ОГРАНИЧЕНИЕ ПРАВА ПРОКУРОРА НА ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ В СУДЕ С УЧАСТИЕМ ПРИСЯЖНЫХ ЗАСЕДАТЕЛЕЙ
Т. А. ВЛАДЫКИНА
Владыкина Татьяна Анатольевна, доцент кафедры уголовного процесса Благовещенского филиала Современной гуманитарной академии, кандидат юридических наук.
На основе анализа уголовно-процессуального законодательства и судебной практики автор статьи выявляет сущность и правовые последствия ограничения права прокурора на представление доказательств в суде с участием присяжных заседателей.
Ключевые слова: прокурор, ограничение права, судебное разбирательство, доказательства, исследование доказательств, оправдательный приговор.
The restriction of the right of prosecutors to produce evidence in court with participation of jury T. A. Vladykina
Based on the analysis of the criminal procedure legislation and the judicial practice the author of the article makes apparent of the essentiality and lawful of consequence the restriction a right of prosecutor to present evidence to the jury.
Key words: public prosecutor, the restriction of a right, the trial, the arguments, investigation of the arguments, verdict of not guilty.
Особенности правовой природы суда присяжных и механизма принятия им процессуальных решений обусловливают особые правила установления оснований, пределов и порядка пересмотра судебных решений, принятых с участием присяжных заседателей <1>. ——————————— <1> Определение Конституционного Суда РФ от 15 апреля 2008 г. N 307-О-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Шеменева Владимира Егоровича на нарушение его конституционных прав пунктом 1 части первой статьи 379 и статьей 385 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации».
Федеральный законодатель в ч. 1 ст. 389.25 УПК РФ ограничил круг оснований, по которым возможна отмена оправдательного приговора, постановленного на основе оправдательного вердикта, относя к их числу такие существенные нарушения уголовно-процессуального закона, которые ограничили право прокурора на представление доказательств. Фактически речь идет о процессуальном нарушении, препятствующем объективной оценке присяжными заседателями всех обстоятельств дела и выражению ими при вынесении вердикта их истинного волеизъявления <2>. Рассмотрим наиболее распространенные нарушения уголовно-процессуального закона, ограничивающие право прокурора на представление доказательств в суде присяжных. ——————————— <2> Определения Конституционного Суда РФ от 20 февраля 2007 г. N 120-О-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы граждан Бабкова Евгения Анатольевича, Поддубного Игоря Евгеньевича и Садретдинова Фаиля Хусяиновича на нарушение их конституционных прав частью второй статьи 385 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации», от 8 февраля 2011 г. N 116-О-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Рябушкиной Веры Григорьевны на нарушение ее конституционных прав частью первой статьи 348, пунктом 2 статьи 350, частью второй статьи 385 и статьей 405 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации».
Исследование доказательств в судебном следствии проводится в форме различных следственных действий. Одним из таковых является допрос подсудимого. В соответствии с ч. 1 ст. 275 УПК при согласии подсудимого дать показания первыми его допрашивают защитник и участники судебного разбирательства со стороны защиты, затем государственный обвинитель и участники судебного разбирательства со стороны обвинения. В деле Самойленко государственному обвинителю было отказано в допросе подсудимого со ссылкой на возражения адвоката, а также на то, что это противоречит процессуальному закону, провоцирует ненужный спор в суде. Не станем подробно останавливаться на допущенных судом нарушениях УПК — они очевидны. Укажем только, что «спор между сторонами не самоцель, а лишь один из способов познания того, что имело место в прошлом и составляет предмет исследования в настоящем» <3>. Необеспечение государственному обвинителю возможности допросить подсудимого Самойленко — ограничение права прокурора на представление доказательств (Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 13 мая 2011 г. N 4-002-142сп). ——————————— <3> Божьев В. Разнобой в применении ст. 281 УПК // Законность. 2006. N 6.
В силу ст. ст. 49, 51 Конституции РФ, ч. 2 ст. 14 УПК подозреваемый или обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность. Бремя доказывания обвинения и опровержения доводов, приводимых в защиту подозреваемого или обвиняемого, лежит на стороне обвинения. При этом следует учитывать два обстоятельства. Во-первых, успешность этой процессуальной деятельности во многом зависит от качественной досудебной подготовки дела, тщательной выработки тактики представления суду доказательств, на что нацеливают государственных обвинителей Приказ Генерального прокурора РФ от 25 декабря 2012 г. N 465 «Об участии прокуроров в судебных стадиях уголовного судопроизводства» и руководящие разъяснения Генеральной прокуратуры РФ, содержащиеся в приложении к письму от 9 марта 2004 г. N 12/12-04 «Обзор судебных решений по уголовным делам, рассмотренным судами присяжных». Ю. Чайка подчеркнул: «Оценив представленные ему материалы, прокурор обязан определиться, достаточно ли собрано по делу доказательств и подтверждают ли они вину обвиняемого. Иными словами, в суд должно быть направлено качественно расследованное уголовное дело» <4>. ——————————— <4> Сильное российское государство должно иметь сильную прокуратуру. Интервью с Генеральным прокурором Российской Федерации Ю. Я. Чайкой // Прокурор. 2012. N 1. С. 3 — 4.
Во-вторых, «прокурор не должен ни представлять дела в одностороннем виде, извлекая из него только обстоятельства, уличающие подсудимого, ни преувеличивать значение доказательств и улик или важность преступления» <5>. Следуя этому правилу, государственный обвинитель в уголовном деле в отношении У. и С. С. ходатайствовал об оглашении в судебном заседании чистосердечного признания С. С. Отказывая в удовлетворении этого ходатайства, председательствующий сослался на то, что «чистосердечное признание» не является доказательством в соответствии со ст. 74 УПК (Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 8 января 2004 г. N 4-О03-188сп). Как представляется, суду следовало проверить, не являлось ли это чистосердечное признание актом добровольного волеизъявления С. С., т. е. его явкой с повинной, и с учетом этого обстоятельства разрешить вопрос о допустимости доказательства. ——————————— <5> Кони А. Ф. Собрание сочинений. М., 1967. С. 125.
В соответствии с ч. 1 ст. 142 УПК заявление о явке с повинной — добровольное сообщение лица о совершенном им преступлении. Развивая этот законодательный подход, формулирует свои разъяснения о порядке определения и применения явки с повинной Пленум Верховного Суда РФ в Постановлении от 11 января 2007 г. N 2 «О практике назначения судами Российской Федерации уголовного наказания». Однако, как показывает опыт, повседневная судебная практика оказывается богаче стандартных законодательных форм. Например, Косоян, обвиняемый в незаконных приобретении, хранении, ношении и перевозке огнестрельного оружия и боеприпасов, умышленном убийстве двух лиц с целью облегчить совершение другого преступления, оправдан судом присяжных. Когда органами следствия лицо, совершившее преступление, еще не было установлено, Косоян написал на имя прокурора явку с повинной, она же послужила основанием к его задержанию по подозрению в совершении преступления, допросу в качестве подозреваемого, в ходе которого он подтвердил добровольность написания заявления и дал подробные показания о совершенном им преступлении. Тем не менее явка с повинной Косояна судом исключена из числа доказательств. Изложенное позволяет утверждать, что ссылка судьи в постановлении на то, что Косоян, будучи фактически задержанным по подозрению в совершении преступления, «…не добровольно сообщил о совершенном преступлении, а всего лишь подтвердил свое участие в совершенном преступлении…», не основана на нормах УПК и противоречит материалам дела (Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 21 июня 2006 г. N 41-О06-32сп). При наличии существенных противоречий между показаниями, данными подсудимым, потерпевшими, свидетелями в ходе предварительного расследования и в суде, государственный обвинитель обязан заявить ходатайство об оглашении показаний этих лиц, данных ими при производстве предварительного расследования. Задача прокурора видится в своевременном заявлении таких ходатайств, а суда, соответственно, в правильном и полном их разрешении (ст. ст. 276, 281 УПК). Как справедливо отметил В. Божьев, выполнение судом процессуальных действий по обеспечению прав сторон в судебном заседании — предпосылка исполнения им главной публично-правовой обязанности — осуществления правосудия по рассматриваемому делу, постановления законного, обоснованного и справедливого приговора или иного судебного решения <6>. Из материалов уголовного дела по обвинению Бородина по п. «а» ч. 2 ст. 105 УК усматривается, что государственным обвинителем было заявлено ходатайство об оглашении показаний подсудимого в ходе предварительного расследования (т. 1, л. д. 112 — 119, 133 — 138). После соответствующего обсуждения ходатайство было удовлетворено. Государственный обвинитель огласил показания Бородина (т. 1, л. д. 112 — 119). Показания же на л. д. 133 — 138 т. 1 оглашены не были, так как председательствующий посчитал, что они не противоречат показаниям подсудимого в судебном заседании, хотя противоречия были очевидны, дополнительно обозначены государственным обвинителем. Таким образом, необоснованный отказ в оглашении в судебном заседании показаний подсудимого — ограничение права прокурора на представление доказательств (Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 21 июня 2006 г. N 7-006-10сп). ——————————— <6> См.: Божьев В. Разнобой в применении ст. 281 УПК // Законность. 2006. N 6. На необходимость неуклонного соблюдения судами этого простого, но вместе с тем столь сложного для реализации правила нацеливает и Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ. См., например: Апелляционное определение от 25 апреля 2013 г. N 5-АПУ13-6сп.
Допрос эксперта. В доказывании обвинения все большее значение приобретают специальные знания в области науки, техники, искусства, ремесла. Согласно ч. 1 ст. 282 УПК по ходатайству сторон или по собственной инициативе суд вправе вызвать для допроса эксперта, давшего заключение в ходе предварительного расследования, для разъяснения или дополнения данного им заключения. В деле Пакшина, Николаишвили, Петрова, Никитина, рассмотренном Новгородским областным судом с участием коллегии присяжных заседателей, в ходе судебного следствия стороне обвинения было отказано в допросе эксперта-биолога. Вместе с тем его показания имели существенное значение, поскольку в судебном заседании оглашалось значительное количество судебно-биологических экспертиз, выводы которых требовали разъяснений для ясности восприятия присяжными заседателями, ибо содержали специальную терминологию (Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 12 ноября 2007 г. N 84-007-30сп). Пристального внимания заслуживает и вопрос о заявлении государственным обвинителем ходатайства об оглашении результатов экспертизы, нередко представляющий определенные сложности. Холопов обвинялся в том, что совершил разбойное нападение, в процессе чего завладел деньгами, убил с особой жестокостью находящихся в беспомощном состоянии свою бабушку Х., которой нанес не менее 51 удара ножом, и проживающего с ней в фактических брачных отношениях С., которому нанес не менее 17 ударов ножом, от причиненных колото-резаных ранений смерть обоих потерпевших наступила на месте. На основании оправдательного вердикта коллегии присяжных заседателей по делу в отношении Холопова был постановлен оправдательный приговор. В апелляционном представлении государственный обвинитель просила приговор суда отменить, а уголовное дело направить на новое судебное разбирательство, указав, что сторона обвинения была ограничена в представлении доказательств, поскольку председательствующий необоснованно отказал в удовлетворении ходатайства стороны обвинения об оглашении наркологической экспертизы в отношении подсудимого Холопова, которая имела существенное значение для подтверждения объективности предъявленного обвинения. С такой позицией государственного обвинителя согласиться трудно. Согласно ч. 8 ст. 335 УПК данные о личности подсудимого исследуются с участием присяжных заседателей лишь в той мере, в какой они необходимы для установления отдельных признаков состава преступления, в совершении которого он обвиняется. Запрещается исследовать факты прежней судимости, признания подсудимого хроническим алкоголиком или наркоманом, а также иные данные, способные вызвать предубеждение присяжных в отношении подсудимого. Из протокола судебного заседания следовало, что председательствующий отказал стороне обвинения в удовлетворении ходатайства об исследовании заключения наркологической экспертизы на подсудимого как не основанного на законе. Действительно, сведения о том, что подсудимый Холопов страдает наркоманией, не относились к признакам состава преступления, в котором он обвинялся. С учетом приведенных аргументов Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ справедливо сочла доводы государственного обвинителя несостоятельными (Апелляционное определение от 18 марта 2013 г. N 41-АПУ13-1СП). Осмотр вещественных доказательств. В соответствии с ч. 1 ст. 284 УПК осмотр вещественных доказательств проводится в любой момент судебного следствия по ходатайству сторон. Лица, которым предъявлены вещественные доказательства, вправе обращать внимание суда на обстоятельства, имеющие значение для уголовного дела. При конструктивной простоте этой процессуальной нормы ее реализация с точки зрения обеспечения права прокурора на исследование доказательств нередко вызывает значительные сложности. Например, в ходе судебного следствия по делу К., Б., М., Б. Н., П. по ходатайству стороны защиты вещественные доказательства — записная книжка и бита — были исключены председательствующим из разбирательства дела как недопустимые. Государственному обвинителю отказано в их исследовании с участием присяжных заседателей в связи с тем, что из разбирательства дела судьей были исключены протоколы осмотров следователем этих вещественных доказательств, поскольку, как указано в постановлении, органы предварительного расследования не выполнили требования УПК о подробном описании в протоколах осмотров вещественных доказательств. Одновременно, как следует из протокола судебного заседания, председательствующий признал допустимыми доказательствами протоколы личного обыска К., в процессе чего у него была изъята указанная записная книжка, и осмотра машины Б., во время чего была обнаружена и изъята указанная деревянная бита, которые были исследованы судом присяжных. Пленум Верховного Суда РФ в п. 16 Постановления от 31 октября 1995 г. N 8 «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия» разъяснил, что доказательства должны признаваться полученными с нарушением закона, если при их собирании и закреплении были нарушены гарантированные Конституцией РФ права человека и гражданина или установленный уголовно-процессуальным законодательством порядок их собирания и закрепления, а также если собирание и закрепление доказательств осуществлены ненадлежащим лицом или органом либо в результате действий, не предусмотренных процессуальными нормами. В деле К., Б., М., Б. Н., П. судья одним постановлением признал соответствующими требованиям УПК протоколы следственных действий, связанных с обнаружением, осмотром и изъятием вещественных доказательств, а в другом сделал противоположный вывод, указав на недопустимость вещественных доказательств. Таким образом, исключение из разбирательства дела вещественных доказательств является ошибочным и свидетельствует о нарушении судьей уголовно-процессуального закона, которое ограничило право прокурора на представление доказательств (Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 18 февраля 2003 г. N 41-кпо02-147сп). Оглашение протоколов следственных действий и иных документов производится по правилам ст. 285 УПК. Квачков, Найденов, Яшин оправданы по обвинению в совершении преступлений, предусмотренных ч. 3 ст. 30, ст. 277, подп. «а», «е», «ж» ч. 2 ст. 105, ч. 3 ст. 223, ч. 3 ст. 222, ч. 2 ст. 167 УК, за непричастностью к совершению этих преступлений. Как следует из протокола судебного заседания, в дополнениях к судебному следствию на вопрос государственного обвинителя о том, собирал ли Найденов взрывные устройства после службы в армии, тот ответил отрицательно. В связи с этим государственный обвинитель заявил ходатайство об оглашении имеющегося в деле протокола следственного эксперимента, проведенного с участием Найденова, просмотре видеозаписи этого следственного действия и осмотре вещественного доказательства — макета взрывного устройства, собранного Найденовым в ходе следственного эксперимента. Председательствующий отказал в удовлетворении этого ходатайства, мотивировав тем, что эти доказательства не относятся к фактическим обстоятельствам рассматриваемого уголовного дела. В связи с этим заслуживает внимания правовая позиция Конституционного Суда РФ, изложенная в Определении от 20 ноября 2003 г. N 451-О: осуществление судом функции правосудия в публичном по своему характеру уголовном процессе предполагает наделение его правом проверять и оценивать с точки зрения относимости, допустимости и достоверности представленные сторонами доказательства путем установления их источников и сопоставления с другими доказательствами, имеющимися в уголовном деле либо представленными сторонами. При рассмотрении дела Найденова председательствующий не учел, что указанные доказательства были собраны и находятся в материалах одного уголовного дела и государственный обвинитель, заявляя ходатайство об их оглашении, хотел тем самым опровергнуть утверждения Найденова о том, что он не собирал взрывные устройства. Это имело существенное значение для оценки как его показаний, так и фактических обстоятельств совершения покушения на потерпевшего Ч. путем изготовления и использования взрывного устройства (Кассационное определение от 26 августа 2008 г. по делу N 4-008-73сп). В то же время в другом уголовном деле ссылки в апелляционном представлении на ограничение стороны обвинения в представлении доказательств справедливо признаны несостоятельными, поскольку обстоятельства, которыми государственный обвинитель мотивировал необходимость исследования протокола освидетельствования, в указанном протоколе не содержались и уже были установлены показаниями свидетеля в судебном заседании (Апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда от 4 апреля 2013 г. N 6-АПУ13-2СП). «Рассматривая вопросы правового регулирования уголовно-процессуальных отношений, необходимо учитывать, что они, имея свой объект и предмет, в конечном счете направлены на установление уголовно-правовых отношений, а также оснований и условий приведения в действие механизма уголовной ответственности и, следовательно, применения норм УК. Иначе говоря, производство по конкретному уголовному делу имеет не только важное процессуальное значение, но и уголовно-правовое» <7>. Как следует из протокола судебного заседания по делу Х. по обвинению в совершении преступлений, предусмотренных подп. «а» ч. 3 ст. 131, подп. «а» ч. 3 ст. 132 УК, сторона обвинения в судебном заседании заявляла ходатайство о предъявлении для обозрения присяжным заседателям видеофайлов с приобщенными к делу носителями. Суд оставил это ходатайство государственного обвинителя без удовлетворения, сославшись на то, что в судебном заседании содержание фотографий и видеозаписи было доведено до сведения присяжных заседателей «протоколами осмотра». Вместе с тем Пленум Верховного Суда РФ в п. 2 Постановления от 15 июня 2004 г. N 11 «О судебной практике по делам о преступлениях, предусмотренных статьями 131 и 132 Уголовного кодекса Российской Федерации» обратил внимание судей на необходимость по каждому делу об изнасиловании и насильственных действиях сексуального характера устанавливать, имелись ли насилие или угроза его применения в отношении потерпевшего лица или других лиц, а также в чем конкретно они выражались. Эти фактические обстоятельства, являющиеся неотъемлемой частью объективной стороны совершенного Х. преступления, могли быть установлены посредством обозрения присяжными заседателями видеофайлов. Таким образом, с учетом характера предъявленного Х. обвинения и рассмотрения дела в закрытом судебном заседании отказ в предъявлении присяжным заседателям заявленных стороной обвинения видеофайлов свидетельствует об исключении судом из разбирательства допустимых доказательств и ограничении права стороны обвинения на представление доказательств (Определение Верховного Суда РФ от 13 июля 2011 г. N 85-О11-12СП). ——————————— <7> Божьев В. Комментарий к ст. 1 УПК РФ // Законность. 2009. N 4.
Подытоживая сказанное, заключим: ограничение права прокурора на представление доказательств в суде с участием присяжных заседателей — допускаемое судом процессуальное нарушение, не только влекущее деформацию позиции обвинения, но, что наиболее важно, ослабляющее механизм защиты прав и законных интересов, во-первых, потерпевших от преступлений, во-вторых, подсудимого, рассчитывающего на недопущение его незаконного и необоснованного осуждения. Следовательно, от активной позиции и профессионализма государственного обвинителя, способного противостоять указанным процессуальным нарушениям, во многом зависят законность и обоснованность вердикта и приговора как итоговых актов правосудия по уголовному делу.
Пристатейный библиографический список
1. Божьев В. Разнобой в применении ст. 281 УПК // Законность. 2006. N 6. 2. Божьев В. Комментарий к ст. 1 УПК РФ // Законность. 2009. N 4. 3. Кони А. Ф. Собрание сочинений. М., 1967. 4. Сильное российское государство должно иметь сильную прокуратуру. Интервью с Генеральным прокурором Российской Федерации Ю. Я. Чайкой // Прокурор. 2012. N 1.
