Никита Колоколов, судья Верховного Суда РФ (в отставке), профессор кафедры судебной власти и организации правосудия ГУ — Высшей школы экономики.
Я за аккредитацию лиц, оказывающих юридическую помощь населению!
В соответствии со ст. 48 Конституции РФ каждый имеет право на квалифицированную юридическую помощь. Однако выбор на рынке юридических услуг весьма скуден: сейчас на нем присутствуют несколько десятков тысяч активных адвокатов, а также плохо поддающаяся учету вольница «разбирающихся в юриспруденции».
Уровень квалификации всей юридической братии более чем скромен. Если не принимать во внимание пресыщенные юристами столицы, то нетрудно заметить, что число квалифицированных специалистов редко превышает десяток-другой на регион. На местах их знают по именам, связями с ними дорожат. Неудивительно, что местные «Плевако» стоят страшно дорого и для основной массы клиентов недоступны. Уровень квалификации остальных юристов настолько низок, что они с превеликим трудом справляются даже с элементарными делами. Впрочем, от них большего и не требуют…
Кого ждет в процессе дознаватель, следователь, прокурор или судья? Безусловно, профессионала! Ведущего адвоката или «свободного художника от юриспруденции», не важно. Кого они боятся увидеть в деле? Шарлатана! Увы, таковым может оказаться и адвокат. Достаточно почитать составляемые некоторыми из них документы, чтобы убедиться в том, что это действительно так.
Правда, в этом случае можно апеллировать к адвокатскому сообществу, к органам, выдавшим «корочки», и в конечном итоге добиться вовлечения в процесс специалиста.
Если мошенником оказался «свободный художник», всем остается лишь сожалеть о потерянном времени. Подавляющее большинство приглашенных с улицы «знатоков права» — шарлатаны, мошенники, наживающиеся на чужих бедах.
Вручение адвокату «корочек» — не более чем фильтр, в определенной степени позволяющий отделить «зерна от плевел», но не панацея от непрофессионализма, тем более от посредственности. «Корочки» — всего лишь свидетельство о том, что подбором лиц, оказывающих юридическую помощь, пытались управлять… «Свободный художник от юриспруденции» — непредсказуемая стихия!
О наличии этого неисправимого изъяна знают все, в том числе и адвокатское сообщество, стремящееся к монополизации рынка юридических услуг.
Где же выход? Он давно известен — диверсификация рынка. Потребителя юридических услуг нельзя оставлять без выбора! Однако «на витрине» должен быть лишь качественный товар. Достигается этот эффект соответствующей реструктуризацией адвокатуры.
Более того, в процесс может быть допущен далеко не каждый обладатель «корочек», а лишь специалист, аккредитованный при соответствующем правоохранительном органе или суде! Иное — обман клиента! Следовательно, никаких «знатоков-умельцев», милых сердцу того или иного участника процесса, в судопроизводстве быть не должно!
В большинстве отраслей человеческой деятельностей это — догма. Почему юриспруденция должна быть исключением из общего правила? Откуда тогда «заигрывание» с сомнительными субъектами, допускаемое как законодателем, так и судами? Увы! Мода на популизм и патернализм пока не прошла, и в результате этого лица, нуждающиеся в юридических услугах, нередко оказываются обмануты.
Леонид Головко, доктор юридических наук, профессор юридического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова.
Исключительное право членов независимой и самоуправляемой адвокатуры представлять интересы участников судебных процессов, которое часто называют адвокатской монополией, характерно для всех развитых правовых систем. Мы пока только пытаемся двигаться в европейском направлении.
Сложности связаны, во-первых, с наследием советского права, когда к адвокатам относились с недоверием и принципиально допускали в судебные процессы разнообразных представителей, юрисконсультов, общественных защитников, «иных лиц». В начале 1990-х годов в эту нишу хлынул поток «параллельных адвокатур» и юридических фирм, превратив ее из индивидуального исключения в институциональное явление. Возникло даже нечто вроде неформального антиадвокатского лобби, во главе которого находятся консалтинговые агентства, юридические отделы крупных предприятий, западные юридические компании.
Во-вторых, если отвлечься от бизнеса, адвокатская монополия может быть реализована только одновременно с решением другой назревшей проблемы — принятием закона о юридической помощи малоимущим. Если дорога в суд без адвоката закрыта, то государство обязано обеспечить каждому доступ к самому адвокату, что связано с точным определением критериев оказания финансируемой государством юридической помощи (уровень доходов), механизма ее предоставления по уголовным и гражданским делам (для всех нуждающихся), близкого к рыночному объема финансирования. Адвокат не обязан работать бесплатно, и для него должно быть, как в Европе, безразлично, получает ли он деньги непосредственно от клиента или из бюджета. У нас же государство предпочитает решать социальные проблемы с помощью «ходатаев по делам», многочисленных знатоков права с соседнего двора или легендарных студенческих юридических клиник.
Что же касается споров о том, кто «профессиональнее» — простой юрист или адвокат, то они бессмысленны. Причина адвокатской монополии отнюдь не в том, чтобы очистить «рынок» от непрофессионалов и навсегда решить, кто «круче» — адвокат, профессор права или судья в отставке. Дело в другом: правосудие не может осуществляться без функционально и институционально независимых от него образований — полиции, прокуратуры, адвокатуры и др. В теории это называется принципом «полноты судебной власти». Однако зависимость судебной власти, в частности от оказывающего юридическую помощь профессионала, должна иметь оборотную сторону в виде права суда влиять на этого профессионала через самоуправляемую организацию, членом которой он состоит. Но как повлиять на «простого юриста», демонстративно срывающего судебное заседание или игнорирующего интересы правосудия? Куда в такой ситуации обращаться суду? Обеспечить реальную «полноту судебной власти» можно лишь при наличии адвокатской монополии на судебное представительство, символом чего во многих европейских странах является мантия, которую наряду с судьей или прокурором носит и адвокат.
К рынку юридических услуг все это имеет весьма отдаленное отношение, поэтому вне стен суда ни о какой адвокатской монополии речь идти не может. Скажем, в той же консалтинговой сфере должны действовать обычные правила бизнеса и свободного рынка. В конечном итоге причина адвокатской монополии заключается не в корпоративных интересах адвокатуры, а в публичных интересах правосудия. Все остальное от лукавого.
Владимир Демидов, руководитель Главного управления Министерства юстиции РФ по г. Москве.
С целью расширения сферы применения профессиональных качеств адвокатов ведется разработка законопроекта «Об оказании квалифицированной юридической помощи в РФ», который я в свое время обсуждал в присутствии ряда адвокатов и который предполагал (во всяком случае, на тот момент) принять в состав адвокатского сообщества всех корпоративных юристов без сдачи квалификационных экзаменов. Возникает вопрос: с момента получения такими юристами адвокатского статуса их квалификация что, сразу повысится?
Если руководитель компании (независимо от ее организационно-правовой формы и размера) принял решение, что его интересы в арбитражном суде или суде общей юрисдикции должен защищать Иван Иванович Иванов, просто юрист, которого он принял к себе на работу, то в этот выбор руководителя вторгаться никто не имеет права. Ведь только этот руководитель знает, кто лучше защитит его интересы, кто лучше знает специфику его компании и все нюансы его бизнеса. Не уверен, что нужно вмешиваться с какими-то категорическими императивами с точки зрения нормативно-правового регулирования, исключающими возможность участия в судебном процессе корпоративных юристов.
По моему мнению, у юридического лица данное законодательством право выбора судебного представителя должно оставаться. Как нельзя и гражданина лишать права на то, чтобы его интересы в суде общей юрисдикции представляло лицо, которому он доверяет.
Алексей Мозжухов, Legal Director — Clever Business Ltd.
Идея передать функции судебного представительства юридической корпорации сама по себе верна. Эта модель имеет место почти во всех странах с развитой правовой системой. Она гарантирует квалифицированное судебное представительство, а следовательно, обеспечивает высокий уровень правоприменения. Но это в идеале. В реальности же монополия неминуемо приведет к повышению стоимости услуг адвоката (при том, что механизма контроля за качеством их услуг не предложено). В таком случае для граждан и малого бизнеса стоимость судебного представительства может в ряде случаев оказаться запредельной (учтем возможности затягивания процесса, проезд к месту разбирательства и др.). В результате некоторая категория лиц в силу финансовых факторов будет фактически лишена конституционного права судебной защиты.
Нетрудно предсказать, кому будут неудобны предложения об адвокатской монополии. Спросите у любого предпринимателя (и не обязательно олигарха): сколько юридических лиц он использует в своей деятельности? Введение адвокатской монополии заставит предпринимателя либо вводить юриста в штат каждой своей организации, либо обращаться к адвокатам. В любом случае это дополнительная финансовая нагрузка на бизнес. Для крупных холдингов вопрос стоит еще жестче. Юристы, состоящие в штате управляющей компании холдинга, не смогут защищать в суде любую другую компанию этого холдинга. При введении адвокатской монополии можно предсказать появление «карманных» адвокатских коллегий, созданных крупными холдингами и обслуживающих их интересы. О независимости адвоката такой коллегии, разумеется, придется забыть. Получается, что от введения адвокатской монополии однозначно выигрывает адвокатская корпорация, а вот выиграет ли бизнес — не совсем очевидно (по крайней мере в краткосрочной перспективе).
Кроме того, я считаю, что, прежде чем вводить адвокатскую монополию, необходимо изменить систему подготовки адвокатов. Обратимся к примеру таких стран, как Англия и Германия: в этих странах в дополнение к экзаменам (к слову, достаточно суровым), прежде чем получить допуск к практике, юрист должен пройти формальную стажировку, т. е. получить реальный опыт работы под контролем более опытных товарищей по юридической корпорации. Практически это интернатура, но не в медицинской, а юридической профессии. На выходе мы имеем вполне готового профессионала, имеющего запас не только книжных, но и практических навыков. Очевидно, что это не только повышает «качество» адвоката, но и приводит к отсеву случайных людей. Получившие же допуск к практике являются почти элитариями, заплатившими не менее чем шестью годами активной и молодой (как правило) жизни за этот статус. Пока в нашей стране такой (или подобной) системы нет. Только при ее появлении следует говорить о введении адвокатской монополии.
