами или средствами и методами, соответствующими нормам морали. Неспособность отказаться от их решения объясняется вполне понятным стремлением быть всегда полезным своему подзащитному. Здесь оказывается задействован механизм сопереживания, сочувствия к другому человеку, тем более что и в ходе расследования, и в суде подзащитный выглядит не как виновное в преступлении лицо, а как лицо страдающее. Восприятие нравственного и безнравственного, законного и незаконного в этом случае искажается, в результате чего отдельные безнравственные и противоправные действия не выглядят таковыми, а потому их совершение никак не отягощает совесть.
Все это усугубляется также и тем, что адвокаты для того, чтобы быть «конкурентоспособными», стремятся «не отпугнуть» клиента и потому берутся за выполнение тех обязательств, которые им не следовало на себя брать. Так, достаточно часто приходится встречаться с тем, как адвокат гарантирует определенный, желаемый подсудимому исход дела и при этом намекает или даже прямо говорит о своих «дружеских» отношениях со следователем или судьей. Подобного рода «гарантии» уже сами по себе криминогенны, так как в них заложена готовность адвоката на нарушение закона ради реализации «пожеланий» своего подзащитного. Кроме того, они безнравственны, так как создают часто ложное представление у людей о «продажности» правосудия. Безнравственны они и тем, что незаслуженно очерняют людей, никак себя не запятнавших при отправлении правосудия.
Другим усугубляющим фактором являются деньги, большие деньги, которые можно получить за ведение отдельных уголовных дел. И здесь мы сталкиваемся с противоречием, которое изначально заложено в саму суть профессии адвоката. Состоит оно в том, что на него, с одной стороны, возлагается обществом защита людей и тем самым его работа — это служение общественным интересам, а с другой — эта профессия для него также и источник средств, необходимых ему для существования. К сожалению, данное противоречие сложно назвать диалектическим, так как оно не является источником какого-либо движения или развития. Это противоречие нуждается в своем разрешении, состоящем в нахождении «золотой середины», своего рода компромисса между интересами общества и личными. Понятно, что к подобному компромиссу стремятся далеко не все адвокаты и вовсе не из-за того, что не знают, как его достичь, просто он им не нужен, поскольку изначальным их ориентиром являются деньги, с помощью которых можно удовлетворить массу собственных потребностей, в том числе и потребность в роскоши. Более того, деньги для них являются не просто ориентиром, но и установкой их деятельности. По этой причине вполне понятно недоверие к искренности адвокатов, которое возникает у следователей и судей. Вполне обоснованное требование, направленное на защиту обвиняемого, они рассматривают как какой-то подвох, которым адвокат стремится добиться незаконного результата или противоправных действий.
Все названное способствует тому, что у отдельных адвокатов искажаются личностные ориентиры, ценности, которые они избирают в качестве основы деятельности. В итоге складывается ситуация, когда то, чего ждут от адвоката, полностью не соответствует тому, что многие из адвокатов могут предложить обществу, так как не соответствуют тем требованиям, которые общество возлагает на эту профессию. В результате приходится констатировать произошедшую деформацию личности этих адвокатов, которая делает их непригодными для выполнения деятельности, возлагаемой на них обществом.
Перечисленное выше не является исчерпывающим перечнем факторов, способствующих профессиональной деформации отдельных адвокатов. Но именно они заставляют задуматься о наличии системы, препятствующей такой деформации. И прежде всего встает вопрос: закреплена ли такая система в действующем законодательстве? Представляется, что закреплена. Законодательство в этой части является достаточно хорошо разработанным, и его соблюдение создает необходимые гарантии того, чтобы адвокат поступал нравственно, а тем более законно. Так, в соответствии с п. 4 ч. 1 ст. 7 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» адвокат обязан «соблюдать кодекс профессиональной этики адвоката».
Конечно, требование соблюдать Кодекс профессиональной этики адвоката, закрепленное в норме закона, выглядит декларативно. Однако это впечатление не соответствует действительности, так как имеется система норм, обеспечивающих реализацию этого требования. К примеру, его соблюдение обеспечивается тем, что адвокат не вправе «принимать от лица, обратившегося к нему за оказанием юридической помощи, поручение в случае, если оно имеет заведомо незаконный характер» (п. 1 ч. 4 ст. 6 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации»). То есть в том случае, если адвоката его доверитель просит выполнить поручение, противоречащее закону, он обязан от него отказаться. Нарушение закона — это ведь не только противозаконные действия, но часто и безнравственные. Понятно, что такой отказ может повлиять на ход дальнейших взаимоотношений между адвокатом и доверителем. Но то, в каком направлении произойдут эти изменения, всецело зависит от адвоката, от его умения убедить в том, что следование закону соответствует интересам подзащитного.
В п. 1 ч. 4 ст. 6 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» ничего не сказано о том, как адвокату быть в том случае, если поручение хотя и соответствует закону, но безнравственно. Поэтому представлялось бы вполне уместным дополнить названный пункт словом «безнравственный», сформулировав его следующим образом: «Адвокат не вправе… принимать от лица, обратившегося к нему за оказанием юридической помощи, поручение в случае, если оно имеет заведомо безнравственный и незаконный характер».
Другой нормой, которая обеспечивает нравственность в деятельности адвоката, является норма, закрепленная в п. 1 ч. 1 ст. 7 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации». В ней сказано, что адвокат обязан «честно, разумно и добросовестно отстаивать права и законные интересы доверителя всеми не запрещенными законодательством Российской Федерации средствами». В требовании честного отстаивания закреплено то, что адвокат должен действовать только в соответствии с нормами морали и нравственности. То есть здесь содержится запрет к совершению адвокатом действий, не соответствующих моральным требованиям.
При том что законодательство достаточно полно регулирует деятельность адвоката и создает ему все необходимые условия для того, чтобы он мог осуществлять свои функции в соответствии с нормами права и морали, в последнее время стало очевидным то, что необходимо в законодательном порядке решить ряд проблем, непосредственно связанных с нравственным поведением адвоката в процессе осуществления им профессиональной деятельности. Данные проблемы связаны с тем, что преступность в последнее время становится все более изощренной и повышается ее общественная опасность. Так, необходимость эффективного расследования террористических актов и предотвращения их совершения требует некоторой корректировки принципов деятельности адвокатов и адвокатуры. В связи с этим необходимо пересмотреть некоторые нормы. К примеру, в п. 5 ч. 4 ст. 6 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» сказано, что адвокат не вправе «разглашать сведения, сообщенные ему доверителем в связи с оказанием последнему юридической помощи, без согласия доверителя». Понятно, что интересы общественной безопасности требуют того, чтобы всякая информация о террористических актах, а также о готовящихся тяжких преступлениях достигала тех правоохранительных органов, от которых зависит возможность их предотвращения. Тяжесть последствий, которые могут наступить от совершения конкретных преступлений, такова, что не может оправдать адвоката, следующего приведенной выше норме. Никакой адвокат не имеет морального права молчать, если ему стали известны сведения о готовящемся тяжком преступлении. Поэтому требование не разглашать сведений, ставших известными адвокату в связи с оказанием юридической помощи от доверителя, без согласия последнего, в случаях, если эти сведения касаются готовящихся преступлений, безнравственно.
Бесспорно то, что адвокат не должен сообщать всего того, что ему стало известно от доверителя в процессе оказания юридической помощи. От этого во многом зависит само существование адвокатов и адвокатуры. Ведь лицо, обращающееся к адвокату, должно иметь возможность без боязни ему довериться, что предполагает откровенность в их отношениях, когда доверитель может не контролировать свои слова и не опасаться того, что он за это поплатится ухудшением своего положения. Отказ от этого правила означал бы невозможность осуществлять адвокатами функции защиты и представления интересов граждан, которые на них возлагает общество. Поэтому утверждение того, что адвокат не должен оставлять втайне информацию о готовящихся преступлениях, предполагает лишь определенное изъятие из общего правила сохранения тайны во всех иных случаях. Соответственно данное изъятие должно найти свое воплощение в п. 5 ч. 4 ст. 6 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», который следует дополнить словами: «За исключением случаев, когда ему стала известна информация о готовящемся преступлении».
Исходя из приведенных соображений, представлялось бы уместным пересмотреть также положения, связанные с понятием «адвокатская тайна», сформулированные в ст. 8 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации». Так, следовало бы изменить ч. 2 названной статьи, сформулировав ее следующим образом: «Адвокат не может быть вызван и допрошен в качестве свидетеля об обстоятельствах, ставших ему известными в связи с обращением к нему за юридической помощью или в связи с ее оказанием, ЗА ИСКЛЮЧЕНИЕМ СЛУЧАЕВ, КОГДА ЕМУ СТАЛА ИЗВЕСТНОЙ ИНФОРМАЦИЯ, НЕОБХОДИМАЯ ДЛЯ ПРЕДОТВРАЩЕНИЯ ГОТОВЯЩЕГОСЯ ПРЕСТУПЛЕНИЯ» (выделено дополнение к уже существующей норме. — Авт.).
С тем чтобы закрепленные в Федеральном законе «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» требования к адвокатам соблюдать нормы морали выполнялись, необходимо также пересмотреть п. 3 ч. 4 ст. 6 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», в которой сказано, что адвокат не вправе «занимать по делу позицию вопреки воле доверителя, за исключением случаев, когда адвокат убежден в наличии самооговора доверителя». Здесь возникает при применении данной нормы следующий вопрос: нравственно ли адвокату занимать ту же позицию, что и его подзащитный, если очевидно, что эта позиция ошибочна и ухудшает его положение? Представляется, что ответ на этот вопрос может быть только один: безнравственно занимать позицию юридически безграмотного подзащитного, если она с очевидностью влечет за собой ухудшение его положения. Наряду с этим возникает и другой вопрос: нравственно ли занимать позицию своего подзащитного, направленную на сокрытие от органов следствия и суда информации о готовящемся преступлении? Здесь также очевиден ответ: безнравственно занимать такую позицию. В связи с этим понятно, что названная норма должна быть пересмотрена и сформулирована иначе.
Кроме всего названного следовало бы посвятить одну из статей Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» отношениям адвокатуры и общества. Констатирования того, что адвокатура является институтом гражданского общества (ч. 1 ст. 3 названного Закона), явно недостаточно, так как остаются без ответа многие вопросы.
Изложенное позволяет сделать некоторые выводы. Во-первых, в законодательстве заложены основы, требующие нравственного поведения от адвокатов. Во-вторых, несмотря на это, законодательство нуждается в дальнейшем совершенствовании в данном направлении. Конечно же, только этого недостаточно для нравственного поведения адвокатов — необходимо также и их желание быть нравственными, но это уже особый разговор, выходящий за пределы данной статьи.
