Поводом к написанию настоящей статьи явилась порочная, на наш взгляд, правоприменительная практика по делам о расторжении брака, в соответствии с которой суды грубо нарушают действующее законодательство, хотя и преследуют тем самые благие намерения.
Проблема, собственно, заключается в том, что с 2008 г., объявленного, как известно, Годом семьи, сложилась практика отказов мировыми судьями гражданам в требованиях по искам о расторжении брака. Между тем, в соответствии со ст. 195 ГПК РФ и Постановлением Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 19 декабря 2003 г. N 23 «О судебном решении», решение должно быть законным и обоснованным. И если выносимые решения судей можно признать обоснованными, поскольку логике содержащейся в них мотивировки нельзя отказать, то с законностью выносимых актов не все так просто.
Отказ суда при наличии к тому законных оснований в удовлетворении иска о разводе продиктован, как нам кажется, давлением на суд со стороны исполнительной ветви власти. Отрицать зависимость мировых судей от властей субъекта Федерации все равно что ходить по канату завязанными глазами. Несомненно, субъектам Федерации интересно, чтобы у федеральных властей сложилось впечатление благополучия, существующего в регионе. Это благополучие в том числе зависит и от прочности семейных союзов, которые регистрируются на местах. Одним из лозунгов Года семьи даже было утверждение: «Крепка семья — крепка Россия». С этим мы абсолютно согласны. Однако ставить благополучие на бумаге в зависимость от реальной ситуации, в зависимость от интересов граждан, чьи права определяют сам смысл деятельности органов государственной власти, категорически неправильно.
Начнем с того, что семейное законодательство предусматривает судебный порядок расторжения брака, как в случае уклонения одного из супругов от расторжения брака в органах ЗАГСа, если у супругов нет несовершеннолетних детей. Суд в таких случаях согласно п. 2 ст. 22 СК РФ вправе принять меры к примирению супругов. Однако часто суды принимают к производству дела, по которым неизвестно место жительства ответчика, расценивая факт его длительного отсутствия и совместного непроживания с истцом в качестве уклонения от расторжения брака. С такой позицией мы вполне согласны в части, что долгое отсутствие одного из супругов можно расценить как уклонение от расторжения брака. Но совершенно непонятно, каким образом суд в такой ситуации применяет данное ему право о назначении срока на примирение, если примиряться-то и не с кем. Складывается впечатление, что каждый поступающий в мировой суд иск о расторжении брака расценивается судьями как возможность отложить дело на потом. Доводы лиц, участвующих в деле, а в особенности истца при отсутствующем ответчике, судом не учитываются вовсе. Еще на стадии подготовки дела к судебному разбирательству мировой выносит определение об отложении разбирательства дела сроком на три месяца, для того чтобы супруги примирились. В описанной нами ситуации такие действия суда нельзя признать правильными, поскольку они направлены единственно на то, чтобы снять с себя на время обузу в виде очередного дела. Сами же судьи поясняют это тем, что назначение срока на примирение в любых случаях вменяется им в обязанность. И от кого исходит такое вменение, понятно каждому.
Срок на примирение повсеместно назначается мировыми судьями и в случаях, когда оба супруга согласны на развод. Закон в ст. 23 СК РФ четко говорит о том, что брак расторгается при наличии обоюдного желания супругов без выяснения мотивов развода. Назначение срока на примирение есть в таком случае не что иное, как пренебрежительное отношение мирового судьи к закону.
Вызывает подозрение безоговорочное назначение мировыми судьями именно трех месяцев для примирения, хотя закон говорит о том, что отложение дела для примирения возможно в пределах трех месяцев. Как разъяснил Верховный Суд Российской Федерации в п. 10 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 5 ноября 1998 г. N 15 «О применении судами законодательства по делам о расторжении брака», в случаях, когда один из супругов не согласен на прекращение брака, суд в соответствии с п. 2 ст. 22 СК РФ вправе отложить разбирательство дела, назначив супругам срок для примирения в пределах трех месяцев. В зависимости от обстоятельств дела суд вправе по просьбе супруга или по собственной инициативе откладывать разбирательство дела несколько раз, с тем, однако, чтобы в общей сложности период времени, предоставляемый супругам для примирения, не превышал установленный законом трехмесячный срок. Притом срок, назначенный для примирения, может быть сокращен, если об этом просят стороны, а причины, указанные ими, будут признаны судом уважительными.
В том же Постановлении разъяснено также, что, если после истечения назначенного судом срока примирение супругов не состоялось и хотя бы один из них настаивает на прекращении брака, суд расторгает брак. Текст разъяснения в данной части повторяет содержание нормы ч. 2 ст. 22 СК РФ, в которой говорится, что расторжение брака производится, если меры по примирению супругов оказались безрезультатными и супруги (один из них) настаивают на расторжении брака.
Недавно мы столкнулись с тем, что мировой судья отказ в иске о расторжении брака мотивировал тем, что «истец не предпринял достаточных мер к примирению», что не может быть положено в основу решения, так как законом обязанность примириться на стороны не возложена. Использование супругами мер к примирению либо их неиспользование в пределах назначенного судом срока не является субъективным правом либо обязанностью супругов. Эти желания лежат за пределами права, а потому вывод суда о «недостаточности мер» является не основанным на законе. Таким образом, решение мирового судьи поставило вопросы, которые не могут быть разрешены правовыми средствами, а именно: 1) где описана достаточность мер? и 2) где закреплена обязанность примириться? В силу ст. 46 Конституции Российской Федерации, ст. ст. 1, 11 ГК РФ, ст. ст. 2, 3, 6, 12 ГПК РФ долг суда состоит в осуществлении правосудия, а не в его оттягивании, задача права и правосудия — в разрешении конфликта, внесении правовой определенности в неопределенную правовую ситуацию. Решение по делу должно явиться результатом разрешения сложившейся спорной правовой ситуации, а не порождать дальнейших споров, ибо задача суда состоит в решении правовых конфликтов. Можно сказать и так, что законом вообще не предусмотрена возможность сохранения брака, если спустя три месяца супруги не примирились, при том что обязанность примириться на них законом не возлагается, они могут это сделать (примириться) только по взаимному согласию. Исходя из этого суд отказать в иске не может в принципе, поскольку в Российской Федерации установлена свобода брака, ибо по смыслу закона брак есть основанный на взаимном согласии равноправный союз мужчины и женщины, исходя из чего кто-либо не может быть принужден к нахождению в браке помимо своей воли. По истечении срока на примирение имеющееся несогласие одного из супругов сохранить брак влечет за собой обязанность суда расторгнуть брак, а не дает суду права самостоятельно решить, может ли быть брак вообще расторгнут.
Еще одной проблемой, видимо, неразрешимой для мирового судьи, является применение ст. 24 СК РФ. При расторжении брака суд, в отсутствие о том соглашения супругов либо если такое соглашение нарушает права детей, обязан определить, с кем из родителей будут проживать несовершеннолетние дети после развода; определить, с кого из родителей и в каких размерах взыскиваются алименты на их детей; по требованию супругов (одного из них) произвести раздел совместно нажитого в браке имущества; а также определить размер содержания на одного из супругов при наличии у него такого права. Однако на практике судьи такие иски, содержащие все перечисленные выше требования, не рассматривают. Причин тому несколько. Во-первых, у суда возникает проблема с отложением разбирательства дела в связи с назначением срока на примирение, при том что требования о взыскании алиментов и разделе совместно нажитого имущества должны быть рассмотрены в месячный срок. Во-вторых, мировым судьям постоянно вбивается в голову, что расторжение брака следует производить уже после того, как взысканы алименты и поделено имущество супругов, что является «индикатором» невозможности сохранения семьи. Перед нами вновь пренебрежительное отношение мирового судьи к закону, отсутствие независимости суда, поскольку указанные нами решения продиктованы не смыслом закона, а совершенно из других источников, о которых, мы уже говорили, известно многим.
А квинтэссенцией всего вышесказанного стало обоснование отказа в расторжении брака, неважно, по согласию супругов либо при отсутствии согласия одного из них, по мотивам того, что сторонами не предоставляются доказательства того, что расторжение брака не скажется негативно на несовершеннолетнем ребенке. Очередное «изобретение» мировых судей не основано на законе, поскольку данное обстоятельство не является юридически значимым для дела о расторжении брака. Законодатель нигде не указывает суду на необходимость учета интересов ребенка при расторжении брака. В связи с этим суд при вынесении подобных решений выходит за пределы заявленных требований, отказывая в иске по причине непредставления сторонами доказательств, которые в силу закона не являются относимыми и не могут быть положены в основу решения, независимо от их предоставления в суд.
Мировые судьи оправдываются со ссылкой на ст. 3 Конвенции о правах ребенка, а также положения Конституции Российской Федерации о защите государством семьи, материнства и детства, что также порождает ряд вопросов, свидетельствующих либо о соответствующей правовой квалификации конкретного судьи, либо о том, что решения мировых судей продиктованы кем-то извне.
Между тем достаточного обоснования применения указанных норм Конвенции о правах ребенка и Конституции Российской Федерации не имеется. Сомнительно, что расторжением брака между его родителями нарушаются права ребенка, тем более что СК РФ предусмотрено сохранение прав и обязанностей в отношении ребенка, независимо от нахождения родителей в зарегистрированном браке. Исходя из логики ст. 23 ГПК РФ, можно сделать вывод, что по делам о расторжении брака интересы детей вообще не учитываются и не могут учитываться, поскольку в противном случае дело надлежало бы рассматривать по первой инстанции не в мировом суде, в районном суде.
Мы затронули только некоторые проблемы правоприменительной практики по делам о расторжении брака, которые и проблемами-то на самом деле не являются, а лишь вскрывают истинные причины, служащие основанием для отказа в иске и лежащие за пределами права. О них нам не хотелось бы высказываться. Авторитету судебной власти и без того постоянно наносится урон, к сожалению, в том числе со стороны и самих носителей этой власти. Также обращает на себя внимание факт, что при рассмотрении дел о расторжении брака, если наряду с этим заявлено требование о разделе имущества, стоимость которого превышает сто тысяч рублей, у федеральных судов (районных и городских) указанных нами проблем практически не возникает. И нам бы очень хотелось, чтобы Верховный Суд РФ обратил внимание на осуществляемое на мировых судей давление, подрывающее независимость суда и уважение к выносимым судом решениям.
