(Мананников О. В.) («Журнал российского права», 2010, N 4)
ПРЕДЕЛЫ СВОБОДЫ ПЕЧАТИ: ПРАВОВЫЕ АСПЕКТЫ
О. В. МАНАННИКОВ
Мананников Олег Владимирович — кандидат юридических наук, доцент кафедры гражданского и предпринимательского права Поморского государственного университета.
Современный социум невозможен без общения и обмена информацией между его членами. Однако такие действия всегда сопряжены с риском прямого или косвенного нарушения прав тех лиц, чье поведение является предметом обсуждения. В большинстве ситуаций обстоятельства, которые вызывают интерес людей, являются производными от высказываний или поступков других людей. Гораздо реже новости представляют собой описание событий или природных явлений, не зависящих от воли и сознания человека. Сообщение разного рода сведений широкому кругу лиц со временем переросло в профессию, представители которой выработали принципы лояльного поведения для саморегулирования своей деятельности. Эти универсальные основы информационной этики были закреплены в ряде международных деклараций и хартий, не имеющих статуса правовых актов. Среди них можно выделить: Профессиональный кодекс чести журналистов (утвержден в 1939 г. на 7-м конгрессе Международной федерации журналистов (МФЖ) в Бордо); Декларация принципов поведения журналиста (принята 25 — 28 апреля 1954 г. на II Всемирном конгрессе МФЖ в Бордо); Международные принципы журналистской этики (приняты в 1983 г. на IV Консультативной встрече международных и региональных профессиональных журналистских организаций в Праге); Хартия свободы печати (принята 16 января 1987 г. журналистами 34 стран — участниками лондонской Всемирной конференции «Голос Свободы по проблемам цензуры») и ряд национальных этических кодексов. Так, в России действует Кодекс профессиональной этики российского журналиста, который был одобрен 23 июня 1994 г. Конгрессом журналистов России в Москве. С одной стороны, все перечисленные документы подчеркивают обязанность журналиста отвечать за свои действия и прилагать все силы к тому, чтобы избежать нанесения ущерба кому бы то ни было неполнотой или неточностью информации, намеренным сокрытием общественно значимой информации или распространением заведомо ложных сведений. При этом любой журналист должен четко различать факты и мнения, версии или предположения. С другой стороны, в Хартии свободы печати декларируется, что «свобода печати обеспечивает свободу народа». Следовательно, журналист не обязан всегда сохранять нейтральность, а, напротив, может и должен высказывать свою точку зрения. Очевидно, что свобода печати — одна из составляющих права на свободу слова, которое относится к базовым правам человека и гарантирует свободу выражения своего мнения, свободу мысли, свободу собраний и объединений, свободу совести и религии. Сохранение института свободы слова невозможно без государственной защиты независимых средств массовой информации (СМИ). Все это создало предпосылки принятия ряда нормативных правовых актов как на международном уровне, так и на уровне национальных законодательств. К первым следует отнести Всеобщую декларацию прав человека (принята 10 декабря 1948 г. Генеральной Ассамблеей ООН), Европейскую конвенцию о защите прав человека и основных свобод (Рим, 4 ноября 1950 г., далее — Римская конвенция), Международный пакт о гражданских и политических правах (принят 16 декабря 1966 г. Генеральной Ассамблеей ООН), Резолюцию относительно Декларации о средствах массовой информации и правах человека (принята на сессии Консультативной ассамблеи Совета Европы 23 января 1970 г.), Резолюцию об информации на службе человечества (принята 11 декабря 1990 г. Генеральной Ассамблеей ООН), Декларацию принципов терпимости (принята 16 ноября 1995 г. Генеральной конференцией ЮНЕСКО в Париже), Софийскую декларацию (принята 13 сентября 1997 г. на Европейском семинаре по укреплению независимых и плюралистических средств информации), Московскую декларацию журналистов в поддержку культуры мира (14 ноября 1998 г.), Декларацию о свободе политической дискуссии в СМИ (принята 12 февраля 2004 г. на заседании Комитета министров Совета Европы). При разработке и принятии перечисленных актов участники стремились сохранить и поддержать независимость средств массовой информации, а также защитить право людей на получение объективных и достоверных сведений, представляющих общественный интерес. Так, ст. 10 «Свобода выражения мнения» Римской конвенции устанавливает право каждого свободно выражать свое мнение, в том числе свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ. При осуществлении этих свобод на каждого налагаются обязанности и ответственность, которые сопряжены с формальностями, условиями, ограничениями или санкциями. Последние, в свою очередь, не могут иметь неограниченного характера, а должны соответствовать критериям, которые определены законом и необходимостью соблюдения интересов национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка. Ограничения также могут устанавливаться в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия. Для надзора за соблюдением национальными государственными органами требований Римской конвенции были учреждены Европейская комиссия по правам человека и Европейский суд по правам человека (далее — ЕСПЧ). Благодаря своей активной позиции ЕСПЧ успешно предопределяет ориентиры и тенденции развития национального законодательства и нормотворчества в сфере журналистской свободы. Так, принципиальные позиции по осуществлению свободы печати были сформулированы ЕСПЧ в Постановлении по делу Далбана против Румынии (1999 г.), где речь шла об оценке действий журналиста, обвинившего политического деятеля в коррупции и разбазаривании государственных средств. ЕСПЧ отметил: «Представляется неприемлемым, чтобы журналиста лишали возможности высказывать критические мнения, даже если он (она) не может доказать их истинность». Мало того, в этом же деле Суд подчеркнул, что «понятие «журналистская свобода» также позволяет прибегать к некоторому преувеличению и даже провокативности» <1>. ——————————— <1> Маковей М., Чефранова Е. А. Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод. Статья 10. Право на свободу и выражение своего мнения (прецеденты и комментарии). М., 2001. С. 13, 89.
Отметим исключительную последовательность ЕСПЧ при рассмотрении более поздних аналогичных споров. Так, в Постановлении по делу Дюндин против России (14 октября 2008 г.) было указано, что по другому делу (см. Dichand и др. против Австрии N 29271/95, § 52, 26, февраль 2002 г.) была защищена даже жесткая критическая статья с сильными полемичными выражениями, но основанная на скудном фактическом материале. В рассматриваемом деле журналист не превысил общепринятой степени преувеличения, допустимой в критических журналистских материалах <2>. Очевидно, что ЕСПЧ устанавливает пределы свободы высказываний в СМИ с допущением некоторого отступления от реальных фактов. Однако такие высказывания должны иметь характер субъективного мнения журналиста, пусть даже критического и бездоказательного. ——————————— <2> См.: Case of Dyndin v. Russia. Judgment N 37406/03 14/10/2008: http://cmiskp. echr. coe. int/tkp197/search. asp? sessionid=16075&skin;=hudoc-en.
Именно в свободе высказывания своего мнения в определенной манере, своеобразном стиле подачи материала и состоит характерный почерк каждого журналиста. Свести полномочия СМИ исключительно к передаче обстоятельств означает обречь профессию журналиста на медленное вымирание, ибо тогда будет достаточно одного информационного источника. В этом случае общество неизбежно придет к тоталитаризму и цензуре, что несовместимо с понятием свободы слова. Между тем ЕСПЧ четко придерживается позиции, в соответствии с которой свобода слова имеет чрезвычайно важное значение, поскольку при помощи этого института получают распространение информация и знания, интересные и доступные обществу в целом. Такая миссия не может быть осуществлена без плюрализма, высшим гарантом которого выступает государство. Это вдвойне справедливо в отношении аудиовизуальных средств информации, программы которых имеют широкое распространение <3>. В деле Гринберг против России, весьма показательном для современной ситуации, ЕСПЧ отметил: «…пресса играет важнейшую роль в демократическом обществе. Хотя она и не должна преступать определенных границ, в частности в отношении уважения репутации и прав других лиц, а также недопустимости разглашения конфиденциальной информации, тем не менее ее долг состоит в том, чтобы сообщать — любым способом, который не противоречит ее обязанностям и ответственности, — информацию и идеи по всем вопросам, представляющим общественный интерес (см. Постановления по делам Де Хаэс и Гийселс против Бельгии от 24 февраля 1997 г. и Бладет Тромсе и Стенсаас против Норвегии). Пределы допустимой критики в отношении политического деятеля как такового шире, чем в отношении частного лица. В отличие от последнего первый неизбежно и сознательно оставляет открытым для пристального анализа журналистов и общества в целом каждое свое слово и действие, а следовательно, должен проявлять и большую степень терпимости. Нет сомнения, что репутация политика подлежит защите, даже когда он выступает и не в личном качестве, но в таких случаях противовесом подобной защиты выступает интерес общества к открытой дискуссии по политическим вопросам» <4>. ——————————— <3> См.: Маковей М., Чефранова Е. А. Указ. соч.; Постановление ЕСПЧ от 24 ноября 1993 г. по делу «Информационсферайн Лентиа» (Informationsverein Lentia) и др. против Австрии. <4> Постановление ЕСПЧ от 21 июля 2005 г. по делу Гринберг против России.
Свобода не должна быть безграничной. В понимании Вольтера свобода означает зависимость каждого и всякого индивидуума только от законов. Следовательно, немаловажную роль в оценке деятельности СМИ как наносящей вред «героям» публикаций играют национальное законодательство и суд, который его применяет в конкретном деле. В России принцип свободы слова закреплен в ст. 29 Конституции РФ, согласно которой гарантируется свобода мысли, слова и массовой информации, их цензура запрещается. Кроме того, никто не может быть принужден к выражению своих мнений и убеждений или отказу от них. Вместе с тем ст. 23 и 24 Конституции РФ направлены на защиту неприкосновенности частной жизни, личной и семейной тайны, чести и доброго имени каждого человека. Сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни лица без его согласия не допускаются. Таким образом, в Конституции РФ установлены, казалось бы, ясные критерии распределения средств защиты и правоприменения двух институтов права: обеспечения свободы слова и сохранения неприкосновенности частной жизни. Тем не менее в работе журналиста очень часто бывают ситуации, когда нелегко разобраться, где заканчиваются пределы свободы слова и начинается вмешательство в сферу частных интересов и личной жизни других лиц. Кроме прочего, журналист часто подвергается соблазну выдать сенсацию, даже если для этого приходится пренебречь нормами закона и правилами этики. Конституционный Суд РФ высказал по вопросу свободы слова ряд позиций. Во-первых, «…ограничения конституционных прав, в том числе, следовательно, свободы массовой информации, должны быть необходимыми и соразмерными конституционно признаваемым целям таких ограничений; в тех случаях, когда конституционные нормы позволяют законодателю установить ограничения закрепляемых ими прав, он не может осуществлять такое регулирование, которое посягало бы на само существо того или иного права и приводило бы к утрате его реального содержания; при допустимости ограничения того или иного права в соответствии с конституционно одобряемыми целями, государство, обеспечивая баланс конституционно защищаемых ценностей и интересов, должно использовать не чрезмерные, а только необходимые и строго обусловленные этими целями меры; публичные интересы, перечисленные в статье 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации, могут оправдать правовые ограничения прав и свобод, только если такие ограничения отвечают требованиям справедливости, являются адекватными, пропорциональными, соразмерными и необходимыми для защиты конституционно значимых ценностей, в том числе прав и законных интересов других лиц, не имеют обратной силы и не затрагивают само существо конституционного права, т. е. не ограничивают пределы и применение основного содержания соответствующих конституционных норм; чтобы исключить возможность несоразмерного ограничения прав и свобод человека и гражданина в конкретной правоприменительной ситуации, норма должна быть формально определенной, точной, четкой и ясной, не допускающей расширительного толкования установленных ограничений и, следовательно, произвольного их применения». Во-вторых, «…исходя из того, что пользование свободой массовой информации — по смыслу статьи 29 Конституции Российской Федерации, пункта 2 статьи 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод и пункта 3 статьи 19 Международного пакта о гражданских и политических правах — налагает на организации, осуществляющие выпуск средств массовой информации, особые обязанности и особую ответственность, представители этих организаций, действующих на основе редакционной независимости и вырабатываемых журналистским сообществом норм саморегуляции, т. е. правил профессии и этических принципов, должны занимать этичные и взвешенные позиции и освещать избирательные кампании справедливым, сбалансированным и беспристрастным образом…» <5>. В-третьих, «…при рассмотрении в судах общей юрисдикции дел о защите чести и достоинства подлежит установлению и оценке не только достоверность, но и характер распространенных сведений, исходя из чего суд должен решать, наносит ли распространение сведений вред защищаемым Конституцией Российской Федерации ценностям, укладывается ли это в рамки политической дискуссии, как отграничить распространение недостоверной фактической информации от политических оценок и возможно ли их опровержение по суду…» <6>. ——————————— <5> Постановление КС РФ от 30 октября 2003 г. N 15-П «По делу о проверке конституционности отдельных положений Федерального закона «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы и жалобами граждан С. А. Бунтмана, К. А. Катаняна и К. С. Рожкова». <6> Определение КС РФ от 27 сентября 1995 г. N 69-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Козырева Андрея Владимировича».
Реализуя право на свободу слова, СМИ могут своими действиями причинить другим лицам вред. Главными источниками правового регулирования отношений, возникающих в связи с причинением вреда, являются ГК РФ (ст. 150 — 152.1 и др.), Федеральный закон «О средствах массовой информации» (далее — Закон о СМИ) (ст. 43 — 46, 56 — 62 и др.), Федеральный закон «О порядке освещения деятельности органов государственной власти в государственных средствах массовой информации», УК РФ (ст. 129 — 130). В целях унификации судебной практики Пленум ВС РФ принял Постановление от 24 февраля 2005 г. N 3 «О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц» (далее — Постановление Пленума N 3), в котором, в частности, обращается внимание нижестоящих судов на необходимость учитывать позицию ЕСПЧ по применению и толкованию ст. 10 Конвенции. При этом, по мнению ВС РФ, используемое ЕСПЧ понятие диффамации тождественно понятию распространения не соответствующих действительности порочащих сведений, которое содержится в ст. 152 ГК РФ <7>. Согласно этой норме гражданин вправе в судебном порядке требовать опровержения порочащих его честь, достоинство и деловую репутацию сведений, если распространивший такие сведения не докажет, что они соответствуют действительности. Юридическое лицо вправе защищать лишь свою деловую репутацию. А. М. Эрделевский полагает, что «…честь — сопровождающееся положительной оценкой общества отражение качеств лица в общественном сознании; достоинство — сопровождающееся собственной положительной оценкой отражение качеств лица в его сознании; деловая репутация — сопровождающееся положительной оценкой общества отражение деловых качеств лица в общественном сознании» <8>. Видимо, из-за близости понятий диффамации <9> и клеветы <10> в Постановлении Пленума N 3 дано разъяснение о том, что если действия распространителя содержат признаки клеветы, то потерпевший вправе требовать его привлечения к уголовной ответственности с одновременным предъявлением гражданского иска о защите чести и достоинства или деловой репутации. Таким образом, одни и те же действия могут повлечь как уголовные санкции, так и требование об опровержении сведений, содержащих признаки диффамации. ——————————— <7> Существуют другие определения диффамации, отличные от предлагаемой ВС РФ тождественности порочащим сведениям, не соответствующим действительности, например такое: «диффамация (от лат. diffamo — порочу) — в праве ряда государств распространение (разглашение) сведений, позорящих честь конкретного лица или учреждения: от клеветы отличается достоверностью распространяемых сведений». См.: Большой юридический словарь / Под ред. А. Я. Сухарева, В. Е. Крутских. М., 2000. С. 160. <8> Эрделевский А. М. Диффамация // Законность. 1998. N 12. <9> Отличие субъективного характера заключается в словах «не соответствующие действительности» и «заведомо ложные» сведения. <10> В соответствии с п. 1 ст. 129 УК РФ клевета — это распространение заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство другого лица или подрывающих его репутацию.
Отметим, что требование опровержения порочащих сведений не подразумевает обязательного досудебного обращения к нарушителю (например, к редакции СМИ), но и не запрещает его. Если же нарушитель откажется опровергнуть сведения, то пострадавший вправе обжаловать такой отказ (ст. 43, 45 Закона о СМИ). В этом случае весьма полезной может быть система медиации, которая только начинает развиваться в России. Опытные медиаторы помогут разрешить конфликт и подобрать удовлетворяющий стороны текст опровержения или извинения. К сожалению, извинение как средство восстановления нарушенной неимущественной сферы лица в российском правопорядке не нашло своего применения. Это связывают с тем, что в силу ст. 29 Конституции РФ никто не может быть принужден к выражению своих мнений и убеждений или отказу от них <11>. Представляется, что по правовым и этическим признакам принуждение к опровержению ранее опубликованных сведений есть не что иное, как принуждение к отказу от ранее высказанных мыслей. В этом смысле принуждение к извинению ничем не отличается от принуждения к опровержению. Между тем принуждение частных лиц через публикацию извинения в СМИ было бы не только весьма эффективным средством восстановления нарушенных прав, но и действенной мерой воспитания нарушителей, тем более что ВС РФ признает возможность мирового соглашения с принесением извинений участниками спора (п. 18 Постановления Пленума N 3). ——————————— <11> См.: п. 18 Постановления Пленума Верховного Суда РФ N 3; Пальцева Е. С. Границы свободы слова журналиста в контексте статьи 23 Конституции РФ // Законодательство и экономика. 2008. N 7.
В качестве надлежащих ответчиков по искам о защите чести, достоинства и деловой репутации следует привлекать авторов и лиц, распространивших не соответствующие действительности порочащие сведения. Если такие сведения были распространены в СМИ, то распространителем признается редакция или учредитель СМИ, когда редакция не имеет статуса юридического лица. Кроме автора и редакции СМИ, ответчиком может быть указано лицо, являющееся источником сведений. Однако автор или редакция имеет право сохранить в тайне источник информации. По мнению ЕСПЧ, «…защита источников получения журналистами информации является краеугольным камнем свободы печати. Если бы не было такой защиты, источники могут воздерживаться от помощи прессе в информировании общества по вопросам общественного значения. В результате может быть подорвана роль прессы как главного «сторожевого пса» общества, также уменьшится способность прессы предоставлять правильную и надежную информацию…» <12>. ——————————— <12> Постановление ЕСПЧ от 25 февраля 2003 г. по делу Ремен (roemen) и Шмит (schmit) против Люксембурга.
По данной категории споров наибольшую трудность представляет определение порочащего характера распространенных сведений, а не их соответствие действительности или факт распространения. Так, распространение сведений — это их опубликование в печати, трансляция по радио и телевидению, изложение в служебных характеристиках, публичных выступлениях, заявлениях и даже их сообщение хотя бы одному лицу, за исключением того лица, которого они касаются, если распространитель принял достаточные меры конфиденциальности. Факт распространения должен доказать истец. Здесь определенные сложности могут возникнуть только с телепрограммами или радиорепортажами. Согласно ст. 34 Закона о СМИ редакции обязаны хранить материалы передач в течение месяца с момента выхода в эфир, но ответственность за их досрочную утрату Законом не предусмотрена. Не соответствующими действительности признаются сведения, которые содержат утверждения о фактах или событиях, не имевших места в реальности во время, к которому относятся оспариваемые сведения. Не признаются таковыми сведения, почерпнутые из судебных решений и приговоров, постановлений органов предварительного следствия и других официальных документов. Порочащими, по мнению ВС РФ, являются сведения, содержащие утверждения о нарушении гражданином или юридическим лицом действующего законодательства, совершении нечестного поступка, неправильном, неэтичном поведении в личной, общественной или политической жизни, недобросовестности при осуществлении производственно-хозяйственной и предпринимательской деятельности, нарушении деловой этики или обычаев делового оборота, которые умаляют честь и достоинство гражданина или деловую репутацию гражданина либо юридического лица. При этом весьма важно отличать утверждения о фактах от субъективных мнений и суждений, имеющих оценочный характер. В решении по делу Лингенс против Австрии ЕСПЧ отметил: «С точки зрения Суда, следует проводить тщательное различие между фактами и оценочными суждениями. Существование фактов может быть доказано, тогда как истинность оценочных суждений не всегда поддается доказыванию… В отношении оценочных суждений выполнить это требование невозможно, и оно нарушает саму свободу выражения мнений, которая является основополагающей частью права, гарантированного статьей 10 Конвенции» <13>. Аналогичную позицию занимает ВС РФ, который рекомендует судам различать имеющие место утверждения о фактах, соответствие действительности которых можно проверить, и оценочные суждения, мнения, убеждения, которые не являются предметом судебной защиты, поскольку, являясь выражением субъективного мнения и взглядов ответчика, не могут быть проверены на предмет соответствия их действительности (п. 9 Постановления Пленума N 3). Последняя рекомендация весьма важна, так как реально направлена на обеспечение свободы слова в журналистике. Ни для кого не секрет, что при отсутствии ясных и четких источников информации или при необходимости сохранения тайны источника журналист вынужден использовать ссылки на собственное мнение и высказывать лишь предположения или оценочные суждения для того, чтобы сделать общедоступной важную информацию, представляющую интерес для общества в целом или для значительной его части. ——————————— <13> Маковей М., Чефранова Е. А. Указ. соч. С. 108.
В качестве примера рассмотрим следующие судебные казусы. 5 марта 2008 г. ВАС РФ отказал в передаче в Президиум ВАС РФ дела по иску ЗАО «ПФК «ЦСКА» к ЗАО «ИД «Советский Спорт» и В. В. Уткину о защите деловой репутации. Основанием иска послужили распространенные В. В. Уткиным в газетной статье «Игры, которые мы заслужили» сведения о том, что «сыгранный 28 октября 2006 г. в городе Ростове-на-Дону матч чемпионата России по футболу между футбольным клубом ЦСКА (г. Москва) и футбольным клубом «Ростов» (г. Ростов-на-Дону) являлся договорным и проплаченным матчем, в котором отсутствовала спортивная борьба». Данные сведения истец просил признать не соответствующими действительности и порочащими деловую репутацию ПФК «ЦСКА». Решением первой инстанции иск удовлетворен, апелляционная инстанция решение отменила и в удовлетворении иска отказала. ФАС Московского округа оставил апелляционное постановление без изменения. Суд пришел к следующим выводам: во-первых, фрагменты текста, приводимые истцом, не являются сведениями, т. е. сообщением о фактах и событиях, поскольку содержат субъективное мнение автора статьи, его предположения и рассуждения; во-вторых, по результатам проведенного анализа словесно-смысловых конструкций спорных фрагментов, содержащихся в статье, установлено, что они представляют собой личное мнение журналиста, просмотревшего спортивное соревнование и выразившего свое оценочное суждение, которое отражает внутреннее субъективное мнение автора, явившееся прямым следствием его субъективного восприятия просмотренного соревнования; в-третьих, высказанные автором статьи субъективные суждения и мнения являются субъективной оценкой действий игроков на футбольном поле и не могут быть проверены на предмет соответствия действительности и опровергнуты; в-четвертых, истец не лишен права воспользоваться предоставленным ему п. 3 ст. 152 ГК РФ и ст. 46 Закона о СМИ правом на ответ, комментарий, реплику в том же средстве массовой информации с иной (своей) оценкой событий <14>. ——————————— <14> См.: Определение ВАС РФ от 5 марта 2008 г. N 3058/08 по делу N А40-76641/06-67-555.
Другой пример. Судебной коллегией по гражданским делам Архангельского областного суда 28 июня 2004 г. было рассмотрено дело по кассационной жалобе представителя К. на решение Октябрьского районного суда г. Архангельска, по которому был частично удовлетворен иск К. к Федеральному государственному унитарному предприятию «Архангельская государственная телевизионная и радиовещательная компания «Поморье» и к Н. Суть дела заключалась в том, что «Н., воспользовавшись своим правом кандидата на должность главы администрации… продемонстрировал в эфире АГТРК «Поморье» агитационный материал. При его исследовании суд (первой инстанции. — О. М.) пришел к убеждению о наличии в нем недостоверных сведений о причастности К. к таким антисоциальным явлениям, как наркомания и проституция, причиной чему послужила демонстрация в сюжетах агитационного плаката К. с его фамилией, одновременно с призывами за кадром «Осторожно, наркотики!», «Осторожно, депутат!», «Осторожно, опасные связи!». Вместе с тем при решении этого вопроса суд не обратил внимания на то, что в силу закона сведениями признаются лишь конкретные факты, т. е. события, имевшие действительное место… В представленных Н. для демонстрации видеороликах действительно доводится информация о существовании в нашем обществе, в том числе в г. Архангельске, таких явлений, как наркомания и проституция. Хотя эти сюжеты демонстрируются на фоне принадлежащего дочери К. кафе и гостиницы «Д», являющейся структурным подразделением ООО «ПКП «Т», в котором К. являлся членом совета директоров, однако в них не содержится утверждений о причастности К. к этим явлениям и принадлежности им этих заведений… То, что целью показа видеороликов являлось очернение доброго имени истца перед избирателями, судом не установлено, и такие доказательства в материалах дела отсутствуют…» <15>. ——————————— <15> Судебные постановления Архангельского областного суда: Сб. судебных актов. Вып. 3 / Редкол.: М. Г. Аверин и др. Архангельск, 2005. С. 379 — 384.
В приведенном примере отметим в качестве положительного факта то, что кассационная инстанция убедилась в отсутствии доказательств того, что ответчики ставили своей целью «очернение доброго имени истца». Такой подход поддерживается практикой ЕСПЧ. Например, в деле Далбана ЕСПЧ указал, что «отсутствуют доказательства того, что описание событий, приведенное в статьях, было совершенно недостоверным и направленным на разжигание клеветнической кампании против GS…». «Аналогично в деле Йерсилда существенную роль сыграл тот факт, что интервью, содержащее расистские высказывания, было передано в серьезной программе новостей, поскольку цель программы заключалась в информировании серьезной аудитории о событиях, происходящих внутри страны и за ее пределами… В деле Торгеирсона ЕСПЧ заявил, что хотя статьи, написанные журналистом, и содержали очень резкие выражения, тем не менее это не может считаться чрезмерным, если принять во внимание их цель, а именно призыв к реформированию полиции» <16>. Кроме того, в ряде своих постановлений ЕСПЧ оперирует терминами «настоятельная общественная необходимость» <17> и «насущная общественная потребность» <18>. Этими понятиями определяются разумные пределы ограничений свободы слова со стороны государства и соразмерность таких ограничений главной цели — общественным потребностям, необходимости и интересам. ——————————— <16> Маковей М., Чефранова Е. А. Указ. соч. С. 13. <17> Постановление ЕСПЧ от 20 апреля 2004 г. по делу Амихалачиоайе против Молдовы // Бюллетень Европейского суда по правам человека. 2004. N 9. С. 26 — 27. <18> Постановление ЕСПЧ от 21 марта 2002 г. по делу Никула против Финляндии // Бюллетень Европейского суда по правам человека. 2002. N 3. С. 35 — 36.
На взгляд автора, приведенные правовые позиции судебных органов имеют огромное значение, поскольку с учетом тонкой грани между утверждением и мнением журналиста квалифицирующим признаком действий СМИ должно выступать именно намерение, т. е. цель, которую поставили перед собой редакция и автор при публикации того или иного материала, а также общественные интересы в получении информации. Безусловно, в этой ситуации должны приниматься во внимание не только субъективная оценка таких действий «героем» публикации и автором (редакцией, учредителем СМИ), но и объективно достигнутый эффект от обнародованной информации. Оценка последнего представляет самую большую трудность. Вместе с тем именно общественный резонанс распространенной информации позволяет безошибочно выявить цель действий СМИ и достигнутый результат, а также их отражение на внутреннем мире «героя» публикации и нарушение его чести, достоинства, деловой репутации и доброго имени. Такой факт невозможно установить без ряда действий. Представляется, что речь не должна идти о каком-либо анализе словесно-смысловых конструкций или какой-либо экспертизе (лингвистической и проч.): эти действия априори не могут выявить правового и общественно значимого эффекта от публикации. Выходом из таких ситуаций может послужить только некое «среднее арифметическое» от множества человеческих восприятий спорной информации. Здесь можно говорить о трех вариантах: 1) рассмотрение и оценка в качестве доказательств свидетельских показаний (что повлечет затягивание процесса); 2) поручение проведения уполномоченным и (или) общественным организациям социологических опросов на заданную тему (что может сказаться на объективности полученного результата и опять-таки повлиять на длительность процесса); 3) изначальное рассмотрение дела с привлечением «присяжных заседателей», которые избираются сторонами по делу и выносят свой вердикт о характере воздействия на общественное сознание, оказанном распространением спорной информации. Последний вариант наиболее предпочтителен, поскольку не увеличивает срока рассмотрения, обеспечивает объективность разрешения спора и позволяет достичь реального результата, опираясь именно на общественное мнение и его оценку соотношения свободы слова (свободы печати) и интересов личности в конкретной ситуации. К сожалению, возможность такого варианта российским процессуальным законодательством не предусмотрена. При этом не следует забывать, что если действие в виде сообщения информации преследовало только одну цель — причинение вреда другому лицу путем умаления его чести, достоинства, деловой репутации и доброго имени, то такие действия следует квалифицировать как злоупотребление правом (шикану) (ст. 10 ГК РФ), и в судебной защите такого действия, даже со ссылкой на свободу слова, должно быть отказано. Как уже отмечалось, действиями СМИ лицу может быть также причинен моральный вред. Поэтому ВС РФ дал судам рекомендации по отграничению дел о защите чести, достоинства и деловой репутации от дел о защите других неприкосновенных нематериальных благ, нарушенных в связи с распространением о гражданине сведений. Последнее может причинить моральный вред даже в случае, когда распространенные сведения соответствуют действительности и не порочат чести, достоинства и деловой репутации истца. На ответчика, причинившего такой моральный вред, может быть возложена обязанность его компенсировать. Исключение составляют случаи, когда средством массовой информации была распространена информация о частной жизни истца в целях защиты общественных интересов на основании п. 5 ст. 49 Закона о СМИ, что соответствует ст. 8 Конвенции. Если же ответчик распространил не соответствующие действительности порочащие сведения о частной жизни истца, то на него может быть возложена обязанность не только опровергнуть эти сведения, но и компенсировать моральный вред (физические или нравственные страдания) в денежном выражении (ст. 150, 151 ГК РФ). При этом принимаются во внимание степень вины нарушителя, степень страданий, связанных с индивидуальными особенностями лица, и иные заслуживающие внимания обстоятельства. В Постановлении Пленума ВС РФ от 20 декабря 1994 г. N 10 «Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда» (далее — Постановление Пленума N 10) под моральным вредом понимаются нравственные или физические страдания, причиненные действиями (бездействием), посягающими на принадлежащие гражданину от рождения или в силу закона нематериальные блага (жизнь, здоровье, достоинство личности, деловая репутация, неприкосновенность частной жизни, личная и семейная тайна и т. п.) или нарушающими его личные неимущественные права (право на пользование своим именем, право авторства и другие неимущественные права в соответствии с законами об охране прав на результаты интеллектуальной деятельности) либо нарушающими имущественные права гражданина. Моральный вред может исчерпываться исключительно нравственными переживаниями, вызванными распространением не соответствующих действительности сведений, порочащих честь, достоинство или деловую репутацию гражданина. Так, согласно ст. 62 Закона о СМИ моральный (неимущественный) вред, причиненный гражданину в результате распространения СМИ не соответствующих действительности сведений, порочащих честь и достоинство гражданина либо причинивших ему иной неимущественный вред, возмещается по решению суда средством массовой информации, а также виновными должностными лицами и гражданами в размере, определяемом судом. Таким образом, наличие вины, необходимое по общему правилу, предусмотрено в данной норме только для должностных лиц и граждан. В отношении самого средства массовой информации (редакции как юридического лица или учредителя СМИ) наличие вины необязательно. Этот вывод согласуется со ст. 1100 ГК РФ, в которой среди случаев, когда компенсация морального вреда осуществляется независимо от вины причинителя вреда, названо причинение вреда распространением сведений, порочащих честь, достоинство и деловую репутацию. В то же время ст. 57 Закона о СМИ предусмотрено, что СМИ освобождается от ответственности за распространение сведений, не соответствующих действительности и порочащих честь и достоинство граждан и организаций, либо ущемляющих права и законные интересы граждан, либо представляющих собой злоупотребление свободой массовой информации и (или) правами журналиста: 1) если эти сведения присутствуют в обязательных сообщениях; 2) если они получены от информационных агентств; 3) если они содержатся в ответе на запрос информации либо в материалах пресс-служб государственных органов, организаций, учреждений, предприятий, органов общественных объединений; 4) если они являются дословным воспроизведением фрагментов выступлений народных депутатов, должностных лиц государственных органов, организаций и общественных объединений; 5) если они содержатся в авторских произведениях, идущих в эфир без предварительной записи, либо в текстах, не подлежащих редактированию; 6) если они являются дословным воспроизведением сообщений и материалов или их фрагментов, распространенных другим средством массовой информации. Этот перечень случаев освобождения от ответственности за распространение недостоверных порочащих сведений является исчерпывающим и не подлежит расширительному толкованию. Мало того, наличие освобождающих обстоятельств не исключает возможности рассмотрения судом требования об опровержении таких сведений. Что касается определения размера компенсации морального вреда, то ВС РФ рекомендует судам учитывать требования разумности и справедливости (п. 8 Постановления Пленума N 10). В отношении СМИ такие требования трансформированы ВС РФ в критерий, согласно которому подлежащая взысканию сумма компенсации морального вреда должна быть соразмерна причиненному вреду и не вести к ущемлению свободы массовой информации, т. е. взысканная сумма компенсации морального вреда не должна вести к банкротству организации, выпускающей СМИ. Отметим, что за последнее время уровень правосознания и самооценки граждан России значительно вырос и, следовательно, количество исков к СМИ будет неуклонно увеличиваться. В качестве подтверждения подобного вывода приведем пример из судебной практики, иллюстрирующий заботу гражданина о своем добром имени. С. обратился в суд с иском к ООО «Редакция газеты «Северный рабочий» и фотокорреспонденту Б. о возложении обязанности публикации опровержения и компенсации морального вреда, ссылаясь на то, что в газете в рубрике «Свежий взгляд» в связи с принятием Государственной Думой проекта федерального закона «Об ограничении розничной продажи и потребления в общественных местах пива и напитков, изготовленных на его основе» была опубликована статья «Пиво под домашним арестом» с помещением его фотографии, запечатлевшей употребление им пива из бутылки на фоне здания администрации муниципального образования «Город Северодвинск», чего в действительности не происходило. На самом деле истец без его согласия был запечатлен фотографом в момент употребления пива в другое время и в другом общественном месте. Истец оценил такой снимок и характер публикации в совокупности как вторжение в его частную жизнь, так как он представлен перед читателями как лицо, попирающее закон, нормы морали и нравственности, хотя таковым не является. Суд, удовлетворяя требование истца, указал, что, несмотря на факт употребления пива С. в общественном месте, закон на тот период времени подобное действие не запрещал. Помещение же снимка после принятия Государственной Думой законопроекта, ограничивающего потребление пива в общественных местах, свидетельствует о выставлении С. в неблагоприятном свете, как попирающего нормы нравственности и морали. Ответчиком по делу не представлено доказательств того, что С. является таким лицом. При таких обстоятельствах суд обоснованно признал, что в отношении С. ответчик допустил нарушение личных неимущественных прав (право на доброе имя) и вмешательство в личную жизнь, что является недопустимым. В связи с этим суд правомерно произвел в его пользу взыскание денежной компенсации морального вреда <19>. ——————————— <19> См.: Определение Архангельского областного суда от 19 мая 2005 г. N 33-1201 (см.: Сборник судебных актов. Архангельский областной суд. Арбитражный суд Архангельской области. Вып. 4. Архангельск, 2006).
В заключение отметим, что сегодня свобода слова средств массовой информации в России именно из-за складывающейся судебной практики весьма декларативна, так как «…российские суды неукоснительно настаивают не только на том, чтобы ответчик доказал достоверность сведений, содержащихся в публикации, но и склонны расценивать как порочащие любые критические выступления СМИ» <20>. Поэтому остается только надеяться, что все приведенные нормы законодательства, а также правовые позиции ЕСПЧ и ВС РФ будут находить более эффективное применение в решениях судов всех уровней. ——————————— <20> Маковей М., Чефранова Е. А. Указ. соч. С. 90.
Библиографический список
Маковей М., Чефранова Е. А. Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод. Статья 10. Право на свободу и выражение своего мнения (прецеденты и комментарии). М., 2001. Пальцева Е. С. Границы свободы слова журналиста в контексте статьи 23 Конституции РФ // Законодательство и экономика. 2008. N 7. Эрделевский А. М. Диффамация // Законность. 1998. N 12.
